Гроза, подгоняемая бодрым ветерком с Урала, быстро покинула небо над Атяшево, и жавшиеся к соснам люди вновь вернулись к расселению прибывших с Запада земляков и чужаков.

Конечно, юная Ильдико приукрасила атяшевскую действительность: деревянных домов на всех желающих не хватило. Межамир тут же распорядился вселять туда только семейных. Бессемейным же гуннским воинам было приказано разбить шатры в той части деревни, где около трехсот лет назад располагалось стойбище хунну во главе с шаньюем Юйчугянем.

Экс-каназор Пичай грузно сверзился с лошади у двери в свой сруб: рядом спешился ант Межамир.

– Супруги мои любимые Вергава и Шиндява, дочка дорогая Илди-куо, ну-ка быстро приведите дом в порядок и накройте стол. Да, и не забудьте затопить баню! Сегодня, в день окончания перехода, нашим почетным гостем будет вождь Межамир, которого народ только что избрал своим старейшиной. Присаживайся-ка, друг, рядом со мной.

Из дома выскочила разъяренная Вергава:

– Пичай, нас обчистили, в подполе не осталось ни капли медовухи, ни куска сухарей – ничего.

Тут же подбежала Черава, жена Ведяпы:

– Нас обокрали, Пичай! Исчезли все запасы, которые я припрятала для нашего возвращения…

Хитро усмехнувшись в усы, Пичай кивнул на анта:

– А это теперь его заботы. Я простой житель Атяшева, как и любой другой. Все проблемы пускай решает Межамир – его же избрал народ!

Уцелевших в битвах сыновей Пичая в срубе не оказалось – Ведяпа и Автай бродили по Атяшеву, хвастаясь на каждом шагу своими ратными подвигами перед теми парнями, которым так и не довелось вкусить походной жизни с гуннами.

Ант был потрясен.

– Крали у своих?! В моем племени за все время жизни в Степи я никогда даже не слыхал о таких случаях. Ладно, сейчас разберемся, – мрачно пообещал он и обратился к хозяину: – Дай-ка мне цепь подлиннее. Ну, такую, какой ты привязываешь быков…

– Вергава, ты слышала? – грозно свел брови Пичай. – Быстро тащи цепь!

У домика толпились атяшевские пацаны, разглядывавшие вернувшихся земляков, а самое главное – нового каназора, грозного воина, который одолел самого Ушмая.

– А вы, пацаны, не глазейте попусту, сейчас вместе со мной пойдете показывать жилье Ушмаевых прихлебателей. Ну, тех самых конников, с которыми он встречал наш караван. Наверняка они смогут кое-что рассказать о пропавших из домов припасах.

От обращения Межамира душонки у мальчишек дрогнули, да и съехали в пятки. Еще страшнее стало, когда прибежала Вергава, старшая жена Пичая:

– Вот цепь, Межамир, держи-ка.

– Благодарю тебя, Вергава, – сказал ант, взяв цепь в левую руку и сверкнув мечом в правой руке. – Сейчас каждая собака сама расскажет, где и что припрятала.

Тем временем к дому Пичая шли и шли другие участники паннонийской эпопеи. Выяснилось, что медовуха, пуре и съестные припасы украдены у всех.

– Выходит, нас здесь уже никогда не ждали, – пробормотал потрясенный старик Пичай.

– Ну не надо обобщать, – поправил его Межамир. – Подлец Ушмай с десятком своих прихвостней надеялся, что вы никогда не вернетесь, а остальные-то атяшевцы здесь при чем?

«Какой он справедливый, – думала Илди-Куо, высунув носик из двери домика. – Вот только что он собирается делать с цепью и мечом?»

Тем временем Межамир зашагал назад в лес и уже на опушке встретил окровавленного Ушмая. Словно железный призрак, тот брел, шатаясь, в своих перепачканных доспехах и замер в ужасе, едва завидел нового каназора с обнаженным мечом в руке.

– Что тебе нужно от меня? – произнес узурпатор разбитыми губами.

Вместо ответа Межамир закрепил конец цепи на ноге Ушмая и привел того назад в деревню под громкий хохот атяшевцев. А их собиралось у домика старого Пичая все больше и больше, да не с пустыми руками. Люди несли своим вернувшимся из похода землякам молоко, медовуху, квас, куски копченого мяса да пельмени в бересте, которые извлекли из глубоких погребов, полных кусками напиленного льда.

– Конец Ушмаю…

– Больше никого пороть не будет, – переговаривались в толпе.

Второй конец цепи Межамир тщательно прикрутил к растущей посреди деревни толстой сосне.

– Посиди-ка, – приказал ант и ударом ноги в живот заставил узурпатора брякнуться в грязь. – Где украденные продукты?

– У меня дома и у ребят моих, – со смесью ненависти и страха прохрипел Ушмай.

– Ребята твои уже в штаны наложили да попрятались, – усмехнулся ант. – Сейчас проверим, правду ли говоришь. А ну, пацаны, показывайте, где живут эти грозные воители.

Деревенская ребятня с энтузиазмом повела путешественников к нужным домам, и скоро подлинные хозяева разбирали украденное добро.

Кто-то тронул Межамира за обтянутый кольчугой рукав. Перед антом стояла Ильдико:

– Я хотела попросить: научи меня грамоте, о чиряз каназор! И потом… Ты давно обещал рассказать о себе и о своем народе, который мы встречали в Степи.

От звуков тоненького голоска сердце анта, казалось, пропустило один удар.

– Давай сначала переделаем все срочные дела, потом помоемся, поедим и наконец отоспимся. А завтра начнем учебу… девочка моя!

Ее глаза от этих слов полыхнули, словно пламя костра от внезапного порыва ветра.

– И еще одна просьба, о чиряз каназор! Отпусти этого человека, он же живой. Смотреть невозможно на его мучения. Все равно опозорен он предостаточно и примерно – больше никому не захочется такой участи…

Ильдико кивнула на прикованного к дереву растерзанного Ушмая.

– Хорошо, освобожу его, – кивнул Межамир. – Но с одним условием: я тебя учу латинскому письму, а ты меня – устному эрзянскому языку.

Тут же вокруг прекрасной пары раскатились звонкие колокольчики: Ильдико рассмеялась, что случается у меланхоликов очень редко.

Назавтра Межамиру предстояло узнать, насколько хлопотна должность старейшины в деревушке с несколькими сотнями жителей. Народ валил и валил к новому каназору. То скот на выпасе перепутают, то кто-то сев начнет на чужом огороде, то заготовленный кем-то лес сосед на ремонт своей бани пустит. И так далее, и тому подобное – без передыху.

Лишь в сумерках ант добрался до сруба Пичая, распахнул дверь и сначала увидел лишь прекрасный взгляд. Вспомнились слова Ильдико, сказанные еще в походе: «Мне не нужно фальшивого почитания, я настоящего счастья хочу. А счастье – это любовь. Вот мое желание, да только какой слуга его исполнит?»

– Здравствуйте, хозяева, – поклонился ант.

– Поужинай с нами, – пригласил старый хозяин.

– Откушай, откушай с нами, – «захлопали крыльями» жены Вергава и Шиндява, принимаясь накрывать стол.

– Благодарю вас от всей души, – Межамир приложил руку к сердцу. – Я бы только молочка испил… Собирайся, Ильдико, буду тебя грамоте обучать, как договаривались!

Она вспыхнула, откладывая шитье в сторону:

– Я готова, вождь! Только боюсь, что не справлюсь с науками…

– Ну, ежели я справился, то у такой умной девушки обязательно все получится, – пошутил Межамир, принимая из рук Шиндявы ковш с теплым еще молоком. – Да и урок сегодня прост. Я просто тебе расскажу о том, как появилась письменность сначала у египтян, от них – у гиксов, от этих – у финикийцев, затем писать научились греки и только потом – ромеи.

От услышанной компании незнакомых слов голова Ильдико закружилась.

Едва дверь за Ильдико и Межамиром захлопнулась, старшая жена Вергава ткнула младшую жену Шиндяву локтем в бок:

– Ну что, твоя младшая тоже своего не упускает, а? Путем Лиявки да Элювки решила пойти?

– Да я об этом знаю столько же, сколько ты, – прикрикнула Шиндява и ткнула в бок Вергаву.

– Нет, ты скажи нам, родне: скоро ль свадьба у нашей принцессы? Во всяком случае, в девках пересиживать дочери не дам!

То был явно камень в огород Вергавы, чьи дочери выскочили замуж вполне уже себе великовозрастными дылдами 23-х и 25-ти лет.

– А ну прекратите ссориться, – подал голос со своей лежанки Пичай. – Сказано же вам: грамоту будут они изучать!

В сгущающейся темноте Ильдико с Межамиром добрели до домика, отведенного новому каназору. Хозяин запалил лучину и достал стопку вощеных дощечек, а также острый бронзовый стилос для письма по воску и стирания написанного противоположным тупым концом. «Здесь, в лесу, проблем ни с дощечками, ни с воском не будет», – некстати пронеслась «хозяйственная» мысль.

Однако прежде чем приступить к обучению, анту пришлось рассказать о своем происхождении. Слов на это ушло у потомка кочевников немного: у племени Межамира почти вся история еще была впереди, в непроглядной тьме времен. В частности, Межамир не мог знать, что именно анты станут предками всех восточных славян – русских. Не знал он и того, что на берегах Днепра на протяжении VIII–X веков несколько русских поселений сольются в Киев, которому суждено было на несколько столетий стать столицей Земли русской – Киевской Руси.

И уж тем более не мог знать ант в V веке и того, что в средние века злой рок погубит Киевскую Русь и расколет русский народ на колена восточных славян – украинцев, белорусов, русинов и собственно русских.

«Анты не только предки восточных славян, но и создатели всей их культуры», – напишет в XX веке академик АН СССР Николай Державин.

«От истории антов к истории Киевского государства идет непрерывная линия, это одна и та же этническая масса, говорившая на одном языке, верившая в Перуна, плавающая на однодревках», – будет вторить Державину член-корреспондент АН СССР Борис Греков.

Завершая свой краткий рассказ, Межамир признался:

– Хочу, чтобы ты знала: много стран я повидал, к красавицам разных народов был близок, да вот с любовью так и незнаком. Ты же сама сказала, что счастье – это любовь.

– А ты хочешь любить?

Девушка спросила осторожно, не поднимая глаз.

Он прошептал:

– Кажется, я уже влюбился. А ты?

– Да.

Она отвечала тоже шепотом – уж очень важным и драгоценным было это признание.

Он дернул плечами, словно сбрасывая наваждение.

– Ну что ж, займемся грамотой? Для начала ты запомнишь все латинские буквы и то, какой звук каждая из них обозначает.

Взяв в правую руку бронзовый стилос, Межамир вывел по воску: «А».

– Что это?! – поразилась Ильдико.

– Этот значок передает звук «а». Скажи: «А-а-а-а-а»…

– А-а-а, – старательно тянула девушка и вдруг спохватилась: – А сколько же всего таких значков? Каждая буква обозначает свой собственный звук?

«Какая же ты смышленая, моя девочка», – с умилением подумал Межамир.

– Да, примерно так, как ты думаешь! – похвалил он. – Всего латинских букв двадцать три.

– О всесильный Нишке, помоги мне запомнить сию премудрость! – взмолилась вслух прилежная ученица.

Изучение письма началось: процесс пошел, чему несомненно способствовало весеннее тепло.