14
Телефон звонил, наверное, уже давно.
Потому что ухо успело подхватить этот характерный звук и передать в мозг, а мозг давно и тщетно передавал организму команду проснуться, а потом, отчаявшись, переформатировал сигнал в сновидение: высокий босоногий мужчина в разорванной на груди рубахе идет по Красной площади и гремит медным тазом, и мне кажется, что это блаженный, тот самый, в честь которого назван стоящий на Красной площади храм. Блаженный оборачивается и что-то кричит, и скалит зубы, и пророчествует, и провозвествует, но я не в силах оторвать головы от накаленных солнцем каменных плит.
…Я проснулась и вскинула голову. Телефон звонил. Перед глазами мелькнуло узкое лицо блаженного из сна, мелькнуло, распустилось, превращаясь в круглое длинноносое лицо Семы Моисеенко. Нет, конечно же, его не было в комнате и не могло быть. Откуда?.. Был только телефон, который отчаянно трезвонил. Я подалась всем телом и упала с дивана неловко, плашмя, как чурбак. Наверное, оттого, что у меня затекла правая нога и ныл отлеженный бок.
Я сняла трубку. В ней звенел и бился голос, который показался мне первоначально незнакомым:
— Алло, алло! Ну же… Ма-аша!!
— Аня, ты? — наконец выговорила я, несколько ошеломленная таким напором страстей. — Что-то случилось?
— У тебя? Что у тебя случилось?
— Да у меня-то пока ничего. Почему у тебя такой голос? Ты откуда? Из Киева?
— Да, я из Киева. Маша, у тебя там все в порядке? Меня внезапно… спеленало такое предчувствие, что с тобой… словно что-то произошло!
Хорошая у тебя интуиция, Аня, подумала я. Меня тут в самом деле чуть было не… Но что случилось у нее? Судя по голосу, она мучима не только нехорошими предчувствиями о том, что могло бы произойти со мною, одинокой и покинутой, в ужасном городке Нарецке, где ходят нехорошие дяди вроде Злова. Я спросила:
— У тебя какая-то… беда?
Она помолчала, словно захлебнувшись накатившими словами, как водой. Потом произнесла:
— Ты знаешь, Маша, ничего не произошло, но могло произойти.
«К моему случаю можно прикрепить примерно то же самое высказывание, — подумала я. — Почти, но — могло».
— Я не знаю, кому это надо и зачем, но сегодня ночью тело Коли едва не выкрали. Я… я… мне… — Было видно, что она едва справляется с собой. — Он и мертвый кому-то не дает покоя.
— Откуда его чуть не выкрали? Из морга?
— Да… но… Хорошо еще, что это был лучший морг в городе, там хорошая охрана и туда… в общем, только состоятельному человеку по карману. Дежурный врач говорит, что туда прокрался какой-то человек во всем черном и пытался вынуть… — Голос Ани сорвался и отдалился, а потом в трубке возник спокойный и холодный мужской голос, в котором я узнала баритон Ракушкина. Только пьяных шутовских ноток в нем уже не было:
— Мария? Аня хотела сказать, что сегодня ночью была сделана попытка выкрасть тело Коли из морга. Понимаете? Аня была уверена, что с вами может что-то случиться, раз тем людям даже мертвые покоя не дают.
— Она права, — коротко ответила я. — Со мной действительно могло что-то случиться. Но не случилось. Что произошло в этом морге?
Какой-то урод влез туда и открыл холодильник, где был… где, значит, был Коля. — Видно, Ракушкину эти слова тоже давались непросто, хотя он владел собой получше, чем Аня Кудрявцева. — К счастью, его заметил дежурный врач и вызвал охрану. Тот оказался ловким и улизнул. Не поймали его. Правда, один охранник пропорол ему ногу, когда тот лез в окно. Говорит, несильно пропорол, но порез должен идти от колена почти до щиколотки. Длинный такой порез.
— Чем пропорол-то?
— Не поверишь — скальпелем! Им ночью скучно, они в карты играли. И этот охранник выиграл у доктора его именной скальпель. Так что теперь нашему злоумышленнику придется ножку зашивать. Порез, сказал доктор, у него хоть и не глубокий, если судить по количеству крови… но все равно — приятного мало.
— Да, безусловно, приятного мало, — протянула я, имея в виду совсем не поцарапанную ногу человека, влезшего ночью в киевский морг. — Приятного очень мало.
Трубку снова перехватила Аня, которая, наверное, взяла себя в руки, чтобы завершить разговор самой:
— Маша, я ничего не понимаю, но чувствую, что это что-то ужасное! У тебя богатая практика, ну что может такое случиться, чтобы кто-то стал так рисковать и лезть в хорошо охраняемый элитный морг, чтобы выкрасть тело? И как бы он его тащил к тому же?
— Мотивы могут быть разные, — медленно начала я. — Вот, к примеру, в моей практике был такой случай, когда из морга украли тело уголовного авторитета. К нам с Родионом пришли его братки и настоятельно рекомендовали тело найти. Платили они, конечно, хорошо, но мне показалось, что если бы мы не нашли этого несчастного авторитета, то нас бы с боссом вместо него так и зарыли бы.
— А зачем, зачем?..
Да причина банальная оказалась. Зубы у него были все сплошь золотые и платиновые, а в теле было несколько золотых скрепов — когда он себе кости ломал. Понты покоя не давали, вот и поплатился. Но там совсем другой случай, к тому же морг был вполне обычный, оттуда самого доктора можно было спереть запросто, потому что они там спиртом нажирались до положения трупов. В нашем же случае совсем другое, я так понимаю. К тому же, Аня, это не первый случай, когда хотят похитить Колю. Помнишь, тогда… в этом злосчастном «Суффиксе», когда они не пожалели стольких жизней, лишь бы его оттуда забрать? Вот то-то и оно, — добавила я, услышав в трубке что-то вроде сдавленного мычания. — Что ты намерена делать дальше?
— А ты?
— Я? Я буду здесь, в Нарецке, потому что концы точно где-то поблизости. Понимаешь, если Шульгин хотел, чтобы я приехала, все это не просто так. Сегодня же начну работу.
— Ты о Злове?
— Аня, вот не по телефону о таких вещах.
— Я поняла. Я приеду. Я приеду сразу же после похорон Коли, а они будут завтра в два часа дня. Завтра вечером я еду обратно.
— Аня…
— Да, и не думай меня отговаривать! Более того, все наши тоже хотят вернуться. Они собрались помочь мне. Хотя я, честно говоря, не знаю, чем особо таким они мне могут помочь.
Я кивнула и, распрощавшись, положила трубку. Не успела она вдавить рычаг обратно, как телефон снова зазвенел. Это не могла быть Аня: она просто не успела бы набрать номер, даже простым нажатием кнопки, отвечающей за повторный набор последнего набранного номера. Я сняла трубку:
— Слушаю.
— Мария? — раздался в трубке мужественный приятный баритон. — Я не ошибся?
— Нет, вы не ошиблись. А кто спрашивает?
В этом городе меня не знал практически никто. Так что сам факт звонка незнакомого мужчины с последующим обращением ко мне по имени не мог не вызывать, так скажем, смешанных чувств.
— У вас оказался неожиданно приятный голос, — провещали в трубке. — А я почему-то думал, что вы этакая озлобленная феминистка, имеющая претензии ко всему миру, в особенности к его мужской половине. Меня зовут Злов. Борис Сергеевич Злов. Вам уже приходилось слышать о таком человеке, не так ли? Наверняка ведь уже нашептали, или я ошибаюсь?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы влить в свой голос холодную, отстраненную деловую конфиденциальность, никак не выдающую те чувства, которые на мгновение завладели мною всецело. Злов! Быть может, это он вчера отдал приказ о моей физической ликвидации. Но в таком случае способ проверить, жива ли я еще или киллер справился, представляется мне весьма циничным. Если не сказать сильнее. Я ответила:
— Ну почему же нашептали, Борис Сергеевич? О вас говорили в полный голос.
— Очень рад. Честно говоря, я не выношу шепота.
— Понимаю вас. Простите, а как вы меня нашли? Вы, я так полагаю, интересуетесь моей персоной?
— Интересуюсь. А как нашел, это, так сказать, не имеет принципиального значения. Конечно, если будете настаивать, я вам расскажу… но позже. Простите, что беспокою вас на второй день отдыха. Вероятно, вам не так часто удается вырваться отдохнуть.
Он говорил как человек, который всячески старался выбирать выражения. Не скажу, что у него это не получалось, но скованность в речи чувствовалась, лексикона явно не хватало. И это «беспокою на второй день отдыха»!!
— У вас есть чувство юмора, — не выдержала я. — Второй день отдыха. Если уж на то пошло, то третий. А если вы, Борис Сергеевич, так заботитесь о моем отдыхе, быть может, вы скажете, кто так ловко стрелял в меня из окна дома по улице Кандыбы, 15?
— Что, простите?
— Именно то, что я сказала. Это случаем не вы давали поручение знакомому киллеру, нет?
— Я вас не понимаю, Мария, — сказал он. — Какое поручение, какой киллер?
По голосу, в котором приглушенно, но тем не менее вполне явно рокотали нотки напряжения и тревоги, наглядно следовало, что он позвонил мне не только для того, чтобы справиться о том, как я нахожу достоинства местных пляжей и археологических древностей, ждущих своего потенциального раскопщика. Сам факт звонка, верно, уже свидетельствовал об обратном.
— Если вы думаете, что я велел вас убить, то ошибаетесь. Я ни о чем таком не знаю. Более того, буду откровенен, если бы я велел вас убить, я… гм… не имел бы удовольствия с вами вот сейчас разговаривать.
— М-м-м… — пробормотала я. — Быть может. Не понимаю, почему я должна вам верить, но все же.
— Я хотел бы с вами поговорить.
— Ради бога.
— Вы меня не поняли…
Он сделал длительную паузу, надо полагать, подбирал слова.
— Я вас слушаю, — поспешила добавить я. — Говорите, Борис Сергеевич.
— К сожалению, удовольствие слышать вас обошлось мне дорогой ценой, — замысловато начал он. — Мне известно, что это несчастье — с Николаем Кудрявцевым — произошло едва ли не на ваших глазах…
Я напряглась.
— Точнее, вы принимали в этом самое деятельное участие. Так вот, уважаемая Мария. Я хотел бы с вами побеседовать лично. Хорошо? Вы мне уже нравитесь. Заочно. — Прозвучало довольно фальшиво.
— Я надеюсь, вы говорите это не для того, чтобы выбить из меня всю возможную и невозможную, мыслимую и немыслимую, информацию? — поспешно вставила я.
— Что вы! Конечно, нет. Нет. Я не о Николае вовсе, — непонятно к чему проговорил он. — Есть обстоятельства, по которым… из-за которых я хотел бы с вами поговорить. Просто… просто сегодня мне прислали замечательное послание, в котором обещают в скором времени устроить преисподнюю. Но это еще ничего. Дело в том, что сегодня взорвался водный мотоцикл с одним известным вам человеком, а в окно моего николаевского особняка кинули гранату. Хорошо еще, что в этот момент я находился здесь, в Нарецке.
— Что за человек?
— Начальник моей охраны говорит, что это «Ф-1».
— Человек?
М-м-м… я о гранате говорю. А человек… сомневаюсь, что вы его признали бы. Его на мелкие кусочки разорвало. В клочья, в общем. Это некто Быстрое.
— Не знаю такого.
— Ну как же не знаете? Быстров Кирилл Викторович, молодой человек, работавший на покойного нынче Кочкарева, он же Гоча.
— А, это тот самый, которого я задержала возле офиса вашей фирмы «Суффикс»? Кстати, на редкость нелепое название. Кто это его вам присоветовал? Увольте этого советчика.
— Придется самого себя увольнять, — отозвался Злов. — В общем, я так думаю, что нам все равно нужно увидеться. Тем более что у нас с вами сходные цели.
— Вот уж не думала. И какие же это сходные цели?
— Вы хотите найти Шульгина, так?
Я помолчала.
— Так? — нажал голосом он. — Да вы не молчите, я навел о нем и вас самые подробные справки, насколько это вообще возможно. Не у одного Родиона Потаповича есть связи в Москве, понимаете?
— К чему вы ведете?
— Да ни к чему. Я просто сказал, что вы хотите найти вашего этого… работодателя. Похвально. Потому что нет работодателя — нет и работы, а она у вас очень даже, хотя и… м-м-м… со-пря-же-на с некоторыми трудностями. Мы с вами совпадаем.
Я тоже очень хочу найти Шульгина. Тоже хочу разобраться в той свистопляске, которая началась вокруг меня и людей, имеющих прямое ко мне отношение.
Он говорил громко и уверенно. Вряд ли он хитрит или готовит мне подставу. В самом деле, есть куда больше способов расправиться с человеком, нежели звонить и приглашать к себе в гости.
— Мило, — ни к чему не обязывающе отозвалась я. — И что же вы думаете делать по этому поводу?
Я хотел бы встретиться с вами, Мария. Вы уже поняли. Дело важное. Я не могу рассказать всего по телефону. Но, по всей видимости, то, что произошло с Николаем, покушение на вас и… гм… сегодняшние недоразумения — это звенья одной цепи. Я уверен в этом.
— Но я приехала отдыхать, Борис Сергеевич! — еще попыталась похитрить я.
— Да бросьте. Отдыхать!.. Ничего себе. Тем более что я пока и не предлагал вам прервать отдых. Боюсь только, что после того, что я вам сообщу, вы сами сделаете это. Точнее, уже сделали, только не хотите признаваться. По сути, отдых вы еще и не начинали.
— Надо сказать вам, Борис Сергеевич, что вы на редкость удачно выбираете время, чтобы сообщить столь же приятную информацию, — со сдержанной, даже, если можно так выразиться, строгой иронией произнесла я. — Вы в самом деле убеждены в том, что говорите?
— Да. Разве вы можете припомнить случай, когда я говорил вам то, в чем не был уверен?
— Вообще-то мы с вами только сегодня познакомились.
— А, нуда. Извините. Так что насчет встречи?
— Я могу подумать?
— Да, конечно. У вас пять минут. Я перезвоню. Уверен, что вы примете верное решение, Мария. Счастливо.
И я услышала в трубке короткие гудки.
— Ну и ну! — громко сказала я. — На ловца и зверь бежит! Осталось только определиться, кто тут ловец, а кто зверь. Честно говоря, на зверя больше похожа я. На хомячка, а не на пантеру. Но Злов сделал неожиданный шаг, не правда ли, уважаемая Мария Андреевна? — И я глянула в собственное отражение в зеркале, и отражение гулко ответило: — Правда.
«А чем, собственно, я так страшно рискую? — размышляла я. — В конце концов, я так и так собиралась прорабатывать Злова, и мне пришлось бы предпринять шаги, которые, быть может, были бы более опасны, чем милое путешествие в гости к Борису Сергеевичу. Да и меня, честно говоря, голыми руками не возьмешь».
И я посмотрела на титановые накладки на своих пальцах, искусно сымитированные под изящные ногти с макияжем.
Накладки были выполнены из прочнейшего титанового сплава и крепились к кончикам пальцев и ногтям таким хитроумным образом, что ощущались как продолжение руки. Невинное на вид, но страшное оружие. Если бы того типа, который влез ночью в морг, не охранник скальпелем полоснул, а я — вот этим чудным «маникюром», тот далеко не ушел бы. Кроме того, есть такое изделие, как кевларовый жилет, надевающийся на голое тело под одежду и берегущий это самое тело не хуже самого тяжеленного бронежилета с металлическими пластинами.
В сумочке — серебристая «беретта», кроме того, всегда со мной моя скорость, моя реакция, стать пантеры — все выявлено и отточено Акирой. Закреплено прочно, как изображение на пленке. Ничего страшного. Я должна пойти.
Зазвонил телефон. Эти пять минут прошли как один миг. Я сняла трубку.
— Это Борис Сергеевич. Вы подумали?
— Да.
— И?.. — внушительно проговорил он.
— Хорошо, я согласна. Я готова встретиться с вами, господин Злов. Только предупреждаю, что я буду настороже и вооружена, и ваша охрана пусть даже не пытается просить меня сдать оружие. Вас это устраивает?
— Да.
— Отлично. Где и когда?
— Перед вашим домом, то есть перед тем домом, где вы остановились, вас ожидает черная «Ауди». Там сидит мой человек. Он довезет вас до моего дома в Нарецке. Так мы договорились?
— Да.
— Тогда всего наилучшего, Мария. Что же… С удовольствием повидал бы вас при других обстоятельствах, но… пока что не судьба. Впрочем, полагаю, что фортуна не замедлит повернуться к вам тем, чем и должно, к такой очаровательной женщине, как вы.
Верно, Борис Сергеевич Злов всегда мечтал быть джентльменом. Что ж, временами это ему удавалось.
