Бесконечная Вселенная, а в ней две глыбы, огромные, как сам мир. Они движутся, медленно, туда-сюда, но движение это непросто заметить на фоне струящихся черных, как ночь, потоков. И они разговаривают – незнакомые слова на непонятном языке. Так, ничего интересного. Они что-то шепчут, раскачиваясь в своем вечном движении…

Однако слова все же имеют какой-то смысл. Конечно! Иначе для чего они еще нужны?

– …может начаться…

– …это выше…

Несвязные обрывки, отдельные слова. От глыб?.. Нет, это не глыбы, а какие-то существа. И они говорят.

Долго, бесконечно долго цеплялся Дон за эту идею, она не давала ему покоя. Временами она куда-то уплывала и он забывал о ней, но оставались голоса, а за ними стоял какой-то смысл.

В один из моментов этого бесконечного поиска смысла Дон осознал, что его глаза закрыты. Память представляла собой сплошное белое пятно, тело онемело и совершенно не повиновалось мозгу. Но главное – глаза. Потому что эти глыбы были людьми, которые пытались привести его в сознание, и он хотел увидеть, кто они. С бесконечным усилием он открыл веки и увидел какие-то размытые формы. Белые.

– Доктор, у него открыты глаза.

Ориентируясь на голос, Дон попытался сосредоточить зрение, и когда ему это удалось, перед глазами вырисовалось лицо девушки в белой одежде медсестры. Прежде он ее никогда не видел. Откуда на корабле мог быть человек, которого он ни разу не видел?.. Еще одна фигура, тоже в белом… Врач?.. И этого он никогда не видел. Дон внимательно посмотрел на обоих. Врач принялся объяснять ему самое простое, то, что он видел, но никак не мог понять.

– Вы – больны, но вы живы. Вы поправитесь. И, засыпая, вы должны думать только об этом.

Подобно ребенку, послушно выполняющему волю взрослого, Дон закрыл глаза и погрузился в глубокий непроглядный сон.

На этот раз – когда он проснулся – его сознание было ясным. Он лежал разбитый, опустошенный, безвольный, как тряпка: не в состоянии пошевелить даже пальцем. Но – с ясным сознанием. Теперь незнакомых не было. Вместо них над спинкой кровати он увидел тонкое смуглое лицо Рамы. Глаза у того расширились, возбужденно воздев руки, он громко позвал:

– Старшина! Старшина Курикка, скорее сюда! Он очнулся!

Послышались тяжелые шаги, и сбоку в поле зрения появился улыбающийся Курикка.

– Наша взяла, капитан. Благодаря вам!

Именно такие слова Дону и хотелось услышать. И старшина чувствовал это. Итак, они победили. Все остальное теперь уже не имело значения. Дон попытался заговорить, но голос сорвался, и он закашлялся. Рама поспешил к нему со стаканом воды и поднес соломинку к губам. Вода была холодной и приятно остужала горло. Теперь он мог говорить.

– Что произошло? Расскажите подробно, – произнес он хриплым шепотом – иначе пока не получалось.

– Вы были почти на том свете, капитан, это уж точно.

Рама торжественно кивнул в подтверждение слов старшины.

– Рама позвал меня, когда вы упали без сознания. Я был прямо там, в лазарете, потому что чувствовал себя уже неважно. К тому времени все на корабле уже были больны. Мы положили вас на койку, и Рама показал мне второй раствор, который вы прогоняли через аппарат. Когда вакцину извлекли из центрифуги, он сделал первый укол вам. Затем я помог ему ввести лекарство всем больным в лазарете. Правда, был еще один мертвый – я помню это отчетливо, потому что он был последним умершим на корабле. Верите или нет, но им оказался Дойл – так что, когда наступит время, ему уже не придется предстать перед судом вместе с генералом.

– А как генерал?

– Жив и здоров, – произнес Курикка, холодно улыбаясь. – К суду будет в отличной форме. Но это не имеет значения – во всяком случае, сейчас. А с вами тогда произошли поразительные перемены, капитан. Я бы никогда не поверил, если бы не видел этого собственными глазами. Когда мы использовали всю вакцину, которой запаслись, и пришли за новой, Рама обследовал вас, и я услышал, как он вскрикнул. Ну и быстро же я тогда рванул к вам, можете мне поверить.

– Минуты, – добавил Рама. – Прошли всего лишь минуты, и жар у вас спал. Вы лежали спокойно и даже похрапывали. Конечно, последствия болезни сразу пройти не могли, но лихорадка прекратилась мгновенно.

– Вторая партия раствора, которую вы изготовили, и оказалась той самой вакциной. После одной инъекции люди, которые только-только слегли от болезни, чуть ли не сразу вставали с коек. Но я им категорически запретил это делать. Мы сделали прививки всем, кто был на борту, и на следующий день, когда спускались на орбиту захвата, то и силовой отсек, и рубка управления были укомплектованы по штату. Марсу не пришлось переходить на дистанционное управление – «Большой Джо» совершил маневр сам.

– Он устал, – послышался незнакомый голос. – Вам пора уходить.

Дон увидел стоящего на пороге врача и, улыбаясь, помотал головой, лежавшей на подушке.

– Это же лучше всяких лекарств, доктор!

– Конечно-конечно. Но на сегодня – достаточно. Поспите, а потом они придут опять.

Когда посетители ушли, врач взял шприц с прикроватной тумбочки. Повернув голову в его сторону, Дон впервые увидел, что лежит не на своей койке. Эта была больше, и вся комната была больше, чем его кабинет. Увидев на стене большую фотографию «Иоганна Кеплера», а рядом – панель, дублирующую приборы в рубке управления, он понял, что находится в каюте капитана.

– Можно перед сном я задам вам несколько вопросов? – спросил он, и врач утвердительно кивнул.

– Как дела у моих пациентов?

– Всем стало значительно лучше, но они пока здесь, на борту. Ваше чудесное лекарство сработало великолепно. Однако до того как мы завершим анализы – для полной уверенности, – корабль будет находиться на карантине. Самое плохое состояние – у вас. Вы приняли слишком много лекарств, вызвали перегрузку организма и, если откровенно, были некоторое время на грани смерти.

– Поступить иначе я не мог.

Врач хотел было что-то сказать, но промолчал. Потом улыбнулся.

– Да, видимо, так. Их счастье, что на борту оказались именно вы. Лично я вряд ли смог бы совершить то, что сделали вы. Ну а теперь – укол.

– Минуточку. А о так называемом мятеже? Что собираются делать власти с этими людьми? Можете представить себе серьезность положения, ведь то была провокация…

– Об этом все известно, но я не думаю, что кто-то из них, за исключением генерала Бриггса, предстанет перед судом. Таково мое личное мнение. Но, насколько я знаю, власти придерживаются примерно такого же. Тут действительно было пиратство, так как вы – офицер корабля и были его командиром. Да вы и сейчас им являетесь, поскольку новый еще не назначен. Я даже не знаю, как вас называть: доктором или капитаном. Но как бы то ни было, сейчас – спать.

И Дон, улыбаясь, заснул.

На следующее утро, после завтрака, сестра специальным кремом удалила щетину с его лица и подложила ему под голову еще одну подушку.

– А это зачем? – спросил он недоуменно.

– К вам придут гости. Надо выглядеть как можно лучше.

– Ну вот, уже гости! А я-то думал, что слишком слаб, чтобы принимать посетителей. Во всяком случае, так мне говорили, хотя я утверждал, что…

– Врач, выписывающий рецепт самому себе, выглядит глупо в глазах пациента, – сказала она и выбежала из комнаты. Дон улыбнулся ей вслед.

– Прошу разрешения войти, сэр, – произнес появившийся на пороге Курикка.

– Что? А, старшина! Конечно, входите. Но почему…

Дон замолчал, увидев, что на старшине серая парадная форма. Нашивки были золотыми, стоячий воротничок врезался в шею, – видимо, он занял эту форму у другого космолетчика, так как всю его собственную, насколько было известно Дону, выбросили за борт. Он вошел четким шагом, а вслед за ним – остальные.

И все в парадной форме: Рама Кусум, помощник инженера силового отсека и будущий врач; интендант Жонке, и оператор Бойд, и Спаркс, и первый инженер Тыблевский, и Хансен из службы воздухоснабжения. А за ними, в торжественном костюме, высоко подняв голову и держась по-парадному прямо, – доктор Угалде. Когда все остановились, он положил руку на сердце, остальные – отдали честь.

– Все, к сожалению, не могут присутствовать – я имею в виду команду, капитан. Но они поручили нам их представлять. И доктор Угалде здесь, потому что теперь он, несомненно, является членом нашей команды.

– Абсолютно верно, – твердо сказал Дон, вспоминая прошлое: коррекцию курса, подавление мятежа…

– Мы тоже так думаем, сэр. Поэтому сейчас, когда я… то есть мы представляем всю команду, он с нами. Эта команда ваша, капитан.

Курикка немного расслабился и посмотрел на Дона.

– Я умею проводить церемонии, сэр, когда это делается надлежащим образом, то есть в соответствии с уставом и всякое такое. Вы только не подумайте, что сейчас у нас не настоящая церемония, хотя в уставе о ней ничего не сказано. В общем, я хочу сказать, что через несколько дней карантин будет снят и вас планируют перевести в госпиталь на Марсе. Командир Доправа, находящийся там, на базе, собирается перегнать «Большого Джо» назад, на околоземную орбиту, для капитального ремонта, но пока он не принял командования, капитаном являетесь вы.

Он щелкнул пальцами, и сзади ему передали коробку.

– А вот этого у вас никогда не смогут забрать. Космолетчики знают, что на корабле нет никого выше капитана. Его работу могут выполнять очень немногие, но вы с ней справились с блеском, сэр. Вы спасли всех нас, и это главное.

Он открыл коробку и достал оттуда фуражку с золотой эмблемой в виде ракеты.

– Это – капитанская фуражка, она – ваша. Мы купили ее у командира местного орбитального корабля. Примите ее в подарок от всей команды, капитан.

Дон взял фуражку и осмотрел ее со всех сторон, не зная, что сказать. Космолетчики взяли под козырек. Дон ответил на их приветствие, испытывая при этом странное, еще незнакомое ему ощущение.

У него не нашлось слов, чтобы выразить охватившие его чувства. И они поняли это по его лицу. То был главный момент в жизни не только для него, но и для остальных. Теперь они были связаны узами, которых никогда не разорвать. Один за другим они молча выходили из комнаты. Шедший последним старшина Курикка помялся на пороге и, набравшись смелости, обратился к Дону:

– Сэр, а можно мне спросить о ваших планах? Я имею в виду, когда вы выйдете из госпиталя. Большинство из вас, медиков, как правило, совершают один полет в качестве судового врача, а потом остаются работать, как мы говорим, «на земле». Насколько я понимаю, космос их уже не привлекает. Интересно, какие у вас планы. Я имею в виду…

Когда-то Дон собирался остаться работать на одной из планет – решение было однозначным. Но сейчас он понял, что отныне это для него невозможно. Что могли предложить ему эти пылевые шары по сравнению с кристальной чистотой космоса? А ведь перед ним был огромный выбор: межпланетные корабли, исследовательские орбитальные станции – бесконечные возможности, стоило лишь захотеть. И хотя идея еще окончательно не сформировалась, он сказал:

– Не верьте старым сплетням, старшина. Я намерен работать «на земле» не более чем… ну, скажем, чем вы.

– Я был в этом абсолютно уверен, – широко улыбаясь, произнес старшина. Он резко вскинул руку к козырьку и вышел.

Дверь закрылась, и Дон остался наедине с самим собой.

Он повертел в руках фуражку, провел пальцем по гладкому золотому цилиндрику эмблемы. Ему даже стало жаль, что их полет уже закончился: будет немного скучновато возвращаться к обязанностям врача.

– Да, полет был нелегким. Я рад, что он завершился, – тихо проговорил он. – Очень рад, что мы наконец достигли безопасной гавани. Теперь у меня остается эта фуражка – и воспоминания о том, что она символизирует. И этого отобрать у меня никто не сможет.