Брайон стоял перед молчаливыми магтами, и мысли проносились в его голове бешеной круговертью. Пройдет несколько мгновений, и они отомстят за своего вожака — отомстят кроваво и страшно. На мгновение он пожалел о том, что не взял с собой оружие, но быстро отбросил эти мысли. Не было времени для раскаяния и сожаления — он должен был решить, что делать сейчас, и решить быстро.

Брайон понял, что они не нападут, пока не будут уверены в том, что Лиг-магт мертв. Только сам Брайон знал, что нанес смертельный удар. И эти сомнения давали ему несколько спасительных мгновений.

— Лиг-магт без сознания, но вскоре придет в себя, — сказал Брайон, указывая на неподвижное тело.

Глаза наблюдателей машинально обратились к тому, на что он указывал, и Брайон начал медленно продвигаться к выходу.

— Я не хотел этого, но он вынудил меня, потому что не хотел слушать доводов разума. А теперь я должен показать вам кое-что еще — то, что, как я надеялся, мне не придется открывать…

Он говорил первое, что приходило в голову, пытаясь, насколько это возможно, отвлечь их внимание. Им должно казаться, что он просто пересекает комнату — именно это впечатление и нужно у них создать. Времени у него хватило даже на то, чтобы оправить одежду и стереть со лба пот. Он говорил — и медленно продвигался к коридору, ведущему из зала.

Он успел одолеть уже половину пути, когда чары рухнули и началась погоня. Один из магтов опустился на колени, коснулся тела Лиг-магта и выкрикнул только одно слово:

— Мертв!

Брайон одним прыжком подлетел к выходу из зала и нырнул в коридор. В стену рядом с выходом ударило сразу несколько зарядов, выпущенных из духовых трубок. Брайон стремительно завернул за угол и понесся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Магты гнались за ним — молчаливая свора, несущая смерть. У него не было надежды оторваться от них — они нагоняли, хотя он напрягал все силы. Сейчас он мог рассчитывать только на свои ноги и удачу. Стоит ему оступиться на неровных ступенях — и все будет кончено.

Впереди кто-то стоял. Если бы женщина не поспешила, он был бы убит, но вместо того чтобы ударить, когда он пробегал мимо дверей, она с ножом в руках перегородила ему путь — и это была ее ошибка. Не замедляя бега, Брайон упал на руки, поднырнув под клинок, вскочил, сгреб ее в охапку и поднял.

Когда ее ноги отделились от пола, женщина закричала — первый человеческий звук, который Брайон услышал в этом адском муравейнике. Его преследователи были уже совсем близко — и тогда он со всей силой швырнул женщину в них. Магты повалились на пол, и Брайон получил несколько бесценных секунд, позволивших ему добраться до верха здания.

Должно быть, здесь были и другие лестницы и выходы, потому что перед Брайоном оказался еще один вооруженный магт.

Не останавливаясь на бегу, Брайон включил передатчик, прикрепленный к воротнику, и крикнул в него:

— Я попал в переделку! Вы можете…

Охранники в машине только этого и ждали. Прежде чем он успел закончить фразу, пуля впилась в тело магта, он развернулся и рухнул на камни, кровь фонтаном ударила из его плеча. Брайон проскочил мимо и бросился к тропе, ведущей вниз.

— Это я, не стреляйте! — крикнул он.

Должно быть, оба охранника использовали оптические прицелы, так как, пропустив Брайона, сразу же открыли огонь. Пули откалывали куски камня, отскакивая рикошетом от стен. Брайон не стал выяснять, рискнул ли кто-нибудь прорваться сквозь этот шквальный огонь, так как думал о том, как бы поскорее спуститься вниз. Охранникам внизу уже незачем было целиться, и они продолжали поливать верх башни потоками смертоносного металла.

— Не… стрелять! — выдохнул Брайон на бегу.

Водитель ему достался действительно хороший — он невероятно точно все рассчитал, машина достигла подножия башни одновременно с Брайоном, и он прыгнул внутрь на ходу. Никаких приказов было уже не нужно. Он рухнул на сиденье, а вездеход развернулся, вздымая облака пыли, и на скорости направился к городу.

Высокий охранник осторожно вытащил маленькую заостренную стрелу, торчавшую из складок штанов Брайона. Открыл дверцу и с теми же предосторожностями выбросил ее в песок.

— Я знал, что эта штука вас не зацепила, — сказал он, — потому что вы еще живы. Они смазывают стрелы для духовых трубок ядом, который действует в течение двенадцати секунд. Повезло.

Повезло! Брайон только сейчас начал осознавать, насколько ему повезло — он сумел живым выбраться из этой ловушки. И не только живым: он добыл важные сведения. Теперь, когда он больше знал о магтах, само воспоминание о той легкомысленной самоуверенности, с которой он в одиночку и без оружия вошел в их башню, повергало его в дрожь. Мастерство и быстрота реакции спасли его, но без редкостной удачи это не помогло бы ему. Войти его заставило любопытство, а быстрота и дерзость помогли выбраться. Он был измотан и обессилен, но доволен и счастлив. Теперь его знания о магтах начинали складываться в теорию, которая могла объяснить их попытку расового самоубийства. Теперь нужно только время, чтобы теория оформилась…

Боль пронзила его руку, и он подпрыгнул от неожиданности, мгновенно утратив нить рассуждений. Охранник открыл аптечку и сейчас накладывал на его рану антисептик. Рана, нанесенная ножом Лиг-магта, была длинной, но неглубокой. Покуда охранник делал ему перевязку, Брайон дрожал от холода, и как только все было окончено, он поспешно натянул куртку. В кабине гудел кондиционер, успешно понижавший температуру воздуха.

Никаких попыток следовать за машиной не было. Когда черная башня скрылась за горизонтом, охранники расслабились и принялись хвастаться друг перед другом меткостью. Вся их враждебность по отношению к Брайону растаяла без следа, они только что не улыбались ему. Он был первым, кто предоставил им возможность пустить в дело оружие с тех пор, как они попали на эту планету.

Брайон не заметил, как пролетело время, так как всю дорогу размышлял над своей теорией. Теория была совершенно ошеломляющей и в то же время единственной, объясняющей все факты. Он рассматривал ее со всех сторон, но не нашел ни одного изъяна. Возможно, они и были, но сам Брайон их не замечал, поэтому ему нужно было беспристрастное суждение, которое могло подтвердить или опровергнуть его выкладки. А на Дите был только один человек, достаточно квалифицированный, чтобы сделать это.

Когда он вошел, Леа работала в лаборатории, склонившись над слабеньким бинокулярным микроскопом, и разглядывала что-то маленькое, подрагивающее, лишенное конечностей. Заслышав шаги Брайона, Леа подняла глаза и тепло улыбнулась. Боль и усталость оставили след на ее осунувшемся лице. Кожа, покрытая мазью от ожогов, кое-где потрескалась, а местами напоминала тонкую пенку, образующуюся на закипающем молоке.

— Должно быть, я кошмарно выгляжу, — сказала она, касаясь щеки тыльной стороной ладони. — Похожа на хорошо промасленный, но непрожаренный кусок отбивной.

Внезапно она взяла его руку в свои. Ладошки у нее были теплыми и слегка влажными.

— Спасибо, Брайон, — вот и все, что она сказала. То общество на Земле, в котором она жила, было высокоцивилизованным, и она была приучена обсуждать любую тему без излишних эмоций и стеснительности. Но вот поблагодарить человека за спасение собственной жизни ей было тяжело. Как ни пытайся сформулировать, все равно получается какая-то сцена из старомодной пьесы. Однако и без слов все было понятно.

Глаза у Леа были огромными, темными от расширившихся зрачков — ее буквально накачали лекарствами, чтобы она могла встать на ноги. Но эти глаза не лгали, как не лгали и ее чувства, которые ощущал Брайон. Он не ответил девушке — просто задержал ее руку в своей на несколько мгновений.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он. Ему стало неловко от воспоминания о том, что именно он приказал поднять ее с больничной койки в кратчайшие сроки.

— Я должна чувствовать себя ужасно, — ответила она, беспечно взмахнув рукой. — А на самом деле как на крыльях летаю — так меня накачали лекарствами и стимуляторами. Похоже, все нервы у меня в ногах просто отключились — я хожу как на двух надутых шарах. Спасибо, что ты вытащил меня из этой кошмарной больницы и привлек к работе.

Брайону внезапно стало жаль, что он заставил ее так быстро подняться с постели.

— Не жалей! — сказала Леа, казалось, прочитав его мысли (на самом же деле она заметила на его лице виноватое выражение). — Я не чувствую боли. Честно. Правда, временами у меня в голове туманится, но больше ничего. И, в конце концов, я ведь прилетела сюда работать. Честно говоря… нет, я просто передать не могу, как все это увлекательно! Ради этого стоило поджариваться в пустыне!

Она снова повернулась к микроскопу, повертела колесико настройки:

— Бедняга Айхьель был прав, когда говорил, что эта планета потрясающе интересна с точки зрения экзобиологии. Вот это, например, гастропод, очень похожий на одостомию, но морфологические изменения, приспосабливающие его к паразитическому образу жизни, столь велики, что…

— Я припоминаю еще кое-что, — прервал Брайон эту лекцию, так как половины сказанного он все равно не понимал. — Разве Айхьель не выражал надежду, что ты будешь изучать и самих дитов, а не только окружение, в котором они живут? В конце концов, проблема в дитах, а не в местных формах жизни.

— Но я ведь и изучаю их! — настаивала Леа. — Диты достигли невероятно совершенной формы комменсализма. Они так прочно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружением. Я сомневаюсь, конечно, в том, что у них столько же внешних изменений, как и у этой маленькой одостомии, но уверена, что удастся обнаружить большое количество изменений нервной системы, позволяющих им адаптироваться к окружающей среде. И одна из этих причин, может быть, как раз и объяснит нам их стремление к всепланетному самоубийству.

— Может, это и правда, но я так не думаю, — сказал Брайон. — Сегодня утром я отправился в небольшую экспедицию и выяснил то, что может оказаться гораздо более важным.

Только сейчас Леа заметила его слегка потрепанный вид.

— Я ходил в гости, — начал Брайон, предваряя ее невысказанный вопрос. — магта ответственны за все эти проблемы, и мне нужно было увидеть их вблизи, прежде чем принимать какие-то решения. Это было не слишком приятно, но зато я выяснил все, что хотел узнать. Они ни в чем не похожи на нормальных дитов. Я сравнивал их. Я говорил с Улвом — с тем дитом, который спас нас в пустыне, — и я его понимаю.

Он во многом не похож на нас — и это естественно, учитывая то, что они живут в этом аду, — но он, несомненно, человек. Магты, лорды Дита, — совершенная противоположность ему. Это самая настоящая банда хладнокровных безжалостных убийц. Они пытались убить меня при нашей встрече — убить безо всякой причины. Их одежда, привычки, жилище, поведение — все совершенно не похоже на жизнь обычного дита. Что более важно, магты холодны и расчетливы, как рептилии. У них нет эмоций, они не умеют ни любить, ни ненавидеть, не испытывают ни гнева, ни страха — ничего. Каждый из них — некая мыслящая машина, начисто лишенная эмоций.

— А ты не преувеличиваешь? — спросила Леа. — В конце концов, ты же не можешь быть уверен. Возможно, их просто воспитывают так, чтобы они не выказывали эмоций. Каждый человек испытывает эмоции, хочет он того или нет.

— Вот в том-то и дело. Каждый человек — кроме магтов. Я не могу сейчас долго распространяться на эту тему, поэтому тебе просто придется поверить мне на слово: даже на грани смерти они не испытывают ни страха, ни ненависти. Это может показаться невозможным, но тем не менее это правда.

Леа попыталась собраться с мыслями.

— Я сегодня плохо соображаю, — созналась она. — Тебе придется меня извинить. Если у этих правителей нет эмоций, это может объяснить нынешнюю патовую ситуацию. Но такое объяснение ставит перед нами больше новых вопросов, чем решает старых. Как они стали такими? Ни один человек не может жить, не испытывая никаких чувств.

— Об этом я и говорю. Ни один человек. Мне кажется, что магты вовсе не люди, в отличие от дитов. Мне кажется, они совершенно иные существа: роботы, андроиды… все, что угодно, — только не люди. Мне кажется, что они живут как бы под маской обычных людей.

— Ты это серьезно?

— Я серьезен, как никогда. Я понимаю, тебе кажется, что сегодня утром я слишком сильно получил по мозгам. Но эта концепция — единственная, объясняющая все факты. Ну сама посмотри. Первое, над чем стоит задуматься, — полное безразличие магтов к смерти, их собственной или чьей-то еще. Разве для людей это нормально?

— Нет, но можно найти и другие объяснения, прежде чем говорить о чуждых формах разумной жизни. Может быть, это какая-то мутация или генетическое заболевание, которое изменило их разум или серьезно повлияло на него.

— Давай не будем слишком уж углубляться в этот вопрос — мне трудно вообще понять и воспринять этих людей. Как быть с полным отсутствием у них эмоций? Или с их манерой одеваться и с той таинственностью, которой они себя окружают? Обычные диты носят что-то вроде юбки-килта, а магты закутываются в плащи с головы до ног. Они сидят в своих черных башнях и выбираются оттуда только группами. Где они хоронят своих мертвых, никто не знает, что делает невозможным их исследование. Во всех отношениях они действуют, как другая раса.

— Допустим на минуту, что эта невероятная идея верна, тогда как они попали сюда? И почему никто об этом ничего не знает?

— Это достаточно просто объяснить, — гнул свое Брайон. — Записей об истории этой планеты не существует. После Раскола, когда горстка колонистов боролась за выживание, инопланетяне могли высадиться и смешаться с ними. Со временем пришельцы, захватившие власть, решили, что лучше держаться обособленно, чтобы никто не заметил их отличия от людей.

— А почему их это должно было волновать? — спросила Леа. — Если они с таким безразличием относятся к смерти, то для них не должно иметь значения ни общественное мнение, ни, скажем, запах тела другого живого существа. Зачем им тогда такой тщательный камуфляж? И если они прибыли с другой планеты, то что же: они утратили все научные знания, которые помогли им сюда добраться?

— Спокойно, спокойно, — ответил Брайон. — Я слишком мало знаю, чтобы даже пытаться предположить, как ответить на большую часть твоих вопросов. Я просто пытаюсь связать теорию и факты. А факты ясны. Магты абсолютно нечеловечны. Но нам нужны дополнительные сведения о них.

— Тогда добудь их, — решительно заявила Леа. — Я не говорю, чтобы ты стал убийцей, но ты мог бы, например, раскопать какую-нибудь могилу. Дайте мне скальпель и одного из твоих приятелей, уложенного на стол для вскрытия, и я быстро выясню, что он собой представляет.

Она снова развернулась к микроскопу и склонилась над ним, изучая образчик дитской жизни.

Леа указала ему действительно единственный способ разрубить этот гордиев узел. Диту оставалось жить только тридцать шесть часов, а потому смерть одного существа уже ничего не меняла и никого не тревожила. Брайону нужно найти мертвого магта, а если это не удастся, придется добыть его силой. Хотя для спасителя планеты он и так истребил достаточно ее жителей…

Он стоял позади Леа и задумчиво смотрел на нее. Ему так захотелось обнять ее и ощутить нежность женской кожи…

Засунув руки глубоко в карманы, он быстро пошел к дверям.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал он Леа. — Сомневаюсь, что ты найдешь ответ в этих образцах. А я пойду посмотрю, не смогу ли тебе достать образчик поинтереснее.

— Правда может таиться где угодно. Пока ты не вернешься, я все-таки поработаю с тем, что есть, — отпарировала Леа, не отрываясь от окуляра микроскопа.

Под самой крышей здания Фонда находился хорошо оборудованный центр связи. Брайон уже заглядывал сюда во время своего первого посещения. Дежурный оператор сидел в наушниках, закинув ноги на стол и пожирая гигантский сандвич. Увидев Брайона, он вытаращил глаза и попытался вскочить, но Брайон остановил его:

— Сидите, сидите, мне это не мешает. И не делайте резких движений, не то разобьете телефон, или вас током ударит, или бутербродом подавитесь. Посмотрите, можете ли вы организовать мне передачу вот на этой частоте, — он протянул листок бумаги оператору. Это была частота, которую дал ему Краффт и по которой можно было связаться с террористами, называющими себя Армией Нийорда.

Оператор переключил устройство мобильной связи и протянул его Брайону.

— Связь установлена, — пробормотал он.

— Это Брандт, директор ФКО. Выйдите на связь…

Он повторял эти слова, должно быть, минут десять, покуда линия не ответила.

— Что вам нужно?

— У меня для вас сообщение чрезвычайной важности, а также мне нужна ваша помощь. Вы хотите, чтобы я передал сообщение по радио?

— Нет. Ждите — мы свяжемся с вами после захода солнца.

На этом разговор прервался.

Тридцать пять часов до конца света, а он мог только сидеть и ждать…