Вечером я отослал Патрика в кино — мне хотелось побыть дома одному. Никого не видеть, ни с кем не говорить. Позвонив Босху, сказал, что буду у себя. Дело было не в подготовке к следующему заседанию суда. Я и так прекрасно подготовился. Капитан французской полиции в любой момент мог вкатить присяжным новую дозу обоснованных сомнений.

Дело не в том, что мой клиент виновен. По-настоящему невиновных клиентов за свою карьеру я мог пересчитать по пальцам. Преступники — моя специальность. Но меня угнетало то, как грубо меня использовали. Я свалял дурака, забыв про основное правило: все лгут.

Самое скверное, что я тоже виновен. Я не мог забыть об отце и братьях Рилца и причинах их отъезда. Они не желали смотреть, как их любимого сына и брата пропускают через жернова американской правовой системы. Почти двадцать лет я защищал преступников, а порой и просто омерзительных типов. Я привык с этим мириться и принимать как должное. Но сейчас меня воротило от самого себя и от того, что я должен был делать завтра.

В подобные минуты меня охватывало острое желание вернуться к старому. Создать дистанцию. Принять таблетки от боли, физической и душевной. Обмануть и оглушить себя. Я сознавал, что у меня есть свой личный суд и скоро он вынесет вердикт «виновен». И на этом все мои дела закончатся.

Я вышел на веранду, надеясь, что город вытащит меня из той ямы, в которую я катился. Ночь была свежей, чистой и прохладной. Лос-Анджелес расстилался внизу ковром огней, и я чувствовал, что в каждом огоньке светилось право на мечту. Одни люди живут мечтой, другие — нет. Кто-то пускает свою мечту в оборот, как выгодный товар, а кто-то хранит во мраке, точно тайную святыню. Я не мог понять, есть ли у меня еще какая-то мечта. Казалось, что остались только грехи, в которых я должен исповедаться.

Потом на меня нахлынули воспоминания, я даже улыбнулся. Вспомнилось то, что случилось незадолго до смерти моего отца, лучшего адвоката своего времени. Под рождественской елкой нашли разбитый шар из антикварного стекла — старинной вещицы, доставшейся матери по наследству. Мать привела меня в гостиную, чтобы показать осколки и подтолкнуть к признанию вины. Отец уже болел, его состояние было безнадежно. Но он еще брал работу — или то, что от нее осталось, — на дом и занимался в соседней комнате. Я не видел его за приоткрытой дверью, но слышал, как он напевает себе под нос: «Монета в руке, а рот на замке».

Я понимал, что это значит. Я был плоть от плоти своего отца. Я не ответил матери. Не выдал себя.

Мне стало смешно. Поставив локти на перила, я подался вперед и окинул взглядом город мечты.

— Нет, я больше не могу это делать, — прошептал я.

Неожиданно за спиной грянула песня из «Одинокого рейнджера». Я шагнул в комнату и взглянул на телефон, лежавший на столе рядом с ключами. На экране появилась надпись: «Неизвестный номер». Я в нерешительности постоял, ожидая, когда музыка закончится и включится автоответчик.

Но в последний момент я поднял трубку.

— Майкл Холлер, адвокат?

— Да, а кто спрашивает?

— Рэнделл Моррис, полиция Лос-Анджелеса. Вам знакома Элейн Росс?

У меня сжалось сердце.

— Лейни? Да. Что случилось? С ней все в порядке?

— Мисс Росс находится на Малхолланд-драйв и не может вести машину, сэр. Боюсь, у нее обморок. Она дала мне вашу карточку и отключилась.

Я закрыл глаза. Мои страхи насчет Лейни Росс воплотились в явь. Она катилась по наклонной. Если Лейни арестуют, это сразу отбросит ее в прошлое и приведет к новому сроку и принудительной реабилитации.

— В какой участок вы ее везете? — спросил я.

— Не стану вам врать, мистер Холлер. Моя смена заканчивается через двадцать минут. Если я начну оформлять арест, это займет часа два, а мой лимит на сверхурочные за месяц уже исчерпан. Если вы ее заберете, то я ее отпущу. Понимаете, о чем я?

— Да, конечно. Спасибо, офицер Моррис. Я приеду, только назовите адрес.

— Знаете площадку над Фрайман-каньон?

— Да.

— Мы здесь. Только поторопитесь.

— Буду через пятнадцать минут.

Фрайман-каньон находился в паре кварталов от гостевого домика, где Лейни приютил один знакомый. Я мог бы отвезти ее домой, пешком вернуться на площадку и забрать машину. Мне хватило бы часа, чтобы избавить Лейни от тюрьмы, а ее автомобиль — от эвакуации.

От дома я двинулся вверх, по Лорел-каньон. На вершине холма свернул налево. На меня вдруг навалилась копившаяся весь день усталость, и я опустил стекло, чтобы освежить голову прохладным ветерком. Узкая дорога еще полмили вилась серпантином, в одном месте мне пришлось резко затормозить — фары выхватили из темноты стоявшего на обочине койота.

Как я и ожидал, скоро у меня зазвонил мобильник.

— Поздно вы спохватились, Босх, — буркнул я вместо приветствия.

— Я звонил раньше, но в каньоне нет связи, — произнес детектив. — Это что, какая-то проверка? Какого черта вы уехали? Вы же говорили, что остались ночевать.

— Был звонок. Одна моя… э-э… клиентка может попасть за решетку. Вождение в нетрезвом виде. Коп обещал отпустить ее, если я за ней заеду.

— Куда?

— На площадку перед Фрайман-каньон.

— Что за коп?

— Рэнделл Моррис. Он не сообщил, из какого он района.

Территориально Малхолланд-драйв входил сразу в два полицейских участка — Голливуд и Северный Голливуд. Моррис мог работать в любом из них.

— Хорошо, остановитесь на обочине, а я пока все проверю.

— Остановиться? Где?

Малхолланд-драйв — извилистое узкое шоссе, и притормозить тут можно только на площадке. Если остановиться в любом другом месте, на вас налетит следующая машина.

— Тогда сбросьте скорость.

— Я уже прибыл.

Площадка над Фрайман-каньон находилась со стороны долины. Я свернул вправо и подкатил к знаку, гласившему, что стоянка разрешена только до захода солнца.

Я не увидел ни автомобиля Лейни, ни патрульной машины. Парковка была пуста. Взглянул на часы. Я обещал Моррису явиться через пятнадцать минут, прошло всего двенадцать.

— Проклятие!

— Что? — спросил Босх.

— Ее здесь нет, — отозвался я. — И копа тоже. Он увез ее в участок.

Я попытался сообразить, куда могут доставить Лейни. Вероятно, мне придется провести там всю ночь, пока утром ее не выпустят под залог. В суде я буду как выжатый лимон.

Остановившись, я вышел из салона и огляделся по сторонам. Внизу под обрывом километрами огней раскинулась огромная долина.

— Босх, мне надо идти. Я попытаюсь найти…

Краем глаза я заметил слева какое-то движение. Развернувшись, увидел, как из высоких кустов вокруг площадки ко мне крадется темная фигура. Вначале я принял ее за койота, но потом понял, что это человек. Он был весь в черном, с лицом, закрытым лыжной маской. В следующее мгновение он выпрямился, и в его руках блеснуло оружие.

— Постойте, — сказал я. — Что это…

— Брось чертов телефон!

Я бросил телефон и поднял руки.

— Хорошо, в чем дело? Вы с Босхом?

Незнакомец быстро подскочил ко мне и толкнул меня в грудь. Я упал на землю, и он схватил меня за воротник.

— Вставай!

— Какого…

— Встать! Быстро!

Он рванул меня вверх.

— Ладно, ладно. Встаю.

Не успел я подняться, как он толкнул меня вперед и я подлетел к своей машине.

— Куда мы идем? Что это…

Снова толчок.

— Кто вы? Зачем вам…

— Ты слишком много болтаешь, адвокат.

Он схватил меня за ворот и толкнул к обрыву. Я знал, что дальше вниз тянется почти отвесная стена. Я приземлюсь в чей-то огород — нырнув с высоты триста футов.

Я попытался упереться ногами в землю и задержаться, но меня потащили сильнее. Пропасть была рядом — еще немного, и я полечу в черную бездну.

— Вы не можете…

Внезапно грянул выстрел. Он прозвучал откуда-то справа и издалека. Почти мгновенно за спиной послышался металлический щелчок, и человек в маске, охнув, рухнул в темные кусты.

Вскоре раздались голоса и крики:

— Брось оружие! Брось оружие!

— На землю! Лечь на землю!

Я упал лицом в грязь и закрыл голову руками. Снова крики и топот. Где-то взревели моторы, под колесами захрустел гравий. Открыв глаза, я увидел, как на кустах и грязи мигает синий свет. Синие лампы — значит, полиция. Я спасен.

— Адвокат, — прозвучал надо мной чей-то голос. — Можете подняться.

Я повернул голову и посмотрел наверх. Это был Босх. Его лицо казалось темным среди звезд.

— Веселенькую вы затеяли игру, — произнес он.