Тем временем Денгизих и Эрнак напрасно надеялись отсидеться в Дакии и Бессарабии, чтобы впоследствии восстановить империю отца. Великое переселение народов продолжалось и на Востоке. Отчасти это было связано с очередным потеплением климата: безжизненные пустыни отдельными местами превращались в зеленые, хорошо проходимые степи. Одна за другой из Центральной Азии устремлялись орды, которые де-факто зачищали гуннские тылы.

Дело в том, что от Восточной Прибалтики и верховий Волги вплоть до Приднепровья в III–V веках кочевали тюркоязычные племена скотоводов-акациров. Акациры были союзниками Аттилы, хотя и так и не решились перебраться вслед за гуннами на Запад. Управлять акацирами в 448 году Аттила отправлял своего сына Денгизиха, дабы тот приобрел навыки вождя; разумеется, Денгизих давно вернулся с этой «стажировки», которая, увы, принесла ему мало пользы.

А в Бактрии, раскинувшейся на территориях современных Афганистана, Таджикистана и Узбекистана (то есть между Ферганской долиной и горными цепями Гиндукуша), жили полуоседлые-полукочевые предки протоболгар, говорившие на одном из иранских наречий, но затем перешедшие на тюркский язык (не путать с жителями современной Болгарии, плодом метисации тюрков-протоболгар и славян, которым позднее добавили свою кровь завоеватели-турки).

В начале 460-х годов новой эры протоболгары в привычной своей Бактрии подверглись нападению кочевников-савиров, пришедших из западносибирской тайги и, возможно, давшие название Сибири А что? «Савир» – «Сибирь». Вполне вероятно! От злобного и совершенно дикого врага протоболгары бежали из Бактрии через ожившую вдруг пустыню на северо-запад.

Однако савиры недолго наслаждались победой – им в спины ударили авары – еще один кочевой народ из Центральной Азии (с годами в Центральной Европе возникнет даже Аварский каганат и просуществует аж почти целых три века). Но и авары не по доброй воле покинули родные места: их атаковали многочисленные неведомые племена, жившие у самого Индийского океана. Возможно, то были индийцы, изгнанные из родных мест гуннами-эфталитами.

Так или иначе, но уходя от савиров, предки булгар устремились на северо-запад, где встретили и вчистую раздолбали акациров, давних гуннских союзников. Сочтя эту свою победу очень ценной для Восточной Римской империи, протоболгары направили в Константинополь целое посольство, чтобы представиться, похвастаться тем, как ловко разделались с акацирами, да и напроситься в союзники Византии.

Тем временем уничтожение гуннских тылов продолжили сибиряки-савиры, которые в районе реки Десны (протекает по России и Украине, впадает в Днепр) затеяли успешную войну с другими союзниками гуннов, – антами (кочевыми славянами). Отныне силы антов были скованы так, что они не могли прийти на помощь гуннским вождям Денгизиху и Эрнаку. А между тем Денгизих готовился к захвату византийской провинции Фракии – ни много ни мало.

Но настал критический для гуннов момент, и реванш Денгизиху пришлось отложить, причем как покажет время, навсегда. С севера готовились к нападению на Дакию савиры, с востока – протоболгары. Но самым ужасным стало то, что с запада ударили остготы, которые не забыли горечи былых поражений. Возглавил же готов опытный византийский полководец Аспар. Да-да, тот самый Аспар, которого гунны наголову разбили в 442 году в Иллирии, а в числе трофеев захватили любимого Аспарова карлика Зеркона.

В 469 году Аспар отомстил давно уже мертвому Аттиле. Разгромив не без труда его сына Денгизиха, Аспар отсек ему мечом голову, для консервации опустил ее в сосуд с медом, да и отправил ее под усиленной охраной в столицу Византии. Получив столь ценный подарок, в Константинополе вздохнули с облегчением: вместе с гуннами исчезла непосредственная угроза существованию самой Восточной Римской империи – история подарила ей еще тысячу лет.

Итак, уже спустя шестнадцать лет после смерти Аттилы в 453 году западные историки прекратили даже упоминать его гуннов, мигом растворившихся среди других народов. Оставаясь, естественно, гуннами, она жили среди европейских угров, славян, даже среди германцев – тюрингов и франков. Перенимали чужие языки, одежду, быт, обычаи, верования: словом, полностью ассимилировались.

Предводителем уцелевших гуннов по старшинству стал обосновавшийся в Бессарабии Эрнак. Перед лицом полного истребления остготами он увел свою конницу на восток, где примкнул к части протоболгар, кочевавших между Кубанью и Доном (нынешние Краснодарский край и Ростовская область). Там также произошла полная ассимиляция: гунны попереженились с булгарами, что упрощалось благодаря тюркоязычию тех и других. О судьбе же младших сыновей Аттилы – Эйтила и Эрпа – ничего неизвестно.

С той поры гуннами на Западе по инерции еще лет сто называли все степные орды подряд, которые одна за другой с берегов Причерноморья наваливались на слабые еще европейские государства. Но настоящих – «тех самых»! – гуннов уже не осталось. Лишь матери Запада по инерции продолжали пугать гуннами своих детей. Точно так в землянках, вырытых на пепелищах после набега очередной монголо-татарской банды, восточнославянские матери будут утешать своих ребят: «Не плачьте, иначе придет бабай-ага и возьмет вас» («бабай-ага» – в тюркских языках «старый дядя», отсюда – Баба-Яга, см. упомянутый выше Большой мифологический словарь).

Совсем другое дело – магия Аттилы, носившего в себе как хуннскую, так и эрзянскую кровь. Эта харизма продолжала работать веками спустя его смерти, фактически вплоть до наших дней. Например, царя Михиракулу, возглавлявшего государство эфталитов в 502–530 годах, историки XXI века прямо называют «Аттилой для Индии». Аттила стал легендарным героем, о подвигах которого рассказывают скандинавские, древнеисландские и германские предания.

Хотя для ромеев формально последним гунном был Денгизих, чья бородатая голова плавала в меду в Константинополе. Однако же «материнская» часть созданной Аттилой державы продолжала существовать и в VI, и в VII веках в качестве огромной Поволжской Гуннии – даром, что с эпохи Великого переселения народов Волгу на протяжении сотен лет называли Атилем (вариант – Итилем).

Впрочем, по сей день многие тюркские языки обозначают великую русскую реку тем же самым словом. Вот на чьих берегах некогда можно было повстречать настоящих гуннов, правивших лошадьми при помощи одних колен! Сейчас там расположены Мордовия, Чувашия, Мари Эл, Удмуртия, Ульяновская, Пензенская, Нижегородская области, другие регионы России.

Не раз и не два ушедший из Паннонии караван встречал на своем пути в степи акациров, которые тогда не стали еще жертвами протоболгар. У дружественных гуннам акациров выменивали на римские товары овес для скота и всевозможные мелочи, очень полезные в дальней конной дороге. Иногда попадались и небольшие орды антов, которые также не встретили еще на своем жизненном пути сибирских савиров. Беседами с антами на родном языке наслаждался вождь Межамир, уносясь при этом мыслями в детство. И всякий раз расспрашивал соплеменников о своей семье, с которой разлучился в Византии: а вдруг тоже вернулись на Родину?

Но никто ничего не знал. По слухам, полученным еще в Константинополе, отец Межамира по имени Анагаст вскоре после прибытия оставил гуннский стан, да и увел семью к ромеям, точнее, в соседнюю провинцию Фракию, заселенную вестготами, – данниками Восточной Римской империи. Там Анагаст выдвинулся настолько, что стал заместителем известного читателю Аспара, командовавшего фракийским армейским контингентом. В 469 году анту Анагасту предстояло участвовать в том самом сражении, в котором Аспар расправится со старшим сыном Аттилы – Денгизихом: вот какие коленца выкидывает порой судьба! А что стало с Межамировым отцом Анагастом дальше? Ответ на сей вопрос надежно укутан туманом столетий.

«Где теперь поселиться? – спрашивал себя Межамир. – Свободного-то жилья, брошенного в начале гуннского похода в Европу, сейчас везде много. Может, осесть в этом самом хваленом Атяшеве, куда так и рвется часть возвращенцев?»

Лишь последняя повозка с поросятами, «вонючая кибитка», отвлекала от дум, возвращая к действительности. В ветренную погоду – при «нужном» направлении – вонь над караваном стояла особенная, изощренная, зловредная.