Книга: Золотая лихорадка
Назад: 6
Дальше: 8

7

Первым на жесткой лавочке проснулся Сережа Воронов. Его пробудило чувство острого, въедливого, буравящего голода и гулкое, глухое пульсирование в ушах, словно приложил ухо к морской раковине.
На соседней лавочке похрапывал Мышкин, и, увидев изгвазданные туфли приятеля, особенно подошву с налипшим на нее камнем, он вспомнил, во что именно вляпался и сам. Сережа положил голову на жесткие доски и вновь задремал. Проснулся окончательно, когда Мышкин уже сидел рядом, покачиваясь взад-вперед, как старый еврей на субботней молитве.
Сергей слабо шевельнулся и выговорил:
— Тебе известно, Алик, как расшифровывается аббревиатура БОМЖ?
— А это что… аббревиатура?
— А это: Без Определенного Места Жительства. Как вот мы с тобой после этой батальной сцены в квартире. Ты-то еще ничего, просто ключ потерял. От квартиры, где деньги, кстати, уже не лежат. А вот со мной дело покислее.
— Зачем ты вообще полез в драку с этими отмороженными ублюдками? — спросил Алик. — Нажили в итоге лишнюю головную боль. А этот Корнеев у меня всегда с гнидой ассоциировался. Такой… волосатой.
— Гниды, Саша, — это яйца вшей. Они не волосатые.
— А что, у вшей есть яйца? — осведомился любознательный Мышкин. — Прямо как у… нас.
Сережа качнул головой и, не вдаваясь в инсектологические тонкости, отозвался:
— Тебя не поймешь, Мышкин. То ты предлагаешь вскрыть грызло ни в чем не повинному водителю, а теперь спрашиваешь, почему я сцепился с этими скотами, которые подстроили мне кидалово в казино, а теперь нагло завалили в квартиру и ставят мне условия. Условия! И этот сука Корнеев… ну как же так я подсел на его ля-ля!! Обидно…
— Да уж, — в стиле Кисы Воробьянинова протянул Алик.
— И знаешь, что мне показалось?
— Когда кажется, креститься надо… И что же?
— А то, — Сережа Воронов настороженно посмотрел на Мышкина, — еще… я сразу понял, что Юджину велели обращаться с нами… по крайней мере со мной, максимально вежливо и к решительным мерам прибегать лишь в случае каких-то осложнений.
— Ну и?..
— Ну и я решил создать эти осложнения. И в конечном итоге оказался прав.
— Прав?
— Конечно. Сам посуди: я отделался синяками, ты — несколькими кровоподтеками… непрофессионально они тебя били, надо сказать.
Алик втянул воздух ноздрями, в которых запеклась кровь, и буркнул:
— Да… у нас-то получше учили. Когда мы с тобой в… полковник Лебедев…
— Хорош! — прервал его Сережа. — Им и так дедушка такое устроил, никаким Лебедевым и не снилось. Парням всем крупно досталось: один амбал попадет в больницу с черепно-мозговой… это к которому дедушка аквариумом приложился, потом еще одному я кисть сломал, а Юджина тоже вывел из строя… уж точно придется месяцок в гипсе походить. Так что мы в очевидном и большом барыше, — с горькой иронией подытожил Воронов.
Кривая усмешка разрубила худое красное (недавно обгорел на пляже) лицо Алика Мышкина надвое:
— Это если не считать проигранной квартиры.
Сергей кивнул, отчего едва не свалился с лавки:
— Вот и я об этом… э-э-э, черрт!! Но, сдается мне, Юджин тут только пешка в чьей-то большой игре, — продолжил он, сохранив равновесие. — И у меня даже есть версия, в чьей именно.
— Да? — равнодушно спросил Алик Ильич и сплюнул на асфальт. — Версия? Пешки в игре? Перегрелся ты, Серега. Или из-за хаты тебе в голову вступило. Н-да… Ну и в чьей же игре Юджин пешка?
А черт его знает. Я только помню, что они просили меня позвонить матери и спросить, где я могу найти своего отца и… и попросить у него…
Алик удивленно воззрился на Сережу:
— Ч-чевво?
— Ну конечно… не помнишь. Я что-то тоже не помню. А следовало бы. В общем, у нас есть только один вариант скорейшего выпадания из этой откровенно матовой ситуации.
— Какой ситуации? Матерной?
Воронов досадливо махнул рукой. Сделал он это так неудачно, что не удержался и скатился с лавки. Факт приземления всколыхнул болезненные ощущения, и Сережа надсадно выругался. Изощрившись в столь виртуозной брани, что дворник, подметавший мостовую в нескольких шагах от них, испуганно икнул и едва не выронил метлу, а потом вежливо обратился к Сереже с нижеследующим:
— Молодой человек, вы могли бы… в некоторой степени… выбирать выражения? Так сказать, сократить свой лексикон за счет вульгаризмов и сленга?
Теперь уже пришлось икать Воронову и Мышкину.
…По всей видимости, это был дипломированный дворник-филолог, не освоившийся еще с крепкими выражениями. Среди представителей этой профессии можно часто встретить кандидатов и даже докторов наук и профессоров.
— Простите, — вежливо сказал Сергей. — Просто настроение плохое. Извините за дурацкий вопрос… а кем вы были до того, как взяли в руки эту самую… метлу?
— До того, как я взял в руки метлу, я был преподавателем университета, молодой человек, — ответил дворник-интеллигент, не прерывая работы.
— Поня-а-атно, — протянул Воронов. — Если бы тут был Юджин, он не замедлил бы рассказать анекдот… ну, например:
«Алло, это Соломон Моисеевич?»
«Да, молодой человек».
«Доктор математических наук?»
«Да, вы не ошиблись».
«Лауреат Государственной премии?»
«Совегшенно вегно».
«Действительный член Российской академии наук?»
«Абсолютно пгавильно».
«Так что же ты сидишь в своей котельной, антеллигент чертов, если у меня все трубы протекают и я уже три раза вызывал слесаря?!!»
…Дворник вежливо улыбнулся, но в общем и целом было видно, что анекдот не привел его в восторг.
— Нужно позвонить, — сказал Сергей. — У меня телефон за неуплату отключили. Значит, с автомата звонить придется.
— Кому звонить-то? — спросил тот.
Сергей неожиданно широко и весело улыбнулся Мышкину и ответил:
— Разберемся. Нет, лучше не звонить. Лучше мы так пойдем. У меня ведь засело в мозгах, что мне говорили: нужен мой папаша. Правда, я не могу понять, каким боком мой алкаш-папаша может решить та-акие проблемы, но ведь те, которые нас вчера напоили, они знали, что… в общем, пойдем-ка к моим алкашам-родственничкам.
Пришли они в не самый удачный момент. Точнее, не пришли, а — пришел. Мышкин не стал заходить к вороновским родителям из соображений безопасности. Сережа поднялся один.
— К тебе тут какая-то фифа приходила, — пробормотал папаша Воронов. — Спрашивала, гы-де старый пердун, твой дедок, проживает. Адресок, значит. Я дал. Что это за телка?
— Не понял, — сказал Сережа. — Какая телка? Ничего не знаю. Как она выглядела?
— Как-как? Во!
И Воронов Гришка несколькими энергичными жестами обрисовал основные отличия женского организма от мужского.
— Ясно, — сказал Сережа, хотя никакой ясностью похвастаться не мог.
— Что? Что тебе ясно?
Перегар из глотки папаши разил наповал. Сережа отвернулся. Справедливого папашу немедленно прорвало:
— И-ишь, парразит… взял моду — от отца рррродного морррду воротить!!
С этими словами папаша Сережи Воронова, носящий гордое имя Гришка Воронов, двинулся на сына.
Отскочить от этой крайне неустойчивой фигуры не составляло труда. Но теперь Сережа не знал, кой черт дернул его зайти домой.
То есть туда, где проживали его папаша и мамаша, обремененные тремя дочерьми, две из которых поменяли по нескольку сожителей, но с регулярностью и точностью, коей позавидовал бы иной бумеранг, возвращались в родные стены. Сережа подумал, что желание переодеться в чистую одежду, комплект которой он благоразумно хранил у родителей, не стоит той нервотрепки, которую он испытал, ступив на порог отчего дома. И, уж конечно, никто в пределах этой квартиры не сумел бы ему помочь выпутаться из тех проблем, коими он себя легкомысленно обременил.
У Вороновых текла вялая депрессивная попойка. Вообще все попойки у Вороновых носили в себе диагноз маниакально-депрессивных отклонений, но маниакальная стадия — к счастью для Сережи Воронова — уже кончилась. Эта форма пьянки включала в себя белую горячку, хватившую сожителя средней дочери Вороновых, а также три драки, в которых одному из собутыльников проломили голову подарочным будильником, другому свернули челюсть табуретом, а хозяина квартиры, сильно буянившего Гришку, заперли в туалете, где он начал беседовать с унитазом.
Сережа стоял в коридоре, прислонившись к вешалке, думал, что жить здесь он не будет ни при каких обстоятельствах, даже если у него отберут квартиру дедушки Воронова. Жизнь казалась ему прогорклой, как несвежий запах в квартире Вороновых. Он вернулся в кухню, подошел к крану, налил воды в мутный стакан и с отвращением выпил. Из заплеванного грязного окна открывался вид на недавно открытый шикарный ночной клуб «Белая ночь». Несмотря на ранний час, к нему одна за другой подъезжали машины. Откуда-то стелилась музыка «Танцев минус»: «Город — сказка, город — мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда…»
Пятнадцать тысяч долларов. Пятнадцать тысяч долларов нужно где-то найти, иначе — все. Иначе он не сможет жить: в квартире родителей невозможно, а где еще?
На излете этих горестных размышлений Сережа услышал за спиной шум и увидел, что к нему приближается, держа в руках выдранный с корнем сливной бачок, папаша. На губах пена, в глазах безумие. Сережа машинально уклонился, и бачок, высадив стекло, вылетел на улицу. Тут он с грохотом опустился на лобовое стекло проезжавшей мимо «девятки» и, просадив это стекло, вонзился в пространство салона.
Это было уже слишком. Воронов перехватил кулак отца, метящий ему в лицо, и, четко выкрутив руку, перебросил родителя через себя. Гришка врезался лбом в оконную раму и растянулся на заплеванном бычками и окурками подоконнике, а потом с воем вывалился в окно. На клумбу, рядом с «девяткой», откуда уже выскакивал ее разъяренный владелец…
Сережа не стал ждать дальнейшего развития событий. Он отстранил выглянувшую из-под кухонного стола старшую сестрицу, все это время мирно почивавшую на полу в обществе объедков и обгрызающих их тараканов и двух кошек. Он с треском влепил кулак в плоское блинное, в оспяных дырочках, лицо сестриного сожителя, налетевшего на него из коридора с криком: «Когда я на почте служил ямщикомммм!..»
С наслаждением припечатал обшарпанную входную дверь в ее раму так, что посыпалась штукатурка, и опрометью выбежал из подъезда, возле которого его ждал Мышкин.
В тот же самый момент в подъезд вбежал, смахивая с бритого затылка кровь, — владелец «девятки»…
— Так вам и надо всем! — громко сказал Сережа.
— Кому? — переспросил Мышкин. — Кому так и надо-то?
— Всем! — уверенно ответил Сережа.
Назад: 6
Дальше: 8