Глава 33
Остаток дня я провела в горячих молитвах.
Я все время молилась — и наряжая Саньку на улицу, и потом, сидя на краю песочницы, и в лифте, на кухне…
На ночь я прочла отдельную молитву, слезно упрашивая господа обратить особое внимание на некоторые детали. Надо сказать, что все это происходило на фоне постоянной тревоги и неописуемого страха. Поэтому день этот был ужасен, и я его не забуду никогда. К вечеру я валилась с ног, но ни о каком сне и не думала, поскольку ждала звонка от Евгения, да и Алиска должна была позвонить.
Алиска не звонила. Евгений тоже молчал. Когда я последний раз посмотрела на свои напольные «бойки», было три часа, почти утро. Дальше не помню ничего, сон все же сморил меня.
Проснулась я от звонка в дверь. На пороге стоял Евгений, вид у него был усталый, очень усталый, потому что выглядел он на все свои тридцать пять.
— Пойдем, — сказал он, — она хочет тебя видеть.
Ноги подкосились, но я вида не подала и спокойно спросила:
— Где она?
— В больнице, в палате интенсивной терапии. Пойдем быстрей, пока я не заснул на ходу.
— А тетушка где? — решила я не ограничивать себя в вопросах.
— Там же, — лаконично ответил Евгений и вышел из квартиры. — Буду ждать внизу, — бросил он, уже направляясь к лифту.
Я быстро натянула на себя любимое тетушкой серое старушечье платье, завернула в одеяло спящего Саньку, взяла этот сверток на руки и, прихватив детскую одежду, помчалась к Евгению.
Через сорок минут мы были в больнице. По пути он рассказал, что догнал машину Нелли на половине пути и дальше ехал за ней. Авария произошла прямо на его глазах. Дядюшка и тетушка в это время мирно спали и совсем не пострадали, а вот Нелли…
Она зачем-то упала с моста и теперь врачи с уверенностью гарантируют ей смерть.
Я слушала Евгения и горько плакала, вспоминая свою подругу пятилетней, пухлощекой и с тонкими мышиными хвостиками, лихо торчащими в разные стороны. Она любила бутерброды с маслом и ела их, непременно переворачивая маслом вниз.
Потом воображение переместило меня в более поздний период, когда Нелли сменила хвостики на Длинную, довольно толстую косу и везде таскала за собой громадный желтый портфель. «Матишу сделала? — спрашивала она у всех подряд. — Дай списать». И ей охотно давали.
Вспомнила я Нелли и «свежей, воздушной, к поцелуям зовущей» девой, стреляющей своими прозрачными голубыми глазами во всех достойных внимания мальчишек…
Очень тяжелы были мне эти воспоминания, но Нелли это Нелли, и вычеркнуть ее из моей жизни не то чтобы непросто — невозможно.
В холле больницы я увидела Нину Аркадьевну и Вячеслава Анатольевича. Нина Аркадьевна с плачем бросилась ко мне, а дядюшка с виноватым видом остался стоять на месте. Они ничего не понимали и выглядели растерянными.
Я тут же вручила им спящего Саньку. — Все в порядке, скоро приду, и мы поедем домой, — успокоила их я и отправилась в палату интенсивной терапии.
У постели Нелли сидела заплаканная Алиса. Увидев меня, она испуганно подскочила и, ни слова не говоря, выбежала из палаты.
Нелли лежала с забинтованной головой и смотрела в потолок. Глаза ее были полны жизни, и я не понимала, зачем ей нужно умирать. Увидев меня, она опустила веки, издала протяжный вздох и шепнула: «Прости». Я нащупала под одеялом ее ладонь и крепко сжала короткие пухленькие пальчики. Нелли рассердилась. Она попыталась отобрать ладонь, но я не пустила, так и сидела, впитывая ее тепло и не зная, что сказать.
Сидела я долго. Алиска заглядывала в палату несколько раз, два раза зашел доктор, Евгений нетерпеливо поинтересовался: «Скоро ли?» — а я все сидела и никак не могла оторваться от Нелли. Душили рыдания, а я упрямо не хотела выпускать их наружу.
— Наверное, ты меня жутко ненавидишь? — неожиданно спросила я Нелли.
Она молчала. Меня охватил ужас: вдруг она сейчас умрет и не скажет ни слова.
— Лежишь и думаешь: зачем приперлась эта тварь? — продолжала донимать ее я. Нелли не издала ни звука.
— Ждешь с нетерпением, когда я уйду, — внезапно разозлилась я. — Черта с два, не дождешься. Буду сидеть здесь до последнего твоего вздоха.
— Санька где? — еле слышно спросила Нелли.
— Здесь он, спит на руках обалдевшей Нины Аркадьевны. Принести?
— Нет, не надо, пусть спит, — прошелестела Нелли. — И ты иди, дай умереть спокойно. Я поразилась ее мужеству.
— Сейчас уйду, не волнуйся, только ответь на один вопрос. Ответишь?
— Отвечу, — еле шевеля губами, прошептала она. — И уходи, уходи.
— Зачем?
— Ради Саньки, знаешь сама. Да, я знала. Я еще раз пожала ее пухлые пальчики и вышла из палаты.
— Пришли Алису, — услышала я вслед легкий шелестящий голос Нелли.
Мне стало обидно.
Алиса сидела под пальмой в холле отделения. Увидев меня, вскочила и стояла, отводя глаза. Руки ее лихорадочно перебирали складку юбки.
— Иди, тебя зовет, — сказала я и отправилась к Саньке.
Он уже проснулся и не давал скучать Нине Аркадьевне, сидящей в «Тойоте» Евгения. Вячеслав Анатольевич тоже был там. Мы поехали домой.
В подъезде у лифта мы столкнулись со Старой девой. Я больше не хотела ее пророчеств, но она с ходу завела шарманку.
— «Пусть их несвершенные надежды Смерть одела в белые одежды, пусть, хоть ночь вокруг еще стоит, ни одна звезда их не горит и погасли, что сияли прежде», — зловеще сообщила она.
— Да знаю уже, — оттолкнула ее я.
Старая дева с удивлением взглянула на меня, но замолчала. Может, ее смутило присутствие Нины Аркадьевны, умеющей иногда особенно «приветливо» смотреть на людей.
Едва мы вошли в прихожую, зазвонил телефон.
Не разуваясь, я бросилась в гостиную, мысленно ругая Саньку за поломанный аппарат. Предчувствуя беду, я судорожно сжала трубку, не решаясь поднести ее к уху. Я не ошиблась.
— Соня, Нелли скончалась, — откуда-то издалека услышала я голос Алисы.
— Что?! Что?! — как сумасшедшая завопила я.
— Нелли скончалась, — повторила Алиса.
— Приезжай ко мне, — устало произнесла я и горько заплакала.
Простившись с Евгением, я поручила Саньку тетушкиным заботам и приготовилась к встрече с Алисой. Я очень не хотела посвящать ее в эту тайну, но совершенно очевидно, она знает все. Откуда? Неужели сама Нелли рассказала ей? Сколько глупостей не вытворяют люди на пороге своей смерти…
Дядюшка (завидую его нервам) завалился спать в Красной комнате. Тетушка, ведомая Санькой в песочницу, залечивала раны общением с внучатым племянником. Я сидела на кухне. Передо мной стояла рюмка орехового ликера, и я впервые в жизни долго собиралась с духом, чтобы опрокинуть ее в рот. Когда я на это решилась, раздался звонок в дверь. Я знала, что это Алиса, а потому быстро выпила ликер, сполоснула рюмку и пошла открывать. Алиса рухнула на мою грудь.
— Ты больше не отводишь глаза? — удивилась я.
— А зачем? Нелли сказала, что ты знаешь все, — вытирая нос о мой воротник, всхлипнула Алиса.
— Надо же, какие у вас доверительные установились отношения, — заметила я, увлекая Алису на кухню. — Ликер будешь?
— Ореховый?
— Да.
— Боже меня упаси! — отшатнулась она. — Я вообще бросила пить.
И все же Алиса выпила. Я взяла грех на душу и уговорила ее. Надо же было развязать ей язык. Несмотря на болтливость, Алиса умеет быть честной и благородной, и уж если дает клятву, так не для красного словца, а чтобы свято выполнять ее. А то, что она дала Нелли клятву, очевидно: слишком хорошо знаю я своих подруг.
Но уговорить Алису выпить было легко. Она тоже жаждала развязать мне язык, а потому старалась добросовестно составить компанию.
Таким образом мы обе, окончательно решив молчать об этом до конца своих дней, разоткровенничались к началу второй бутылки ликера.
— Да, Нелли все рассказала мне, как на духу, — первой сдалась Алиска.
— Зачем ей это? — удивилась я.
— Она очень переживала за Саньку, умоляла меня заменить ему мать.
Мне стало обидно. Видимо, человек перед смертью лишается последнего разума. Иначе поступок Нелли объяснить нельзя. Можно, конечно, определить Саньку и в еще более худшие руки, но для этого надо иметь здоровье и время. А Нелли умирала от множественных разрывов внутренних органов.
— Я бы тебе не доверила на воспитание и кролика, — честно призналась я Алисе.
— Почему, детская психология — мой любимый предмет, — обиделась она.
— А сколько раз и где ты видела настоящего ребенка в непосредственной близости от себя? Алиса добросовестно задумалась.
— Племянников трехлетнего возраста держали от меня подальше, — искренне призналась она. — Знаешь, в достаточном количестве и очень близко, наверное, детей видела только в детском саду, когда мама восемь месяцев подряд водила меня в младшую группу. Ох, и вопила же я…
— В таком случае хотела бы я посмотреть, как бы ты завопила с Неллиным Санькой, — злорадно усмехнулась я, раненая в самое сердце неблагодарностью Нелли и ее недоверием ко мне.
— Я, между прочим, не слишком горела желанием заменять кому бы то ни было мать, — благородно успокоила меня Алиса. — Услышав просьбу Нелли, я тут же сослалась на свое легкомыслие и твои добросовестность и любовь к детям, вот после этого Нелли и рассказала мне все как на духу.
Я ушам своим не поверила.
— Как?! Прямо так сразу?! Это поразительно! — воскликнула я.
— Нет, не сразу. Сначала она долго убеждала меня просто, без всяких тайн, а потом, когда я все ее доводы разбила в пух и прах, она сказала: «Соньке Саньку не доверю. Сонька все равно докопается». Вот тут-то я вцепилась в нее, как клещами, и все вытянула, но ты хитрая, пытаешь меня, а сама ничего не говоришь, — с обидой заключила Алиса.
— А что говорить? — лениво попробовала прикинуться дурочкой я.
— Как ты догадалась? Вот мне бы ни за что эту тайну не разгадать. Хоть режь меня, никогда не поверила бы, что Нелли решится на убийство, да еще кого? Своей лучшей подруги.
— Я до последней минуты не могла допустить другое: что она убила Клавдию. Правда, первый огонек подозрения загорелся у меня, когда погибла Марина из Челябинска. Суди сама: о том, что я направляюсь к Марусе, знали только Нелли и Клавдия.
— Я бы скорей подумала на Клавдию, — мгновенно заключила Алиса.
— Это потому, что ты не знала Клавдию. Правда, и я колебалась между той и другой, но есть нюанс. Пока я не рассказала Нелли, где хранятся мои сокровища, были только поползновения меня похитить. Когда же Нелли узнала точные координаты тайника, меня сразу же захотели убить.
Алиска закрыла рот рукой и издала громкий звук:
«А-ааа!»
— И после этого ты как ни в чем не бывало поддерживала с ней прекрасные отношения? — поразилась она. — Я бы не знаю, что с ней сделала!
— Ничего бы ты с ней не сделала. Во-первых, это были только мои подозрения и очень слабые, на уровне фантастических. Во-вторых, тогда я еще не знала о мотиве убийства, а потому не могла делать правильных выводов. В-третьих, вообще не была уверена, что покушались именно на меня. А началось все с Павла.
