Глава 6
Вера Максимовна уехала. А Яша опять остался.
Таким образом, пауза с «вывозом тела» и уж тем более с «самовывозом» затягивалась.
А время между тем работало не на Яшу.
Дерн, которым его снова прикрыли, — прежде-то это было сделано очень аккуратно, тщательно! — студенты сложили наспех. Плохо сложили. Нервничая… Все-таки не каждый день приходится возиться с трупами.
И вдруг выяснилось, что прикормленный лисенок совершенно перестал интересоваться банками с остатками тушенки в мусорной яме. Лисенок был застигнут Корридовым за раскапыванием плохо уложенного дерна, которым был прикрыт бедный Яша.
И с этим надо было что-то делать…
К тому же работать на раскопе в трех шагах от трупа было как-то не слишком ловко… А сидеть без дела невыносимо.
И Корридов, всегда мучительно переживавший любые перерывы и паузы в работе — лето и, стало быть, археологический сезон коротки! — стал вдруг припоминать, какие существуют способы захоронений.
— Я думаю, миссию погребения покойника, в отсутствие Яшиных родственников, должны взять на себя мы! — скорбно произнес он. — До того, как Яшу все-таки наконец увезут отсюда, мы должны его похоронить. Временно! Повторяю, временно.
— И что вы предлагаете? Какие варианты? — вяло заинтересовались студенты.
Арсений Павлович почесал затылок.
— Ну… Например, в неолите финские племена рыболовов своих умерших сжигали, а горшок с прахом хранили в собственном жилище.
— Наверное, большие были жилища?
— Да нет. Размером этак три на пять метров, не больше. Причем на самом почетном месте хранили.
— Это где же?
— Возле очага — там, где ели. Или в изголовье.
— Мило…
— Некоторых умерших закапывали вверх головой под наклоном и потом регулярно откапывали и подкладывали им еду и всякие необходимые предметы.
— Тоже ничего…
— Надо заметить, общение с мощами у наших предков было самым тесным…
— Надеюсь, мы без этого обойдемся! — заметил Саша.
— Без чего?
— Без общения.
— Разумеется, неолитического человека такое общение нисколько не смущало.
— А меня вот лично смущает.
— Некоторые способы захоронения дали название целым культурам, — продолжал между тем увлеченно Корридов. — Например, вот срубники! Их так назвали, потому что они хоронили своих мертвецов в срубах. В «избах для мертвых».
— Как это?
— Делали для усопшего сруб из стволов деревьев. Приблизительно так же, как нынешние избы. Только концы бревен не закрепляли в пазах, а просто укладывали друг на друга. Интересно, что сами срубники в избах не жили, они жили в жилищах с плетеными стенами или покрытых шкурами…
— Очень интересно… Только нам-то что с того?
Этот бестактный вопрос задал Миха.
В общем, выяснилось, что припоминаются доктору исторических наук способы захоронений, практиковавшиеся в основном в каменном веке. Поскольку именно этот период развития человечества он знал лучше всего.
Способы эти были весьма разнообразны, часто даже вычурны и довольно сложны в исполнении.
Выходит, что ни о чем человек на протяжении всей своей истории так не заботился, как о том, чтобы умершему было хорошо.
И эта забота вдруг показалась Кленскому особенно трогательной на фоне вопиющей бездушности милицейских органов, делающих вид, что Яшиного трупа как бы не существует.
— Кстати… Один из самых забавных способов захоронения, — усмехнулся Корридов, — был обнаружен лично мною. Представьте жилище, построенное из бивней мамонта, а рядом «пристроечка» с окошком. А в ней сидящий скелетик.
— Извращение какое-то, — вздохнул Миха. — Пристроечка с окошком… Так они и жили по соседству со «скелетиком»?
— Не обязательно. Скорее всего, похоронив родственника таким образом, жилище покинули.
В общем, ни один из перечисленных Арсением Павловичем способов как-то не подходил…
И в конце концов не придумали ничего лучшего, как упрятать Яшу в старый спальный мешок и застегнуть на «молнию». Как это показывают в фильмах про зарубежных полицейских. Только они убирают трупы в пластиковые мешки. А Яшу убрали в спальник.
Потом установили на отшибе, подальше от лагеря, палатку и положили туда мешок с Яшей.
Палатку застегнули на все «молнии». На случай визита лисенка.
Делать все это пришлось студентам и Кленскому.
— Может, елочками посыпать дорогу? — пробормотал кто-то, когда все было закончено.
— Это еще зачем?
— Да обычай такой… Чтоб мертвец не возвращался!
— То есть?
— Ну, колко! Колко ему будет идти по елочкам.
— А-а…
Предложение о елочках явно было навеяно лекцией Арсения Павловича о тесном общении предков с мощами.
Но елок и еловых иголок вокруг на земле и так было много, и, постояв немного в прощальном молчании, так дорогу и не посыпав, все ушли в лагерь.
А зря…
«Зря все-таки тогда эту тропинку, ведущую в лагерь, елочками не посыпали», — думал позже Кленский.
Между тем Китаева вернулась из Мширы. И вернулась, можно сказать, ни с чем…
Оказывается, наличие трупа Алиса вроде бы признала. Но следовательница заявила, будто бы место, где был обнаружен труп, — это уже пограничная территория с Тульской областью. Вот, мол, пусть тамошние милиционеры и разбираются.
В общем, не только Алиса, но и ее начальство, вычислив до сантиметра границу между двумя областями, Яшин труп признавать «своим» не захотели.
— И что теперь?! — возмутилась Зина.
— Будут разбираться…
— И когда же они разберутся?
Китаева только пожала плечами:
— Спорная территория!
— Чего?! — ахнули археологи.
— Так ведь с Тульской областью тут граница, мама дорогая, а не с герцогством Люксембург, — возмутился Вениамин.
— Какой ужас… какие бюрократы! — возмущались все. — Такую волокиту развели!
Возмущались, впрочем, без особого удивления, с почти врожденной привычкой к «чудесам».
— В самом деле, как будто о другом государстве речь идет…
— А может, мы уже того — отошли?
— К Люксембургу?
— Ясно одно, ребята… Дело, кажется, затягивается, — подвел итог Вениамин.
— «Временное захоронение»! — хмыкнул Миха. — Это мы вроде сильно поторопились.
— Кажется, да…
— Да уж, нет ничего более постоянного, чем временное, — философски заметил Кленский.
Перед сном все собрались у костра.
Кроме Корридова, который решил пораньше лечь спать.
Зато остальные собрались… Отчего-то все теперь, с наступлением темноты, старались держаться вместе и поближе к огню.
— Но не может же Нейланд так и лежать в палатке? — нерешительно произнес кто-то.
— К тому же если это убийство, — Прекрасная Школьница Зина огляделась опасливо на обступающие костер деревья, — то и…
— Что?
— То и нам тут небезопасно… Вот что! Вот мы, например, с девочками…
— Что — вы-то?
— А то… Сидим одни на берегу реки — археологические находки моем. По той крутой тропе и не убежишь… А что, если… Может, это маньяк? Как начнет…
— Что начнет? — прошептала ее подруга Валя.
— Ну, каждую ночь убивать по человеку. Сначала Яша, потом ты…
— Почему я?!
— Да неважно — это я для примера говорю…
— Ничего себе «неважно»! — возмутилась Валя. — Ты себя в пример лучше приведи!
— Да перестаньте вы! — прикрикнула на «юных археологов» Вера Максимовна.
— Что перестать-то?! — теперь возмутилась Зина. — А если правда где-то рядом бродит маньяк?
И все с большим интересом посмотрели на Зину.
После того как металлоискатель обнаружил труп, все силы членов экспедиции уходили на то, чтобы избавиться от трупа. Бессознательно, но все, кажется — как это ни цинично, — восприняли смерть Нейланда как очень крупный облом. Нечто, что ставило под угрозу отпуск, каникулы, нормальную жизнь…
И лихорадочная надежда, что кто-то, «кому полагается», возьмет «ситуацию под контроль» и «во всем разберется», не оставляла археологов ни на минуту.
Причем стремление найти кого-то, кто все возьмет на себя и увезет злополучный труп и направит жизнь в обычную колею, было таким сильным, что простой вопрос: а что, собственно, с Нейландом случилось? — отодвигался невольно на второй план.
Но теперь, когда стало ясно, что никто «ситуации под контроль» не возьмет — во всяком случае, в ближайшее время! — этот вопрос встал со всей своей пугающей остротой.
И в это время, словно в подтверждение этой «остроты», вдалеке раздались какие-то нечленораздельные крики.
Все вздрогнули.
Кроме Михи.
— Корыстовцы гуляют, — со знанием дела объяснил Миха. — За рекой кричат, в деревне… Спьяну, наверное.
И все посмотрели в сторону Корыстова. А сенбернар Иннокентий даже стал подвывать.
Одно название — Корыстово — чего стоило!
Корыстово находилось на другом берегу Мутенки. Как символ бездуховности, оскверняя пейзаж. Это для корыстовских огородов бульдозеры разрушили памятник.
Это корыстовцы копались, как муравьи на своих огородах, презирая тех, кто копает, но не сажает огурцов. Непонятно для чего копает!
Отношения между археологами и жителями Корыстова явно не сложились.
Противостояние происходило даже на уровне собак.
Благородный сенбернар Иннокентий, страдающий от комаров, колючек чертополоха и бессмыслицы жизни на природе, — и крепкозадая вульгарная сучка Томка.
Кент боялся этой беспородной корыстовской дворняги до смерти. Поджимал хвост, всего только услышав из-за реки ее лай. А если эта беспородная сука прибегала к лагерю в поисках объедков, то просто уходил — прятался! — в палатке Вениамина.
— Может, это корыстовцы Яшку — того?! Напились, убили — и забыли. Излюбленная народная забава.
— Ага, и опять гуляют…
— Думаешь, местные?
— А может, кто-то приезжий?
— Приезжий?
— Ну, не здешний.
— Но кто?
— А белый «Москвич» помните? — заметила Зина.
И все задумались.
Этой белый «Москвич» появлялся каждую неделю, в выходные… Человек, который на нем приезжал, разводил костер, включал магнитофон… Он слушал всегда одни и те же песни. Часами неподвижно, словно окаменев, сидел у костра, смотрел на огонь и слушал свои неизменные мелодии… Что-то про колымский край.
— Так помните того мужика на белом «Москвиче», у реки? — наступала Зина. — Помните?
— Да, — согласился Кленский. — Помним. И что?
— Песни, которые он слушает, помните?
— Допустим.
— Между прочим, всегда одни и те же песни!
— И что? Да у нас половина населения сейчас слушает блатные песни. Как будто всю страну приговорили к пожизненному заключению…
— Да, такова наша жизнь, — подтвердил кто-то.
— Музыкальные вкусы, конечно, говорят о многом, — вздохнул Кленский. — Но обвинять на их основании человека в преступлении — это чересчур.
— Ну, не знаю… Горбатого могила исправит! — возразила Зина. — Сидит такой бывший зэк, слушает свои любимые песни, а потом как накатит былое — возьмет финочку отточенную — и вот…
— Что — и вот?
— Да почему ты решила, что тот человек с «Москвичом» бывший зэк?
— А я, между прочим, с ним говорила! Он и правда зэк! Сам мне сказал. Он двадцать лет в заключении отмотал. Говорит, совершил что-то страшное. В общем, приговорили-то его к пожизненному. Но выпустили, помиловали, потому что безнадежно болен. А он…
— Ерунда! Зина, скажи, что ты это только что придумала, — усмехнулся Вениамин.
— Да ничего я не придумываю!
— Или он хотел пошутить над тобой, напугать…
Робкая Дашенька слушала эту перепалку с широко открытыми от страха глазами. Все остальные — с большим интересом.
— Зинка любит сочинять… — фыркнула Валя.
— Хватит вам! — опять прикрикнула на девушек Вера Максимовна.
— В конце концов, разные могут быть версии, — заметил Вениамин. — Яшу мог убить кто угодно…
— Ну кто, например?
— А вот, скажем, те парни, что на «Хаммере» приезжали… Могли они его убить? Как вы думаете?
— Парни на джипе?
— Зачем им его убивать?
— Разборки! — с явным знанием дела опять вступил в разговор Миха.
— Мужики эти, возможно, копают в лесу оружие, оставшееся после войны, потому и ошиваются здесь, — заметил Вениамин. — Это хороший бизнес. Копают, реставрируют, продают, получают бабки. Что-то не поделили…
— С Яшей?! Что-то не поделили? — засмеялся Кленский. — Извините, Яша и разборки — плохо сочетающиеся понятия!
— Может, он что-то случайно узнал…
— Что, например? — уточнила Валя.
— Или увидел что-то, чего не следует.
— Что, что? — не унималась Валя.
— Ну что ты «зачтокала»! Откуда я знаю…
— В самом деле, — вдруг задумчиво заметил Владислав Сергеевич. — Яша постоянно собирал малину, пропадал ежедневно в лесу часа по два-три, блуждал по лесным дебрям…
— И что же?
— Ну, возможно, что, отправившись в очередной раз в дальний поход за малиной, Яша и обнаружил что-то такое, что и стало причиной его смерти…
— Да они потом приехали! — воскликнул вдруг озаренно студент Саша. — Сначала Нейланд уехал, а потом уж, на следующий день, эти парни на «Хаммере» заявились!
— Верно!
— А может, Яша умер от «того», что эти парни раскапывают? — вдруг заметил все тот же Саша.
— То есть?
— Ну, они ведь в лесу оружие, оставшееся после войны, ищут…
— Допустим.
— Помнишь, мы как-то тоже окоп заросший с костями нашли?
— Ну…
— Так вот. Говорят, эти солдаты, останки которых находят… Якобы они умирали часто не от ран, не от пуль… А от болезней. Тиф, холера!
— Тьфу на тебя! Еще накаркаешь…
— А Яша, между прочим, точно — вечно бродил черт-те где! Все и правда малинку собирал! Вот и дособирался: присел на завалинку, подцепил парочку бацилл, ну и…
— Что «ну и»? Он, когда уезжал, совершенно здоровый был.
— Его потом кто-то убил, уже когда он с бациллами был…
— Ага… Чтобы заразу не разносил! — засмеялся Саша.
— Хохмить, между прочим, не время.
— Да, юмор, тем более черный, сейчас неуместен… — согласился Кленский.
— Знаете что… Пойдемте спать, а то у меня уже ум за разум заходит от ваших версий, — предложила Вера Максимовна.
— А я говорю, Яшу мог убить кто угодно… — не унимался Вениамин.
— Ну кто, например?
— А если это шантаж? — вдруг вступил в разговор самый мрачный из студентов, Тарас, до той поры все время молчавший.
— Не понял… — удивился Вениамин.
— Угроза, запугивание! Ну, скажем, Нейланда убили только для того, чтобы запугать…
— Кого?
— Корридова.
— Кому нужно запугивать Корридова? Да он докторскую диссертацию двадцать лет защищал…
— А я говорю, возможен шантаж.
— У Корридова — враги? Чушь какая-то…
— Вот и ошибаешься. Нисколько не чушь.
— В чем же я ошибаюсь, по-твоему?
— За хорошую землю сейчас знаешь что могут сделать?
— Что?
— Убить.
— Возможно. Но при чем тут Корридов?
— При том.
— Про Закон об охране памятников забыл?
— A-а, ты об этом…
— Да! О том самом я тебе и толкую. Прежде чем начать любое строительство, нужно заключение Института археологии о том, что…
— Ну да, да… Помню. При чем тут только Корридов?
— Так у Корридова тут как раз нынешней весной пренеприятнейшая история случилась.
— Нынешней?
— Да.
— А что такое?
— Да он заключение составил…
— И что?
— Да не такое, как от него ждали.
— То есть?
— Представь, стоят три богатых хорошеньких коттеджика, а между ними свободное пространство. Незанятый участок земли. Лесок, лужок. И естественно, что обитатели богатых хорошеньких коттеджиков, которые дружат семьями, очень любят там тусоваться. В бадминтончик перекинуться, шашлычки опять же, на закат полюбоваться. И вот, представь, эту идиллию собираются разрушить! Некто хочет вляпать там свой, четвертый, коттеджик.
— И правда ужас…
— Ты бы что сделал?
— Не знаю. Порчу бы на него наслал. Сейчас столько объявлений в газетах.
— Ну, вот и неумно.
— А они что сделали?
— А эти умные люди подумали хорошенько — и в Общество по охране памятников обратились.
— Интересно…
— Нашли они там некоего Зернова. И этот Зернов за хорошие баксы состряпал им заключение. Строить, мол, ничего на этой земле нельзя. На месте лужка и леска находится памятник европейского значения. Городище. Не меньше.
— А там?
— Селище… Так себе, поганенькое. Ну, полведра керамики от силы наберется. Вот и все.
— Ну и?..
— Так когда Корридову институт поручил сделать заключение, он так и написал.
— Ну, и в чем суть?
— В том и суть, что нашла коса на камень. Зернову-то этому баксы надо отрабатывать. У них с Корридовым тако-ой скандал вышел! Такая война, такая вражда началась… От Корридова стали требовать, чтобы тот отказался от своего заключения, отозвал эту бумагу…
— А он?
— Ни в какую…
— А потом?
— Потом лето началось, и Арсений Павлович сюда, под Мширу, в экспедицию сбежал. Так, между прочим, это дело с коттеджиками и зависло.
— Что за жизнь!
— Кругом интриги…
— А почему мы вообще решили, что Яша убит? — вдруг рассудительно — сам здравый смысл! — поинтересовалась Вера Максимовна.
— А что же?
— Может, он умер естественной смертью?
— Естественной?
— Ведь если Яша был убит, то… должна быть рана!
— Да, должна…
— Точно! — оживился Миха. — От колющего, или режущего, или огнестрельного. Или хоть бы от чего-то, чем его, скажем, по голове стукнули.
— Верно…
— А у него, у Нейланда, ничего! — воскликнул Миха.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Вениамин.
— Ну, не видно же было ничего такого… — вступил в разговор Тарас.
— Это, может, на первый взгляд не видно, — возразил Вениамин. — Ты же труп не осматривал!
— Ты что — предлагаешь мне его осмотреть? Благодарю покорно…
— Не благодари.
— В общем, надо бы, конечно, его осмотреть!
— Да нельзя ничего трогать до приезда милиции.
— Блин, ну сказал! — возмутился Миха. — Эта милиция когда еще приедет… Сам видишь! Ни слуху ни духу… Даже помидоры Алиска перестала привозить. Совсем тут без витаминов загнемся.
— Да выключи ты это радио. — Прекрасная Школьница Наташа повернулась вдруг к сидящему рядом с ней Вениамину. — Надоело: бубнит и бубнит…
— Не выключу. — На коленях у Вениамина действительно все это время бубнил транзисторный приемник.
— Неужели интересно слушать рекламу препарата «Вега-плюс»? Ты что — страдаешь алкоголизмом?
— Не страдаю. Но мне интересна сама эта мысль, подспудно внушаемая аудитории…
— Какая мысль?
— Вот послушайте.
— «Вы можете с помощью препарата «Вега-плюс» воздействовать на пациента без его ведома. Препарат излечит…» Ну, и так далее! То есть реклама предлагает: подсыпьте своему родственнику или знакомому в супчик или компот этого чудодейственного препарата! И, ничего бедолаге не говоря, подождите, что будет. Вылечится или нет? Совершенно, мол, безвредно. Никакого ущерба, а только польза.
— Ну так ведь, возможно, это правда? Что тебя смущает? — удивилась Наташа.
— Что якобы можно — без согласия самого человека! — подсыпать ему всякую гадость. Вот что меня смущает… Для его же блага, так сказать!
— Так для блага ведь!
— Ну да… Важно сделать первый шаг, правда?
— Что ты хочешь сказать?
— Важно сделать первый шаг, а дальше само пойдет. Покатит… Я хочу сказать, что теперь время такое: как-то незаметно стираются границы дозволенного. То, что прежде было недопустимым, сейчас кажется почти естественным. Сначала разрешаешь себе тайком подсыпать в компот какого-то якобы совершенно безвредного препарата, а потом…
— Ну какой у алкоголиков компот! — удивился Миха.
— Ну, в кока-колу, минеральную водичку…
— Наверное, им прямо в водку подсыпают… — всерьез задумался Миха.
— Кстати, кто у нас в тот день готовил? — Вениамин вдруг строго оглядел сидящих у костра.
— Я! Как всегда, я… — вздохнула Вера Максимовна. — И что дальше? Все ели одно и то же. И компот все пили, кстати… И все живы! Кроме Нейланда. А вот он компот, кажется, не пил…
— Дался вам всем этот компот…
Предположение студента Вениамина было, конечно, диким.
Но все замерли, впервые почувствовав себя подозреваемыми. Ведь если заподозрили одного…
— Нет, надо ехать в эту спорную Тульскую область и там писать заявление в милицию, — вздохнула, прерывая траурное молчание, Зина. — В конце концов, свет клином на Алисе не сошелся.
— Верно. Если место, где был обнаружен труп, это уже пограничная территория областей, то…
— Кто-то должен поехать в эту другую область, конкретно в город Стародедово — и написать там заявление в милицию! — подытожила Зина. — Они обязаны его принять. Как вы думаете, Вера Максимовна?
Китаева только махнула рукой:
— С меня хватит!
