26
Эрл Бриггс уже ждал. Облокотившись на припаркованную перед домом машину, он обозревал окрестности Западного Голливуда, раскинувшегося позади Лорел-каньон.
– С добрым, Эрл, – произнес я.
Он подхватил с капота автомобиля две кружки из «Старбакса» и пересек улицу, направляясь к «линкольну». В обмен на одну из кружек я отдал ему ключи и поблагодарил, что он додумался остановиться и купить кофе, пока мы еще не тронулись в дорогу.
Вчера днем «линкольн» подвергся основательной чистке. Трекер GPS был еще на месте, но Сиско со своими людьми не обнаружил больше в автомобиле ни жучков, ни камер.
Мы направились на юг, потом выехали на автостраду и взяли восточнее, остановившись, только чтобы заправить наш огромный бак. Пробки были жутчайшие, но я знал, что они вскоре рассосутся, стоит только проехать центр и взять севернее.
Накануне вечером Дженнифер выслала мне несколько писем, прикрепив документы, которые она откопала. Я с интересом прочитал ее анализ ходатайства Гектора Мойи о выдаче постановления «хабеас корпус». Мойа получил пожизненный срок, потому что ему ужесточили меру наказания: шесть лет за хранение кокаина плюс хранение огнестрельного оружия при статусе федерального преступника с множеством судимостей. Со времени ареста он уже отсидел восемь лет и оставался за решеткой лишь по обвинению в хранении оружия. Выходит, от результатов ходатайства зависело его освобождение. Вот еще один довод в пользу сотрудничества со мной по делу Лакосса и в пользу перепоручения своего будущего в более опытные руки, чем руки Слая Фулгони-младшего.
Теперь визит Марко предстал с другой стороны. Агент УБН, еще сидя в моей машине, должен был понимать, что изверг, которого он предположительно упек в тюрьму навечно, мог вскоре вновь оказаться на свободе в зависимости от исхода парочки судебных разбирательств.
Затем я просмотрел протокол судебного заседания по делу Гектора Мойа семилетней давности. Прочитал два раздела. Один с показаниями офицера полиции Лос-Анджелеса и второй – с показаниями агента УБН Джеймса Марко. Коп из Лос-Анджелеса засвидетельствовал арест Мойи и то, что в его номере отеля под матрасом обнаружили спрятанный пистолет. Марко же отвечал на вопросы относительно следственных мероприятий и экспертизы, которую провели на изъятом оружии. Его показания стали важнейшим компонентом, так как привязывали пистолет к Мойе.
Мы уже проезжали через горы в Мохаве. Я устал читать и попросил Эрла разбудить меня, когда доберемся до места. Потом устроился на заднем сиденье и закрыл глаза. После полуночной беседы со Слаем Фулгони-старшим спал я беспокойно, и теперь нужно было наверстать упущенное. По предыдущему опыту я знал, что посещение тюрьмы вымотает меня до предела. В тюрьме есть свои звуки, свои запахи. Тусклая серая сталь, кричащая оранжевая форма заключенных, смесь отчаяния и угрозы на лицах…
Да, не в таком месте хотелось бы провести свободную минутку.
Несмотря на тесноту, я умудрился задремать. Эрл разбудил меня на подъезде к тюрьме. Несмотря на утренние пробки, доехали мы быстро – было только десять, начинались часы посещения для адвокатов.
– Не против, босс, если я подожду вас здесь, в машине? – спросил Эрл.
Я улыбнулся ему в зеркало:
– Не против, Эрл. Сам бы не отказался.
Я протянул вперед свой телефон. Мне в любом случае не позволили бы пронести его внутрь, что было довольно смешно, так как большая часть заключенных имела практически свободный доступ к мобильникам.
– Будут звонить Сиско, Лорна или Баллокс, бери трубку и говори, что я внутри. А все остальные пусть оставляют сообщения.
– Понятно.
Он подбросил меня до главного входа для посетителей. Проблем с проходом внутрь не возникло. Мне пришлось показать водительские права и удостоверение практикующего адвоката, затем подписать один документ, подтверждая, что я адвокат, а второй, подтверждая, что я не проношу в здание тюрьмы контрабандой наркотики или иные запрещенные предметы.
Меня провели через магнитометр; предварительно пришлось снять пояс и обувь. Потом пригласили в комнату для бесед с поверенными лицами и выдали электронный сигнал тревоги размером с пейджер, который следовало закрепить на поясе. При возникновении угрозы со стороны клиента нужно лишь сорвать устройство с пояса, и сигнал тревоги привлечет охранников. Конечно, чтобы все это провернуть, нужно было остаться живым… Но такие мелочи упускались. Просто когда-то судебным решением охранникам запретили наблюдать за встречами заключенных со своими адвокатами.
Меня оставили одного в комнате десять на десять. Там стояли два стула и стол, а на противоположной от двери стене висел электронный телефон-автомат. Предстояло ждать. Не припомню случая, чтобы во время визита в тюрьму я пришел в комнату для встреч, а клиент уже сидел там.
Адвокаты обычно старались «копить» встречи с многочисленными клиентами в одной тюрьме, даже если дела были между собой не связаны. Это позволяло экономить время на дорогу и разбираться со всем сразу, за один приезд. Как правило, заключенных приводили согласно расписанию, основанному на распорядке дня. Я же попросил начальника отдела по работе с посетителями разрешить мне сначала встретиться с Фулгони, а затем с Мойей. Услышав просьбу, тот нахмурился, но обещал постараться. Может, это и стало причиной затянувшегося ожидания.
Через тридцать минут в комнату для бесед наконец привели Фулгони. Сначала я чуть не велел охранникам отконвоировать его обратно, решив, что это не мой клиент. Затем до меня дошло, что передо мной действительно Сильвестр Фулгони-старший. И хотя я в конце концов его узнал, он мало напоминал человека, с которым мы когда-то работали. В комнату, сгорбившись и волоча ноги, зашел бледный, осунувшийся мужчина в наножниках. Я впервые понял, что все те годы, что я знал его в Лос-Анджелесе, он, должно быть, носил парик. В тюрьме такая роскошь непозволительна, и лысая макушка ярко отражала верхний флуоресцентный свет.
Он сел за стол напротив меня. Руки в наручниках были прикованы к цепи на поясе.
– Добрый день, Слай, – начал я. – Как покушали?
– Как обычно в этом заведении. Хлеб с колбасой, полная бурда для желудка.
– Мне жаль.
– А мне нет. Вот когда мне начнет нравиться, тогда возникнет проблема.
Я кивнул:
– Понимаю.
– Не знаю, как у тебя, а у меня бывали клиенты, которым нравилось скрываться в тюрьме. Тут легче, чем на улице: свой угол, кровать, чистое белье. Если припрет, можно даже достать секс и наркотики. Опасно, конечно, но на улицах тоже довольно опасно.
– Да, я сталкивался с такими типами.
– Но у меня другая точка зрения. Я считаю это место воплощением ада на земле.
– Вам ведь меньше года осталось? Я прав?
– Триста сорок один день. Раньше я мог сказать с точностью до часа, сейчас маленько расслабился.
Я снова кивнул и решил, что любезностей уже хватит. Пора браться за дело. Не для того я сюда ехал, чтобы обсуждать плюсы и минусы тюремной жизни.
– Вы говорили утром с Гектором Мойей?
Фулгони кивнул:
– Говорил. Ты в шоколаде. Он с тобой встретится и возьмет в пару к молодому Слаю.
– Хорошо.
– Не скажу, что Гектор прыгает от восторга. Он практически уверен, что в его неприятностях отчасти ты и виновен.
Я не успел и слова произнести в свою защиту, как с гулом тряхануло всю комнату и, подозреваю, все здание. Рука потянулась к сигнализации на поясе.
Потом я заметил, что Фулгони даже не вздрогнул.
– Большой, – спокойно отметил он. – Похоже, Би-2. «Стелс».
Да, конечно. Теперь я вспомнил про близлежащую авиабазу.
На столе передо мной лежал блокнот. Ожидая Фулгони, я заранее набросал пару вопросов и напоминалок. Хотел начать постепенно, а когда Фулгони разговорится, подвести к главным вопросам.
– Расскажите мне про Мойю. Как и когда вы затеяли всю эту заварушку?
– Ну, насколько мне известно, здесь сидят два бывших адвоката. Я и еще один; тот участвовал в банковском мошенничестве в Сан-Диего. Так или иначе, становится известно, чем ты занимался в миру, и люди начинают к тебе обращаться. Сначала за простым советом и рекомендациями. Потом кто-то просит разобраться с исковым заявлением. Я говорю о тех парнях, которых из-за большого срока забросили даже их адвокаты, уставшие от апелляций. О парнях, которые не хотят опускать руки.
– Понятно.
– Гектор был как раз одним из таких парней. Подошел ко мне, сказал, что правительство поступило с ним нечестно, хотел понять, можно ли сделать что-то еще. Суть в том, что никто ему не верил. Насколько я могу судить, его собственные адвокаты не поверили в его историю и даже не попытались ничего расследовать.
– Ты сейчас имеешь в виду, что агенты УБН подбросили ему в комнату пистолет, чтобы увеличить срок?
– Да, и в результате он загремел сюда пожизненно. В наркоте он признался, однако заявил, что пистолет был не его. Собственно, он с самого начала это утверждал, но никто его не слушал. Хотя нет, я слушал. А чем мне еще здесь заниматься? Вот и слушаю…
– Понятно.
– Так все и началось. Мой сын оформил бумаги.
– Давайте вернемся к событиям до того, как молодой Слай оформил ходатайство о выдаче постановления «хабеас корпус». Давайте вернемся к прошлому году. Понимаете, я пытаюсь связать концы с концами. Мойа говорил, что пистолет подбросили. А он сказал, что подбросила Глория Дейтон?
– Нет, считал, что это дело рук копов. Его арестовала полиция Лос-Анджелеса после того, как ты заключил сделку с офисом окружного прокурора. Припоминаешь? Только он не знал про сделку еще много лет – пока я ему об этом не рассказал. На тот момент он знал только, что копы ворвались к нему с ордером на арест беглого преступника. В комоде нашли кокс, под матрасом – пистолет. И все.
– Сейчас меня интересует оружие. Пытаюсь проследить, как вы вышли на Глорию Дейтон. В ходатайстве говорится, что пистолет подбросила Глория.
– Это было просто. Достаточно было задать пару вопросов, а потом отойти на два шага назад и взглянуть на картину целиком. Я докопался до сути, поверив Гектору Мойе. Прежде ему просто никто не верил. Он пришел ко мне и признался: «Да, наркота в комнате была моя, и я за нее отсижу. Но не за пистолет». И я задумался: почему он отрицает только одно? Наверное, потому, что говорит правду.
Я мог бы придумать для этого несколько причин – зачем врать про одно и признаваться в другом, – но пока решил не распространяться.
– Итак… Глория?
– Ах да. По словам Гектора, пистолет подбросили. Однажды я уже сталкивался с делом, где добавили срок из-за хранения оружия. Такая же песня. Но дело с самого начала вело Управление по борьбе с наркотиками. Без участия местной полиции. Подставная покупка руками УБН. Клиент клялся и божился, что при нем не было оружия. Сначала я ему не поверил. Ну кто идет покупать килограмм наркоты, имея в портфеле двадцать пять кусков, и при этом без оружия? Но потом стал копать дальше.
– И ты доказал, что пистолет подбросили, чтобы увеличить срок наказания?
Фулгони нахмурился и покачал головой:
– На самом деле мне это не удалось. И мой парень сел. Однако подразделение, которое организовало подставную покупку, называлось Межведомственная группа по борьбе с картелями, входило в состав Управления по борьбе с наркотиками, и возглавлял его агент по имени Джимми Марко. Тот же парень, который взял Мойю. Когда в документах всплыло это имя, я решил, что здесь что-то нечисто. Понимаешь, два аналогичных дела. Дыма без огня не бывает.
Я надолго задумался, пытаясь собрать детали в целостную картину и понять, как до этого дошел Фулгони.
– Вы знали имя Марко, но он не высовывался, пока местная полиция, производя арест, не обнаружила кокс и пистолет, – сказал я, подводя итог. – И если за подставой стоял Марко, тогда следовало разобраться, как он положил туда пистолет, чтобы его нашла местная полиция.
Фулгони кивнул:
– Именно. Поэтому я пошел к Гектору и спросил: а что, если пистолет подбросила не полиция? Что, если он уже был там, под матрасом, и кто-то подкинул его туда раньше? Кто побывал в той комнате после того, как он заселился, но перед тем, как ворвалась полиция? Прошло всего четыре дня. Я попросил его составить список всех гостей за тот период.
– Глория Дейтон.
– Она была не единственной. В номер заходили торговец наркотиками, брат Гектора, ну и парочка сообщников. Нам повезло, не пришлось проверять горничных, потому что Гектор не снимал с двери табличку «Не беспокоить». И мы сосредоточились на Глории. Понимаешь, у меня есть друг – он пробивает для меня имена по полицейской базе, и – бинго! – оказалось, что ее, черт возьми, арестовали за день до того, как взяли Гектора.
Я кивнул. Логика ясна. Я бы тоже сосредоточил внимание на Глории. И знал, какой шаг сделал бы следующим.
– А как вы выследили Глорию? Она ведь сменила имя, тем более уезжала, потом вернулась обратно.
– Интернет. Эти девочки могут брать себе другие имена, могут переезжать… Без разницы. Основа их бизнеса – внешний вид. Сын взял фотографию Глории восьмилетней давности, когда ее арестовывали за хранение и проституцию, а потом прошерстил интернет, проверяя фотографии на сайтах эскорт-услуг. В конечном счете Слай ее нашел. Подумаешь, изменила прическу!.. Он распечатал снимки и принес сюда. Гектор все подтвердил.
Я удивился. Слай-младший, как ни странно, совершил прорыв.
– И потом вы, естественно, попросили Младшего вызвать ее повесткой.
Я произнес это небрежно, словно следующий шаг был лишь рабочим моментом.
– Да, мы направили Глории повестку. Хотели запротоколировать ее показания.
– Кто выступил в роли судебного курьера? Валенсуэла?
– Понятия не имею. Слай-младший кого-то нанял.
– Ее сфотографировали, чтобы подтвердить получение?
Фулгони пожал плечами, словно его это не волновало.
– Да или нет?
– Слушай, Холлер, я не знаю. Я уже сидел. Даже если и так…
– Если есть фотография, она мне нужна. Скажи сыну.
– Хорошо. Скажу.
– Когда вы ее вызвали?
– Дату не помню. В прошлом году. Разумеется, до того, как ее убил свой же сутенер.
Я еще дальше перегнулся через стол:
– За сколько до убийства?
– Вроде где-то за неделю.
Я стукнул кулаком по столу.
– Ее убил не сутенер. Ее убили вы. Вы и ваш сын! Им стало известно про повестку. Нельзя было полагаться, что Глория не заговорит.
Я еще не закончил, а Фулгони уже стал качать головой:
– Для начала, кому это «им»?
– Марко, группе по борьбе с картелями. Думаете, стали бы они рисковать, что все раскроется? Особенно если они постоянно подбрасывали оружие? Сколько репутаций, карьер и дел под угрозой! Чем не мотив для убийства? Устрани какую-то проститутку, и ты в безопасности!
Фулгони поднял руку:
– Послушай, Холлер, я не дурак. И понимаю все риски. Повестка была засекречена.
– Глория погибла спустя неделю, и какие вы делаете выводы? Что ее убил сутенер и это просто совпадение?
– Я решил так же, как и полиция: да, ее убил сутенер, а мы упустили шанс вытащить Мойю.
Я покачал головой:
– Чушь. Вы все поняли. Вы должны были знать, что запустили механизм. За сколько дней до снятия письменных показаний ее убили?
– Не счи…
– Не лгите! Так за сколько?
– За четыре. Какая разница? Все было засекречено. Об этом не знал никто: только мы и она.
Я кивнул:
– Да, знали только вы и она. И что? Вы не предполагали, что она может кому-то все рассказать? А тот проболтается кому-то еще? А еще она может связаться с Джимми Марко, которому стучала, и просто спросить, что ей делать в такой ситуации?
Внезапно я понял ответ на один из вопросов, который волновал меня с тех пор, как я столкнулся с фальшивой повесткой, врученной Кендалл Робертс. Я ткнул пальцем в грудь Фулгони.
– Я знаю, почему так вышло. Вы решили, что у Марко кто-то есть в офисе канцелярии. Кто-то, кто рассказал ему про первую повестку. Вот почему ваш сын не зарегистрировал ту повестку, которую передал Валенсуэле для Кендалл Робертс. Вы не хотели повторения, не хотели, чтобы кого-то убили. Вы хотели, чтобы она пришла, и Младшенький смог выяснить, что ей известно про Глорию и Марко. Но вы боялись, что о настоящей повестке снова узнает Марко, даже если она будет засекречена.
– Ты понимаешь, что несешь, Холлер?
– Я-то как раз понимаю. Так или иначе, ваша повестка сгубила Глорию. И вы решили залечь на дно, пока какой-нибудь несчастный тупица за это не сядет.
– Ты глубоко заблуждаешься.
– Неужели? Мне так не кажется. Почему повестки отправили на этой неделе? Мне, Марко и фальшивку Кендалл Робертс? Почему сейчас?
– Потому что ходатайство было оформлено почти полгода назад. Приходилось действовать, или его аннулировали бы. Это не имеет никакого отношения ни к Глории Дейтон, ни…
– Какая чушь! Вы с сыночком ничем не лучше Марко и Лэнкфорда.
Фулгони встал:
– Для начала, я не знаю, кто такой Лэнкфорд. И второе: про Мойю можешь забыть. Он – наше дело, а не твое. Никакой встречи с ним не будет.
Он развернулся и шаркающей походкой направился к двери.
– Сядь-ка, Слай, мы еще не закончили, – сказал я ему в спину. – Если выйдешь отсюда, то на тебя и Младшенького набросится коллегия штата. Ты больше не адвокат, Слай. Сидишь тут, занимаешься писаниной и подбрасываешь дела несмышленышу, который расхаживает в офисе в толстовке с надписью «Доджерс» и понятия не имеет, что значит быть адвокатом. Коллегия его разорвет на клочки и развеет по ветру. Желаешь такой участи своему сыну? А себе? И кому будешь сбрасывать дела, когда Младшенького вышвырнут из бизнеса?
Фулгони развернулся и стукнул каблуком в дверь, чтобы вызвать охранника.
– Что же тогда будет, Слай? – спросил я.
Охранник открыл дверь. Фулгони бросил на него взгляд, помялся в нерешительности, а потом сказал, что ему надо еще пять минут. Дверь закрылась, Фулгони посмотрел на меня.
– Вчера ты угрожал моему сыну, но я не подумал, что у тебя хватит наглости угрожать и мне.
– Это не угроза, Слай. Я перекрою кислород вам обоим.
– Холлер, ты козел.
Я кивнул:
– Да, я козел. И не только – когда моему невиновному клиенту зачитывают обвинение в убийстве.
На это ему сказать было нечего.
– Садитесь, – приказал я. – Расскажете, как найти общий язык с Гектором Мойей.