В Китае практики и даже ученые понимали ограниченность социальных мер по регуляции человеческих отношений. По сути, было вскрыто противоречие между биологическим и социальным в человеке. Зафиксировано и периодическое возрастание роли то биологического, то социального в управлении страной.

В связи с этим в Китае был осознан и факт ограниченности всех рекомендаций ученых – конфуцианцев и легистов, представителей школы законников и др. Ведь одни рекомендации ограничивались тем, что стремились регулировать человеческие отношения призывом к добродетели, например к добродетели воздержания. Другие -уголовными законами, принуждением. Однако таким способом только подавлялись человеческие влечения, оспаривалось их выражение, а не их наличие. Сами влечения оставались неприкосновенными. От их натиска то и дело спасаются то конфуцианской моралью, то легистскими законами, наказаниями. Но порой перестают действовать и мораль, и законы.

«Ныне же конфуцианцы не вскрывают корень желаний, а запрещают само желаемое, не ищут истока наслаждений, а пресекают сам предмет наслаждения. Это все равно, что пытаться рукой заткнуть источник, питающий большие и малые реки… Конфуцианцы не могут заставить людей не желать, а могут только заставить воздерживаться, не могут заставить людей не наслаждаться, а могут только пресечь наслаждение. Принудить Поднебесную бояться наказания и не сметь разбойничать, разве значит заставить не иметь разбойничьих замыслов?» [4, с. 184-185].

Разве могут законы принятые любым правителем изменить страсть в человеке, его биологические потребности? При определенных условиях биологические потребности, ожившие инстинкты могут снести все социальные конструкты, все запреты. И никакие рекомендации ученых здесь не сработают. На этом механизме попался сам Конфуций.

В 501 г. до н. э. Конфуций (551-479 до н.э.) был принят на государственную службу в своем родном царстве Лу. В это время это царство возглавлял Дин-гун [правил 509-495 до н.э.]. Но вся власть находилась в руках вельможи Цзи Хуань-цзы. Прошел год после того как Конфуций приступил к управлению. И с него стали брать пример. С поста управителя селения Конфуция перевели на должность сыкуна (начальника общественных работ), а затем и сыкоу (управителя судебных дел). К 496 г. до н. э. он вел дела первого советника гуна. «Прошло всего три месяца, как Конфуций начал участвовать в управлении царством, но продавцы баранины и свинины уже не пытались чрезмерно завышать цены; мужчины и женщины стали ходить по дорогам порознь, и никто не присваивал оставленного на дороге; гости, прибывавшие со всех четырех сторон в городки, не обращались с просьбами к местным чиновникам; все находили то, что искали, и довольные возвращались домой» [25, с. 478].

Конфуций ожидал от князя Дин-гуна и сановника Цзи Хуань-цзы добросовестности в словах и делах, приверженности к добродетели, неприятия лести и отказа от роскоши, излишеств и чрезмерного потакания желаниям плоти. Он делал все, чтобы в них проявлялась личность предметника, резонатора. Иное поведение Конфуций считал отступлением от нравов Западного Чжоу. Однако в царстве Ци хорошо знали, что Дин-гун и Цзи Хуань-цзы падки до плотских утех.

Тогда отобрали в Ци восемьдесят красивых девушек, нарядили в цветастые одежды, научили танцевать и подарили правителю Лу. Князь Дин-гуна загулял. А разве может мужчина в загуле одновременно проповедовать и воздержание? Присутствие Конфуция стало раздражать князя. Один из придворных произнес: «Теперь вам, учитель, можно уходить». С той поры Конфуций скитался по чужбинам, ведя нищенскую жизнь. Он не смог противостоять даже малой уловке, построенной на страстях людей. Хотя все делал правильно. Но это правильно в масштабе государства, а конкретные люди эту социальную правильность видоизменяют под свои утехи, под свои биологические потребности. И это касается не только сексуальных потребностей людей. Любой военачальник знает, что в определенный момент законы, дисциплина, мораль уходит на второй план. И люди управляются инстинктами. Социальные, системные государственные конструкты действовать прекращают. Наступает период личностно ориентированного руководства. И порой только смерть своих солдат, децимация (показное убийство каждого десятого) может уничтожить страх у войска, а, следовательно, и избежать поражения. Выбор в таких ситуациях выходит за рамки социально дозволенного, морально одобренного. И кто не способен на такие меры -терпит поражения.

И данный пример с великими людьми, от которых зависит будущее империи, народа, которым подражают, не единственен. Под сильное влияние гетеры Филлиды (и не только) попал сам Александр Македонский. Видя пагубность этой связи для государства, Аристотель просит Филлиду оставить Александра. Она согласилась это сделать, но при условии, что Аристотель прокатит ее по комнате на своей спине, то есть станет "лошадкой". И философ философов уступает. В разгар скачек это увидел царь царей – Александр Македонский. Великий философ не растерялся: "Вот видишь, если она такое вытворяет со мной, старым, умудренным человеком, то можешь себе представить, во что она превратит тебя". Возможно, что это все придумали противники

Аристотеля. Не исключено. Но даже в этом случае данный пример отражает жизненную реальность. Женщины, возбуждая инстинкты сильных мира сего, неоднократно в истории рушили страны, империи, самые удачно сотворенные социальные конструкции.

Знания о необходимости избегания влияния женщина на правителей есть. Но жизнь идет по своим, в том числе и по биологическим законам. Социальные законы не отменяют действие биологических. И даже самые изящные, глубокие социальные структуры могут быть сметены инстинктами людей. А динамика степени инстинктивного и социального в поведении нами до конца не изучена. Оно просто чувствуется тонкими и опытными людьми. И эта способность сродни способности чувствовать влияние космических сил.