Стыд и вину часто путают, между тем эти эмоции – даже не близкие родственники. Если чувство вины ориентировано на собственные поступки, действия, на то, что у меня не получается соответствовать заданным стандартам «Идеального Я», то есть вина ориентирована на поведение, то стыд ориентирован на самого человека. Испытывая стыд, мучительнейшее из переживаний, мы ощущаем не свое поведение – неправильным, а самого себя глубоко неправильным, испорченным человеком, которому лучше было вовсе не рождаться на свет, лучше исчезнуть с лица Земли. Есть удачное определение, что вина – это чувство, что я сделал ошибку, а стыд – ощущение, что я сам – ошибка. Почему стыд мучительнее и болезненнее переживается? Потому что если я совершаю ошибку, если мое поведение неправильное – это можно исправить, если ошибкой является мое существование, то исправить это можно только очень деструктивными методами. Что бы вы ни сделали, исправить то, за что вам стыдно, уже невозможно.

В этом и заключается разница между виной и стыдом: вина – чувство, ориентированное на Другого, который может простить, понять, не обратить внимания, наконец – и это обнуляет вину. Вина, при всем болезненном ощущении собственного несоответствия, содержит пресловутые «три гроша надежды». Стыд не подразумевает прощения, стыд ориентирован на себя самого, это глубоко интимное, внутриличностное переживание.

Согласно греческой легенде, давшей Фрейду названия самого значительного конфликта в детском развитии, Эдип, обнаружив, что, несмотря на все старания, все-таки убил отца и женился на матери, в горе выцарапывает себе глаза и удаляется из Фив в пустыню. С точки зрения одного из прекрасных психоаналитиков современности, Бена Киллборна, Эдип делает это не от горя, а со стыда – у него нет больше сил видеть себя в зеркале. Эдип символически уничтожает себя, одновременно и наказывая, потому что не может примириться с ощущением собственной неправильности, порочности. Интересующихся темой стыда я отсылаю к блестящей книге Бена Киллборна «Исчезающие люди: стыд и внешний облик», она выходила на русском языке.

Здесь нужно остановиться на феномене, часто встречающемся у тех, кто обнаруживает у себя лишний вес. Имя ему – телесный стыд, специфический стыд не за то, каким плохим, недостойным человеком я являюсь, а за то, как выглядит мое тело. Работая с желающими снизить вес людьми, я часто обнаруживаю, что единственная мотивация к их похудению – телесный стыд, ощущение невыносимости пребывания в теле, вызывающем у других людей насмешки или неприязнь. Еда в этом случае оказывается всего лишь посредником между собой-реальным, отвратительным, нелепым, уродливым, и собой-идеальным – с великолепным, рельефным, мускулистым телом.

В этом еще одна ловушка стыда: он задает огромный разрыв между мной-настоящим, таким, который даже на существование права не имеет, и мной идеальным – суперменом и бэтменом одновременно. Поскольку стыд – очень-очень раннее детское переживание, он не знает полутонов, не признает никакого «я – достаточно хороший, я – приемлемый». Пока не достигнут идеал, я не имею права быть. Нужно ли говорить, как разрушительна такая установка и как быстро она приводит к появлению еды, призванной залечить невыносимую нарциссическую рану от недостижимости идеала?

Стыл очень часто «передается по наследству». Родители, испытывающие интенсивный стыд, неизбежно проецируют его на собственного ребенка. Родители, испытывающие чувство вины, могут ощущать себя плохими родителями, пытаться исправить это, но родители, инфицированные токсическим чувством стыда и не способные признавать и рефлексировать это (особенно это касается людей, являющихся уважаемыми и авторитетными в определенной группе – директора школ и главные врачи больниц например), «помещают» свой стыд в ребенка. Ребенок улавливает это ощущение и понимает: с ним что-то не так. Длительный опыт подобного рода травмирует человека и нередко заставляет его действительно «стать плохим» – отсюда, например, феномен распространенности наркотической зависимости среди детей высокопоставленных чиновников и бизнесменов. Успешные люди не могут себе позволить переживать собственный стыд, и тогда «носителем» семейного стыда становится ребенок. И поскольку стыд – очень некомфортное переживание, употребление наркотиков приносит и желанное расслабление, ощущение свободы, и ощущение, что есть рациональные причины ощущать себя «плохим».

Избавление от излишнего, навязанного, токсического стыда, в том числе телесного, может занять продолжительное время и потребовать длительной психотерапии. Но начало этому пути мы можем положить уже сейчас, с помощью простого упражнения.

 

Упражнение «Прожектор»

Представим себе, что все те события, поступки или слова, за которые вам было стыдно раньше или стыдно сейчас, можно вынести под луч мощного прожектора и как следует рассмотреть. Когда ребенок маленький, ему сложно разобраться в том, что плохо и что хорошо, и мерилом хорошего и плохого для него являются родители.

Давайте вспомним и запишем, за что вас упрекали, в чем обвиняли, после каких привычных слов вы испытывали жгучий прилив стыда? Возможно, вас обзывали неряхой, пророчили вам судьбу дворника, подозревали во вранье?

Выпишите все эти эпизоды, один за другим, на листок бумаги.

А теперь попробуйте понять, чей стыд вы переживаете в каждом из этих эпизодов – свой собственный или родительский?

Насколько действительно стыдно упасть и порвать колготы в 5-летнем возрасте, бегая во дворе? Или проблема была в родительском стыде и страхе, что скажут соседи – ребенок ходит в рваном, куда смотрит мать?

Насколько справедливо было называть вас толстым, если, рассматривая собственные детские фотографии, вы видите совершенно обычного ребенка – возможно, лишенного аристократической хрупкости, но обычно сложенного? Или проблема в том, что родители боялись обвинений участкового педиатра – куда же вы раскормили ребенка, и заранее стыдились этого?

Неужели родители всерьез ожидали от вас, что вы в 8-летнем возрасте будете делать уроки самостоятельно – и без единой ошибки? Или дело в том, что ваши школьные неуспехи опять-таки бросали тень на их методы воспитания – не сумели, недосмотрели, не справились?

Иными словами, вам было стыдно за эти моменты – или вашим близким?

Должно ли было вам за это быть стыдно?

Подчеркните одним цветом те эпизоды, в которых стыд был ваш собственный, заслуженный, и те, где он был вам навязан со стороны.

В результате этого упражнения вы можете обнаружить, что жили в одной семье с очень уязвимыми людьми, которые панически боялись собственного стыда и передавали его вам, на вытянутых руках, как горячую кастрюлю. «Это не мы неопытные и замотанные родители – это наш ребенок грязнуля, тупица, обжора!» Возможно, вы тоже привыкли в это верить. Сейчас настал момент отделить то, за что вы могли испытывать реальный стыд – детская ложь или воровство, например, совершенные с пониманием того, что это – плохо, и тот стыд, которым вас инъецировали, как медленнодействующим ядом.

Не рискну утверждать, что стыд от этого сразу пройдет. Но, как я говорила, путь этот долгий и непростой.