Мальвина и Валентина целовались беспрестанно, не в силах оторваться друг от друга. Как вдруг Мальвина, резко отстранившись от подруги и пристально глядя ей в глаза, спросила:

— Ну и как? Венерологический диспансер пошел на пользу? Ты уже совершенно здорова?

— Ты в эту байку продолжаешь верить? — парировала Валентина, проинструктированная генералом Карповым. — По телефону ты мне сказала, что тебе об этом сообщил Поль. Значит, ты веришь ему, а не мне, своей лучшей подруге?! А вместе с тем я вскоре после твоего отъезда порвала с ним!

— Почему?

— Потому что он — сутенер, и зарабатывал на мне деньги, отдавая меня своим дружкам-«баклажанам»! А ведь обещал, негодяй, подобрать мне жениха для выезда за границу. И что? Где женихи, где он сам?! Думаю, что это он распустил слух о моей болезни, чтобы отомстить мне…

— За что?

— Потому что я отвадила его!

Мальвина смотрела на свою бывшую подругу в полном недоумении. С одной стороны, она не могла не верить своему оператору Полю. Но с другой стороны… Валентина говорила так страстно, так искренне. Черт их разберет, этих ненасытных сексолюбов, что Валентину, что Поля… Может, действительно, они чего-то не поделили меж собой?!

— В общем, Муля, надоели мне эти сплетни о кожно-венерологическом диспансере… Никакого КВД не было, так и знай! Кстати, где сейчас Поль? — Валентина вспомнила о задании генерала.

— Ничего, процветает… В своем магазине экзотических сувениров… — растерявшись от натиска, выдавила из себя Мальвина.

Воспользовавшись растерянностью собеседницы, Валентина не стала сбавлять напор атаки.

— Ну, и как ты объяснишь, что ты, моя лучшая подруга, и вдруг не смогла заехать ко мне ни в первый раз, ни во второй свой приезд в Союз?! Нет, Муля! У меня в голове это не укладывается, я отказываюсь это понимать и извинений не приму, так и знай! Что за таинственные дела у тебя здесь?! Ты что, министр иностранных дел Франции? Или Киссинджер, мастер «челночной дипломатии»?! Нет, нет и нет! Не прощу!

— А откуда тебе известно, что я дважды была в «совке»? — недоверчиво спросила Мальвина.

— По-моему, от того же Поля, — произнесла неуверенно Валентина и, пытаясь уйти от вопросов, на которые не могла найти ответа, извлекла из буфета бутылку «Remy Martin».

При виде своего любимого коньяка Мальвина забыла обо всех упреках в свой адрес.

— Ты посмотри на нее, она неплохо устроилась — французским коньяком гостей потчует! — вскрикнула Мальвина. — Да мне такой коньяк только снится! Боже мой, я будто бы уже в Париже! Да, кстати о Париже… Ты ведь, помнится, собиралась прилететь ко мне в гости, даже звонила, чтобы я тебя встретила, и что же? Я — бегай, суетись, узнавай рейсы из Каира, из Адена, трать уйму денег на телефонные звонки в справочные службы, а она взяла и не прилетела!!! — повела фронтальное контрнаступление Мальвина. — В чем дело, подруга?!

— Ой, Муля, когда это было — сто лет назад…

— Да хоть тыщу! Ты куда пропала тогда?! Я вся извелась, думая невесть что… Звонила тебе, опять же кучу денег потратила, а тебе все хрен по деревне! Не прощу! Отвечай немедленно! — в притворном гневе Мальвина сузила свои огромные лучистые глаза.

— Муля, тебе правду сказать или как? — Валентина тянула время, лихорадочно соображая, что сказать в ответ.

— И правду, и «или как», но немедленно!

— Знаешь, Муля, все примитивно просто, как и вся наша сермяжная житуха в «совке»… В Шереметьево, в буфете у меня украли паспорт и деньги… Сказка о Париже превратилась в московскую быль, когда какой-то ворюга бритвой подрезал мою сумку. Да не сумку — крылья он мне подрезал! В прямом и переносном смысле…

— Ну, а потом? Что ж ты не позвонила потом? Не понятно!

— А чего здесь не понятного? Я после этого неделю, не просыхая, квасила… Это ж надо три тонны «зелени» за паспорт и за визу отдать, а потом остаться с голой задницей и… никуда не улететь!

Монолог Валентина закончила неподдельными слезами и, всхлипывая, лицом уткнулась в плечо подруги.

— Валюша, родненькая, ты уж прости меня за допрос. Ради Бога, прости, прости, прости! — затараторила Мальвина, гладя Валентину по голове. — Ну, что поделаешь — это жизнь… Прости, но я заехала на одну минутку… Через три часа я улетаю в Париж… Ты должна меня простить! Слушай, нельзя ли у тебя душ принять?

— Ты всегда была прагматиком, подруга… — слезы Валентины мгновенно испарились. — И я тебе в этом всегда завидовала… Душ? Ах, тебе нужен душ?! — окончательно придя в себя и оттолкнув от себя Мальвину, с вызовом прокричала Валентина. — Теперь я понимаю, зачем я тебе понадобилась! Что, на большее я уже не гожусь?! Или московская жара так подействовала, что тебе совсем уж невтерпеж?! В душ она, видите ли, захотела… Не пущу, так и знай! Не пущу, пока не выпьем за встречу!

И началось…

Очнувшись в постели парижской квартиры только к полудню следующего дня, Мальвина с трудом вспомнила, как принимала душ, как покинула дом подруги, с кем общалась во французском посольстве. А уж как проходила паспортный и таможенный контроль, как садилась в самолет, как по прилете в Париж стюарды на руках вынесли ее к ожидавшему у трапа Вадиму — это вообще осталось вне ее сознания.

Вадим, обеспокоенный невменяемым состоянием жены, перед уходом на работу оставил для нее на прикроватной тумбочке баночку «Спрайта» и две таблетки аспирина. Мальвина, послав к черту лекарства и мужнину заботу, прибегла к годами испытанному средству. Опохмелившись, забралась в ванну. Вдруг ей сделалось плохо.

«Пленка! Боже мой, где пленка?! Я же прекрасно помню, как в машине Костя передал мне кассету, и я засунула ее в лифчик! А теперь ее нет… Куда она могла деваться?! Стоп! Я же у Валентины принимала душ! Да-да, теперь все вспомнила! Я положила кассету на полку между флакончиков, баночек-скляночек и потом забыла ее забрать! Проклятие! Что же делать?! Звонить Валентине, сказать, чтобы она не пыталась вскрыть кассету? Да она этого и сама не сделает, к чему ей? Да и найдет ли она ее — я кассету хорошо спрятала… Наверное, потому и забыла забрать… Так! Надо немедленно звонить Косте, чтобы он срочно забрал пленку… Ну и растяпа же я! Может, к Винсенту обратиться по старой дружбе? А что я ему скажу? Что забыла фотопленку с секретными материалами у своей подруги?! Идиотизм! Тем более, он сказал, что я теперь через Поля буду общаться с американцами, а не с ним… Что же делать? В постели с Винсентом можно решить все, хоть он меня и передал на связь своей «правой руке» — Полю! А может, обратиться к Полю, ведь сейчас — он мой оператор? Нет! Этого делать нельзя ни в коем случае! Не было кассеты — и все тут! Тем более, что деньги выплачены американцами не за нее, а за предыдущую… А эта кассета выплывет потом, подумаешь! Костик заберет ее у Валентины и со временем передаст американцам, когда выйдет с ними на контакт. Все решено! Ни Винсенту, ни Полю, ни тем более американцам ничего говорить нельзя! Костик… Уж если кто и будет вне себя, так это мой Костик! Он же так рассчитывал на хорошее вознаграждение! Ну, ничего, тем быстрее устроится в Госкомгидромет… Стоп-стоп! У него же сегодня встреча с американцем… Вот и выход! Ну, конечно же, надо сейчас же звонить Косте. Он съездит к Валентине, заберет пленку, а потом передаст ее американцу, вот и вся недолга!»

Мальвина, забыв о полотенце, выпрыгнула из ванны и бросилась к телефону. Поздно — Костя отсутствовал. Подумав, Мальвина набрала номер телефона Валентины. Тишина.

Брату Мальвина дозвонилась уже после того, как он вернулся со встречи с американцем.

Выслушав сестру, он в сердцах послал ее в общероссийском направлении и стал названивать Валентине, но встретиться с нею ему удалось лишь через два дня, после того, как та успела пообщаться с генералом Карповым…