Глава 9
— Что хоть у Яши в записной книжке? — поинтересовался у Дамиана Кленский.
— Почитать?
— Послушаю с интересом.
— Ну так слушайте…
И Филонов открыл записную книжку Нейланда.
— «Двадцать первое. Пятница. В моей жизни появилась она…» — многозначительно прочитал Дамиан.
— Она? — изумился Кленский.
— «Она красавица, — продолжал читать Филонов. — Мраморное совершенство. Дивная, неземная красота…»
— Дивная, неземная красота?
— «Невозможно представить себе что-либо более совершенное, чем тело этой Венеры…»
— Тело этой Венеры? — повторил Кленский. — Это он про кого? Про Зину? Или про Валю? Или, может, кто из корыстовских девушек в гости приходил?
— «Более совершенное, чем тело этой Венеры, более нежное и сладостное, чем его изгибы, более изящное и благородное, чем складки ее одежды…»
— Так и хочется сказать, как в анекдоте, вы это с кем сейчас разговариваете? Неужели это Яша пишет? Вы уверены?
— А что?
— Да стиль!
— Стиль неважен. Важна суть. Похоже, в деле замешана женщина. Красивая женщина! Слушайте дальше…
— Да?
— «Мучительное чувство при мысли, что такая дивная красота может сочетаться с такой полнейшей бессердечностью… Я очень жалею любивших ее… Не женщина, а шедевр лучших времен искусства ваяния!»
— Шедевр лучших времен искусства ваяния, «тело Венеры»… — вдруг озаренно пробормотал Кленский.
— Да оставьте вы это «тело Венеры». Вот… Послушайте, что он дальше пишет!
— Да?
— «Сегодня опять иду туда», — прочитал Дамиан.
— Куда туда?
— Откуда я знаю! Хотя… Погодите. Вот…
— Ну, читайте же!
— «Корыстово. Бетон. Мост. Поворот направо».
— Пожалуй, это похоже на описание какого-то маршрута.
— Но какого маршрута? Что все это значит?
— Да читайте же!
— «Петушиная голова. Крапива. Златокудрый мальчик. Агрессивные гуси. Казенный дом…» — прочитал Филонов.
— Что это значит — «петушиная голова»? — недоуменно повторил Владислав Сергеевич. — Что-то несусветное!
— Одно ясно — вы правы! — Яша явно описывает какую-то дорогу.
— Пожалуй…
— Пройтись, что ли? — задумчиво произнес вслух Филонов. — Как вы думаете?
Кленский не ответил.
Он молчал, задумавшись, вспоминая девушку, явившуюся ему впервые как греза… В не очень, правда, подходящем месте — на краю будущей мусорной ямы. Но, кажется, тоже в пятницу.
«Вита… — думал Кленский. — Вот к кому воистину приложимы эти слова: тело Венеры, совершенное… нежное и сладостное… складки одежды — изящные и благородные…»
* * *
А между тем Филонов, разумеется, решил «пройтись».
И был вознагражден за свою решительность. Его догадки начали подтверждаться почти сразу… Например, дорога через Корыстово действительно была выложена бетонными плитами.
Потом бетонка закончилась.
И теперь дорога вилась вдоль берега реки… Справа стена деревьев… Слева вода, высокий, обрывистый берег.
Филонов шел, поигрывая тростью, с которой обычно не расставался, особенно если собирался «пройтись». Причем ловкость, с которой сыщик умел вращать одной лишь кистью руки этот весьма увесистый предмет, была поистине виртуозной.
…Этот дом стоял одиноко, почти на обрыве.
И на тропинке, ведущей к нему от основной дороги, лежала отрубленная петушиная голова.
Рыжие перья, кремовый клюв… Полузатянутый серой пленкой глаз смотрел прямо на Филонова.
Так ведь и было у Яши написано: «петушиная голова». Итак, упоминаемая Яшей голова была налицо…
Филонов снова сверился с книжечкой: «Крапива».
И правда, заросли гигантской крапивы…
Выглядел дом крайне мрачно. Заросли крапивы. Ядовитый борщевик, в человеческий рост высотой. Ни одного цветочка…
Настоящий деревенский дом. Хлев примыкал к самому дому — общая стена. Оттуда, из хлева, доносились сопенье и мощное, можно сказать, свирепое хрюканье. И соответствующие такому месту специфические — скотские — запахи…
Неожиданно Филонову показалось, что за зеленой стеной крапивы и ядовитого борщевика что-то мелькнуло. Неужели женский силуэт?
«Пленительный изгиб линий… — думал Филонов, вглядываясь в незнакомку. — Невозможно представить себе что-либо более совершенное, чем тело этой Венеры, более нежное и сладостное, чем его изгибы». Неужто это она, героиня Яшиных заметок, предмет его восторгов? А вдруг?
— Девушка! — громко позвал Филонов. — Можно с вами поговорить?
За зеленой стеной крапивы снова обозначилось быстрое движение.
— Девушка!
В ответ только скрипнула дверь.
Очевидно, красотка спряталась в доме.
«Ну, явно очень неразговорчивая…» — подумал Филонов, поднимаясь на порог.
— Есть кто-нибудь дома?
Дамиан протянул руку, намереваясь взяться за ручку двери.
Но дверь с жутким треском распахнулась сама!
На пороге стоял огромный мужик — с топором…
И что немаловажно — с занесенным над головой топором…
Предпочитаемая Филоновым техника «уклонов и уходов», прежде выручавшая его в подобных поединках, сработала и на этот раз. Тростью Дамиан только изменил траекторию движения «колюще-рубящего» оружия. Что называется, «снял удар»…
И противник потерял равновесие. Далее сыщик завершил комбинацию. И негостеприимный человек рухнул, так и не успев по-настоящему воспользоваться своим доисторическим оружием.
Разумеется, Филонов дал деру, не дожидаясь, когда несчастливый обладатель топора придет в себя… Он не любил участвовать в сражениях.
Перешел на шаг Дамиан только километра через полтора…
И тут же услышал, как кто-то его догоняет. Правда, шаги эти были легкими…
Это была девушка.
«И в самом деле, изгиб линий пленительный! — Дамиан с исключительно профессиональной любознательностью внимательно оглядывал незнакомку. — И в самом деле, «мраморное совершенство»! — удивлялся он. — Еще чуть — и есть тебе античная Венера. Вот так чудеса — по соседству с хрюкающим хлевом!»
Впрочем, Филонову было не до подробностей: не появится ли вслед за «Венерой» и ее очухавшийся приятель?
— А где ваш друг с топором? — на всякий случай уточнил он у красавицы. — Как он?
— Дома остался, — успокоила его девушка и стала извиняться: — Вы только не подумайте ничего такого!
— Нет, конечно… Ничего такого я и не подумал, — ответил любезностью на любезность Дамиан.
— Ваня вообще-то очень хороший… — оправдывалась незнакомка.
«Сколько же хороших людей кругом!» — уныло подумал Дамиан.
— Совсем без недостатков? — вслух произнес он.
— Только очень ревнивый, — призналась красавица.
— И всегда бегает с топором?
— Да это он просто петушка к обеду хотел зарубить…
— Петушка?
— Ну да! У нас ведь хозяйство, вы же видели… Мы к обеду каждый день петушка…
— Ясно, — вздохнул Дамиан. — Как вас хоть зовут-то?
— А вам-то что? — сразу кокетливо заулыбалась девушка.
— Да так… Любопытство разбирает!
«Вот женский пол! Муж ревнивый вокруг нее с топором бегает, а она все равно кокетничает… Отважный все-таки пол… Ни топора, ни гильотины не боятся».
Но дорога еще не закончилась…
И, столь благополучно избежав дальнейшего общения с любителем курятины, Филонов направился дальше.
Впереди, доминируя над пасторально-идиллическим пейзажем, вырисовывалось на горизонте необычное для сельской местности высокое странное здание. «Прямо как путеводная звезда…» — усмехаясь, думал Филонов.
Дамиан уже знал, что странное это здание есть Мширский спиртзавод. Завод, специализирующийся на производстве спирта для низкосортной водки.
Между тем безумие кратких пометок в Яшиной записной книжечке становилось сыщику все понятнее…
Например, «гуси». Это было настоящее стадо… Стая. Белоснежные гогочущие птицы, с крепкими мощными клювами. Не без труда от них отбившись — агрессивные! — Филонов уходил все дальше и дальше по живописной дороге вдоль речки Мутенки.
И в конце концов перечень Яшиных «указателей» привел его к казенного вида дому.
Дом и в самом деле был казенный… Не только на вид.
На доме висела вывеска: «Коррекционное образовательное учреждение».
Никаких девушек «с пленительным изгибом линий» тут не было. На пороге стояла толстая тетка в белом халате и грызла семечки.
А неподалеку от дома на скамейке сидели двое почти наголо стриженных мальчишек и как-то монотонно — абсолютно безо всяких эмоций — ругались матом.
На «златокудрого мальчика», обозначенного в Яшиной книжке, они явно не тянули. Хотя и стрижены были мальчишки действительно очень коротко… По прихоти парикмахера им отчего-то были оставлены куцые чубчики.
Таких мальчиков с чубчиками Дамиану доводилось видеть на фото сталинской поры…
Дамиан снова взглянул на вывеску… Что скрывалось за деликатной формулировкой «Коррекционное образовательное учреждение», понять было не так уж трудно.
— Вы, гражданин, поосторожнее тут, — заметив его интерес к мальчуганам, предупредила Дамиана женщина в белом халате, стоявшая на крыльце «учреждения». И аккуратно сплюнула в кулак шелуху.
— А в чем дело, уважаемая?
— Какое уж тут дело… Ребята-то наши с придурью, сами понимаете. Взбредет что-нибудь в голову.
— А что им взбредет? — заинтересовался Дамиан. — В голову?
— Кто ж знает, что у них в голове… Одно слово, слабоумные. Побьют, например. А то и совсем — закопают. Нашим мальчуганам это раз чихнуть. Все равно что мороженое съесть. И не вспомнят потом. Память у них слабая…
— Я учту, — пообещал доброжелательнице Дамиан.
Филонов подошел поближе к скамеечке, прислушиваясь к разговору «мальчуганов».
Выяснить, однако, о чем шла речь, из-за языковых особенностей этого детского диалога было довольно трудно… Практически невозможно.
И Филонов сразу понял, что разговор, который он собирается затеять с мальчуганами, тоже легким не будет.
— Как дела? — тем не менее беззаботно поинтересовался он, присаживаясь рядом на краю скамейки.
— Х…во, — охотно объяснил ему ребенок.
— Жить вообще нелегко, — поддержал разговор Дамиан.
— Х…во, — согласились «чубчики».
— Вы тут всех знаете, наверное? — поинтересовался Филонов, всерьез опасаясь, что более развернутых фраз услышать ему так и не удастся.
В ответ «чубчики» только молча и слаженно кивнули.
— А вот этого парня никогда здесь не видели?
Дамиан протянул ребятам старую, потертую на сгибах газету.
Это была та самая газета с фотографией Нейланда, которую Яша подарил Владиславу Сергеевичу. И которую, в интересах следствия, позаимствовал у Кленского Дамиан.
Некоторое время дети молча смотрели на фотографию Яши. Потом так же долго они смотрели на Филонова. А затем снова на фото и снова — на Дамиана.
Наконец один из них лаконично произнес:
— Пиво.
«Дураки, дураки, а соображают…» — Филонов достал деньги.
И один из «чубчиков», тот, что постарше, тут же схватил их и убежал.
— Далеко это он? — немного встревожился Филонов, опасаясь, что второй мальчуган тоже «сделает ноги».
— Недалеко, — доброжелательно, как слабоумному, объяснил ему оставшийся мальчик. — Магазин-то рядом.
— Ну, так как? Видел ты тут когда-нибудь этого парня? — Посчитав, что сделка состоялась, Дамиан опять приступил к расспросам.
Мальчик снова взглянул на фото и кивнул.
— Ходил тут этот чудак, — объяснил он. — Помню.
— Один?
— С бабой.
— Вот как?
— Ага… Клевая такая чувиха. Как мраморная. Этот чудак по аллее с ней гулял, — на редкость связно объяснил «чубчик».
«Как все, однако, продумано, устроено на просторах родины, — чертыхался Дамиан, покидая «образовательное учреждение»… — Все в комплексе: завод, специализирующийся на производстве спирта, — и тут же поблизости «Коррекционное учреждение»… Для жертв пьяного зачатия — для тех, кого производят на свет потребители продукции этого спиртзавода, — дешевой ядовитой водки».
Однако, похоже, Яша Нейланд описывал дорогу именно к этому самому «образовательному учреждению». Дорога через Корыстово. Агрессивные гуси… Петушиная голова. Все сходится.
Мало того что описывал… Нейланд, если верить «мальчуганам», там бывал!
И не один…
А с каким-то «мраморным совершенством». Проще говоря: «клевой чувихой», бабой, похожей на «мраморную». Уж не та ли Венера, у которой сожитель с топором?
Итак, Яша тут бывал…
Но на черта оно, это «образовательное учреждение», Яше сдалось? Зачем ему мальчики с чубчиками?
То есть, конечно, версия «мальчиков» рассматривается почти при любом расследовании убийства…
Рассуждая обо всем этом, Дамиан возвращался обратно в лагерь археологов.
И на узкой тропинке чуть лоб в лоб не столкнулся… с Китаевой.
— Гуляете? — первой поинтересовалась она.
— Да… Вот окрестности осматривал.
— Далеко зашли…
— Далеко. Даже в «образовательном учреждении» побывал.
— Значит, к помещику в гости заглядывали?
— К помещику? Какому еще помещику?
— К графу Неведомскому.
— Неведомскому? — удивился Дамиан.
В ответ Китаева вздохнула:
— Правда, от знаменитой усадьбы Неведомского осталось немного. Но кое-что осталось. Фундамент, например. Флигель сохранился… Правда, был перестроен. Ну, еще — при очень и очень пристальном вглядывании! — угадывается, пожалуй, планировка парка.
— Но где же все это? Можно взглянуть?
— Можно… Отчего же нет? Глядите на здоровье! — Китаева указала в сторону «образовательного учреждения». — Вот это и есть остатки былой роскоши. На том самом фундаменте это здание и построено.
— Правда?
— Как музейный работник, я вам говорю это с полной ответственностью.
— Удивительно… — пробормотал Филонов.
— В общем-то, ничего удивительного, обычная история. После революции усадьбу экспроприировали, дом Неведомского, естественно, сожгли. Коллекцию, конечно, жалко… — Китаева снова вздохнула.
— Коллекцию?
— Ну а как же! Не знаете? Знаменитая семейная коллекция Неведомских…
— Вы сказали, знаменитая?
— Понимаете, еще прапрадед Алексея Алексеевича Неведомского знаменит был как страстный собиратель античной скульптуры. В его парке среди копий были установлены настоящие раритеты.
— А что же случилось потом с коллекцией Неведомских, «страстных собирателей античной скульптуры»? Тоже погибла?
— Коллекцию так и не нашли.
— Отчего же? Сумели увезти с собой за границу?
— Маловероятно, что графине Неведомской удалось это сделать… В общем, неизвестно: была коллекция похищена, разграблена, уничтожена или…
— Или?
— Спрятана.
— Вот как?
— Вполне возможно, коллекцию предусмотрительно спрятали!
— Вы думаете?
— А почему бы и нет? Очень может быть, что где-то тут… — оглядывая окрестности, задумчиво произнесла Китаева, — где-то тут и была спрятана эта знаменитая коллекция.
— Чувствуется, что вы, Вера Максимовна, как музейный работник, многое могли бы рассказать…
— Об усадьбе Неведомского?
— Да и вообще!
— Могла бы! — самодовольно усмехнулась Китаева.
— Кстати, а вы-то, Вера Максимовна, что тут делаете? На этой дорожке-тропинке?
— Да вроде вас, голубчик… Гуляю!
— Похоже, это вообще излюбленное место для прогулок. Вот и Яша…
— Яша? А что Яша? — вдруг насторожилась Китаева.
— И Яша тут, оказывается, любил прогуливаться.
— Правда?
— Правда. И даже… Вы не поверите, но тут один пацан, с чубчиком, в учреждении для умственно отсталых, вот только что мне рассказал, что Яша якобы разгуливал здесь по аллеям с какой-то женщиной…
— Ну, с кем не бывает! Правда, для Яши занятие необычное…
— Необычное — это сама женщина.
— Вот как?
— Ребятишки говорят, «как мраморная».
— Что с умственно отсталых возьмешь… Хороши свидетели! Но вы, выходит, и такими показаниями пользуетесь?
— Я пользуюсь разными показаниями.
— Однако мальчики, похоже, бо-ольшие фантазеры. Невольно вспомнишь старые легенды…
— Опять легенды?
На слово «опять» Китаева не отреагировала.
— Говорят, около одной из самых редких статуй в парке Неведомских — статуи Венеры! — всегда стоял треножник, — охотно продолжала болтать Вера Максимовна. — Будто бы эта статуя влюбила в себя бывшего блестящего гвардейского офицера — одного из Неведомских, — неожиданно для всех замуровавшего себя в мширской глуши.
— Неужели? Знакомый мотив. Что же случилось с этим Неведомским? Сошел с ума и влюбился в статую?
— Немного иначе: влюбился в статую и сошел с ума. Минуй, как говорится, нас пуще всех печалей… Ни для кого из простых смертных эти интрижки с богами добром никогда еще не оканчивались. Ну, может, кроме Пигмалиона.
— Да, я тоже невольно припомнил этот сюжет.
— И то, кто знает, как у них сложилась дальнейшая семейная жизнь… Знаем только, что этот кипрский художник получил в дар от Венеры красавицу жену, словно из слоновой кости. Как живую.
— Да-да, припоминаю. Сделал Афродите хороший подарок — преподнес белую с вызолоченными рогами телку — и никакого вымогательства и уж тем более шантажа. Я хочу сказать, Пигмалион вел себя скромно, не требовал у богини непомерно: оживи мне статую — и все тут! Нет, это и называется разумные требования: нельзя ли, мол, мне жену, такую же красивую, как статуя.
— Да-да… Кипр изобиловал продажными женщинами, а художнику Пигмалиону хотелось чистоты, — вздохнула Вера Максимовна, никак не отреагировав на слова «шантаж» и «вымогательство».
Как всегда, она была на страже чистоты и порядка.
