31 декабря 2002 года

– Олег, сядь за руль, хорошо? – тихо сказала Майя, когда они вышли из пятой больницы. – У меня почему-то сил нет.

– Маечка! – Олег резко остановился, вцепился в ее руки. – Да что он тебе сказал?!

– То же, что и тебе, – пожала она плечами, призвав на помощь все свои актерские таланты. – С легкими все в порядке, просто очень сильно ударило по связкам из-за этого обострения аллергии.

– Почему же ты на себя непохожая от него вышла? – допытывался Олег. – Ну? Почему?

– Господи, радость моя, ну ты что, не понимаешь? Мне было страшно. Очень страшно! Я как встала перед этим, как его там, электронно-оптическим излучателем, подумала: а вдруг что-то серьезное? Туберкулез или, не дай бог…

– Не дай бог! – торопливо перекрестился Олег. – Даже и говорить о таком не смей!

Голос его задрожал, прервался.

Майя метнула на мужа быстрый взгляд и тотчас опустила глаза.

Конечно, она ничего Олегу не скажет. Ни сейчас, ни потом, даже если подтвердятся подозрения Виталия.

«Если подтвердятся»? Ты что, думаешь, Виталий что-то преувеличил? Да нет, пожалуй, он чего-то недоговаривал…»

Неужели картина и в самом деле была так ужасна?!

Тем временем Олег открыл машину, помог сесть Майе, сам забрался за руль. Выехал на улицу Нестерова, развернулся. Подъезжая к Малой Печерской, спросил:

– Домой или в клуб?

– Домой, – кинула Майя. – С Анатолием я все сегодня обсудила. Новая программа составлена, ведущего он нашел – какой-то парень из ТЮЗа.

Олег слушал вполуха – был совершенно поглощен машиной. Водить он научился недавно и за рулем чувствовал себя не очень уверенно.

Майя исподтишка поглядывала на мужа.

Как бы то ни было, весь этот ужас ей придется переносить одной. Олег слишком впечатлителен, слишком чувствителен, да что там – слишком молод и слаб, чтобы послужить Майе надежной опорой. Не он будет утешать жену в последние минуты ее жизни – она его: «Не плачь, мой любимый, мой маленький, я с тобой…»

Нет, в том-то и беда, что Майи с ним больше не будет. Как же он останется один?!

«Да уж как-нибудь останется, – отозвался из глубины души тихий, чуточку насмешливый голос. – С твоими деньгами – вернее, с деньгами Майданского…»

Майя зажмурилась.

Вот уж действительно – словно проклятье на них какое-то, на этих деньгах. Никому не приносят счастья – ни тестю покойному, ни мужу, ни ей, которой достались они окровавленными. Сначала были забрызганы ее собственной кровью – девственной. Потом кровью Валерия, убитого Сергеем Погодиным. Потом…

Ладно, не стоит об этом!

Сейчас главное – поскорей попасть домой. Забраться в постель вместе с Олегом, прижаться к нему, оплести руками и ногами. Как это чудесно – засыпать в его объятиях и сквозь сон ощущать, что он и ночью держит ее, цепляется за нее своими горячими, живыми руками. Вот именно – держит, защищает от других рук, которые тянутся к ней из могил… Как это чудесно даже и сквозь сон чувствовать его губы на своих губах!

«А рак легких заразен или нет?» – спросил тот же тихий голос.

Не может быть! Нет у нее никакого рака. Наследственность?.. Чепуха все это. Наверняка Виталий все-таки ошибся. Он же сам сказал, что нужно сделать томографию. Значит, не был уверен в своих выводах.

А если не уверен, какого черта не сдержался? Почему вел себя так, словно уже стоит над гробом Майи и произносит прочувствованную речь? Только что слезы не утирал! Мог бы, кажется, дотумкать, каково будет ей услышать этот практически смертный приговор – да еще перед самым Новым годом. Где-то Майя читала, что главный принцип врача должен быть не столько – помоги, сколько – не навреди. А Виталик что сделал?! Вот именно что навредил. Ей и так-то было плохо из-за этой поганой полыни, а теперь вообще весь праздник отравлен.

Друг детства, называется! Да самый лютый враг не смог бы подгадить Майе более виртуозно, чем этот старинный приятель!

Как нарочно, главное…

Ерунда насчет нарочно, но все-таки… а может, это в Виталике говорила та самая профессиональная аморальность, о которой Майя читала в какой-то книге или статье – довольно давно читала, несколько лет назад. Профессиональная аморальность – это когда учителя ненавидят своих учеников и с наслаждением ставят им двойки, профессора ненавидят студентов и «заваливают» их на экзаменах, продавцы ненавидят покупателей и хамят им, работники ЖЭУ ненавидят жильцов и отравляют им существование как могут, ну а врачи ненавидят больных и ловят огромный кайф от их страданий. Это своего рода психоз…

«Ага, рыбак рыбака видит издалека! – сердито подумала Майя. – У меня у самой что-то вроде психопатической аллергии, вот я и вижу везде, кругом таких же свихнутых! Скоро мне вообще заговоры будут мерещиться. Враги кругами ходят…»

И нахмурилась, понимая, что шутка не удалась. Все это время она гнала от себя мысль о невероятном попадании в цель того неизвестного человека, который именно ей, никому иному, нечаянно пролил на шубу не что иное, а именно полынное масло. А если… а вдруг…

Она не знала, что – если, что – вдруг. И в очередной раз отмахнулась от страшных мыслей, взглянув на встревоженного Олега.

Впереди – новогодняя ночь. Их вторая новогодняя ночь. Уже вторая!

– Я тебя люблю, – прошептала тихо-тихо, одними губами: так она шептала ночью над ним, спящим. – Люблю. Люблю…

Отстранилась, когда он потянулся поцеловать.

– Пойдем домой. Пойдем скорее.

А скорее не получилось.

Подходя к подъезду, Майя увидела через стеклянную стену фигуру консьержки, уткнувшейся в книжку, да так и ахнула:

– Олежек, я совершенно забыла про Надежду Федоровну! Ее надо поздравить, она не переживет обиды, а я и не подумала зайти в магазин! Сбегай, а? Вон туда, через дорогу, в булочную. Купи коробочку «Рафаэлло», она их обожает. И розовый мартини. Запомни, не белый, а розовый! Только быстренько, ладно?

Олег кивнул и послушно кинулся к перекрестку.

Майя шагнула было к машине – пересидеть, подождать, – но в это время консьержка вскинула голову от книжки, вгляделась своими дальнозоркими глазами и радостно замахала Майе.

Вот зараза, увидела ее. Теперь шмыгнуть в «Пежо» будет невежливо. А, ладно, Олег максимум через десять минут прибежит, можно пока потрепаться с Наденькой, потянуть время.

Набрала код замка, повернула особый ключик, который был только у жильцов.

– Майя Михайловна, дорогая! С Новым годом наступающим! – Консьержка двинулась в Майе с распростертыми объятиями, обшарила взглядом протянутые к ней руки (пустые) и чуть заметно оттопырила губки – надулась. Но тут же преодолела себя. Может, чуяла, что еще не вечер, еще не все потеряно? – Желаю всего самого доброго, самого счастливого! Благополучия, преуспевания, любви! А главное – здоровья!

– Да, здоровье мне и в самом деле не повредит, – кивнула Майя. – Слышите, как я говорю? Простудилась, наверное.

– Ой, а как же вы будете петь? – сделала большие глаза консьержка. – У вас же, наверное, сегодня программа?

– Программа пройдет без меня, – с самым счастливым видом сообщила Майя. – А мы с Олегом посидим дома. Может, кого-нибудь из друзей позовем, так что, если нас будут спрашивать, вы открывайте, хорошо?

– Конечно! – кивнула консьержка. – Кстати, а вас нашла та женщина?

– Какая? – рассеянно спросила Майя, косясь на окно, не бежит ли от магазина Олег со спасительными «рафаэлками» и бутылочкой.

– Ну, приятельница ваша, которая вас позавчера искала. Ой, у нее такой обаятельный муж, такой деликатный! Сама-то она… – Консьержка многозначительно подняла брови. – Извините, я, конечно, не должна так говорить о вашей знакомой, но просто удивительно, что вы, женщина такая интеллигентная, тонкая, элегантная, общаетесь с такой особой. Она была пьяная – вы просто не представляете, до какой степени. С трудом брела. Одета… – Надежда Федоровна с ужасом закатила глаза. – Шуба, конечно, норковая, ничего не скажу, но такое ощущение, что с чужого плеча. Болталась на ней, как на вешалке. В сапогах, вот таких же остроносеньких, модненьких, как у вас, на таком же высоконьком каблучке, она еле передвигалась. Косметики столько, что просто удивительно, как она могла моргать и рот открывать. Как будто проказу скрывала, до такой степени наштукатурилась. Прическа вообще жуть, будто ей соперница космы выдирала. Конечно, это можно понять, если рядом такой мужчина…

Надежда Федоровна опять закатила глаза – на сей раз с неподдельным восторгом.

– Что же за мужчина такой у нее был? – засмеялась Майя, мысленно перебирая всех своих приятельниц – кстати, очень немногочисленных. Такая уродина, какую описывает Надежда, – и при потрясающем мужике? Что-то не припоминается.

Да где там Олег? Неужели в магазине очередь?

– Ой, знаете, он был такой… такой… – продолжала причитать Надежда. – Очень элегантный, в такой красивой черной куртке, и интеллигентный, это сразу видно. И при этом краса-авец… ну прямо Керк Дуглас.

– Майкл Дуглас, – поправила Майя.

– Нет, Майкл – он какой-то слишком сладкий, приторный, – уточнила Надежда, и Майя уткнулась в меховой воротник, пряча улыбку: слова о приторности из уст любительницы «Рафаэлло» в сочетании с розовым мартини звучали, мягко говоря, фарисейски. – Я имею в виду его отца, который играл в «Спартаке».

– Футболист, что ли? – хихикнула Майя.

– Да в фильме «Спартак»! – воскликнула доверчивая Надежда Федоровна. – Смотрели такой фильм?

Майя пожала плечами:

– Что-то не помню.

– Ну, Керк Дуглас еще в «Викингах» играл, – нетерпеливо напомнила Надежда. – А еще знаете, на кого тот симпатичный мужчина был похож? На Андрюшу, ну, на парня из вашего клуба, который за вами иногда приезжает! Только Андрюша – он, конечно, красавец, ничего не скажешь, но видно, что простоват. А этот мужчина хоть и постарше, но все-таки очень красивый, насквозь интеллигентный, деликатный такой, волосы назад зачесаны… очень эффектный, очень!

Майя снова пожала плечами. Ни у одной из ее подруг не было мужа скандинавского типа. Да, Надежда права – охранник, а по совместительству шофер Андрюшка и впрямь настоящий викинг.

– Надежда Федоровна, а вы ничего не путаете? – спросила она, с радостью замечая, что на крыльце магазина на противоположной стороне улицы появилась знакомая фигура. Слава богу! Сейчас Олег освободит ее от этой трепушки! – Они точно ко мне приезжали? Вы не путаете?

– Совершенно точно! И именно позавчера, 29 декабря. Я им говорю, вас нет, но эта дама никак не могла угомониться. Мы с джентльменом немножко посидели, поговорили, а она не поленилась же – поднялась к вашей двери, постучала, покричала: «Майя, к тебе Женька приехала!» Потом спустилась… Ой, Олег Игоревич, с Новым годом, с Новым годом!

Олег, румяный с мороза, держа в охапке литровую бутылку «Мартини россо» и белую коробочку «Рафаэлло», ввалился в дверь, предупредительно распахнутую консьержкой, и ринулся к ней:

– С Новым годом, Надежда Федоровна, поздравляю вас!

Облобызались, получили в качестве ответного подарка от Надежды два кухонных передника, мужской и женский, сшитые ее собственными руками (очень миленькие, кстати сказать, переднички, и вещь, безусловно, в хозяйстве необходимая!), и двинулись наверх.

Пока Олег открывал замки, Майя прикрыла рот и нос душистым меховым воротником и, чуть только дверь открылась, пробежала через весь коридор в спальню – не раздеваясь и не разуваясь.

Наконец осторожно отняла от лица воротник. Мерзкий полынный дух, конечно, достает и здесь, но все-таки не так сильно, как в прихожей. Причем даже на лестничной площадке этот запах чувствуется. Полное ощущение, будто кто-то облил дверь тем же самым полынным маслом, которое выплеснул на Майину шубку тогда, на Покровке.

Она нахмурилась, против воли вспомнив эту сцену.

Вот мохнатый «Санта-Клаус» с коробкой на спине чешет почем зря, догоняя рыжего бездомного бродягу. Вот девочка – Лидочка! – просит маму взять собачку домой. При звуке этого имени Майя вздрагивает, шарахается в сторону, наступает на ногу высокому парню, чье лицо почему-то кажется ей знакомым… И тут же на нее обрушивается лавина полынного запаха, отшибающего разум.

Между прочим, волосы у того парня были зачесаны назад. Совершенно как у этого «джентльмена», поразившего воображение бедненькой Надежды Федоровны.

А кстати, понятно, почему лицо его показалось знакомым. Он тоже был чем-то похож на Андрея…

Тоже похож? И тоже зачесаны назад волосы? И тоже в черной куртке?

Тоже?.. Или это тот же самый человек?

Муж какой-то там Женьки…

Забавно. Среди Майиных подруг нет ни одной, которая носила бы это имя. Как-то так вышло… Но, может быть, как раз поэтому Майя и обратила на имя внимание. Дело в том, что еще в апреле – или в марте? Нет, все-таки в апреле! – в «Красной волчице» праздновали какой-то свой юбилейчик девушки из компании «Мэри Кей». Майя пела для них и вдруг… вдруг увидела за одним из столиков некое лицо из своего прошлого. Причем из очень далекого прошлого! И очень страшного – настолько страшного, что у нее начался приступ кашля, словно от запаха полыни. Чистый психоз, конечно. Но психоз объяснимый. Ведь эта девушка была Лида, сестра Сергея Погодина.

Майя слышала, что Лида вернулась из-за границы, когда узнала, что брат убил Майданского и теперь сидит. В принципе, они могли столкнуться на улице, в магазинах, в театре – в театре! – вообще где угодно: Нижний Новгород, по сути, всего лишь большая деревня, особенно его верхняя часть, в которой жили и Лида и Майя. Да и в том, что она оказалась в тот вечер в «Красной волчице», не было, строго говоря, ничего особенного. Ну, подумаешь, работает девушка в «Мэри Кей»… Однако потом Майя сообразила, что этого быть не могло: Лида сидела за отдельным столиком, чуть в стороне от прочих барышень. Значит, она пришла не с компанией, а сама по себе.

Да и в этом тоже не было ничего особенного, тем более пугающего! И все же Майя не могла отделаться от смутного страха. Успокаивая себя, даже подумала: а вдруг ей почудилось? Спросила у администратора: кто заказывал тот столик и то место? «Евгения Поливанова», – был ответ.

Майя озадачилась. Это была Лида, Лида! Но почему она назвалась Евгенией Поливановой?

Ответ мог быть один: пришла посмотреть на Майю. И нарочно назвалась этой самой Евгенией.

Впрочем, был и другой вариант ответа: это была именно некая Евгения Поливанова, которая очень, ну очень, просто до тошноты походила на Лидию Погодину.

Постепенно Майя убедила себя в этом, постепенно изгнала из памяти образ сестры Сергея. Но образ этот волей-неволей воскрес два дня назад на Покровке, просто оттого, что какую-то незнакомую девочку звали Лидочкой, а сегодня, при упоминании о какой-то Женьке, возник снова.

Конечно, Лида выглядит совершенно иначе, чем безумная Женька, описанная Надеждой Федоровной столь карикатурно, но… Но это неумеренное количество косметики, шуба явно с чужого плеча, вызывающее поведение… А что, если это маскарад?

Глупости, наверное.

Глупости? А красавчик с зачесанными назад волосами, немного похожий на Андрея? Он возник рядом с Майей на Покровке – и ее шуба оказалась облита полынным маслом. Он возник в ее доме – и в квартире прочно поселился губительный запах полыни. А что красавчик при этом оставался внизу, так ведь его спутница поднималась наверх. Он заговаривал зубы падкой на интеллигентных мужчин консьержке, а в это время Женька… вернее, загримированная Лида…

Что делала? Поливала полынным маслом дверь?

Майя сбросила шубку, сапоги прямо на ковер и прилегла с краешку кровати.

Бред. Паранойя. Мания преследования. Полынный психоз усугубляется!

Наслушалась сегодня ужасов от Виталика, вот и… От Виталика?.. А Виталик, между прочим, бывший муж той же Лиды Погодиной.

Ну и что? Они разошлись так давно, что, наверное, совершенно забыли, как кто выглядит. Смешно и предполагать…

Смешно предполагать – что? Что Виталий позвонил Майе по просьбе Лиды? И выманил ее к себе на рентген?

Бредятина какая-то.

Просто вспомнил вдруг о старинной подружке, встревожился за ее здоровье…

Правда что – вдруг. Через столько лет! И очень кстати, надо сказать, вспомнил. Именно в тот день, когда она заходилась в кашле. Словно знал заранее о ее внезапно возникшей аллергии.

От кого знал?..

Сущий детектив. Триллер! Зачем бы Виталию заманивать Майю в свой кабинет, зачем стращать ее всякой жутью?

Вопрос, кстати, не праздный: врал он или говорил правду?

А если у нее нет никакого «изменения в левом легком»? Тогда, получается, Виталик решил ее просто напугать до полусмерти? Отравить ей Новый год?

Очень глупо, между прочим. Очень глупо! Чего ради?!

Ну, подергается она день-два, даже три, но после праздников явно ринется на эту самую томографию, и с врачом-специалистом встретится, и даже повторный рентген сделает…

Рентген!

Майя резко села.

Сколько она простояла там, под прицелом этого самого «преобразователя»? Беззащитная… в полном смысле слова. А Виталий в это время был облачен в какой-то защитный балахон, явно утяжеленный свинцом. Утяжеленный…

А ведь тот «передничек», лежавший на топчане, тоже был тяжелый, словно свинцовый. Наверняка это тоже было средство защиты – только не для врача, а для пациента.

Точно! Теперь Майя вспомнила: когда-то давно ей делали снимок сломанной ключицы, и рентгенолог заставил ее надеть вот такой же «передничек» – он называл его «юбочкой»! – на область, как он выразился, гениталий. Майя была тогда совсем девчонка, и ей было жутко стыдно этого слова.

Виталий не предложил ей надеть «юбочку».

Почему? Забыл?

Профессионалы о таких вещах не забывают.

Что он там делал, щелкая тумблерами около пульта? Почему оставил Майю внутри аппарата так надолго?

Страх стиснул сердце – не продохнуть! Вспомнилась жуткая история, приключившаяся в больнице Семашко: несколько больных и сам рентгенолог оказались жестоко облучены, потому что кто-то (кто? зачем?) снял в аппарате все изолирующие фильтры, и пресловутое гамма-излучение так и перло во все стороны, поражая всех подряд.

А если…

Нет. Не может быть! Виталий не способен… Лида тоже…

Слишком утонченно для них? Слишком коварно?

Пора перестать считать других людей глупее себя. Пора начать судить людей по себе!

Для тебя ведь ничто не было слишком!

А как напуган, как неуверен в себе был Виталий… Кто же его так напугал? Лида или…

Майя закрыла глаза, и совпадения, которые только что казались невозможными и непостижимыми, выстроились в пугающе стройный и логичный ряд.

Парень, похожий на Андрея. Евгения Поливанова с лицом Лиды и какая-то загримированная Женька, которая бесконтрольно поднимается на второй этаж, подходит к двери Майиной квартиры, и… И – полынь, полынь. И Виталий! Чем-то напуганный Виталий, вдруг выпавший из колоды долгих лет забвения, словно крапленая карта из рукава шулера!

Майя свесилась с кровати, достала из кармана куртки телефон. Набрала номер.

– Андрей? Слушай, это я… Да, привет, не перебивай, слушай! Пойди прямо сейчас…

Она едва успела договорить и сунуть мобильник снова в карман, как в комнату вошел Олег.

– Маечка, ты что тут затихла? – Он с тревогой поглядел на нее. – Что, опять худо стало?

– Нет, ничего, – прошептала Майя. – Иди ко мне. Давай полежим, немножко отдохнем, чтобы ночью спать не хотелось.

– Давай отдохнем, – кивнул Олег, который вообще очень любил поспать днем. – Тогда раздевайся?

Майя посмотрела на него снизу вверх:

– Лучше ты меня раздень…