Встречи пришлось ждать двадцать пять минут и за это время пережить еще два зубодробительных звуковых удара. Наконец дверь открылась, и вошел Мойа, сверля меня взглядом. Он передвигался легко и непринужденно, словно двое мужчин позади были его личными слугами, а не охранниками тюрьмы. На робе сочного оранжевого цвета выделялись отутюженные складки.

Мойа оказался выше и намного более мускулистым, чем я ожидал. И кстати, моложе – больше тридцати пяти я бы ему не дал. Торс в форме буквы V украшали широченные плечи, рукава робы плотно обтягивали бицепсы. Хотя я был косвенно причастен к его делу восемь лет назад, сам я его никогда не видел ни лично, ни на фотографии. И выстроил зрительный образ, основываясь на воображении. Мне рисовался маленький кругленький человечек, жестокий и корыстный, который получил по заслугам. Я был совершенно не готов увидеть такой экземпляр, что стоял сейчас передо мной. И это меня беспокоило, потому что, в отличие от Фулгони, ни на его лодыжках, ни на поясе цепей не было. Он был так же свободен, как и я.

Он заметил мое беспокойство и отреагировал еще до того, как сел:

– Я провел здесь намного больше времени, чем Сильвестри. Мне доверяют и не сажают на цепь словно животное.

Он говорил с сильным акцентом, что не мешало его понимать.

Я кивнул, не понимая, содержит ли его объяснение угрозу.

– Почему бы вам не присесть, – предложил я.

Мойа вытащил стул, сел и с непринужденным видом скрестил ноги, словно наша встреча проходила в офисе адвоката, а не в тюрьме.

– Знаете, – проговорил он, – полгода назад я планировал вас убить, и убить мучительно. Когда Сильвестри рассказал о той роли, которую вы сыграли в моем деле, я сильно разозлился. Я желал вам смерти, мистер Холлер. Вам и Глори Дейз.

– Что ж, приятно, что я все еще жив и, возможно, смогу вам помочь.

Он покачал головой:

– Только дурак решил бы, что у меня не было мотива устранить вас и Глорию Дейтон. Поэтому я ничего не предпринял. А если бы предпринял, то вы бы с ней просто исчезли. Так и делаются дела. И не было бы никакого суда над невиновным человеком.

– Понимаю, – кивнул я. – Я тоже должен вам кое-что сказать. Восемь лет назад я просто делал свою работу и старался как можно лучше защитить своего клиента.

– Да какая разница. Эти ваши законы. Ваш кодекс. Стукач есть стукач. И в моих кругах они исчезают. Иногда вместе с адвокатами.

Он уставился на меня ледяным взглядом. Таких темных глаз я, пожалуй, ни у кого не встречал, за исключением своего сводного брата. Потом Мойа расслабился, увлекся текущими вопросами, и его голос изменился: из стопроцентно угрожающего стал по-товарищески лояльным.

– Итак, мистер Холлер, что мы должны сегодня обсудить?

– Я хочу поговорить про пистолет, который обнаружили у вас в номере во время ареста.

– Пистолет был не мой. Я повторял это с самого начала. Никто мне не верил.

– Но меня с самого начала рядом не было – по крайней мере, рядом с вами. Хотя я почти уверен, что вы говорите правду.

– И вы что-нибудь сделаете?

– Собираюсь попробовать.

– Вы осознаете, что поставлено на кон?

– Я осознаю, что люди, вас подставившие, не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить свои злодеяния в тайне, потому что проделали такое не только с вами. Они уже убили Глорию Дейтон; нам придется быть очень осмотрительными, пока не попадем с этим делом в открытый суд. А уж когда попадем, им будет значительно сложнее уйти от ответственности, их уже не спасет ни значок, ни сумрак ночи.

Мойа кивнул:

– Глория для вас много значила?

– Было время. Сейчас мне важно лишь то, что мой клиент сидит в окружной тюрьме и его обвиняют в убийстве, которого он не совершал. Я должен его вытащить. Поможете мне, и я, естественно, помогу вам. Устроит?

– Устроит. И не волнуйтесь – мои люди вас защитят.

Я ожидал, что он может сделать подобное предложение, но не был заинтересован в такого рода покровительстве.

– Думаю, у меня все будет нормально, – сказал я. – У меня тоже есть свои люди. Хотя… мой клиент находится в спецмодуле в Центральной мужской тюрьме в Лос-Анджелесе. Не удастся найти там кого-нибудь, чтобы за ним присмотреть? Наш противник может сообразить, что дело движется к суду, на котором откроется куча секретов. И поймет, что лучший способ избежать этого – избежать суда.

– Нет клиента, нет и суда, – согласился Мойа.

– Вы все поняли правильно.

– Тогда я позабочусь о его безопасности.

– Спасибо. И пока вы в деле, на вашем месте свои меры защиты я бы тоже удвоил.

– Хорошо.

– Теперь обсудим тот пистолет.

Я перелистнул страницы блокнота назад, к выпискам из протокола суда. Освежил в памяти информацию и потом взглянул на Мойю.

– Итак, на суде полицейский, производивший арест, описал, как он вошел в номер, арестовал вас, а потом обнаружил пистолет. Вы находились в комнате, когда его нашли, или вас уже вывели?

Мойа кивнул:

– Номер был двухкомнатным. На меня надели наручники и усадили на диване в гостиной. Надо мной стоял мужчина с пистолетом, пока остальные обшаривали комнаты. В комоде в спальне обнаружили кокаин. Потом сказали, что нашли пистолет. Полицейский вышел из спальни и показал мне пистолет в полиэтиленовом пакете, а я сказал, что он не мой. Он ответил: «Теперь твой».

Я записал пару фраз и заговорил, не отрывая взгляд от блокнота:

– Это был тот полицейский из Лос-Анджелеса, который давал показания в суде? Офицер Роберт Рамос?

– Да.

– Вы уверены, что он сказал «Теперь твой», когда вы сообщили, что пистолет не ваш?

– Так и сказал.

Отлично. Это были показания с чужих слов, и поэтому их могли не учесть в суде, но если Мойа говорил правду – а я в это верил, – тогда получалось, что Рамос знал о том, что пистолет подбросили. Возможно, его проинструктировали, что нужно искать под матрасом.

– На суде не представили никаких видеозаписей обыска. Вы не припоминаете, был ли кто-нибудь с камерой?

– Да, меня снимали. И весь номер снимали. Они меня унижали. Заставили снять одежду для досмотра.

Это меня заинтересовало. У них было видео, но его не стали использовать в суде. Почему? Что было на той записи, что не позволило продемонстрировать ее присяжным? Как унижали Гектора Мойю? Возможно. Но скорее всего что-то еще.

Я сделал еще одну пометку в блокноте и перешел к следующему пункту:

– Вы когда-нибудь бывали в Ногалесе, штат Аризона?

– Нет, никогда.

– Уверены? Ни разу в жизни?

– Ни разу.

По свидетельству Марко, данному в суде, он получил отчет из Бюро контроля алкоголя, табачных изделий и огнестрельного оружия. Из него следовало, что под матрасом нашли пистолет «гардиан» 25-го калибра. Изначально он был приобретен в Колорадо человеком по имени Бадвин Делл, который затем продал его на оружейной выставке в Ногалесе, за пять недель до того, как оружие обнаружили в номере Мойи. Делл не являлся дилером с федеральной лицензией, поэтому ему разрешили продать пистолет, не наводя справки и пропуская период ожидания. Единственное, что требовалось при заключении сделки с наличными, это документы, удостоверяющие личность.

Агент из Бюро контроля алкоголя, табачных изделий и огнестрельного оружия, назначенный для помощи Межведомственной рабочей группе по борьбе с картелями, был отправлен в Литлтон, Колорадо, чтобы допросить Делла и провести процедуру опознания. Делл по фотографии узнал в Гекторе Мойе покупателя, который приобрел оружие в Ногалесе. А в его приходной книге была сделана запись о продаже человеку по имени Рейналдо Санте. Это имя, в числе многих других, оказалось на многочисленных фальшивых удостоверениях личности, обнаруженных в комнате, где арестовали Мойю.

На суде Делл оказался ключевым свидетелем: он привязал Мойю к пистолету и фальшивому удостоверению личности, обнаруженному в его вещах. А заявление Мойи, что пистолет с удостоверением были подброшены полицией, присяжным показалось нелепостью. Сейчас, зная, что Глори Дейз и Трина Триххх были осведомителями агента УБН, возглавляющего группу по борьбе с картелями, я вовсе не считал это нелепостью.

– Гектор, фальшивые документы на имя Рейналдо Санте… На суде вы заявили, что и пистолет, и документы подбросили в номер копы. Но это ведь неправда?

Перед тем как ответить, Мойа ненадолго задумался:

– Документы были мои. А пистолет нет.

Я кивнул:

– И вы использовал эти документы в предыдущих поездках в Лос-Анджелес?

– Да.

– А когда регистрировались в отелях под именем Рейналдо Санте, вы тоже встречались с Глори Дейз и Триной Триххх?

– Да.

Я отметил кое-что в блокноте. По венам заструился адреналин. Определилась стратегия, согласно которой нужно выстроить дело Лакосса и дело Мойи.

– Ладно, – сказал я. – Пока все идет хорошо. Думаю, с этим можно работать.

– Что еще вы хотите узнать?

– В данный момент ничего. Позже я вернусь, и мы еще побеседуем. Сегодня мне было важно заручиться вашей поддержкой и понять, что мы в состоянии работать вместе. Мне также понадобится, чтобы вы дали показания в суде по делу другого клиента. Мы подготовим письменно зафиксированное свидетельство, и это потом поможет вашему ходатайству. Одно дело вытянет другое. Понимаете?

– Понимаю.

– Вы не откажетесь дать показания? Ваши люди поймут, зачем вы это делаете?

– Я заставлю их понять.

– Тогда с этим закончили. И последнее, хочу дать небольшой совет. Касается Сильвестра Фулгони.

– А, Сильвестри. Пожалуйста.

– Он был очень хорошим защитником, но он больше не адвокат. Помните: все, что вы ему говорите, не защищено законом. Будьте осторожнее с тем, что ему рассказываете. Ясно? Аккуратнее.

Мойа кивнул.

– Хорошо. Да, кстати, чтобы юридически все было правильно, нужно подписать доверенность, которая позволит мне представлять ваши интересы.

Я уже подготовил этот документ. Сложенный в длину, он находился в моем внутреннем кармане. Я незаметно передал его и ручку через стол, и Гектор подписал.

– Так, вроде все. Осторожнее там.

– Вы тоже, Мигель.