Часть четвертая
НЕМОЙ СВИДЕТЕЛЬ
37
Четверг, 8 апреля, 09:01.
Еще до того как присяжных вызвали в зал, Клайв Ройс встал и потребовал от судьи досрочного вынесения вердикта в пользу обвиняемого за отсутствием достаточных и неоспоримых доказательств. Я порывался ответить, но Брайтман жестом остановила меня.
— Ходатайство защиты отклонено, — сказала она. — Суд считает, что представленные доказательства вины подсудимого вполне достаточны, чтобы вынести их на рассмотрение коллегией присяжных. Мистер Ройс, вы готовы выступить в защиту обвиняемого?
— Да, ваша честь.
— В таком случае присяжные могут занять свои места… На очереди ваша вступительная речь, мистер Ройс.
— Я буду краток, ваша честь.
— Очень хорошо.
На лицах многих присяжных читался нетерпеливый интерес, словно они гадали, как выкрутится защитник после всех доказательств, обрушенных на него обвинением. Возможно, моя оценка была излишне оптимистичной, но я наблюдал за присяжными почти всю свою сознательную жизнь и ошибался не слишком часто.
После обычного приветствия судья предоставила слово Ройсу, напомнив, что вступительная речь — это лишь краткое изложение позиции, которая позже должна быть подкреплена показаниями свидетелей и вещественными доказательствами.
Ройс уверенно поднялся на трибуну, не взяв с собой ни заметок, ни материалов дела. Он придерживался той же тактики, что и я: произнося вступительное слово, смотреть присяжным в глаза и твердо придерживаться своей версии, сколь бы сомнительной она ни казалась. Если не веришь сам, никогда не сумеешь убедить других.
Его решение перенести вступительную речь на стадию защиты имело свои преимущества. Оно позволяло первым, с самого утра, захватить внимание присяжных и попытаться вдолбить им в головы свое истолкование дела, пусть оно и не лезло ни в какие ворота.
— Дамы и господа, уважаемые присяжные, доброе утро! — начал Ройс. — Сегодня начинается новый этап судебного разбирательства — стадия защиты. Вы узнаете, какой точки зрения придерживается наша сторона, и поверьте, у нас будет что возразить по поводу каждого пункта версии обвинения. Это не займет много вашего времени, поскольку мне самому, как и моему подзащитному Джейсону Джессапу, не терпится предъявить вам доказательства, которые сторона обвинения не смогла или не захотела представить. Когда мы это сделаем, вы сможете наконец увидеть полную картину событий, которые произошли на бульваре Виндзор 16 февраля 1986 года. Слушайте и смотрите внимательно, и истина предстанет перед вами!
Слушая его, Мэгги машинально водила ручкой по странице блокнота. Я взглянул — там было крупными буквами написано «БОЛТУН». Ну, это как сказать… Мне и не таких приходилось слушать.
— Это дело, — продолжал Ройс, — касается прежде всего семейных тайн, которые обычно бывают надежно скрыты от посторонних взглядов. Сторона защиты позволила вам разглядеть лишь самый их краешек, так сказать, вершину айсберга, но сегодня вы увидите все остальное. Вы поймете, что Джейсон Джессап — всего лишь жертва семьи, пожелавшей скрыть свои грязные секреты.
— Теперь держись, — шепнула Мэгги. Я кивнул, зная, к чему он ведет.
— Да, речь сегодня идет о чудовище в человеческом обличье, поднявшем руку на ребенка, чудовище, которое осквернило одну юную жизнь и готово было проделать это с другой, но что-то пошло не так, и девочка была жестоко убита. Речь идет о семье, которая была настолько запугана этим монстром, что не посмела ему перечить и помогла осуществить дьявольский план, направив острие обвинения против невинного человека, который сегодня предстал перед вами. — Адвокат широким жестом указал на Джессапа.
Мэгги демонстративно отвернулась с брезгливой гримасой.
— Джейсон, встаньте, пожалуйста! — обратился Ройс к клиенту. Тот поднялся на ноги и обвел уверенным взглядом лица присяжных. — Вот он! Джейсон Джессап не виновен, он не более чем козел отпущения, выбранный на скорую руку, чтобы взвалить на него вину за гнусное преступление, которое совершил совсем другой человек!
Джессап снова уселся. Ройс выждал театральную паузу, давая присяжным возможность усвоить только что сказанное, и продолжил:
— В этом деле не одна, а две жертвы: Мелисса Лэнди, уже лишенная жизни, и Джейсон Джессап, у которого пытаются жизнь отнять. Семья устроила против него заговор, и правоохранительные органы пошли у нее на поводу. Они игнорировали имевшиеся улики и подкинули фальшивые, и теперь, через четверть века, когда живых свидетелей уже почти нет, а воспоминания оставшихся ослабли и исказились, решили нанести свой удар…
Ройс опустил голову, словно борясь с переполнявшими его чувствами. Я понял, что концовка близится.
— Дамы и господа, уважаемые присяжные заседатели! Мы собрались в этом зале с одной-единственной целью — установить истину, — и до конца сегодняшнего дня вы узнаете, что на самом деле произошло тогда на бульваре Виндзор. Вы убедитесь, что Джейсон Джессап ни в чем не виноват!
Он снова помолчал, потом поблагодарил присяжных за внимание и вернулся за стол. Джейсон благодарно сжал его плечо — еще один отрепетированный жест.
Не дав Ройсу как следует насладиться впечатлением от его речи, судья велела вызвать первого свидетеля защиты. Я обернулся и встретился взглядом с Босхом, стоявшим у выхода. Он кивнул. Босх поехал за Сарой в отель еще до начала заседания, когда Ройс сообщил, что вызовет ее как свидетеля.
— Защита вызывает Сару Энн Глисон! — объявил он, старательно выделяя слово «защита» и создавая тем самым впечатление, что это смелый и неожиданный шаг.
Босх вышел и вскоре вернулся с Сарой. Она снова оделась неформально — в белую блузку и джинсы.
Брайтман напомнила свидетельнице, что та по-прежнему находится под присягой, и кивнула Ройсу. На этот раз он шел на трибуну с блокнотом и толстой пачкой бумаг — последнее по большей части, чтобы запугать Сару, заставить думать, что у него под рукой все детали ее темного прошлого.
— Доброе утро, мисс Глисон.
— Доброе утро.
— Вчера вы показали, что были жертвой сексуальных домогательств вашего отчима Кенсингтона Лэнди, не так ли?
— Да.
Голос ее дрогнул, и я тоже не смог унять внутренней дрожи. Сара не слышала вступительной речи Ройса, но мы постарались заранее объяснить ей, чего ждать. Она явно боялась, а страх свидетеля плохо действует на присяжных. Однако тут мы с Мэгги ничего поделать не могли, теперь Саре предстояло справляться только самой.
— С какого времени это началось?
— Когда мне было двенадцать.
— А когда закончилось?
— В следующем году, после смерти сестры.
— Я заметил, что вы не называете ее смерть убийством. Почему?
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Ну, вашу сестру ведь убили, верно? Это не был несчастный случай?
— Нет, это было убийство.
— Тогда почему вы говорите просто о смерти?
— Не знаю.
— Вы не знаете точно, что произошло с сестрой?
Мэгги не дала ей ответить, заявив протест.
— Защитник давит на свидетеля! Он добивается эмоциональной реакции, а не ответа.
— Ваша честь, — возразил Ройс, — я просто хочу выяснить, почему свидетель относится к данному преступлению определенным образом. Разумеется, это связано с его эмоциональным состоянием, но мне важен только ответ на мой вопрос.
Брайтман помолчала, взвешивая аргументы.
— Разрешаю вопрос, — произнесла она наконец. — Свидетель может ответить.
Ройс довольно кивнул.
— Повторяю вопрос: мисс Глисон, вы не знаете точно, что произошло с вашей сестрой?
К тому времени Сара, похоже, собралась с мыслями. Вызывающе взглянув на Ройса, она ответила:
— Я знаю точно, потому что сама при этом присутствовала. Моя сестра была похищена вашим клиентом, и потом я ее больше не видела.
Мне хотелось встать и зааплодировать. Отличный ответ.
Однако Ройса оказалось не так просто сбить с толку.
— Тем не менее, мисс Глисон, в вашей жизни случались времена, когда вы не были столь уверены в своих воспоминаниях, не так ли?
— Я всегда была уверена в своих воспоминаниях о сестре и о том, кто ее увез.
— Я говорю о временах, когда вы находились в реабилитационных центрах и тюремных палатах для психически больных.
Сара опустила голову, понимая, что от разговора о темном периоде ее жизни уйти не удастся. Оставалось лишь надеяться, что она не забудет наставлений Мэгги.
— После убийства сестры в моей жизни многое пошло не так. — Она подняла взгляд на Ройса. — Да, мне пришлось провести немало времени в подобных местах, но причиной этому было то, что случилось с Мелиссой.
Я одобрительно кивнул — она не сдавалась.
— К этому мы еще вернемся позже, — сказал Ройс, — а пока вернемся к вашей сестре — ей было двенадцать, не так ли?
— Да, верно.
— То есть столько же, сколько было вам, когда отчим стал вас домогаться?
— Да, примерно.
— Вы не предупредили сестру о его поведении?
Сара надолго задумалась. К сожалению, ответить удачно было невозможно.
— Нет, не предупредила. Я боялась.
— Чего вы боялись?
— Его. Как вы уже упоминали, я потом долго лечилась, и теперь знаю, что в таком страхе у ребенка нет ничего необычного. Это психологический замкнутый круг — так мне объясняли.
— Иными словами, страшно что-то менять?
— Вроде того, хотя все несколько сложнее.
— Так или иначе, в то время вы жили в страхе, верно?
— Да.
— Ваш отчим убеждал вас никому не говорить о ваших отношениях?
— Да.
— Он угрожал вам?
— Он говорил, что если кто-то узнает, меня разлучат с матерью и сестрой, потому что он скажет полиции, что мать обо всем знала. Тогда ее лишат родительских прав, а нас с сестрой отправят в приют, а место для двоих не всегда есть.
— И вы поверили ему?
— Да, поверила. Дети легко верят взрослым.
— Это вас напугало?
— Да, я не хотела терять семью.
— И тот же самый страх заставил вас молчать, когда ваш отчим убил Мелиссу?
Мэгги снова вскочила, заявив, что вопрос наводящий и содержит факты вне доказательной базы. Брайтман удовлетворила протест.
Нисколько не смутившись, Ройс продолжал:
— Разве вы и ваша мать не сказали то, чему научил вас отчим, чтобы скрыть, кто убил Мелиссу?
— Нет, это неправда.
— Он заставил вас сказать, что Мелиссу похитил водитель тягача, а потом опознать одного из мужчин, которых привезла полиция.
— Нет! Он не…
— Протестую!
— Не было никакой игры в прятки, разве не так? Вашу сестру убили в доме, и сделал это Кенсингтон Лэнди, верно?
— Ваша честь! — выкрикнула Мэгги. — Это наводящие вопросы и давление на свидетеля! Защитнику не нужны ответы, он хочет внушить свои лживые измышления присяжным!
Брайтман перевела взгляд с нее на Ройса.
— Прежде всего прошу вас успокоиться. Суд поддерживает протест. Мистер Ройс, давайте свидетелю время для ответа и воздержитесь от наводящих вопросов.
— Прошу прощения, увлекся, ваша честь, — поклонился он с сокрушенным видом, с трудом скрывая торжество, — это больше не повторится.
Ответы Сары и в самом деле ничего не значили. Ройс хотел лишь донести альтернативную версию до присяжных и успешно добился своего.
— Хорошо, пойдем дальше, — продолжил он. — Ранее вы подтвердили, что провели значительную часть своей жизни в реабилитационных центрах для наркоманов, а также в тюрьме. Это верно?
— В какой-то степени верно, но с тех пор я…
— Отвечайте только на вопрос! — перебил он.
— Возражаю! — вмешалась Мэгги. — Свидетель хочет дать полный ответ, а мистер Ройс обрывает его.
— Дайте свидетелю ответить, мистер Ройс, — устало проговорила Брайтман. — Продолжайте, мисс Глисон.
— Я просто хотела сказать, что уже семь лет не употребляю наркотики и честно тружусь на благо общества.
— Спасибо, мисс Глисон.
На этом мучения Сары не закончились. Ройс методично заставлял ее вспоминать все, что так хотелось забыть, — год за годом, арест за арестом. Мэгги то и дело протестовала, утверждая, что это не имеет отношения к опознанию Джессапа, но суд в лице Брайтман оставил большинство вопросов в силе.
Наконец допрос приблизился к концу, и Ройс стал готовить почву для показаний нового свидетеля.
— Вернемся к вашему пребыванию в реабилитационном наркоцентре в северном Голливуде. Вы провели там пять месяцев в 1999 году, верно?
— Я не помню точно, когда и сколько там пробыла. В документах должно быть указано.
— Однако вы помните, что вместе с вами там лечился некий Эдвард Роман, известный как Эдди?
— Да, помню.
— Вы были с ним близко знакомы?
— Да.
— При каких обстоятельствах вы познакомились?
— Мы вместе ходили на сеансы групповой терапии.
— Какой характер носили ваши отношения?
— У нас были общие знакомые, общие интересы — в основном на почве наркотиков, — и мы стали встречаться, а когда освободились, продолжили.
— Это были любовные отношения?
Глисон невесело усмехнулась:
— Разве можно назвать любовью связь между двумя наркоманами? Скорее, деловое сотрудничество. Изредка секс — когда он был в состоянии. Нет, никакой любви, мистер Ройс.
— Но разве вы не поженились?
— Эдди устроил какое-то действо на пляже с каким-то типом, которого выдал за пастора… но это было не по-настоящему, незаконно.
— Но в то время вы считали, что законно, разве не так?
— Да.
— Значит, вы все-таки его любили?
— Нет, не любила, просто искала у него защиты.
— Тем не менее вы были в браке, хоть и незаконном. Вы жили вместе?
— Да.
— Где?
— В районе Сан-Фернандо, в мотелях — то в одном, то в другом.
— Раз вы были вместе, то наверняка доверяли друг другу свои секреты, так?
— Да, наверное.
— Вы когда-нибудь рассказывали Эдди про убийство сестры?
— Да, наверняка. Кроме того, я рассказывала об этом на групповой терапии, а он сидел рядом.
— Вы говорили ему, что ваш отчим убил Мелиссу?
— Нет, потому что это неправда.
— Значит, если Эдди придет сюда и скажет, что вы это говорили, он солжет?
— Конечно.
— Мисс Глисон, вы признавались и вчера, и сегодня, что много раз лгали — и полиции, и судьям. Вы совершили немало краж и других преступлений. Однако вы утверждаете, что сейчас говорите правду. Почему мы должны вам верить?
— Вы ссылаетесь на тот период моей жизни, когда я и в самом деле была недостойна доверия. Да, конечно, я была жалким человеком, ничтожеством. Но это давно в прошлом, и теперь я говорю правду.
— Спасибо, мисс Глисон, у меня больше нет вопросов.
Ройс вернулся на свое место.
— Она неплохо держится, — шепнула Мэгги. — Думаю, один-два финальных аккорда не повредят.
— Да, неплохо бы, — согласился я.
Брайтман кивнула ей:
— Мисс Макферсон?
— Да, ваша честь, у меня несколько вопросов к свидетелю.
Прихватив блокнот, Мэгги вышла к трибуне.
— Сара, кто первый предложил пожениться, вы или Эдди Роман?
— Он предложил — сказал, что мы работаем вместе, и если будем женаты, нас не смогут заставить свидетельствовать друг против друга.
— А в чем состояла ваша совместная работа?
— Ну… он хотел, чтобы я себя продавала, и эти деньги шли на наркотики и жилье.
— Вы это делали?
— Попробовала, а потом меня арестовали.
— Эдди внес за вас залог?
— Нет.
— Он приходил в суд?
— Нет.
— Вы признали, что нарушали закон, занимаясь проституцией, и были освобождены с учетом отбытого срока, верно?
— Да.
— Сколько вы провели тогда в тюрьме?
— Кажется, тринадцать дней.
— Эдди ждал вас, когда вы вышли из заключения?
— Нет.
— Вы видели его после этого?
— Нет, никогда.
Мэгги заглянула в блокнот, перевернула страницу.
— Сара, сегодня вы несколько раз отвечали мистеру Ройсу, что не помните ту или иную дату или эпизод, так?
— Да.
— Скажите, в течение всех лет, когда вы употребляли наркотики, вам приходилось забывать, что случилось с сестрой?
— Нет, ни разу. Я думала о ней каждый день, и думаю до сих пор.
— А человека, который схватил и увез Мелиссу, когда вы прятались в кустах, вы забывали?
— Нет, никогда. О нем я тоже вспоминала каждый день.
— Вам когда-нибудь приходилось сомневаться, что вы верно опознали того, кто похитил Мелиссу?
— Никогда.
Мэгги повернулась и многозначительно взглянула на Джессапа, который что-то чертил в блокноте. Дождалась, когда тот поднял голову, и задала последний вопрос:
— Никаких сомнений, Сара?
— Никаких.
— Спасибо, Сара, вопросов больше нет.
