После того как судья объявила часовой перерыв, я позаимствовал у Лорны ее айпэд. Сам я уже детально изучил видеозаписи из отеля «Беверли-Уилшир». И пожаловавшись на то, что обвинение нарушило правила представления документов к суду, на самом деле пытался скрыть собственные огрехи – я ведь тоже не показал эти записи Форсайту. В любом случае снова тратить на них целый час я не собирался. Я использовал время иначе: еще раз просмотрел запись с камер видеонаблюдения из дома Страттона Стергоса и разработал план, как лучше с ее помощью низвергнуть Марко и Лэнкфорда и тем самым выбить оправдательный приговор для Андре Лакосса. Эта запись была действительно бомбой. Затаившись под поверхностью, она ждала, пока подплывет обвинение. И когда я взорву заряд, корабль Форсайта пойдет ко дну.

Мой план заключался в том, чтобы продолжить гнуть свою линию до пятничного отбоя и завершить стадию защиты прямо перед выходными. Перед заключительными словами у присяжных будет два полных дня на раздумье. Выходило, что наиболее перспективный момент для официального представления видео из дома Стергоса – утро пятницы. А прежде следовало опросить еще кучу свидетелей.

В три двадцать пять в дверь сдержанно постучали, и заглянул помощник Лего. На бейдже значилось имя Эрнандес.

– Время вышло, – сказал он.

Когда мы вернулись, на столе защиты меня ждали пульт и лазерная указка. А за столом, конечно, ждал мой подзащитный.

Падение Андре теперь могло исчисляться не днями, а часами. За шестьдесят минут, что я провел в конференц-зале, а он – в судебной камере, ему заметно стало хуже. Я сжал его руку и под тканью рукава почувствовал, что она тонка, словно палка.

– Все идет замечательно, Андре. Держись!

– Вы уже решили, я буду давать показания?

Этот разговор за время процесса он заводил не раз и не два. Андре хотел дать показания и рассказать миру о своей невиновности. Он верил – и небезосновательно, – что виновные всегда отмалчиваются, а невиновные трубят во все трубы. Но проблема была в том, что, хотя Андре не был убийцей, он занимался преступной деятельностью. Его ужасное физическое состояние скорее всего не вызовет сострадания у присяжных. Я пришел к выводу, что не выпускать его на свидетельскую трибуну – лучший способ добиться вердикта «невиновен».

– Пока нет. Надеюсь, твоя невиновность будет настолько очевидна, что это не понадобится.

Андре кивнул, разочарованный моим ответом. Он так сильно похудел за последние две недели – уже после того, как начали выбирать присяжных, – что ему придется подобрать новый костюм, этот сидел отвратительно. И хотя оставалось всего четыре или пять дней до того, как присяжные начнут обсуждение, дело того стоит. Я пометил этот вопрос в блокноте, вырвал лист и передал его через ограждение Лорне в тот момент, когда судья вышла из кабинета и заняла свое место.

На свидетельскую трибуну снова вызвали Виктора Хенсли, а судья Лего разрешила мне стоять перед присяжными, пока я показываю смонтированную запись с камер видеонаблюдения из отеля «Беверли-Уилшир» и задаю вопросы свидетелю.

Сначала с помощью Хенсли я установил дату и время видеозаписи, которую мы собирались просматривать, и попросил его объяснить, как видео с нескольких разных камер смонтировали таким образом, чтобы можно было проследить все перемещения Глории Дейтон по отелю. Я также попросил Хенсли пояснить, что на этажах камеры не были установлены по причине конфиденциальности. Руководство отеля, очевидно, считало, что может пострадать бизнес, если записывать, кто входит в какой номер и когда.

Я передал лазерную указку Хенсли, чтобы во время своего рассказа он мог отмечать красной точкой передвижения Глории. До меня дошло, что на этой записи присяжные впервые видят жертву, так сказать, «вживую». Пока шла стадия обвинения, им показывали фотографии с вскрытия, фото из досье и скриншоты с веб-сайтов Жизель Деллинджер. Но на этой записи Глория представала живым человеком, и, бросив взгляд на присяжных, я понял, что они наблюдают за ней, практически раскрыв рты. Именно этого я и добивался. Ведь следующая серия вопросов к свидетелю уведет их мысли в другом направлении.

Я забрал пульт и указку у Хенсли и, отойдя на свое место, начал проигрывать видеозапись с самого начала, а потом остановил на кадре, где Глория проходила через фойе перед человеком в шляпе.

– Мистер Хенсли, не могли бы вы взглянуть на экран и сообщить присяжным, есть ли в фойе ваш персонал?

Хенсли подтвердил, что мужчина у дверей в лифт являлся сотрудником службы безопасности.

– А как насчет этого человека?

Я навел лазерную указку на мужчину в шляпе, который, уткнувшись в телефон, сидел на диване.

– Ну, – начал Хенсли, – его лица в кадре не видно. Если вы промотаете до момента, когда мы сможем его разглядеть…

Я нажал кнопку и запустил видео. Мужчина в шляпе приковал всеобщее внимание. Но так и не сменил позу, и лица видно не было. Глория вошла в лифт. На пару секунд экран стал черным, затем запись показала, как Глория снова садится в лифт на девятом этаже и едет вниз.

Когда картинка сменилась еще раз, демонстрируя, как Глория пересекает фойе, я замедлил воспроизведение и вновь направил лазерную указку на мужчину в шляпе, чтобы сориентировать присяжных. Пока глаза всех присутствующих были прикованы к экрану, я не проронил ни слова. И продолжал отмечать мужчину в шляпе красной точкой, когда он встал, а потом направился за Глорией. За секунду до того, как он покинул поле зрения камер, я остановил изображение.

– Этот человек работает в отеле? – спросил я.

– Я так и не увидел его лица, но нет, вряд ли это наш сотрудник, – ответил Хенсли.

– Если вы не смогли разглядеть лицо, почему вы пришли к такому выводу?

– Он скорее всего личный охранник, работающий в сопровождении, а мы таких не держим.

– Объясните, пожалуйста, присяжным, что вы имеете в виду?

– Наша система охраны подразумевает посты. То есть люди работают на закрепленных местах – например, как мужчина перед дверью в лифт. Мы на постах, мы заметны. Бейджи с именами, зеленые пиджаки. Никакой скрытой охраны у нас нет.

Я стал прохаживаться перед присяжными, то направляясь к свидетельской трибуне, то разворачиваясь и пересекая исходную точку. И следующий вопрос задал, как раз когда развернулся спиной к Хенсли и вперил взгляд в сидящего у ограждения Лэнкфорда.

– Может, это чья-то личная охрана, мистер Хенсли? Мог этот человек охранять вашего постояльца?

– Не исключено. Хотя обычно охранники у нас отмечаются, ставят в известность, что они здесь работают.

– Понятно. И чем же, на ваш взгляд, занимался этот мужчина?

Форсайт запротестовал, заявив, что я требую от свидетеля умозрительных заключений.

– Ваша честь, – ответил я, – мистер Хенсли двадцать лет отслужил полицейским и детективом, а потом еще десять проработал в охране отеля. В этом фойе он был бесчисленное множество раз и разбирался с самыми разными ситуациями. Полагаю, он как нельзя более компетентен, чтобы интерпретировать результаты наблюдений.

– Отклоняется, – согласилась Лего.

Я кивнул Хенсли – отвечайте.

– Держу пари, он за ней следил.

Я выдержал паузу, чтобы подчеркнуть ответ молчанием.

– Почему вы так считаете, мистер Хенсли?

– Похоже, он поджидал ее еще до того, как она вошла. И когда она вновь спустилась вниз, он проследовал за ней на улицу. Об этом можно судить, когда она внезапно отправилась к стойке регистрации. Он потерял зрительный контакт, пришлось корректировать положение. А потом она уходит из отеля, и он тут же отправляется за ней.

– Давайте посмотрим еще разок.

Я опять поставил запись в режиме реального времени, отслеживая шляпу лазерной точкой.

– А какие еще выводы вы можете сделать на основании этой записи, мистер Хенсли? – после просмотра спросил я.

– Ну, например, ему известно расположение наших камер, – ответил Хенсли. – Он точно знал, где сидеть и как прикрываться шляпой, чтобы его не увидели. Настоящий фокусник.

Я еле сдержал улыбку. Свидетель из Хенсли вышел великолепный: честный, открытый. Но я и не ожидал, что он назовет мужчину в шляпе фокусником. Выше всяких похвал.

– Давайте подведем итог, мистер Хенсли. Сегодня вы нам рассказали следующее. Вечером одиннадцатого ноября Глория Дейтон пришла в отель и поднялась на девятый этаж, где, видимо, постучала в дверь пустующего номера. Все верно?

– Да.

– Когда она спустилась вниз на лифте и вышла из отеля, за ней проследовал некий «фокусник», не являющийся сотрудником отеля. Верно?

– Да.

– А спустя всего пару часов ее убили.

Форсайт вяло запротестовал на основании того, что я задавал вопрос, который выходил за пределы знаний и компетенции свидетеля. Лего поддержала протест, но это уже не имело никакого значения.

– У меня все, – закончил я.

Форсайт встал для перекрестного допроса – и меня удивил.

– Ваша честь, у обвинения нет вопросов.

Должно быть, он решил, что лучший способ избежать полного разгрома – полностью проигнорировать «фокусника», показать, что он не вызывает доверия, а потом, когда придет черед опровержений, с помощью Лэнкфорда или как-то иначе дать своего рода отпор.

Тут у меня возникла проблема: на сегодня свидетели закончились. Однако десять минут пятого, вероятно, судья не посчитает благоприятным временем для окончания процесса. Слишком рано. Поэтому я подошел к ограждению позади стола защиты и наклонился Сиско.

– Скажи мне что-нибудь, – прошептал я.

– Что сказать? – удивился он.

– Сделай вид, что ты мне что-то говоришь про следующего свидетеля, и качай головой.

– Ну, ладно… вообще-то свидетелей у нас больше нет, если только ты не хочешь, чтобы я смотался в отель, где мы спрятали Бадвина Делла, и притащил его в зал суда.

В конце он, великолепно подыграв мне, покачал головой, а затем продолжил:

– Уже десять минут пятого, и к тому времени как я вернусь, стукнет пять.

– Хорошо.

Я кивнул и возвратился к столу защиты.

– Мистер Холлер, можете вызывать своего следующего свидетеля, – сказала судья.

– Ваша честь… у меня, если честно, больше нет свидетелей. Я полагал, что мистер Форсайт задаст хотя бы пару вопросов мистеру Хенсли, и мы закончим в четыре тридцать или пять.

Судья нахмурилась:

– Мне не нравится рано заканчивать процесс. Я вас предупреждала в самом начале суда. И просила подготовить свидетелей.

– Понимаю, ваша честь. Свидетель у меня есть, но он сейчас в отеле, в двадцати минутах отсюда. Если хотите, мой следователь…

– Не говорите глупостей. Когда мы начнем, будет уже пять. А как же мистер Лэнкфорд? Он заявлен вашим свидетелем.

Развернувшись, я взглянул на Лэнкфорда, словно обдумывая такую возможность. Затем снова посмотрел на судью.

– Ваша честь, я сегодня не готов допрашивать мистера Лэнкфорда. Не могли бы мы прерваться до завтра, а потерянное время возместить, укоротив перерывы в следующие несколько дней?

– А за вашу безалаберность пусть расплачиваются присяжные? Нет уж, так не пойдет.

– Простите, ваша честь.

– Отлично. Я откладываю слушание на день. До девяти утра. Надеюсь, к этому моменту вы подготовитесь, мистер Холлер.

– Конечно, ваша честь.

Когда присяжные выходили друг за другом из зала, мы встали, и Андре пришлось схватить меня за руку, чтобы собраться с силами.

– Ну как? – спросил я.

– Нормально. Микки, вы сегодня были в ударе. Правда.

Пришли приставы. Андре должны были отвести в камеру при здании суда, чтобы сменить мешковатый костюм на оранжевый комбинезон. Затем его посадят в автобус и перевезут в мужскую центральную тюрьму. И если хоть чуточку задержат, то он пропустит время обеда и пойдет спать голодным.

– Еще пару дней, Андре.

– Знаю. Стараюсь держаться.

Я кивнул, и его увели. А я наблюдал, как Андре выводят через стальную дверь.

– Разве не трогательно?

Я развернулся. К столу защиты подошел Лэнкфорд. Бросив взгляд через его плечо на Форсайта, я увидел, что обвинитель у своего стола пытается впихнуть толстую пачку документов в тоненький дипломат. Ни до Лэнкфорда, ни до меня ему сейчас дела не было. Зал суда уже опустел. Лорна пошла за машиной. Один из ребят Мойи последовал за ней, а другой, ожидая меня, вышел в коридор. Сиско и Дженнифер тоже ушли.

– Согласен, Лэнкфорд, трогательно, – сказал я. – И знаешь почему? Потому что он невиновен, а вокруг таких найдется немного… Хотя, конечно, ты, как никто другой, это понимаешь.

Лэнкфорд изобразил удивление:

– Ты и правда веришь, что сможешь его оправдать, напирая на существование какого-то фокусника?

Улыбнувшись, я стал собирать собственные документы в портфель.

– Мы, как ни странно, зовем эту линию защиты «Кошка в шляпке». И поверь, дело верное.

Он промолчал, а я, оторвавшись от бумаг, поднял на него глаза.

– Один – Елена – Роберт – пять – шесть – семь – шесть.

– Что это? Мамочкин телефон?

– Нет, Лэнкфорд, номерной знак.

В мгновение ока выражение его глаз изменилось. Возможно, он все понял, возможно, просто испугался. А я продолжал, интуитивно следуя некой тропой к неизвестному пункту назначения:

– Этот город кишит камерами. Надо было потерять номер перед тем, как начать за ней слежку. Кстати, тот свидетель, которого хотела послушать сегодня судья, принесет видеозапись с улицы рядом с отелем. И опознает тебя как кошку в шляпе.

Взгляд Лэнкфорда уже не юлил: на меня злобно смотрели глаза загнанного в угол зверя.

– Тебе придется объяснять присяжным, как вышло, что ты следил за Глорией Дейтон, потом ее убили, а ты расследовал убийство.

Лэнкфорд схватил меня за галстук и дернул на себя. Но галстук остался у него в руке, и он, теряя равновесие, качнулся назад.

– Эй! Есть проблемы? – обратив на нас внимание, воскликнул Форсайт.

Лэнкфорд пришел в себя, а я, взглянув на обвинителя, сказал:

– Нет, какие могут быть проблемы.

И спокойно забрал галстук у Лэнкфорда. Тот стоял спиной к Форсайту, уставившись на меня потемневшими от ненависти глазами. Пристегивая галстук на место, я наклонился к нему и прошептал:

– Лэнкфорд, я не думаю, что ты убийца. По-моему, ты ввязался в дела не твоего уровня. И увяз с концами. Тебя использовали. Ты нашел Глорию, а кто-то доделал остальное. Может, ты понимал, к чему все идет, а может, и нет. Только невиновного-то зачем в тюрьму упекать?

– Пошел ты, Холлер. Твой клиент – подонок. Как и все они.

В этот момент к нам подошел Форсайт.

– Джентльмены, я ухожу. Спрашиваю еще раз: есть какие-то проблемы? Мне что, тут с вами нянчиться?

Мы оба продолжали сверлить друг друга глазами, не поворачиваясь к обвинителю.

– Все в порядке, – ответил я. – Я просто объясняю… следователю Лэнкфорду, почему ношу съемные галстуки.

– Очень интересно. В таком случае доброй ночи.

– Доброй ночи.

Форсайт зашагал по проходу пустого зала суда. А я продолжил с того места, где остановился, когда нас прервали:

– У тебя меньше двадцати четырех часов, чтобы подумать, как разыграть свою партию. Завтра твой приятель Марко пойдет ко дну. Можешь тонуть с ним, а можешь поумнеть и выплыть целым и невредимым.

Лэнкфорд медленно покачал головой:

– Холлер, ты понятия не имеешь, черт возьми, о чем говоришь. И никогда не имел. Ты не знаешь, с кем связался. Вообще ни хрена не сечешь.

– Тогда, видимо, до завтра.

Я похлопал Лэнкфорда по плечу, словно прощаясь с хорошим другом.

– Не смей ко мне прикасаться! – выпалил он.