В монгольской степи широкомасштабная облава и уничтожение волков проводились в начале зимы, в это время байбаки на всех холмах уже закрывали норы и входили в состояние зимней спячки. Байбак крупнее зайца, у него жирное мясо, и он является одним из любимых блюд волков и одним из источников их питания. Как только байбаки уходили в норы, волки начинали наступать на скот с удвоенной силой, и на пастбищах нужно было организовывать охотников, чтобы дать им отпор. В начале зимы у степных волков только что вырос ровный мех от холода, в это время кожа у волков вязкая, шерсть свежая, светлая, пушистая и толстая. Большинство высококачественных волчьих шкур добываются в это время, в приёмном пункте закупочная цена самая высокая. В начале зимы охота на волков — это, кроме основных трудоединиц скотоводов, важный источник дохода, их подсобный промысел. Облава — хороший случай, в котором молодые и взрослые араты тренируют и выставляют напоказ свою технику управления лошадьми, арканами и кнутами, свою смелость. Одновременно это возможность для организаторов скотоводческих бригад продемонстрировать свои боевые способности в разведке, выборе места, пастбища, времени, в организации, манёвренности, командовании и так далее. Проводить в начале зимы облавы на волков было в степи древней традицией, когда вождь племени, хан или каган проводили в своих войсках практические учения и манёвры. Тысячелетняя традиция, передававшаяся от них по наследству, продолжается до сих пор. Как только прекращается сильный снег, тогда и начинается облава. В это время на снегу волчьи следы проявляются очень ясно, и скрыть их невозможно. Хотя ноги волков длинные, но, ступая на свежий и мокрый снег, они проваливаются в него, ноги лошадей длиннее, и они бегают быстрее. Начало зимы — плохой сезон для волков, новый снег лишает их жизни. Пастухи-скотоводы пользуются этим случаем, чтобы отомстить волкам за страдания людей и скота.

Однако не только люди могут знать степной закон, но и волки тоже могут в совершенстве постичь его. В эти годы волки были ещё более сметливыми, они хорошо понимали, что люди били их раз в год. Как только они видели, что выпал новый снег, когда жёлтое пастбище становилось белым, они быстро перебегали границу, или забирались в глубину гор нападать на дзеренов или диких зайцев, или оставались в поле, среди заснеженных гор и там питались запасённым старым кормом. Они все ждали, когда затвердеет снег, все привыкали бегать по снегу, и когда люди уже уставали, только тогда они приходили разбойничать.

На собрании руководства пастбища Улицзи заявил:

— За предыдущие несколько лет мы устраивали облавы в начале зимы, но только всё истребляли средних волков, а больших убивали мало. В будущем нам надо поступать как волки, отходить от привычных правил и устраивать облавы беспорядочно, неожиданно, затишье — облава, облава — затишье. Тогда добьёмся победы, хотя это не отвечает военному искусству, но мы так сделаем для того, чтобы волки не уловили закономерности в наших действиях и не смогли всё предусмотреть. Весной мы обычно не устраивали облаву, сейчас мы нарушим старый порядок и нападём на волков весной внезапно. Хотя в это время шкура волков хуже, чем в начале зимы, линька закончится лишь через месяц с лишним, и пусть мы не продадим их дороже, но зато сможем получить наградные патроны. На собрании руководства пастбища решили так: чтобы ликвидировать вредные последствия того ужасного происшествия, убийства волками табуна лошадей, и исполнить директиву сверху об избавлении от волчьего бедствия в степи Элунь, из всего коллектива пастбищ мобилизуют скотоводов на масштабное уничтожение волков.

— Хотя сейчас весна, самый занятый сезон, так как люди оказывают помощь при окоте, и очень трудно перебросить рабочие силы, но не провести эту облаву на волков нельзя, так надо всем и объяснить. Если судить по прежнему опыту, после окончания большого сражения главные силы волков должны отступить. Они знают, что в это время люди определённо могут отомстить. Надо учитывать, что сейчас стая волков наверняка находится недалеко от границы, и что если что-нибудь произойдёт на пастбище, то стая сразу же убежит туда. Поэтому в эти дни нельзя наносить удар, оставим их в покое на несколько дней, подождём, когда лошадиное мясо переварится в их животах и они всё же заскучают по замёрзшему мясу мёртвых лошадей. Байбаки и крысы ещё не выходили из нор, и, когда волки проголодаются, они обязательно рискнут вернуться за лошадиным мясом, — предложил Баошуньгуй.

Билиг согласно кивнул и сказал:

— Я хочу сначала взять людей, пойти к мёртвым лошадям и около них поставить побольше волчьих капканов, для того чтобы ввести волков в заблуждение. Как только вожак стаи увидит их, он обязательно посчитает, что люди хотят только защищаться, а не наступать. Раньше, когда руководство пастбищ организовывало людей для охоты на волков, необходимо было брать с собой большое количество собак, и в первую очередь снимали капканы на волков, так как боялись, что собаки попадут туда. Если в этот раз перед облавой поставим капканы на волков, то даже самый умный вожак стаи запутается. Если в капканы попадутся несколько волков, то у остальной стаи закружится голова от вожделения, они издалека будут смотреть на лошадиное мясо, захотят съесть, но не посмеют, так как забоятся, а уйти тоже будет жалко. Тогда-то мы тихонько подойдём и неожиданно окружим их, обязательно сможем окружить немало волков и, вероятнее всего, убить несколько вожаков стаи.

Баошуньгуй спросил у Билига:

— Говорят, что здесь волки очень умные и хитрые, в местах, где подсыпали яд и ставили капканы, они совсем не попадались. Старые волки и вожаки стай делали вокруг ядовитого мяса надкусы, чтобы его пометить, а волчицы и волчата ели неядовитое мясо, которое лежало рядом. Некоторые вожаки волков могли даже нарочно выкапывать капканы, чтобы злить тебя, это правда?

— Не совсем так, яд, который продают в кооперативах по снабжению и сбыту, сильно пахнет, даже собаки чувствуют его запах, как же волкам не унюхать его? Я сам никогда не пользовался ядом, потому что можно отравить не только волков, но и собак. Я люблю ставить капканы, это мой козырь, и, кроме разве что необыкновенного волка, никто не сможет понять, где стоят капканы, — ответил Билиг.

Баошуньгуй почувствовал, что руководство пастбищ стало штабом командования. По-видимому, в прошлом, когда вышестоящие инстанции направили Улицзи, командира эскадрона, на работу начальника пастбища, это было совершенно правильно.

Баошуньгуй постучал ручкой по чайной кружке и постановил:

— Вот и договорились!

Руководство пастбищ приказало: никому, ни одной бригаде без его разрешения не позволять ходить на северную сторону пастбищ бить волков, в особенности стрелять и спугивать. Руководство организует широкомасштабную облаву для истребления волков. Все бригады после получения этой информации должны были быть немедленно готовы к действию.

Пастухи во всех бригадах начали подбирать лошадей, кормить собак, чинить арканы и кнуты, точить ножи, прочищать ружья, готовить патроны, — всё текло своим чередом, по порядку, как в апреле помогали окоту, в разгар лета подстригали овец, в осенний праздник Луны убирали траву, в начале зимы забивали овец, всё было тихо, без каких-либо происшествий.

Утром заслонивший небо слой облаков потемнел, низко навис, почти придавив дальние горы, тучи скрыли все горные вершины, из-за этого степь Элунь стала ещё более ровной и как бы зажатой, подавленной. Ветер был мягкий. Дымовые трубы на монгольских юртах, словно лёгочный больной, которому тяжело дышать, часто и неравномерно «кашляли», вдыхали и выдыхали дым. Этот оставшийся отрезок поздней весны, выдался холодным и длинным, и не видно было признаков лета.

Овцы тихо лежали в своей овчарне, лениво жевали запасы травы и совсем не хотели выходить наружу. Три большие собаки, охранявшие овец, пролаяли всю ночь и сейчас, замёрзшие и голодные, дрожали всем телом и тесно сгрудились у входа в юрту. Как только открыл Чень Чжэнь дверь, охотничий пёс Хуанхуан сразу бросился к нему, передние лапы поставил ему на плечи, лизнул его подбородок, изо всех сил вилял хвостом, прося что-нибудь поесть. Чень Чжэнь вытащил из юрты оставшееся мясо на кости и дал ему. Пёс быстро обглодал кость и лёг на землю, зажав её вертикально между двух лап, с наслаждением обгрызая её со всех сторон, в конце концов он съел даже весь костный мозг.

Чень Чжэнь вытащил ещё несколько кусков жирной баранины и дал сучке Илэ, покормил её отдельно. У Илэ шерсть чёрная и блестящая, как у Хуанхуана, как и подобает охотничьей собаке, голова, тело и ноги длинные, шерсть тонкая. У обеих собак сильный охотничий характер, высокая скорость, повороты тела быстрые, они умеют царапаться когтями и хорошо кусаться, как увидят добычу, так сразу же готовы в бой. Обе собаки — мастера хватать добычу, особенно Хуанхуан, это охотничье искусство ему передалось от его предков по матери. Лиса своим большим хвостом не сможет ввести его в заблуждение, она просто лишится его, а после этого, как бы лиса ни старалась, Хуанхуан всё равно достигнет её горла, причём мастерски, не повредив драгоценной шкуры. Хуанхуан и Илэ волка тоже не боятся, они обладают большой способностью сражаться с волками, и сражаются героически, к тому же не дают волкам покалечить себя.

Хуанхуана подарили Чень Чжэню старик Билиг и Гасымай, а Илэ принёс Ян Кэ от одного хозяина дома. Скотоводы степи Элунь всегда самое хорошее дарили пекинским студентам, поэтому, когда эти две собаки подросли, они оказались красивее и лучше своих братьев и сестёр. Потом Бату часто любил приглашать Чень Чжэня и Ян Кэ вместе охотиться, в первую очередь для того, чтобы посмотреть на этих двух собак. В прошлом году, как только наступила зима, Хуанхуан и Илэ уже схватили пять больших лис. Лисьи шапки, которые носили зимой Чень Чжэнь и Ян Кэ, тоже были подарками любимых собак своим хозяевам. После весны Илэ ощенилась шестерыми щенками. Троих подарили Билигу, Ланьмучжабу и ещё одному студенту. Сейчас осталось только три щенка, одна сучка и два кобеля, два рыжих и один чёрный, толстенькие и мясистые, как маленькие свинки.

Старательный по натуре Ян Кэ баловал Илэ и щенков сверх меры, почти каждый день кормил их супом из мяса и кашей из чумизы. Тогда интеллигентам в степи Элунь отпускали зерна по прежним, пекинским нормам, а именно 30 цзиней (15 киллограммов) на человека в месяц. Но распределение по сортам очень неравномерно: 3 цзиня жареного риса, 10 цзиней пшеничной муки, а остальные 17 цзиней приходились на чумизу. Большая часть чумизы шла на корм Илэ, каша из чумизы с мясом была очень хорошим кормом для собаки, это Гасымай научила их готовить. Молока у Илэ было очень много, поэтому щенки в юрте Чень Чжэня были крепче щенков других пастухов.

Другая большая чёрная, крепкая и сильная собака была местной, монгольской породы, возраст — пять-шесть лет, голова большая, грудь широкая, лапы длинные и тело большое, рычит словно лютый тигр, не на шутку. На теле этого пса — множество шрамов, на голове, груди и спине — дорожки из чёрной кожи, выглядящие ужасно и грозно. На его морде раньше были две рыжие круглой формы брови, величиной с собачьи глаза, но одна бровь была оторвана в схватке с волками, осталась лишь вторая которая похожа на третий глаз. Поэтому в самом начале Чень Чжэнь и Ян Кэ назвали Эрланшэнь (в честь одного из буддийских святых, имеющего третий глаз).

Этого пса Чень Чжэнь подобрал по дороге в ближайшую коммуну, в торгово-снабженческий кооператив, когда ходил покупать вещи. В тот день на обратном пути Чень Чжэнь всё время чувствовал за спиной какой-то холод, вол тоже нервничал. Когда он повернул голову, то увидел огромную, словно волк, уродливую собаку, высунувшую большой язык и без звука следовавшую за ним, испугавшую его так, что он чуть не свалился с телеги. Он пытался отогнать пса палкой, но пёс не убегал, а всё время бежал за повозкой, так и дошёл до дома. Несколько пастухов узнали его, сказали, что это очень злой пёс, что у него есть дурная привычка кусать овец, и за это хозяин выгнал его из дома, и что он скитается по степи почти уже два года, в снежные дни прячется в заброшенных худых овчарнях, а днём сам охотится, ловит диких зайцев, байбаков, питается мёртвым скотом, подбирает остатки за волками, а если нечего есть, то отбирает у одиноких волков еду, как дикая собака. Потом его брали к себе люди несколько раз, но из-за того, что он бросается на овец, его всегда выгоняли. Если бы пастухи не помнили, что он загрыз нескольких волков, они давно бы уже его убили. По степным законам собака, которая кусает овец, должна быть убита, чтобы она не превратилась в домашнего разбойника. Пастухи всё уговаривали Чень Чжэня прогнать этого пса, но Чень Чжэню стало его очень жалко, также он был очень удивлён, ведь пёс хотя и мог пристать к волчьей стае, однако продолжал жить один в жестоких степных условиях, а это уже немалое. К тому же с тех пор, как он переехал от старика Билига в новую юрту и покинул бравого, убивающего волков, свирепого Балэ, ему как будто недоставало способного помощника. И он сказал пастухам, что собаки в их студенческой юрте — все быстрые молодые, но действительно не хватает такого большого злого пса, чтобы охранять юрту и овчарню, поэтому лучше сделать так: временно оставить пса и понаблюдать за ним, если он снова будет кусать овец, то Чень Чжэнь возместит убыток.

Прошло несколько месяцев, Эрланшэнь не кусал овец. Но Чень Чжэнь заметил, что пёс очень терпелив и проявляет активность, находясь вдали от отары. Чень Чжэнь слышал, как старик Билиг говорил, что за эти несколько лет в степи появилось немало чужаков, и они быстро истребили почти всех бродячих собак в степи. Они заманивают диких собак в землянки, вешают их и убивают, потом снимают с них шкуры и едят мясо. Видимо, этот пёс тоже едва не был съеден, но, возможно, в самый последний момент он убежал. Он больше не хочет быть бродячим, не желает быть дикой собакой. Дикие собаки не боятся волков, которые едят овец, но боятся людей, которые едят собак. Этот большой злющий пёс ночью, когда охраняет овец, лает особенно свирепо, готов, жертвуя жизнью, разорвать, во рту его часто видна волчья кровь. Прошла одна зима, и овец, украденных или загрызенных волками, было немного. В степи главной задачей собак является ночная охрана и охота. Днём собаки не находятся вместе с овцами, когда те пасутся, тем более весной, когда овец загоняют в каменные овчарни для окота. Это тоже могло помочь злому псу понемногу меняться к лучшему.

Остальные молодые интеллигенты тоже относились к Эрланшэню по-дружески, всегда кормили его досыта. Однако Эрланшэнь никогда не был близок с людьми и к новому хозяину, оказавшему ему благодеяние и приютившему его, тоже не выражал особой благодарности. Он не играл с Хуанхуаном и Илэ, даже когда видел хозяина, то лишь слегка махал хвостом для выражения радости. Днём, во время отдыха, он часто один бродил по степи или лежал в траве близко от юрты, смотря вдаль, погружённый в свои мысли, в прищуренных глазах его было мечтательное выражение степного жителя.

Иногда Чень Чжэнь вдруг осознавал, что этот пёс похож не на большую собаку, а на волка. Предки собак были волки, один из самых ранних народов северо-западных степей Китая — это цюаньжуны, а иероглиф цюань переводится как «собака», сами они считали, что их далёкие предки — это две белые собаки, и именно поэтому тотемом цюаньжунов является собака. Чень Чжэнь чувствовал к этому недоверие: почему же такой лихой степной народ поклоняется такому одомашненному животному, как собака? Возможно, что несколько тысяч лет назад степные собаки были необыкновенно злобными, с крайне диким нравом или даже не уступали в свирепости волкам, то есть были наполовину волками? Белые собаки, которым поклонялись древние цюаньжуны, вполне возможно, были белыми волками. Чень Чжэнь подумал; неужели этот большой злой пёс, которого он подобрал, вдруг и есть собака с волчьим характером? Или волк с наполовину собачьей природой?

Чень Чжэнь часто с интересом общался с ним, садился возле него на корточки, гладил по шерсти, чесал, но пёс почти не реагировал. Его в безразличный взгляд был неясный, мутный или, хвостом он вилял почти незаметно, только Чень Чжэнь мог это почувствовать. Он как будто бы не нуждался в человеческой ласке, не нуждался в симпатии собак, Чень Чжэнь не знал, что он вообще хочет, не знал, каким же образом можно его вернуть к нормальной собачьей жизни, такой, какой жили Хуанхуан и Илэ, — работа, еда, забота людей, охрана, жизнь без печалей. Чень Чжэнь ещё часто думал: неужели он совсем не привязан к нормальной собачьей жизни и собирается возвратиться в волчий мир? Но почему тогда он как увидит волка, то сразу бросается на него, словно это его смертельный враг? Если посмотреть со стороны, то он полностью собака, чёрная шерсть на теле отделила его от волков, у которых она серо-рыжая. Но ведь волки в Индии, России, Америке, Древнем Риме, а также монгольские степные волки когда-то вскармливали человеческих детёнышей, так неужели они не могли выкормить щенков собак? Но если он примкнёт к волчьей стае, то лошади, коровы и овцы будут терпеть ещё большие бедствия. Что касается этого пса, то возможно, что самое мучительное заключается в том, что ни одна из его сторон — ни волчья, ни собачья — не принимают его, или же он сам не хочет идти ни тем, ни к другим. Чень Чжэнь иногда думал, что он собака с характером волка хотя и лютая, но всё же по природе своей — собака. Или, возможно, очень редкостный волк с характером собаки или наполовину собака, наполовину волк. Чень Чжэнь так и не смог распознать его, но он чувствовал, что надо хорошо обращаться с ним, потихоньку «гранить и полировать» его. Чень Чжэнь надеялся, что сможет стать хорошим другом для пса. Он решил впоследствии не называть его Эрланшэнь, а звать Эрлань, что созвучно с «эрлан», т.е. «два волка».

Чень Чжэнь, пока ждал Ян Кэ и Гао Цзяньчжуна, встал с кровати, вышел из юрты и продолжил кормить собак, позабавлял щенков, потом погладил не отвечавшего на ласку Эрланя.

 

Четверо одногруппников уже больше года как поселились в отдельной юрте. Из них один пас лошадей, один — коров, двое — овец.

Сильный и дельный Чжан Цзиюань, вместе с Бату и Ланьмучжабу пас табун, насчитывавший около пятисот лошадей. Лошади едят много, и, чтобы они не отнимали корм у коров и овец, нужно было пасти лошадей вдалеке от них. Эти пастбища находились в глухих горах, там, где скрываются волки, вдалеке от лагеря. Жить им приходилось в маленькой юрте, где помещаются только два человека, они готовили еду на маленькой железной печке, которая топилась лошадиным помётом, условия для жизни были близкими к первобытным. Работа пастуха лошадей очень опасна, трудна и ответственна, но их место среди прочих пастухов самое почётное, и этим они очень гордятся.

Заарканить лошадь — красивое и очень трудное искусство, которое также может быть использовано для поимки волка, и, значит, является выдающимся военным искусством. С древности до сегодняшних дней пастухи лошадей из степных народов приучались ловить лошадей, используя длинный аркан. Хороший арат, бросив аркан, промахивается очень редко. Это искусство используют и в охоте на волков, лошади проворны, расстояние сокращается быстро, да ещё помогают охотничьи собаки, таким образом, можно справиться с волком. После этого разворачивают лошадь, сильно затягивают верёвкой волка, до смерти, или напускают на него собак, чтобы те его загрызли. Степные волки днём особенно боятся аркана, как увидят арата, то сразу удирают или ложатся и скрываются в траве. Чень Чжэнь часто думал, почему волки боятся охотиться днём, а охотятся ночью. Возможно, из-за этого. История охоты с арканом в монгольской степи насчитывает по крайней мере несколько тысяч лет, такого долгого периода достаточно, чтобы природа и характер монгольских степных волков изменились.

Деревянные ручки у арканов, которые повидал Чень Чжэнь в степи Элунь, были сделаны очень красиво, изысканно и тщательно, они были более длинные, более искусно вырезаны и более удобны, чем те, которые он видел на фотографиях в уездных журналах. Пастухи лошадей степи Элунь с гордостью говорили, что арканы в этой степи — самые лучшие в Монголии, самые жёсткие и прочные и что у них самые красивые ручки. Северная часть бассейна реки Мацзюйхэ, которая является очень известным местом Внутренней Монголии, — это одно из самых важных «месторождений» монгольской породы лошадей, называется Учжумуциньма. Лошадь — это самый важный партнёр и боевой товарищ в жизни монголов, и аркан, конечно, не может решить всех вопросов. Арканы, которыми пользуются араты степи Элунь, очень длинные и удивительно прямые, гладкие и удобные. Длина деревянной части достигает пяти-шести, иногда шести-семи метров, особо длинные из них в большинстве сделаны из двух берёзовых шестов, скреплённых вместе. Чем длиннее шест у аркана, тем легче поймать лошадь или волка. Прямые — значит, шест по всей длине гладко обструган. На верхнем конце этого длинного шеста ещё прикреплён маленький шест длиной полтора метра и толщиной в палец, к нему приделана сплетённая из конского волоса коса, к косе привязана верёвка, так что она не может соскочить. Верёвка здесь особенно крепкая и не растягивается, она сделана не из полосок воловьей кожи, а из кишок овец, по очень сложной технологии, из всего аркана это единственная вещь, которую нельзя сделать самостоятельно, а нужно покупать в снабженческо-сбытовом кооперативе. Когда шест готов, берут свежий овечий помёт и натирают, полируют им его, чтобы превратить из белого в коричневый, после того, как помёт высохнет, шест натирают мягкой тряпкой до блеска и цвета старой меди, длинный шест аркана становится при этом похожим на древнее металлическое непобедимое боевое оружие.

Когда араты, сидя на лошадях, в одной руке держат аркан, конец шеста может от тяжести верёвки обвиснуть, и верёвка образует петлю. Тогда весь шест в такт движениям лошади колышится, как живая змея. Все степные волки видели заарканенных с лошади и погибших своих собратьев. И возможно, что в глазах волков этот инструмент напоминает жуткое чудовище, полузмею-полудракона. Днём в степи, даже если в совершенно пустынном поле или в глухих горах вдалеке покажется одинокий всадник и если у него в руке будет аркан, неважно, кто он — мужчина или женщина, старик или ребёнок, этот будет, как священный знак от Тэнгри, означать свободный проезд среди волков.

Чжан Цзиюань проработал один год пастухом лошадей, но его техника набрасывания аркана всё время была слабой, он часто по несколько раз подряд не попадал, и из-за этого лошадь под ним уже не могла догнать добычу. Он часто менял лошадь, на которой скакал, но это тоже не помогало, и тогда ему приходилось просить Бату заменить его. А то, бывало, заарканит горячего скакуна, но не в подходящий момент, сместится назад, за седло своей лошади, и, чтобы не упасть, держится за седло. Пойманная лошадь вырвет аркан и убежит, волоча его за собой, и в один момент аркан, на изготовление которого было затрачено несколько дней, попав под копыта лошади, переламывается на несколько частей. Тренироваться набрасывать аркана, Чжан Цзиюань часто пытался на овцах, но только пугал их, а у беременных чуть не случался выкидыш, и лишь после строгого внушения Билига прекратил это занятие. Потом Билиг посоветовал ему в качестве тренировки накидывать аркан на оглобли повозок, и после этого он добился большого прогресса. Чжан Цзиюань очень мало появлялся дома, за месяц мог находиться в юрте меньше недели, каждый раз, как приходил, ложился спать, а проснувшись, рассказывал своим товарищам множество историй про людей, лошадей, волков.

Табунщики передвигаются быстро, видят и узнают много. Скотоводческая бригада выделяет им в специальное пользование восемь-девять лошадей и, кроме того, лошадей, рождённых в табуне, неслужебными скакунами они тоже могут пользоваться. В какую бы юрту они ни прискакали, везде у людей к ним просьбы: поменять лошадей, передать письмо, захватить вещи, позвать врача, рассказать новости с дороги. Табунщикам также достаётся наибольшее количество улыбок девушек, тем самым вызывая зависть у пастухов овец и коров. Но пасти лошадей в степи — это самая трудная и самая опасная работа: если ты не сильный и крепкий, не смелый и находчивый, не умный и не осторожный, не терпеливый и не выносливый, то производственная бригада не доверит тебя работать табунщиком. Из четверых молодых ребят на эту работу был взят только один, остальным оставалось только надеяться на это в будущем. Многие рассказы про волков, которые собрал Чень Чжэнь, принёс ему именно Чжан Цзиюань. Каждый раз, когда тот приходил в юрту отдохнуть, Чень Чжэнь готовил ему поесть и попить, и они очень любили обсуждать «волчьи вопросы». Пастбище лошадей — это первый рубеж, отделяющий места, где скрываются и живут волки, от людей, и волчье поведение там весьма противоречиво. Чень Чжэнь, Чжан Цзиюань и Ян Кэ часто спорили допоздна. Когда Чжан Цзиюань возвращался к табуну, то брал с собой у друзей одну-две книги, чтобы не было скучно.

Гао Цзяньчжун работал пастухом коров. В стаде, которое он пас, было более ста сорока голов. Пасти коров в степи — самая лёгкая работа, в степи есть поговорка, что «пастух коров не поменяется даже с начальником уезда». Коровы утром выходят и вечером возвращаются, сами знают пастбище и знают дом. Телят привязывают недалеко от дома верёвкой из конского волоса, и коровы-матери могут в определённое время прийти и покормить телёнка молоком. Только волы надоедливы, они всегда бегут туда, где хорошая трава, и не хотят возвращаться домой, самое трудное для пастухов — это именно найти коров и загнать их домой. Когда коровы начинают упрямиться, то их бесполезно бить, они вытягивают шею, моргают глазами, ложатся на землю и не двигаются с места, раздражая пастухов. Но свободного времени у пастухов коров больше всего, и пастухи овец иногда просят у них помощи.

Чень Чжэнь и Ян Кэ пасли овец, более тысяча семисот голов. Большая часть — это известные в стране элуньские овцы с большими хвостами, размером с голень человека. Как говорил Улицзи, среди пастбищ всего уезда на элуньских пастбищах качество травы самое хорошее, поэтому и овцы степи Элунь тоже самые лучшие. В древние времена это был драгоценный продукт для императорской семьи. Когда Хубилай занял Пекин, то мясом этих овец питались исключительно члены императорской семьи. Или вот сейчас, когда руководители государства принимали глав арабских исламских стран, то стали подавать баранину именно из длиннохвостых овец степи Элунь, и руководители арабских стран, когда интересовались достижениями Китая, спросили про то, где выращивают таких овец. Чень Чжэнь часто думал, что сообразительные волки степи Элунь тоже питаются овцами с длинными хвостами. Хотя был и другой вид — это улучшенная порода синьцзянских овец, шерсть у них отличная, рождаемость высокая, цена тоже высокая, по сравнению с местными обычными выше в четыре-пять раз, но мясо не такое вкусное, никто из пастухов не любит его есть.

А ещё есть дикие горные козы, и их очень мало, они составляют одну двадцатую или одну тридцатую от общего количества овец. Хотя дикие козы сгрызают траву до корней и наносят большой вред пастбищам, но их пух очень ценится, кроме того, большинство козлов имеют острые рога и даже смеют сражаться с волками. Некоторое количество диких козлов пасётся вместе с овцами, и они часто сдерживают отдельно приходящих волков, которые хотят утащить овец. Поэтому в отаре вожаками стада часто являются несколько диких горных козлов. Вожакам знакомы пастбища, и они сами знают, где лучше пастись, — если приходят на место с хорошей травой, то остаются там, если травы недостаточно, то быстро уходят оттуда. Горные козлы по сравнению с овцами имеют одно преимущество, а именно: как только они встретят стаю волков, то сразу начинают блеять, звать на помощь. Не то что овцы, которые и трусливы, и глупы, их волки грызут, а они ни звука не издают, позволяя волкам спокойно делать своё дело. Чень Чжэнь обнаружил, что монгольские пастухи очень хорошо взвешивают ситуацию, они очень сильны в использовании особенностей различных степных явлений, могут сопоставить самые противоречивые факты и с минимальным для себя вредом извлечь максимальную выгоду.

Из двоих чабанов один пас овец днём, другой охранял их ночью. За дневную работу записывали десять трудоединиц, за ночную смену — восемь. Они вдвоём могли работать посменно, постоянно меняясь, как им удобно. Если собаки толковые и овчарня хорошая, то в весенний сезон ночью даже можно поспать. Но если волки ведут себя очень люто, то загородка вообще не спасёт, и всю ночь нужно постоянно обходить с фонариком вокруг овчарни и вместе с собаками, надрывая горло, шуметь до рассвета. Улицзи сказал, что в ночную смену самое основное — это защита от волков, что ежегодная оплата за ночные смены составляет треть от общих выплат. В ночных сменах у монголов в основном работают женщины, они круглый год не высыпаются. Люди работают днём, волки охотятся ночью; люди переутомляются, а волки энергичны, степные волки с утра до вечера мешают людям, переворачивают им всё с ног на голову, не дают спокойно поесть и поспать, и так тянется из поколения в поколение, особенно это влияет на женщин. Поэтому монгольские хозяйки в большинстве своём болеют и живут недолго. У степных волков потомство очень большое, а у людей невелико. Оттого в монгольской степи никогда не было переизбытка населения, а также проблем с их питанием и осваиванием земель под пахоту. Всё шло своим чередом, когда волки косвенно контролировали жизнь людей в степи.

Овцы — это основа скотоводства в степи, ведь тот, кто выращивает овец, имеет мясо для еды, овечьи шкуры для одежды, овечий помёт для отопления, то есть всё то, чем жили древние кочевые народы. Но работа чабаном овец скучна и однообразна — с раннего утра до вечера находиться в безбрежной зелёной или белой степи. Не с кем поговорить, нельзя сосредоточиться на чтении, всё время следишь за тем, как бы не пришли волки и не своровали овец. Чень Чжэнь часто стал ощущать, что он душевно состарился, по сравнению с поэтом Су Ши, у которого есть стихи про одиночество. За многие тысячи лет степь совсем не изменилась, и люди, как и первобытные кочевники-скотоводы, в боях с волками сражаются очень жестоко, в чрезвычайно трудной борьбе добывают победу. Чень Чжэнь часто чувствовал себя человеком, спустившимся в степь из горной пещеры под названием Пекин и встретившим врагов — волков. Если бы в какой-либо день степь накрыл туман и из него навстречу Чень Чжэню вдруг вышел поэт Су Ши с посохом или первобытный человек, одетый в шкуры диких животных, то он бы совсем не испугался. Возможно, если бы они стали разговаривать и обсуждать какую-либо тему, то этой темой были бы волки. Время в степи Элунь застыло, в нём нет деления на секунды и часы. Что же заставляет степь оставаться такой неизменной, сохранять свой первобытный вид? Неужели опять же волки?

Работа пастухом овец принесла Чень Чжэню пользу. Когда он находился один в степи, у него было время подумать в тишине, мысли, словно небесные лошади, самостоятельно парили в воздухе. Он привёз с собой из Пекина два чемодана книг, плюс один чемодан взял Ян Кэ, и он, пася овец, спокойно мог переваривать их содержание, так же как овцы переваривают траву. Вечером при свете масляной лампы он читал книги; днём, пася овец, обдумывал их содержимое, тщательно пережёвывал. Но это всё — только когда вокруг не было волков. Как говорил старик Билиг, если думаешь о степи, о монголах, то думаешь и о волках. Неужели сохранившаяся за многие тысячелетия степь и степные народы в долгом и трудном процессе своего развития — всё имеет отношение к волкам? Он думал, что это вполне возможно. Но нелегко раскрыть загадки. Люди на виду, а волки скрыты от глаз, волчий вой далеко, и невозможно подойти к ним поближе. В эти дни Чень Чжэнь особенно хотел поймать волчонка и принести его в юрту, чтобы вырастить, наблюдать за ним с утра до вечера, с младенчества до зрелости, чтобы лучше понять волков, и эта мысль чем дальше, тем становилась навязчивее.

 

Он снова припомнил ту волчицу, несколько дней назад унёсшую барашка. В какой же пещере, в каком логове скрываются её волчата?

В тот день он только что обошёл с проверкой вокруг овец, удостоверился, что всё в порядке, и лёг на траву отдохнуть, смотря в голубое небо. Вдруг он услышал в стаде овец всплеск движения, быстро вскочил и увидел, как большой волк вклинился в стадо, в пасти он держал за шкирку ягнёнка, потом мотнув головой, забросил ягнёнка к себе на шею и умчался в сторону гор, только его и видели. Ягнята обычно любят кричать, голос у них и звонкий, и жалобный, как закричит от страха, так по цепной реакции сбегается много ягнят и овец, тревожится вся округа. Но этот ягнёнок, которого утащил волк, а вернее, волчица, не издал ни звука. Подавляющее большинство овец так и не узнали, что произошло, возможно, даже мать этого малыша не поняла, что потеряла детёныша. Если бы у Чень Чжэня слух был похуже, то он, как и та глупая мать-овца, обнаружил бы пропажу только при проверке после полудня.

Когда Чень Чжэнь перевёл дух, он сел на лошадь и поскакал в ту сторону, куда убежала волчица, и обнаружил, что там в земле есть углубление и в нём трава вся прижата. Очевидно, волчица не издалека подползла к овцам, но Чень Чжэнь смог обнаружить только это. Волчица ещё раньше схоронилась в траве в этой ямке, всё время ждала и дождалась, когда овцы подойдут поближе, и только после внезапно выскочила. Чень Чжэнь посмотрел на солнце, немного прикинул и понял, что волчица сидела в засаде самое меньшее три с лишним часа. В это время года схватить и унести живого ягнёнка может только волчица, это живой материал для обучения волчат охоте, живой реквизит, а также пища для кормления ещё не открывших глаза, но уже не питающихся молоком детей.

Чень Чжэнь очень рассердился и обиделся, но в то же время про себя порадовался. В эти дни они с Ян Кэ каждые три-пять дней обычно теряли ягнят, они оба мучились вопросом, кто это их уносил, коршун или степной беркут.

Эти крылатые злодеи перемещаются очень быстро, застают людей врасплох, хватают ягнёнка и взмывают в небо. Однако, когда коршун хватает ягнёнка, он пикирует на малой высоте, и угроза очень велика, он пугает целое стадо овец и обращает их в бегство, и при этом стерегущий овец человек не может не обнаружить его. Они вдвоём долго не могли прояснить эту загадку. Только когда Чень Чжэнь собственными глазами, увидел, как уносят ягнёнка и эту ямку в траве, он раскусил волчий план. А иначе эта волчица могла бы продолжать безнаказанно уносить ягнят.

Неважно, как бы пастухи ни напоминали и ни наставляли, Чень Чжэнь всё равно не мог избежать ошибок. Война не приемлет одинаковых решений, степные волки всегда используют разнообразные методы ведения боевых действий. У волков нет крыльев, как у беркута, но в степи настоящим летающим злодеем является именно волк. Волки заставляют вас раз за разом цепенеть от их проделок, но при этом набираться мудрости.

Чень Чжэнь тихонько почесал шею Эрланя, однако тот не выразил ни капли благодарности.

В воздухе реяла снежная пыль, Чень Чжэнь вошёл в юрту, вместе с Ян Кэ и Гао Цзяньчжуном встал около железной печки, выпил утреннего чая, съел мяса и принесённый Гасымай соевый творог. Пользуясь моментом отдыха, Чень Чжэнь снова стал уговаривать двоих товарищей пойти вместе с ним добыть волчонка, он сам считал свои доводы весьма убедительными:

— У нас потом будет немало сражений с волками, поэтому только вырастив волчонка, можно будет понять волчий характер, а значит, узнать и себя, и противника.

Гао Цзяньчжун, жаря на печке мясо, с непонятным выражением лица сказал:

— С этим шутить нельзя, несколько дней назад Ланьмучжабу с товарищами пошёл с помощью дыма вытаскивать волчат из логова, так к ним вылезла волчица, они очень рисковали жизнью, она чуть не перекусила ему плечо. Их было трое, с ними семь-восемь больших собак, и то они истратили много сил, прежде чем убили её. Волчьи норы очень глубокие, они сменили две группы людей, копали два дня, прежде чем вытащили волчат. Защищающая ягнят овца тоже бодает людей, а защищающая волчат волчица разве не отдаст свою жизнь? У нас даже нет ружей, только с лопатами и дубинками разве можем справиться? Раскопать волчью нору — тоже нелёгкая работа, в прошлый раз я помогал Сан Цзе копать, работали два дня, но так и не докопали до конца, оставалось только зажечь огонь и заполнить дымом нору, а кто знает, останутся ли живыми волчата и не задохнутся ли в дыму. Сан Цзе сказал, что волчица может перегородить собой дым, а в норе может быть ещё запасной выход… Найти нору с волчатами тоже очень трудно, разве ты не знаешь о волчьей изощрённой хитрости? Пастухи говорят: «Волчья нора — десять нор, девять пустот», да ещё волки постоянно переезжают из одной в другую. Если уж бывалым пастухам трудно раскопать нору с волчатами, то мы разве сможем это сделать?

Ян Кэ, наоборот, успокоил Чень Чжэня:

— Я пойду с тобой. У меня есть железная дубинка, очень удобная, конец заострённый, как штык у винтовки. Если столкнёмся с волчицей, я не верю, чтобы мы не могли её победить. Ещё возьмём нож и несколько петард. Если удастся завалить большого волка, то будет действительно отлично.

— Хвастовство. Хитрый волк цапнет тебя, и ты станешь одноглазым драконом, да ещё заразит тебя бешенством, а если ты будешь бешеным, твоя маленькая жизнь закончится, — съязвил Гао Цзяньчжун.

Ян Кэ почесал в затылке:

— Ничего, судьба благосклонна ко мне, в тот раз в школе в силовой схватке из пяти человек нашей бригады четверо были ранены, так что мне не страшно. При любом деле вначале не надо бояться волков, а в конце не надо бояться тигров. Китайцы именно потому, что такие, как ты, позволили кочевникам войти на китайскую равнину. Ланьмучжабу всегда говорит, что я — это овечка, щиплющая траву, а он — волк, который ест мясо. Если мы сами, без их помощи вытащим волчонка из норы, то я посмотрю, как он посмеет говорить, что я овечка. Я лучше пожертвую глазом, но сделаю это назло всем.

Чень Чжэнь кивнул:

— Хорошо! Договорились? А то как бы не пришлось раскаиваться!

Ян Кэ поставил на стол чашку с чаем и громко сказал:

— Да, ты говоришь, когда пойдём? Надо быстрее! Если опоздаем, то руководство пастбищ заставит нас идти участвовать в общей облаве на волков. В этой битве я хочу поучаствовать.

— Тогда доедим и пойдём, сначала поразведаем обстановку, — сказал Чень Чжэнь.

Гао Цзяньчжун, вытирая рот, пробурчал:

— Хорошо, но ещё надо попросить Гуаньбу вместо вас двоих попасти овец, у нашей юрты опять одного трудодня не хватает.

— В прошлый раз мы с Чень Чжэнем притащили целую телегу дзеренов, это заменяет трудодни за сколько месяцев? Всё время мелочатся, просто неинтересно! — заметил Ян Кэ.

Пока Чень Чжэнь и Ян Кэ готовили сёдла, прискакал Баяр на большой жёлтой лошади и сказал, что дедушка просит Чень Чжэня прийти к нему в юрту. Чень Чжэнь решил: «Раз отец просит меня прийти, значит, у него ко мне срочное дело».

— Наверняка связано с облавой на волков, ты иди быстрее, и как раз можно со стариком поговорить о волчатах, — сказал Ян Кэ.

Чень Чжэнь быстро вскочил в седло. Баяр был маловат росточком, он не мог с земли запрыгнуть на лошадь, Ян Кэ хотел помочь ему, но маленький молодец не позволил, он сам подвёл большую лошадь к повозке и с неё забрался на лошадь. Двое всадников быстро умчались.