Валерия Лебедева. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа

– Бог ты мой! – воскликнул Мирослав. – Бог ты мой! Да ведь это какая-то фантастика!

Лера медленно качала головой, не в силах поверить в услышанное.

– Жерар! – Николь даже за голову схватилась. – Я правильно поняла? Мирослав, Валери, Алекс – наследники вашего отца? Им всем причитается, согласно его завещанию, по два миллиона евро?!

Все-таки не зря француженок называют самыми практичными женщинами на свете! Николь моментально ухватила самую суть дела.

– Да, это так. И я рад им это сообщить, – сверкнул улыбкой Жерар, а Лера вдруг поняла, что он в самом деле рад. И ему совершенно не жаль этих денег, которые могли бы принадлежать ему одному.

– А, ну теперь мне очень многое понятно, – раздалось вдруг ехидное бурчание, и Лера не сразу узнала голос Алекса. Он сидел, поджав губы, и глаза у него сейчас были не янтарные, а какие-то ржавые от переполнявшего их ехидства.

Вроде бы слова его ни к кому конкретно не адресовались, однако Жерар сразу сделал стойку:

– Что вы имеете в виду, Алексис?

– Не называйте меня этим дурацким именем! – так и подскочил Алекс. – Я вам никакой не Алексис, понятно?

– Я вас буду называть так, как мне заблагорассудится, мсье Шведов, понятно? – холодно проговорил Жерар. – И коль скоро Алексис – ваше имя, я буду называть вас именно так, и попробуйте только мне запретить. А теперь соблаговолите объясниться, что именно стало вам вдруг понятно. Однако, умоляю, избавьте меня от пошлостей вроде той, что я нарочно собрал всех наследников в этом доме для того, чтобы, как пишут в криминальных романах, избавиться от них одним ударом. Для начала – я никого не собирал, вы сами сюда съехались. И уж вас-то я меньше всего желал встретить, можете мне поверить!

«Ой, какой кошмар! – чуть не схватилась за голову Лера. – Да неужели он нас все-таки видел?! Что же мне теперь делать?»

– В это я верю, – кивнул Алекс, и вид у него опять сделался чрезвычайно противный. – Насчет меня – о да, на сто процентов верно! А вот насчет мадемуазель, как вы ее назвали, Валери Лебедефф...

– Д-да? – с запинкой спросил Жерар. – И что такое?

– А то, что ваше страстное желание найти себе именно русскую невесту теперь получает несколько иное объяснение, не так ли? – ухмыльнулся Алекс. – Вот просто-таки заклинило вас на фром Раша виз лав! И какое убийственное совпадение, что именно ваша невеста указана в завещании вашего отца! И она обручается с вами, не ведая, что приносит супругу в приданое два миллиона евро! Ну просто-таки десять тысяч сто восьмая серия «Санта-Барбары»!

– Послушайте, вы! – взревел Жерар. – Я искал русскую невесту, представления не имея о мадемуазель Лебедефф!

– Ну, это вы так говорите, – дерзко хмыкнул Алекс.

– Это может подтвердить Николь! Это случилось год назад. Откуда мне было знать, что именно Валери...

– Николь может подтвердить только то, что опять же вы говорили ей, – вновь перебил его Алекс. – Откуда она знает: может быть, вам уже тогда было отлично известно, кто такая Валери.

Жерар беспомощно оглянулся на Леру:

– Клянусь, ма шери... Клянусь, что это не так, у меня не было никаких меркантильных интересов, когда я искал вашей руки! Неужели вы думаете, что какие-то несчастные два миллиона евро могли заставить меня...

Он задохнулся от волнения, а Лере показалось, что Жерар просто вовремя удержал на кончике языка позорное признание: «Закрыть глаза на ваши пылкие поцелуи с этим противным мальчишкой? И не только поцелуи!»

Нет. Думать так – значит считать Жерара подлецом. У Леры для этого нет никаких оснований. До сегодняшнего дня он был для нее принцем, рыцарем в сверкающих доспехах, который посадил нищую красавицу впереди себя на белого коня и увез в свой замок. Неужели то, что у нее теперь появились свои деньги, мгновенно исказило ее взгляд на мир?

«Господи! – только сейчас осознала Лера. – Да ведь я теперь богата! Богата! Безумно богата! Два миллиона евро – это то же, что два миллиона долларов. Это шестьдесят миллионов рублей, даже больше! И они мои, только мои. Мне совсем не обязательно выходить замуж, чтобы стать богатой! Мне совсем не обязательно выходить за Жерара...»

Она встретилась взглядом с Жераром, и тот печально улыбнулся. Да, поняла Лера, он прочел ее мысли. И они огорчили, безмерно огорчили его.

Но почему? Потому что он боится потерять Леру? Неужели потому, что боится потерять два миллиона евро, которые были бы нелишними даже для него, при всей его состоятельности? Ведь больше – это всегда лучше, чем меньше!

А может быть, это все еще неточно? Насчет наследства? И она по-прежнему делит шкуру того же самого неубитого медведя?

– Вы уверены, что ничего не перепутали, Жерар? – спросила она как могла ласково, чтобы хоть как-то успокоить его. – Может быть, вы покажете нам какие-то документы?

– Да, конечно! – в один голос поддержали ее Мирослав и Николь.

Алекс почему-то промолчал, причем вид у него сделался довольно угрюмый.

Жерар открыл кейс и достал толстую папку.

– Вот, – похлопал по ней рукой. – Вот доказательства вашей правомочности, господа. Вернее, копии этих доказательств, ибо подлинники все находятся в конторе мэтра Морана. Полагаю, нам стоит поехать туда буквально сегодня и припереть к стенке этого господина, быть может, передать ведение дел другому нотариусу, пока Себастьен снова не перешел в наступление и не потребовал от вас отказа от ваших прав в пользу некоего лица.

– Это лицо – вы, я полагаю? – пробурчал Алекс, с подчеркнутым интересом уставившийся в окно, так что можно было предположить, что эта фраза адресована красивой худой цыганке, которая в это время проехала на велосипеде мимо дома Брюнов, высоко подбирая цветастую юбку, чтобы та не попала в спицы, и бойко крутя педали сухощавыми загорелыми ногами.

– Отнюдь нет, – покачал головой Жерар.

– А вам известно, кто это? – нетерпеливо спросил Мирослав.

– Конечно. Но прежде чем я открою вам его имя, я... я хочу попросить у вас всех прощения для своего отца.

– Для вашего отца?! – в один голос изумленно воскликнули Мирослав, Николь и Лера. Алекс только брови вскинул.

– Да. Больше всего на свете Габриэль Филиппофф ненавидел бедность. Для него именно деньги было мерилом человеческих ценностей. Ну что ж, я не могу осуждать его за это, ибо деньги в самом деле обладают огромным могуществом. Они дают не что иное, как свободу. Однако при этом ничто не закабаляет человека так, как деньги. Помните этот чудный и жуткий фильм Поля Верховена «Плоть и кровь»? «Ты думаешь, это ты ее трахаешь, а на самом деле это она тебя трахает», – говорит один из героев. Так и с деньгами. Ты думаешь, это ты владеешь ими, а на самом деле это они владеют тобой. Отец не учел этого... Со своей точки зрения, он поступил очень хорошо и великодушно, но забыл, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Эту дорогу мы мостим не для себя, а именно для тех, кого желаем облагодетельствовать. Таков парадокс всякого благодеяния.

Он обвел глазами слушателей:

– Вам, вижу, не совсем понятно, к чему я веду речь? Я просто хочу сказать, что, с философской точки зрения, не виню человека, который поддался искушению получить не просто много, но очень много денег. Я даже где-то чувствую себя виноватым перед ним, потому что именно мой отец вырыл на его пути эту волчью яму искушений. Но мне глубоко противно, что этот молодой человек – а он еще очень молод – беспрестанно пытается свалить грехи с больной головы на здоровую. Он обвиняет меня в моральной нечистоплотности и даже подлости, он строит на мой счет самые гнусные предположения, а между тем...

Жерар вытащил из папки два файла со вложенными туда листками бумаги и протянул Лере и Мирославу.

– Вот. Полюбопытствуйте, господа. Это – ксероксные копии, которые удалось сделать для меня моему агенту, тому самому детективу из сыскного бюро «Турандот», о котором я сегодня уже упоминал. Да вы смотрите, смотрите!

Лера начала читать. Перед нею был нотариально заверенный и соответствующим образом, с соблюдением всех юридических тонкостей, сформулированный отказ от прав владения денежным имуществом, полученным Валерией Евгеньевной Лебедевой, гражданкой Российской Федерации (год, число, месяц, место рождения, серия и номер паспорта, дата и место выдачи, адрес, по которому прописан паспорт), согласно завещанию гражданина Франции Габриэля Филиппофф. Вышеупомянутая В. Е. Лебедева отказывалась от своего имущества в пользу гражданина Российской же Федерации Шведова Алексея Викторовича (год, число, месяц, место рождения, серия и номер паспорта, дата и место выдачи, адрес, по которому прописан паспорт). Подписи нотариуса и свидетелей акта отречения от прав уже стояли, как и печать нотариальной конторы. Свободным оставалось только место, где Лебедевой В.Е. предстояло поставить свою подпись. Бумага была составлена на русском и французском языках.

Очевидно, что аналогичный документ подготовлен для Мирослава, только там указаны его имя, отчество фамилия и паспортные данные.

– А как они узнали мой адрес, номер паспорта и все такое? – изумилась Лера.

– Люди серьезные, профессионалы, – улыбнулся Жерар. – Все эти данные, очевидно, были в картотеке Николь, так что мэтру Морану не составило труда заглянуть туда.

– Понятно. А кто такой Шведов Алексей Викторович?

Жерар только фыркнул, но не сказал ни слова.

– Какая мразь... – протянул Мирослав. – Быть того не может!

Лера поглядела на Мирослава и увидела, что он с уничтожающим, брезгливым выражением смотрит на Алекса, медленно покачивая головой, как бы не веря своим глазам.

Николь стояла с несчастным видом, беспомощно сплетая и расплетая пальцы.

– Мирослав, погоди... – пролепетала она, но ее жених на нее даже не взглянул.

– Значит, я угадал вчера? Значит, я не зря так душевно хотел набить тебе морду еще там, в Париже? – сквозь зубы проронил Мирослав, не сводя глаз с Алекса. – Да, Алексис... Не зря... Но ты хороший психолог! Ты сразу просек, на чем меня можно сломать. На жалости, правильно. Если я человека жалею, то на какое-то время перестаю его трезво оценивать. Но только на какое-то время. И время, отпущенное тебе, прошло. Теперь я смотрю и вижу, какая же ты подлая свинья.

– За что?! – яростно вскричал Алекс. – Что я сделал? Что ты там вычитал, в этой бумаге? Этот буржуй меня оклеветал, не верь ни одному его слову, он меня ненавидит, потому что...

– Потому что? – высокомерно повторил Жерар.

Алекс люто сверкнул на него глазами, но вдаваться в подробности не стал: повернулся к Лере:

– Что там написано? Скажи мне! Почему ты так на меня смотришь, почему?! Что там написано, могу я узнать или нет?

– Разве ты не знаешь? – с тоской пробормотала Лера. – Разве ты не знаешь, что мы с Мирославом должны были отказаться от наследства в твою пользу? Его вы шантажировали мнимым похищением Николь, а какие меры собирались применить ко мне? – Она вдруг вспомнила рассыпанную мирабель и ощутила, как загорелись щеки. – Да... Кажется, я понимаю...

– Ничего ты не понимаешь! – рявкнул Алекс. – И я тоже. Это... это заговор какой-то! А ну дай сюда!

Выдернул из рук Леры бумагу, пробежал глазами – и потрясенно покачал головой:

– Это же надо... Это же надо! Лихо придумано...

Отшвырнул документ, выпрямился с торжествующей улыбкой:

– Мирослав, ты тут меня называл и так, и этак, и еще бог знает как. Возьми свои слова обратно. Возьми, ну!

– Это еще почему? – осведомился Мирослав.

– Вот именно, почему? – заносчиво повторил Жерар.

– Да потому! – торжествующе выкрикнул Алекс. – Потому, что я – не Алексис Шведов, ясно?

– Ну да, рассказывай, – кивнул Мирослав. – Люблю твои рассказы! Я сам видел твой паспорт в аэропорту. И видел того усатого хмыря, который тебя встречал.

– И паспорт был не мой, и хмырь встречал не меня, – как-то совсем по-юношески, освобожденно засмеялся Алекс. – Говорю же: я не Шведов!

– А кто ж ты тогда такой?

– Я – Данила Холмский.

– Какой еще Холмский? – хлопнул глазами Мирослав. – С чего бы это вдруг ты Холмским стал? А где Шведов? Что с ним?

– Шведов?.. – вдруг охрипнув, с трудом выговорил Алекс. – Шведов... он убит.