19

В течение недели Маккалеб так часто появлялся в Управлении шерифа по убийствам, что на этот раз служащий в приемной отправил его к Джей Уинстон без предварительного звонка или сопровождения. Джей сидела за своим столом, держа дырокол над тонкой пачкой документов, чтобы затем приложить к пухлому делу в папку с металлическим креплением. Она защелкнула его и подняла глаза.

— Да ты, оказывается, ходячий? — хмыкнула она.

— Вроде того. А ты занята любимым делом? — не преминул ответить колкостью Маккалеб.

— Ну, вместо четырех месяцев я отстаю только на два. А зачем ты, собственно, пришел? Кажется, мы на сегодня не договаривались.

— Все еще злишься из-за того, что тебе что-то не досказал? — словно извиняясь, сказал Терри.

— Что было, то прошло, — пожала плечами Джей.

Откинувшись на стуле, она явно ждала объяснений по поводу неожиданного визита Терри.

— Честно говоря, я пришел рассказать тебе нечто, что, на мой взгляд, требует пристального рассмотрения.

— Опять насчет Болотова?

— Нет, совсем не то. На этот раз кое-что новенькое.

— Слушай, Маккалеб, я тебе не Красная Шапочка, а ты не Серый Волк, — рассмеялась Джей.

— Хорошо, буду тебя пугать, — серьезным тоном произнес Маккалеб.

— Тогда рассказывай.

Положив руки на стол, Терри чуть наклонился вперед, чтобы придать беседе более доверительный тон. В отделении находилось еще много коллег Уинстон, которые сидели за своими столами, стараясь побыстрее завершить все текущие дела перед выходными.

— Арранго и Уолтерс кое-что пропустили, — сказал Терри. — Впрочем, как я сам, когда первый раз смотрел документы. Но сегодня утром я наткнулся на эту деталь, когда пересматривал видеозапись и отчеты. И она требует самой серьезной проверки. По моему мнению, это может изменить ход расследования.

Нахмурив брови, Уинстон пристально смотрела на Терри.

— Слушай, прекрати ходить вокруг да около. Что такое они пропустили?

— Пожалуй, будет лучше, если я тебе все покажу, а не буду тратить время на рассказ. — Маккалеб потянулся к полу и открыл свою кожаную сумку. Вытащив кассету из футляра, он передал ее Уинстон.

— Мы можем еще раз посмотреть ее? — спросил он.

— Полагаю, да.

Уинстон встала, и они направились в комнату с видеоаппаратурой. Включив магнитофон, Джей вставила кассету в отверстие, заметив, что это не та копия, которую она отдала Маккалебу в среду.

— Что тут? — Джей посмотрела на Маккалеба.

— Запись камеры наблюдения из магазина.

— Но не та, которую давала тебе я.

— Это другая копия. Твою я отдал одному человеку.

— Что ты такое говоришь? Какому человеку?

— Специалисту из лаборатории, которого я знаю по совместной работе в Бюро. Просто мне необходимо увеличить изображение некоторых деталей. Впрочем, это все неважно.

— Тогда что ты собираешься показать мне? — Говоря это, Джей нажала кнопку «пуск».

— Где тут кнопка паузы? — просил Терри.

Уинстон указала пальцем на одну из кнопок панели управления, и Маккалеб занес над ней палец, ожидая нужного момента. В это время на экране Глория Торрес подходила к прилавку, улыбаясь Кану. Затем появился человек с пистолетом, прогремел выстрел, и тело девушки стало падать на прилавок. Маккалеб нажал «паузу» и с помощью карандаша словно обвел левое ухо Глории.

— Изображение мутное, но при увеличении хорошо видно, что у нее три серьги в этом ухе, — сказал он. Затем он показал карандашом на три точки в ухе, пояснив: — Смотри, полумесяц, колечко и свисающий на цепочке крестик.

— Понятно. Я действительно не очень ясно вижу, но верю тебе на слово.

Маккалеб снова нажал кнопку паузы, и изображение пошло снова. Он остановил кассету, когда тело Глории неловко упало, теперь ее голова была повернута налево.

— Теперь взгляни на правое ухо, — сказал Терри, обводя кружком точку на экране. — В нем один полумесяц — такой же, как в левом.

— Вижу. И что все это значит?

Терри проигнорировал ее вопрос, снова нажав «пуск». Послышался выстрел. Глория повалилась на прилавок, а потом, развернувшись, на стрелявшего. Держа ее перед собой, как щит, убийца начал стрелять в Кана, медленно выходя из области обзора камеры, и опустил Глорию на пол.

— Итак, жертву опустили на пол там, где ее не видит камера, — сказал Терри.

— Что? Ты хочешь сказать, это было сделано с определенной целью?

— Именно.

— Но для чего? — все еще не понимала Уинстон.

Маккалеб снова раскрыл свою сумку и достал из нее опись вещей жертвы, вручив его Джей.

— Это официальная опись всех вещей, принадлежавших жертве. Она заполнялась в больнице. Не забудь, что, когда Глорию привезли в больницу, она была еще жива. С нее сняли все вещи и передали патрульному офицеру. Это все есть в рапорте. Чего ты в нем не находишь?

Уинстон внимательно просматривала страницу.

— Не знаю. Это опись всех… — Джей осеклась. — Здесь нет серьги-крестика!

— Точно. Ее нет. Он забрал ее.

— Кто? Патрульный?

— Нет. Стрелявший. Убийца забрал серьгу своей жертвы.

На лице Уинстон была написана явная озадаченность. Она не улавливала логики в том, что сообщил Маккалеб. Разумеется, она знала и понимала, что опыт работы у нее и у Маккалеба несравнимый, и она не видела многое из того, что довелось наблюдать ему. И сейчас она не понимала, к чему он клонит.

— Погоди минуту, — сказала она. — Как ты можешь знать, что серьгу забрал убийца? Она ведь могла просто выпасть и потеряться.

— Нет. Я разговаривал с сестрой Глории, я звонил в больницу и беседовал с врачами скорой помощи.

Маккалеб знал, что это было некоторое преувеличение важности обсуждаемой детали, но ему надо было заставить Уинстон серьезно вникнуть и поверить ему. Он просто не имел права дать ей шанс прийти к иному выводу, чем он.

— Сестра убитой рассказала мне, что это была серьга с застежкой, так что просто так крестик выпасть не мог. Но предположим, что это случилось. Однако врачи со «скорой» не нашли ее ни на носилках, ни в самой машине. И в больнице ее тоже не было. Это он забрал серьгу, Джей. Убийца. Допустим даже, что она выпала, несмотря на застежку, — это могло произойти только в момент, когда пуля попала ей в голову. Ты видела рану. Если уж серьга и могла пропасть, то только в момент выстрела. Но все было не так. Он забрал крестик.

— Ладно, ладно, и что из того? Я вовсе не хочу сказать, что сразу взяла и поверила тебе, я просто хочу понять, что, по-твоему, это означает?

— Это значит, что все меняется. Что это было не ограбление. Убитая была не просто невезучей женщиной, которая зашла не в то время не в то место. Это означает, что Глория была мишенью. Она была добычей.

— О Боже. Ну ты даешь. Она… Что ты пытаешься доказать на этот раз? Ты хочешь превратить этого ублюдка в очередного серийного убийцу или что?

— Я не пытаюсь никого ни во что превращать. Это то, что мы имеем. Это было ясно с самого начала. Только вы, ребята, — мы, я, все — не разглядели очевидного факта.

Уинстон отвернулась от него и отошла в угол комнаты, покачивая головой. Потом вернулась.

— Хорошо. Вот ты тут рассказываешь мне, что ты увидел и понял. Я пока этого не понимаю. Я бы с радостью пошла к нашим «дружкам» из полиции и рассказала им, как ты «сделал», но я просто не вижу того, что видишь ты.

— Так и быть, начнем с самой серьги. Как я сказал, я говорил с сестрой убитой. Она мне рассказала, что Глория носила именно эту сережку каждый день. У нее их было много, она их меняла, надевала в разных комбинациях, но крестика это не касалось. Он всегда был у нее в ухе. Каждый божий день. Возможно, была какая-то религиозная причина, но за неимением доказательств можно сказать, что эта серьга-крестик была чем-то вроде ее амулета. Улавливаешь? Джей? Ау? Ты меня слушаешь?

— Пока слушаю.

— Хорошо. А теперь предположим, что крестик забрал убийца. Повторяю, я разговаривал со всеми, кто мог иметь к этому отношение, и в больнице, и в полиции. Серьга не «всплыла» нигде. Остается предположить, что ее забрал убийца.

Маккалеб развел руки в стороны в бессильном жесте. Уинстон неохотно кивнула, возразить ей было нечего. Тогда Маккалеб пошел дальше:

— Давай попробуем ответить на два вопроса: как и для чего. Первое — это легко. Вспомни видеозапись. Он выстрелил в девушку так, что она начала падать на прилавок, но затем она завалилась на спину, то есть прямо на убийцу, и уже затем на пол, где камера ее не «видела». Он вполне мог снять серьгу, когда вышел из поля ее обзора.

— Да, но ты кое о чем забываешь, — с сомнением покачала головой Джей.

— О чем же?

— О Добром Самаритянине. Он тоже внес лепту в это дело. Возможно, это он забрал серьгу.

— Я думал об этом. Но это почти невозможно, потому что гораздо менее вероятно. Добрый Самаритянин попал под раздачу совершенно случайно. С какой стати ему забирать серьгу?

— Не знаю. А для чего она понадобилась убийце?

— Как я и сказал, вопрос именно в этом и заключается. Однако если взглянуть на вещицу, которую он прикарманил, то получается любопытная картина. Это мог быть религиозный талисман, серьга на счастье. Она не снимала ее никогда. Это был своеобразный «личный знак» человека, его носившего. Знак куда более важный, чем деньги, которых он стоил.

Маккалеб остановился. Он выложился до конца. Он дал ей все «установки». Теперь пусть думает сама. Он видел, что Джей ведет жестокую внутреннюю борьбу. Но он знал ее как профессионала. Она увидит то, что увидел Терри. Он был уверен, что убедит ее.

И он опять продолжил:

— Стрелял тот, кто знал, какое значение придает Глория крестику. Иными словами, тот, кто часто находился рядом с ней, кто изучал ее характер и, наконец, выбрал именно ее.

— Ты говоришь о маньяке. Словно кто-то выслеживал ее.

Маккалеб утвердительно кивнул:

— Да, это был «период подготовки». Он наблюдает за ней; изучает ее привычки, составляет свой план. Но ему в результате тоже что-то нужно. Ему нужен символ, знак. Нечто, что он сможет забрать и потом вспоминать свою жертву.

— Сережка.

Маккалеб опять утвердительно кивнул. Уинстон, видимо взволнованная, начала ходить по комнате кругами, не глядя на Маккалеба.

— Я должна как следует обдумать все это. Я должна. Давай найдем место, где мы сможем спокойно посидеть и поговорить.

Не дожидаясь ответа, она отперла какую-то дверь и вошла в кабинет. Маккалеб быстро забрал кассету, схватил в охапку свою сумку и поспешил за Джей. Она привела его в зал заседаний, где они разговаривали в первый раз, когда Терри приходил с просьбой разрешить ему поработать над этим делом. В просторной комнате было пусто и пахло словно в Макдоналдсе. Джей походила вокруг стола, принюхиваясь, наконец вытащила из-под него корзину с разным мусором и отнесла ее в коридор.

— Это помещение предназначено для работы, нечего таскать сюда жратву, — решительно обратилась она к кому-то, закрыв за собой дверь и присаживаясь за стол.

Маккалеб сел напротив нее.

— Хорошо. Но как вписывается во все это вторая жертва? Как Джеймс Корделл оказался в этой компании? Во-первых, он мужчина, а она — женщина. Кроме того, в обоих случаях не было сексуального насилия. До этой женщины даже пальцем не дотронулись.

— Ни то, ни другое не имеет значения, — быстро сказал Терри, так как ждал этого вопроса. Всю дорогу, пока Локридж вез его из гавани сюда, в Управление, он напряженно думал в поисках ответов на предполагаемые вопросы Уинстон.

— Если я прав, — произнес Маккалеб, — то это преступление подпадает под модель, которую в Бюро называют «убийства ради доказательства силы». По сути, преступник совершает такого рода преступления, потому что они сходят ему с рук. Потому что его не могут поймать. Таким образом он утирает нос властям и обществу, которое ввергает в состояние шока. Он перекладывает проблемы, возникшие в определенной сфере его жизни, — это может быть работа, самооценка, женщины, очень часто — зависимость от матери, все, что угодно, — на плечи полиции. На плечи следователей. Ударяя их в самое больное место, он получает ту «подпитку» своей пониженной самооценки, какая ему требуется. Из нее он черпает нужную ему духовную силу. Это может быть и сексуальная сила, даже если в совершенном, видимом преступлении не наблюдается очевидных сексуальных, физических проявлений насилия. Помнишь Кодового Убийцу, который орудовал здесь не так давно? Или Берковича, Сына Убийцы-Сэма в Нью-Йорке?

— Конечно помню.

— У обоих преступников одна и та же типология. Ни в одном из совершенных ими преступлений не было намека на изнасилование, но все строилось вокруг секса. Вспомни Берковича. Он убивал как мужчин, так и женщин и исчезал. А много позже возвращался на место преступления и мастурбировал. Мы предположили, что Кодовый Убийца действует по той же схеме, но, даже если мы были правы, камеры слежения пропустили этот момент. Короче, Джей, единственное, что я хочу сказать, — мотив преступления не всегда лежит на поверхности, он может быть иного рода. Это не просто маньяки, которые иногда вырезают свое имя на коже жертв.

Маккалеб внимательно наблюдал за Уинстон, как бы просто размышляя вслух, говоря вовсе не для нее. Однако, похоже, Уинстон понимала его теоретические выкладки.

— Но дело этим не кончается, — продолжил Терри. — Есть и другая особенность. Убийца всегда старается попасть в камеру.

— Он хочет, чтобы мы видели его действия? — спросила Джей.

Маккалеб снова кивнул.

— И я уверен, что это новый поворот в изучении подобных преступлений. Камера наблюдения такому убийце просто необходима, до такой степени ему хочется, чтобы все, что он совершает, было документально зафиксировано, чтобы все это видели и испытывали жуткое восхищение. Разумеется, камера увеличивает опасность риска, но тем она и хороша, потому что, как считает преступник, откровенная запись убийства во много раз преумножает его жестокую силу. Такая вот «фига в кармане» обществу. Но для того чтобы создать подходящую ситуацию, что он делает? Мне кажется, он просто подбирает подходящую цель — добычу, — а затем наблюдает за ней какое-то время, пока не изучит привычное времяпровождение будущей жертвы, места, где она регулярно бывает — и где имеется камера наблюдения. Например, банкомат или магазин. Камера ему необходима. Он уже разговаривает с ней, подмигивает, как старой знакомой. Но камера — это ниточка к тебе, к следователю. И обращается он к тебе, импровизирует, так сказать.

— Тогда, может быть, преступник выбирает не жертву, а камеру? — предположила Джей. — Возможно, жертва сама по себе ему вообще не важна. Ему нужна только камера. Как Берковичу. Тому было без разницы, в кого стрелять, — главное, чтобы это видели слуги государства.

— Да, но Беркович не был любителем сувениров.

— Ты имеешь в виду, вроде этой сережки?

— Ну да. Понимаешь, «сувенир» делает преступление адресным. Думаю, что все-таки выбирали жертв, а не наоборот.

— Терри, ты выстроил свою схему до мельчайших деталей, так?

— Не совсем. Например, я не знаю, как убийца выбирает будущую жертву и почему. Но я размышляю об этом. Всю дорогу голову ломал. Нам потребовалось полтора часа, чтобы доехать от гавани до тебя, везде пробки.

— «Нам»? — удивилась Джей.

— Да, у меня личный водитель. Я пока водить не могу.

Джей ничего на это не сказала, а Маккалеб пожалел, что упомянул о водителе, поскольку таким образом признался в своей физической слабости.

— Нам придется начинать все сначала, — сказал Терри. — Ведь мы были убеждены, что жертвы пострадали случайно. Мы думали, что выбирались места, а не люди, но, очевидно, все наоборот. Выбирали жертву, добычу. Конкретного человека. Его выслеживали, к нему подбирались. Нам нужна общая база, на которой все это основывалось. Должна быть какая-то линия пересечения всех преступлений, между ними есть какая-то связь. Личные отношения, совпадения или по месту, или по времени — нечто, что привязывает всех убитых к нашему Неизвестному или друг к другу. Мы выясним.

Уинстон резко перебила его.

— Подожди-ка, стоп, стоп.

Маккалеб замолчал, чувствуя, что его, что называется, «понесло».

— А что было взято у Джеймса Корделла в качестве «сувенира»? Может, ты хочешь сказать, что таким знаком были деньги, которые он брал из банкомата?

— Я пока не знаю, что взял убийца, но это были не деньги. Это была часть показного ограбления, «шоу». Деньги — это не символическое приобретение. И потом, он сам взял их из банкомата, а не отобрал у Корделла.

— Тогда тебе не кажется, что ты наступаешь на свои же грабли?

— Нет. Я абсолютно уверен, что он что-то забрал, — решительно заявил Маккалеб.

— Тогда мы увидели бы это. На видео записано все.

— Никто ничего не заметил в деле Глории Торрес. А там тоже все было записано.

Уинстон заерзала на своем стуле.

— Тогда я не знаю. Все это напоминает мне — ты позволишь задать тебе один вопрос? Только не воспринимай это близко к сердцу. Тебе не кажется, что все, о чем ты мне так долго толкуешь, сильно смахивает на то, чем ты занимался в Бюро?

— По-твоему, я преувеличиваю? Ну вроде как мне не терпится вернуться к вещам привычным, и вот я придумал такую версию? — Маккалеб смотрел в глаза Джей.

Она пожала плечами, не зная, что ответить.

— Нет, Джей, в этом нет нужды. Просто именно так все и обстоит. И тут ничего не поделаешь. Конечно, сережка может означает нечто иное. А может и совсем ничего. Но если я хоть что-то понял в этой жизни, то мой вывод верный. Я хорошо знаю таких людей — я говорю про убийц. Я знаю, как они думают и как действуют. Я всем существом это знаю, Джей. Зло я чую нутром, понимаешь? И оно где-то тут, рядом.

Уинстон как-то странно посмотрела на него, и Терри решил, что, может, не стоило так выворачиваться наизнанку, чтобы рассеять ее сомнения.

— Например, грузовик Корделла. «Шеви-сабербан» на видео не попал. Вы автомобиль хорошо осмотрели? В отчете я об этом не нашел ни строчки, — развел руками Терри.

— Конечно. Но до грузовика никто и не дотрагивался. Открытый бумажник валялся на сиденье, а Корделл взял только кредитку для банкомата. Если бы тот, кто стрелял, подходил к грузовику, он забрал бы и бумажник. Но когда мы увидели его на сиденье, мы больше ничего проверять не стали.

Глубоко вздохнув, Маккалеб покачал головой, бросив в сторону:

— Ты все еще смотришь на преступление как на ограбление. Решение не досматривать грузовик было бы правильным, если бы речь действительно шла об ограблении. А если это не так, тогда преступник мог влезть в машину и забрать предмет личного характера — вроде бумажника.

— А если не бумажник, то что?

— Пока не знаю, — пожал плечами Терри. — Нечто. Корделл часто ездил на своем грузовичке. Весь день колесил вдоль акведука. Машина была его вторым домом. Так что там могло быть много разных вещей личного характера, одну из которых забрал убийца. Ну я не знаю: фотографии, брелочки, свисающие с зеркала дальнего вида, может быть, путевые заметки. Ты сама можешь продолжить. А где сейчас машина Корделла? Порадуй меня и скажи, что ее, по крайней мере, еще не конфисковали.

— Исключено. Мы передали грузовик жене Корделла через два дня после убийства.

— Значит, машину могли давно вычистить изнутри и продать? — с досадой спросил Маккалеб.

— Нет, ее не продали. Последний раз, когда я говорила с женой Корделла — недели две тому назад, — она сказала что, мол, не знает, как ей быть с грузовичком. Для нее это слишком громоздкая машина, и, в любом случае, у нее связаны с «шеви» лишь горькие воспоминания. Она употребила не эти слова буквально, но ты меня понимаешь, — вздохнула Джей.

Маккалеб вдруг заволновался:

— Ну так давай поедем к Корделлу и посмотрим, там ли еще «сабербан» или нет. Мы переговорим с его женой и выясним, что забрали из машины, а что нет.

— Если что-то забрали. — И Джей вдруг замолчала, нахмурившись.

И Маккалеб понял, что предстоит Уинстон. Она уже получила нагоняй от капитана, который был свидетелем провала сеанса гипноза и неудачи с Болотовым. А теперь снова этот Маккалеб вовлекает ее во что-то крайне подозрительное — значит, Уинстон легко поддается влиянию аутсайдера. Нет, она не поедет осматривать какой-то грузовичок с Маккалебом, вооружившись лишь его новой теорией, пока не будет твердо уверена, что все четко складывается в картинку. Но Терри знал, что так быть не может. Так никогда не бывает.

— Так что ты намерена делать? — спросил он. — Похоже, что я отправлюсь туда один? Или ты поедешь со мной?

Терри вдруг пришло в голову, что он впервые в жизни формально не обременен ни рутинными заботами, ни мыслями о том, как лучше подойти к начальству или коллегам, — словом, ничем посторонним. На самом деле ему было глубоко все равно, поедет с ним Уинстон или он отправится с Бадди. Похоже, и Джей ощущала то же самое.

— Нет, я не поеду, — ответила она. — Вопрос в том, для чего собираешься ехать ты. Ты — единственный, кого здесь не должно быть на пушечный выстрел. После сеанса гипноза Хитченс был просто зол.

— Вот что я скажу тебе, Джей. На все это мне наплевать. Меня волнует одно — найти этого монстра. Так и знай. Ты просто дай мне несколько дней. К тебе я приеду, только имея на руках что-то. Я поеду в пустыню. Буду говорить с женой Корделла, осмотрю машину. Я буду искать, а ты отправляйся к капитану, как положено. Если я ничего не привезу, я же сам своей теорией и наемся досыта. Ты отпустишь меня на все четыре стороны, и я никогда больше тебя не побеспокою.

— Слушай, Терри, но это не совсем…

— Ты все отлично понимаешь. У тебя заседания в суде, на тебе висят другие дела. И не хватает только, чтобы какое-то старое дело пересматривали, переворачивая все вверх дном. Как будто я сам не крутился во всем этом. Возможно, мой сегодняшний приход сюда несколько преждевременный. Надо было просто съездить к вдове и все узнать. Но так как это твое расследование, а ты всегда обращалась со мной по-человечески, я просто был обязан рассказать все сначала тебе. И поскольку теперь ты даешь мне время и свое благословение, я уж буду действовать так, как привык. И если что-то появится, я дам тебе знать.

Уинстон сидела молча довольно долго, а потом махнула рукой и сказала:

— Желаю удачи, Терри. Действуй.