Александр Бергер, 8 октября
200… года, Нижний Новгород
Кажется, дело прямиком ринулось к хеппи-энду…
Про свою физиономию Александр Васильвич Бергер знал, что она довольно симпатичная (приглядная, как говорила его русская бабушка), но не слишком выразительная. Может быть, даже скучноватая. Порой это его огорчало, но сейчас определенно радовало. С невозмутимым выражением лица он сидел и слушал историю, ему уже известную, не подавая, однако, никакого вида, что он в курсе злоключений Кирилла Туманова.
– Случай произошел странный, – начал Малютин. – 28 октября отправляли мы рейс в Париж. Вылет задерживался, потому что на предыдущем рейсе, следующем в Шарджу, перехватили группу наших местных проституток, пытавшихся отправиться на заработки в Эмираты, ну и возникли некоторые организационные проблемы.
Бергер снова, как принято выражаться, не дрогнул ни единым мускулом лица, хотя так и тянуло произнести (про себя, конечно!) какую-нибудь банальность, вроде: «До чего же тесен наш мир!» Сначала совпадение с Кириллом, теперь с этими шлюшками – судя по всему, клиентками одной небезызвестной ему дамы, а именно, его адвокат-любовницы… Чудеса!
– Пассажиров покормили, как и положено, за счет компании, и, когда закончился обед, ко мне вдруг подошел молодой человек и сообщил, что стал свидетелем очень странной сцены. Некий пассажир подложил мобильный телефон в сумку женщины, явно ему посторонней, а затем спешно покинул зал.
Бергер кивнул, хотя его так и тянуло вскинуть брови. Кирилл рассказал об эпилептическом припадке – на его взгляд, очень может быть, что и симулированном. Именно под этим предлогом тот человек «покинул зал». Малютин же не счел нужным посвятить детектива в такие подробности. Это могло иметь какое-то значение… а могло и никакого не иметь, Бергер пока еще не решил.
– Понятно, – буркнул он на всякий случай.
– Надо вам сказать, что эта история с подкинутым сотовым могла иметь очень серьезные последствия. Были случаи – не только в голливудских боевиках, к сожалению! – когда именно таким образом взрывали в воздухе самолеты. Отчасти именно поэтому запрещено пользование мобильными телефонами во время полетов. Не буду утомлять вас статистикой – скажу только, что у меня были основания отнестись к сообщению Туманова достаточно серьезно. Что я и сделал. Я проверил его паспорт и билет и попросил своего сотрудника проводить Туманова ко мне в кабинет. А сам остался в зале вылета. Я должен был прежде всего досмотреть вещи той женщины, на которую мне указал Туманов, причем сделать это так, чтобы не привлечь внимания пассажиров. Желательно как можно незаметнее… Это отняло у меня некоторое время. Я исходил из худшего. Если и впрямь замышляется диверсия, то у человека, подкинувшего телефон, мог оказаться сообщник среди пассажиров. Заметив, что сумку этой женщины проверяют, он мог удариться в панику… Мало ли что ему взбрело бы в голову! Еще дал бы сигнал к немедленному взрыву. А зал ожидания был полон народа, да и сотрудников сколько…
– Ну, вряд ли у террориста мог быть сообщник среди пассажиров, – покачал головой Бергер. – Иначе – если принять на веру эту теорию насчет диверсии – он был бы тоже обречен на гибель. Согласитесь, ведь человек, подбросивший телефон, именно потому и сыми… смылся, что хотел любым способом увернуться от полета.
Он хотел сказать: «Человек, подбросивший телефон, потому и сымитировал припадок, что…» – и далее по тексту. Но мгновенно проглотил это слово. Ведь предполагается, что он не знает о припадке! А если знает, то откуда? Еще рано выкладывать карты на стол перед Малютиным. Пусть он сначала выложит свои.
– Логично, – кивнул Малютин, бросив на Бергера внимательный и словно несколько озадаченный взгляд. Странно, почему озадаченный? Не ожидал умения логически рассуждать? Но это вроде основное свойство детектива… – Логично. Однако я действовал согласно инструкции. Ну, не стану вдаваться в подробности – проверили мы сумку этой дамы. И никакого телефона в ней не обнаружили!
– Как так? – спросил Бергер, откровенно растерявшись.
– Да вот так, представьте себе. Не обнаружили!
– А не могла она его вынуть, спрятать?
– Вряд ли. С той минуты, как Туманов подошел ко мне, я с нее глаз не спускал. Возможно, конечно, она обнаружила телефон раньше и вытащила его… Но вряд ли. Дама ужасно изумилась. Мы, конечно, провели повторный досмотр ручной клади, однако были почти убеждены, что ничего не найдем. Так и произошло. В конце концов самолет улетел.
– Без Туманова, как я понимаю? – усмехнулся Бергер.
– Откуда вы знаете? – вдруг подал голос Кича.
– То есть как? Вы же просили меня его найти. Не в Париж же мне ради этого лететь, верно? Получается, он туда не улетел. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – Малютин снова перехватил инициативу в разговоре. – Туманов никуда не улетел. Мы, собственно, и не занимались особенно серьезно поисками этого мобильника, потому что мне не удалось поговорить с Тумановым. Он сбежал!
– То есть? – удивился Бергер. Искренне удивился! – Как это понимать – сбежал?
– Да вот так. Исчез бесследно из моего кабинета – без документов, которые остались у меня. Без сумки, которая осталась в кабинете! Мы сняли с рейса его багаж – он до сих пор находится в камере хранения. Какое-то время мы подождали, потом я отыскал его телефон через справочную. Женский голос весело сообщил, что Кирилл улетел в Париж до декабря. В самом деле – в его загранпаспорте стоит виза аж до 10 декабря. Но улететь он не мог, поскольку его билет также оставался у меня! И без паспорта ему не удалось бы взять нового билета. А между тем он исчез, исчез бесследно.
– Да-а… – протянул Бергер. А что еще сказать? Малютин один за другим ответил почти на все вопросы, которые мог бы задать ему Бергер. Почти… но все-таки еще не на все.
– Скажите, Виктор Сергеевич, вы вполне уверены, что Туманов именно сбежал? Не могло произойти что-то непредвиденное – какая-то роковая случайность или странность? – начал он, решив навести разговор на безумного мента, избившего Кирилла.
Малютин и Кича переглянулись.
«Странно, – подумал Бергер, – а почему этот Шурик, какой-то носильщик (а как еще может называться «сотрудник багажного отделения»?!), удостоен такой степени доверия у начальника службы безопасности? А впрочем, наверное, зря я цепляюсь к ситуации. Может, они друзья детства или свояки, к примеру. Кстати, если обратиться к той самой логике, Шурик, очевидно, в тот день не работал и Кирилла не видел. Иначе наверняка напомнил бы мне, что это именно тот парень, который не пожелал исполнить свой гражданский долг в парке Кулибина. А впрочем, может быть, Шурик на работе был, но просто не узнал Кирилла! Виделись мельком, в темноте… Я ведь тоже его узнал не сразу. Я бы и на Шурика небось внимания не обратил, не окажись рядом Финт».
– Роковая случайность, говорите? – задумчиво повторил Малютин. – Да нет, вроде ничего такого не было. У нас тут, правда, находился еще один задержанный: тот самый, что отправлял в Шарджу проституток, – но они с Тумановым не общались, этот человек находился в другом кабинете. Потом за ним приехали из Автозаводского отделения милиции, увезли, куда надо, вот и все, чин-чинарем. А что касается странности… Была одна странность. Перед тем как сбежать, Туманов почему-то плюнул на мой стол. Такой мерзкий кровавый харчок оказался вот на этом месте… – Он с брезгливой миной ткнул пальцем в кипу бумаг. – Смачный такой… У меня вообще создалось впечатление, что Туманов решил надо мной посмеяться. Я бы с удовольствием послал его на три буквы и больше никогда о нем не вспоминал, если бы не этот забытый паспорт… Грешным делом я думал: может, он сам какой-то диверсант, а паспорт фальшивый? Нет, по моей просьбе ребята из ОВИРа простучали его по своим каналам – все нормально и с паспортом, и с самим Тумановым: не был, не состоял, не участвовал. Только вот пропал… Бесследно пропал! Вот мы и решили попытаться его найти.
– Понимаю… – протянул Бергер.
В принципе, он и впрямь все понимал. Кроме одного: почему бы Малютину не обратиться с этим делом в милицию? Почему не придать странному делу элементарную гласность? Зачем надо неделю выискивать Туманова всякими обходными путями, а потом, убедившись в собственном бессилии, обращаться к частному детективу – опять же, не в официальные инстанции? Судя по месту службы и нескольким вскользь брошенным словам, у Малютина в самых разных инстанциях полным-полно знакомцев! Так отчего не привлечь их?
А строго говоря, объяснимо и это. Малютин не хочет обнародовать собственную оплошность… По-человечески понятно, хотя и не больно-то порядочно.
Ну, и что теперь делать? Сразу признаться, что местонахождение Кирилла Туманова ему отлично известно, или для вида немножко поковырять землю? Побегать кругами, как носился добродушный Финт по парку Кулибина, принося то смятый конверт, то раскисшую газету, то еще какую-то гадость, пока вдруг не наткнулся на барсетку? Вот и Бергер – пошустрит немного, заработает определенную сумму – и вдруг наткнется на Туманова…
А что? Пострадал Кирилл из-за Малютина? Пострадал. Вот пусть Виктор Сергеевич и раскошеливается.
Известная доля цинизма всегда была Бергеру свойственна. А может, это заговорила в нем пресловутая немецкая практичность?
С другой стороны, пока говорить о Кирилле не стоит. Надо встретиться с ним и еще раз побеседовать. Разобраться в некоторых странностях. Почему Малютин уверяет, что никакого телефона в сумке той женщины не нашли?
Кто-то врет. Или Малютин, или Кирилл. И Бергеру еще предстоит выяснить, кто именно!
В эту минуту распахнулась дверь, и на пороге возник широкоплечий белобрысый и голубоглазый охранник.
– Сергеич, – начал он без предисловий, – так даешь ты мне на завтра отгул или нет?
– Костин, выйди за дверь, – досадливо сморщился Малютин. – Не мешай.
Бергер едва скрыл улыбку. Рассказывая о своих злоключениях, Кирилл описал этого увальня довольно точно, особенно его манеру чуть что – вспыхивать кумачом. Вот и сейчас Костин мгновенно залился ярким румянцем.
– Сергеич, ты чего меня гонишь? – спросил он сердито. – Я за тобой со вчерашнего дня хвостом хожу. Ну пойми ты: у другана свадьба, я свидетель, мне этот отгул положен? Положен. Ты разрешил? Разрешил! А теперь вдруг начал резину тянуть. Не могу я ждать. Мне надо Ваське позвонить и сказать, буду я у него с утра с машиной или пускай Кольку приглашает.
– Вот и позвони своему Ваське, вот и скажи, пусть приглашает Кольку, или Тольку, или черта с рогами! – порохом вспыхнул Малютин. – Какие тебе, на хрен, отгулы, у нас половина народу на больничных из-за этого поганого гриппа.
– Ага, мне так нельзя, – совершенно по-детски заныл Костин. – Грипп, грипп! А как этот вон эпилептик, – он так резко ткнул пальцем в сторону Шурика, что тот влип в спинку стула, – ногами подрыгал три минуты – ему сразу чуть не неделю отгулов отвалили. Подумаешь, беда какая! Повалялся, а потом был как огурчик! И отгулы получил! И ничего, что в багажном тоже народ на больничных! Скажи мне, почему в багажном своих людей жалеют, а ты к нам задницей поворачиваешься, а, Сергеич?!
– Бери свой отгул! – рявкнул Малютин. – Подавись им! А теперь проваливай, и чтоб я тебя больше не видел!
– Ага! – радостно заорал Костин. – Все-таки ты человек, Сергеич! Человек!
И его не стало в кабинете.
– Сотруднички… – пробормотал Малютин, низко нагнувшись над столом и сильно потирая сзади шею, как если бы его внезапно скрутил хондроз. – Дал же бог…
Кича тоже согнулся – копия Виктор Сергеевич! – и точно так же потирал шею. Один только Бергер сидел, откинувшись на спинку стула, и медленно переводил взгляд с Малютина на Шурика.
Забавно… что и говорить, забавно! Охранник откровенно хамит начальнику, а тот, несмотря на свою внешнюю крутизну, не посылает его как минимум в те невозвратные края, куда Макар телят не гонял, а мгновенно ломается и делает все, чего от него хочет нахал. Причем причиной этого слома, совершенно очевидно, послужило упоминание об эпилептическом припадке, который случился у Шурика…
А не много ли эпилептиков для одного отдельно взятого аэропорта? Учитывая, что эпилепсия, она же, падучая, она же черная немочь, – весьма редкая болезнь? И все же Бергеру известны уже двое ее носителей. Номер раз – тот человек, который (по словам Кирилла) подложил в сумку неведомой женщины телефон (необнаруженный, по словам Малютина). Номер два – хозяин Финта.
Или… или это все же был один и тот же человек?
Ого, как все повернулось! Ведь если именно Шурика скрутил тот припадок, значит, Малютин врет Бергеру практически с первого до последнего слова. Со многими вытекающими отсюда последствиями…
В самом деле – а не прав ли Кирилл со своей теорией некоего заговора среди служащих аэропорта? Нет, о местонахождении Туманова надо молчать мертво, как Кочубей на пытке! Более того – надо и самому уносить отсюда ноги как можно скорей. Он не трус, однако разумная осторожность ему очень даже свойственна. Именно поэтому вдруг неуютно стало Бергеру в этом кабинете, откуда люди прямой наводкой попадают на трамвайные рельсы – практически готовые, так сказать, к употреблению на том свете!
Но разговор надлежало закончить достойно. Бергер задал еще пару-тройку необязательных вопросов, подтвердил свою готовность взяться за поиски Туманова, поглядел на его паспорт, договорился о гонораре, отказался от аванса – до того дня, когда выдаст первую информацию, – а сам в это время неприметно разглядывал Шурика.
Хозяин Финта так и пребывал в состоянии крайнего смущения. Сидел, по-прежнему согнувшись в три погибели, словно боялся посмотреть на Бергера. Право слово, там, в парке Кулибина, он выглядел не в пример бодрее! Так и рвался исполнить свой гражданский долг, просто-таки не остановить его было в описаниях случившегося и той женщины – высокой, полной, с небрежной прической, – которая стала невольной убийцей Симанычева…
