Днем раньше болел каждый второй, и их приходилось изолировать друг от друга. Сейчас же от лихорадки слегли четверо из каждых пяти человек на борту.

Марс находился всего в двух днях полета. На орбите их ожидали специальные корабли с добровольцами: врачами и медсестрами. Никто не должен был покинуть борт зачумленного корабля. Он стал носителем неизвестной чумы и должен быть подвергнут карантину до тех пор, пока не будет найдено лекарство от этой болезни… если его вообще когда-нибудь найдут. Пища, лекарства, оборудование – все будет доставляться на борт. Но никто и ничто не сможет его покинуть.

Уже умерло 22 человека.

Дон принял еще одну таблетку обезболивающего и вытер вспотевшее лицо влажным полотенцем. Он знал, что принял таблеток уже намного больше допустимого, но он не мог сейчас позволить себе свалиться. Нет, только не сейчас. Оборудование, за которым он работал, расплывалось перед глазами – пришлось зажмуриться, чтобы восстановить четкость. Он отрегулировал стеклянный краник, замедлявший поток реактива до равномерных капель.

– Доктор, давайте я это сделаю, – раздался голос Рамы.

– Вы не должны здесь появляться, работа еще не закончена.

– Не важно, сэр. Я – единственный, кто может хоть как-то вам помочь, и вы должны разрешить мне находиться с вами. В каком состоянии сейчас процесс редупликации?

– Не знаю. Я даже не уверен, что действую правильно и что в этом растворе действительно присутствует наш вирус. У нас нет подопытных животных – если не считать нас самих, – чтобы провести проверку. Я растворил эти кристаллы в питательном бульоне, вернее, в разных средах и при разных температурах, профильтровал их, осуществил рекомбинацию и перегнал полученную жидкость через вот этот аппарат. Кто его знает, может, это чистая вода… – Его голос захрипел, он закашлялся и снова промокнул лоб. – Как дела в рубке управления?

– Я только что говорил с ними. Там старшина Курикка и оператор Бойд. Оба они пока здоровы и полагают, что смогут успешно довести корабль до Марса. К сожалению, должен сообщить, что доктор Угалде в коме и больше не может нам помогать. Но центр управления на Марсе известил нас, что они уже могут работать через наш компьютер и способны управлять маневрированием на конечном участке, даже если у пульта нашего корабля не останется ни одного человека. Они планируют использовать оставшееся у нас реактивное топливо для вывода корабля на максимально низкую орбиту.

Раздался сигнал таймера. Дон направился в другой конец комнаты к ультрацентрифуге и вдруг ни с того ни с сего рухнул на пол. Ноги подкосились как бы сами собой. Рама поднял его и усадил в кресло.

– Сейчас это пройдет, Рама. Выключите, пожалуйста, центрифугу.

Пронзительный вой центрифуги перешел в быстро понижающийся стон, и она наконец остановилась.

– Если нам повезет, – заметил Дон, поднимаясь на ноги и держась при этом за спинку стула, – это будет то, что нам нужно. Это – результат первой экстракции. Противовирусная вакцина.

– Можно использовать? – спросил возбужденно Рама.

Дон отрицательно покачал головой:

– Не спешите. Сначала помогите мне с питательным бульоном из другой банки. – Он поднял квадратный сосуд и посмотрел на плещущуюся внутри жидкость. – Этот бульон я приготовил одновременно с тем, который использовал для первой партии вакцины, но бросил в него больше кристаллов. Так что если вирусы там не успели восстановиться и вакцины не получилось, то, возможно, мы обнаружим их здесь. Приходится работать вслепую.

Дон тщательно отрегулировал аппарат редупликации, залил в него жидкость и инициировал процесс. И только после этого подошел к центрифуге и открыл крышку. Вынув одну пробирку, он поднял ее к свету: над коричневатым осадком, собравшимся на дне, была прозрачная жидкость.

– Принесите шприц с иглой номер 20.

Опустив кончик иглы в пробирку, Дон наполнил шприц.

– Возьмите это, – сказал он, подавая его Раме, – и введите тем, кто находится в самом тяжелом состоянии.

– Какую дозу?

– Не знаю. Вакцина должна быть концентрированной. Думаю, не менее трех кубиков. Внутривенно. Сначала самым тяжелым, затем остальным. Здесь, в центрифуге, хватит на всех. А я должен контролировать вторую партию.

Зуммер. Температура 43 градуса. Фильтрат. Осторожно – если прольешь, больше нет. Эх, если бы руки не так тряслись! Но дрожь не прекращается, надо напрячься. Перелей. Осторожно, не разбрызгивать.

Зуммер. Что теперь? Что делать дальше? Лицо – в холодную воду, голову – под кран, это всегда помогало. Это кто в зеркале, я? Давненько не брился, док, правда? С таким лицом можно перепугать всех пациентов. Так что же делать сейчас?..

Пол… Соленый привкус крови во рту… Что-то ужалило в щеку… Склонившееся лицо…

– Рама?..

– Вы упали, сэр, и немного порезались. Я забинтую вашу рану…

Страх!..

– Аппарат… Я что-нибудь сломал?

– Нет, вы, наверное, поняли, что падаете, – оттолкнулись и упали на спину. Я услышал звук зуммера, который никак не прекращался. Что нужно делать сейчас?

– Помогите мне встать, я покажу.

Думать – трудно. Серый туман наполняет голову, стоит перед глазами. Из-за него трудно что-нибудь рассмотреть. Из-за него трудно думать. Пациенты…

– Сколько времени прошло после инъекций?

– Больше восьми часов, сэр. Вам укол я сделал, когда…

– И как они?

Последовало долгое молчание. Вместо лица Рамы Дон видел только размытое пятно. Наконец тот сказал:

– Никаких изменений, абсолютно. Еще двое умерли. Заболел старшина Курикка, и его из рубки управления перевели сюда.

– Получается, что все напрасно? Неужели мы все умрем? – хрипло произнес Дон, обращаясь к самому себе. – Неужели все так и закончится? А какого ответа на этот вопрос еще можно ожидать?

Казалось бы, самое время сдаться, потерять надежду, умереть. Но только не для него. Тело ему уже не подчинялось, он заставил себя выпрямиться лишь усилием воли. Его глаза могут видеть, они должны видеть. Он со злостью принялся тереть их костяшками пальцев и тер до тех пор, пока сквозь окутывающий его туман, вызванный чрезмерной дозой принятых лекарств, не почувствовал боль. По щекам лились слезы, но он снова мог видеть – нечетко, но мог. И, спотыкаясь, побрел к полке с оборудованием.

– Выключите зуммер. Так. Вылейте это в пробирки. Охладите. Теперь – в центрифугу, на четыре минуты. И в дело.

– Это уже окончательный раствор, лекарство?

Дон попытался улыбнуться, но получилось нечто похожее на оскал лошади, испытывающей боль. Каждое слово требовало огромных усилий.

– Должна получиться прозрачная жидкость. Как дистиллированная вода. А может, это на самом деле окажется простой дистиллированной водой. У нас… у нас…

Чернота… Он куда-то падает… Конец.