Книга: Всадники «Фортуны»
Назад: Глава 12 Вернувшийся из ниоткуда
Дальше: Глава 14 Лицом к лицу

Глава 13
Молитва о чуде

— Прежде, наверное, нужно рассказать о наших отношениях с Айрин, а это не просто. Раз она — ваш друг, то не обидится, если я вам и о ней самой немного порасскажу. Она росла с отцом и бабушкой. Мать у нее очень рано умерла, Айрин почти не помнит ее. Отец видел, что она — скорее мальчишка, чем девчонка, и не мешал ей ни лазать по крышам, ни позже — гонять на мотоцикле. Жили они в небольшом городке на севере Англии, а бабушка вообще была родом из Ольстера, ирландка. Стать полицейским Айрин мечтала с детства. И не потому что фильмов насмотрелась. Просто уважала эту профессию. Говорит: «Родилась бы парнем — стала бы гонщиком, а так буду порядок наводить, тоже нужно!» Лет с пятнадцати она занималась сразу несколькими видами борьбы, тренировалась часами. А еще в походы ходила (опять же — с парнями), взбиралась по отвесным стенам, нырять научилась не хуже утки. И школу закончила при этом с самыми приличными оценками. Потом были полицейские курсы, потом — служба, быстрое повышение, все как по нотам. А вскоре Айрин поняла, что и образование не помешает, — поступила в Кембридж, на юридический. Училась заочно, продолжая работать. Вот тогда мы и познакомились — ей исполнилось двадцать три года, мне — двадцать семь. В тот год я впервые стал чемпионом «Фортуны» и мечтал о трехкратном чемпионстве, о титуле Золотого всадника. Однажды в ресторане, где я был на свадьбе кого-то из друзей, началась самая настоящая перестрелка. Это сейчас такому уже никто не удивляется, ну а в то время все просто ошалели. Попадали кто куда: кто — под стол, кто за барную стойку полез. Женщины визжат, посуда сыплется, бьется. Потом уже оказалось, что охрана одного банкира так удачно спасала своего патрона от напавших на него бандитов. Газеты писали, что банкира заказали, и киллеры места лучше, чем ресторан с кучей народа, не нашли.
Помню, как ворвалась полиция и как один из бандитов схватил в охапку какую-то женщину. Приставил к ее голове пистолет, а сам орет: «На пол, суки легавые! Все на пол, или у нее мозги вылетят!» Когда в кино такое видишь, всегда думаешь: «Почему же полицейские покорно кидают оружие? Ведь не выстрелит, поганец, блефует! А если и не блефует, так почему бы не садануть в него раньше, чем он прикончит жертву?» И что вы думаете? Он орет, как вдруг один из полицейских (сразу никто и не понял, что это — женщина!) всаживает ему пулю прямо в лоб! Риска попасть в заложницу не было — она от страха согнулась, голова ее была возле груди бандита. А стреляла Айрин шагов с двадцати. Она и со ста шагов не промажет, в спичечный коробок попадет! Громила рухнул, остальные было вскинули стволы, но она еще одного тут же уложила и кричит: «На пол, уроды! Оружие бросить и мордами вниз!» И они все сразу покидали пистолеты. Поняли, что их сейчас искрошат.
Признаюсь, я просто оторопел. Потом, когда у всех стали проверять документы, Айрин подошла ко мне и сказала: «Хорошо, что я вас не видела, мистер Дейл!» Я удивился: мало кто из женщин смотрит гонки, да еще — так, чтоб знать гонщиков в лицо. Хотя такая женщина… Я ей: «А почему было бы плохо, если б вы увидели меня сразу?» Она смеется: «Волновалась бы. Страшно же, когда знаешь, что могут поранить любимого спортсмена!» Тут я ее разглядел. Думаю: очень даже ничего! А я только что женился, подлец этакий! Дочка родилась. Однако решил не отказываться от столь оригинального знакомства. Попросил у нее номер телефона. И позвонил. Месяца через два. Как раз были заезды, и времени — ноль. Встретились мы. Раз и второй. Но романа не получилось. Не знаю, что меня удержало. Во-первых, не так уж она мне нравилась. Недурна, да. Но слишком жесткая, слишком уверенная в себе, я таких не любил. Да и — что уж говорить! Не тянуло связываться с женщиной-полицейским. Решил повременить. Потом почти забыл о ней. Чаще она мне звонила. Я ведь сразу понял, что ей можно доверять — не подставит. И дал свой телефон. А когда развелся с женой (это было спустя года четыре после нашего с Айрин знакомства), то и вовсе на какое-то время прекратил общение. У меня начался невероятно бурный роман с Кэтлин Хьюз. Может, помните — она и сейчас еще снимается, но, конечно, уже потускнела. А тогда была звездой первой величины. Кстати, у вас случались романы с актрисами?
Вопрос застал Лоринга врасплох. Тот удивленно посмотрел на хозяина и пожал плечами:
— Пару раз было. Но не бурно. В этом я вообще стараюсь не перебарщивать. Мешает.
— Вот-вот! — засмеялся Уолтер. — И здорово мешает! С Кэтлин я как-то глупо попался. Впрочем, роман еще продолжался, а я однажды все же вспомнил об Айрин и позвонил ей. И узнал, что она закончила университет, но осталась в полиции. Однако служит теперь в Лондоне. Уже комиссар, и ей светит еще более блестящая карьера. Знаете, она так спокойно со мной говорила, так радовалась моим победам, рассказывала, как смотрела заезды… Я был уверен, что у нее ко мне просто дружеские чувства. Вернее, сперва-то понимал: тут все глубже и сложнее, но когда убедился, что она вроде бы вообще меня не ревнует… Ни к кому. Я стал ей рассказывать и о своих женщинах, и о своем отношении к сексу. Такое мог доверить, чего не говорил даже своим друзьям! Она была отличным парнем! Смеетесь? Я тоже теперь над собой смеюсь.
Словом, может, так бы все и шло. Но случилось то, что случилось. Раз вы все обо мне читали и знаете, особенно вспоминать не буду. Неделю я был в коме, потом меня из нее вытащили. Одного глаза не стало, но и второй ничего не видел — я совершенно ослеп. Двойной перелом позвоночника, ампутация левой ступни. Я очень медленно возвращался в этот мир и понимал, что возвращается только кусок меня, огрызок, уже и мне самому не нужный. Дикое, мерзкое и жуткое было состояние!
Я лежал и часами обдумывал, каким способом умереть.
И однажды вдруг понял, что почти все это время я не один: кто-то очень часто находился подле меня. Не из персонала больницы, нет. Друзья приходили только в первые дни, потом исчезли. А что они могли мне сказать, чем помочь? Но кто-то оставался, и однажды, уже начав ясно соображать, я спросил: «Айрин, это ты, что ли?» А у нее ведь и голос не дрогнул, можете себе представить? «Я, — говорит. — Ну, с возвращением, Уолтер!» Я ей: «Хорошее возвращеньице!» А она: «Главное, что ты снова здесь. Остальное — только дело времени». Уже потом я узнал, что она почти на два года оставила службу, прожила за это время все, что у нее было. А все — только потому, что хотела быть возле меня. И ведь моих денег не просила и не брала, а я-то был богат! Зато сумела отыскать самых лучших врачей (все другие от меня отступились — признали безнадежным).
Одна операция, вторая. Хотя бы на это деньги шли с моих счетов, да у Айрин таких средств и не нашлось бы. Я стал видеть. Потом смог сидеть, потом — вставать. Лишь много позже поговорил с врачом, с тем, что возился со мной в первые месяцы, и он показал мне рентгеновские снимки, медицинское заключение. У меня был один шансик из ста, чтобы просто выжить. Выжить и остаться слепым и парализованным. В лучшем случае могли начать кое-как двигаться руки. Это — чтобы нажимать кнопочку и вызывать сиделку. То, что со мной произошло, врач назвал чудом, которое бывает раз в тысячу лет. Этого не могло быть. Не могло!
— Бог все может, — тихо сказал Даниэль и вновь удивился тому, как прозвучал его собственный голос. Будто говорил кто-то другой.
— Вы тоже так думаете? — Уолтер пристально посмотрел на молодого человека. — Да: когда постоянно рискуешь жизнью, это, вероятно, неизбежно. Если только ты не законченный идиот. Я очень поздно это понял.
— Я тоже, — Лоринг отвел глаза в сторону, вновь мучительно вспомнив свои рыдания в больничной палате. — И вот только сейчас понимаю, какое сумасшедшее милосердие Он ко мне проявил. Но у меня не было Айрин. Она рассказала мне, как просила Бога о чуде, и Он его совершил. Только я не знал, о чем идет речь, — о вас она не рассказывала.
Бледное лицо Уолтера, кажется, стало еще бледнее. Руки намертво сжались в кулаки.
— Вот так! — судорожно выдохнул он. — Вот так и узнаешь самое главное, то, что надо бы знать прежде всего. Мне она никогда не говорила об этой своей молитве. Я-то, осел безмозглый, думал, что это мне, великому и замечательному, была дарована такая милость! Айрин, Айрин! Какая она была тогда веселая! Веселая и спокойная, совершенно уверенная, что все получится, все будет как надо. Когда, спустя год после аварии, мы с ней отправились в Швейцарию, она очень твердо сказала: «Поверь — вернешься ты оттуда даже без костылей!»
— А газеты в это время объявили о вашей смерти! — воскликнул Даниэль.
Дейл вздохнул:
— Я сам это подготовил. Вернее, я и Айрин. Первые пару месяцев обо мне писали очень много. Потом меньше и меньше. Через год им надоело сообщать, что я примерно в одном и том же однообразно тяжелом состоянии лежу где-то в больнице. И я использовал свои деньги, чтобы купить сообщение о собственной смерти. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы мир забыл Уолтера Дейла! Пресса опять недели две бушевала, поминая меня и прославляя. Подумать только! Все плохое забыли — и все эти тараны, и мой скверный характер, и все остальное. Прямо как о другом человеке говорили! А в это время Айрин увезла меня в частную швейцарскую клинику, и там мне вправду удалось встать на ноги. Только это было, конечно, не выздоровление — просто я смог сам себя обслуживать и как-то передвигаться. Захотелось вернуться в Англию: все же за границей было не по себе. Приехал, купил вот этот дом. Сменил фамилию. И решил, что буду жить отшельником, в крайнем случае — цветы выращивать. А на что еще я годился? Умереть не получилось — Айрин не дала, а жить стало не для чего. Что вы так смотрите? Это теперь я понимаю, какая я неблагодарная скотина, но тогда… Вспоминать — и то противно!
Но Айрин не унялась. Вернулась на работу в полицию. И хотя пришлось опять начинать чуть не с нуля, вновь стала комиссаром и заняла прежнее место. А ко мне приезжала почти каждый день. Достала методики специальных упражнений для восстановления опорно-двигательного аппарата и заставляла заниматься часами. Я уже ругался, орал на нее, кричал, что мне больно, что я устал, что это ничего не даст. Она в ответ: «Не верю, что тебя можно сломать! Ты — Золотой всадник, а размазня не может быть Золотым всадником!»
Ну и добилась своего. Я действительно смог ходить всего лишь с тростью; хотя и в корсете, но в самом простом — больше для страховки. Креслом последний год почти не пользуюсь. Еще вожу машину, правда — с ручным управлением. Словом, за двадцать лет Айрин меня почти починила. Кроме того, не дала и выращивать цветочки. Лет десять назад, когда я еще вовсю катался в инвалидной коляске, пришла с толстенной папкой уголовного дела: «Уолли, произошла авария, и эксперты не могут понять, что к чему. Ты ведь знаешь машины лучше азбуки. Помоги!» Я помог. Потом еще и еще. И вот ведь упрямица! Добилась, что я сам вскоре ей предложил: «Оформи меня к вам на службу! Что я вам бесплатно помогаю?» Так и стал экспертом Уоллесом, уважаемым в Скотленд-Ярде и нужным обществу. Только не мог заставить себя смотреть «Фортуну». Вообще гонок не мог видеть. Когда Айрин стала мне рассказывать о новом гении — о Рыжем Короле, я испытывал искушение — взглянуть, не взглянуть? В газетах читал. И думал. Думал — смогу ли без горечи и зависти увидеть Золотого всадника? Теперь ведь уже — Дважды Золотого!
— Ну и как? — с плохо скрытым волнением спросил Даниэль.
Перегнувшись через свой громадный стол, Уолтер положил руку на плечо молодого человека:
— Ты сказал, что не обогнал бы меня, так? Ты меня обогнал, Даниэль. И не только потому, что ездишь не хуже. (Не хуже — я ведь вижу!) Но ты еще и лучше держишь удар. Ты не впилился в проклятую скалу! И я уверен, что продержишься.
— Теперь продержусь, — твердо пообещал Лоринг. — Теперь уж — точно! Отомщу им за вас. И… Если честно, это такое счастье — видеть вас живым, что мне теперь просто на все наплевать! А можно мне будет привезти сюда пару старых журналов и попросить у вас автограф? Я так об этом мечтал!
Дейл расхохотался:
— Ну нет, я так просто автографы не раздаю! Только в обмен. Ты — мне надпишешь, а я — тебе. Вот только на таких условиях. Ну, что? Наверное, вам, мистер Лоринг, пора уже ехать. И спать.
Даниэль умоляюще мотнул головой:
— Да ведь еще и девяти нет! Заезд в одиннадцать утра. В Килбурне надо быть в половине десятого. Можно задержаться у вас еще на полчаса? А то все еще трудно поверить…
— Ладно, — голос Уолтера сделался жестким. — Но не дольше. А коли так — сходите на кухню за соком: он взял и кончился.
Через несколько минут Даниэль принес пару прохладных бутылок и большого рыжего кота, пойманного за самым неблаговидным занятием: сумев добраться до верхней полки неплотно закрытого буфета, зверюга старательно проскребывал лапой пакет с зефиром.
— Воровская порода! — рявкнул на кота Уолтер, ловко подхватывая его за шкирку и держа на весу перед собой. — Айрин тебя для чего сюда принесла? Чтобы ты забыл дурное общество первых месяцев своей дурацкой жизни и перевоспитался. Ты ведь жил в самом настоящем притоне и был, между прочим, тощ, как обрывок тряпки! А теперь на себя посмотри: у тебя уже не рожа, а чемодан! И еще воруешь, позоришь меня перед гостем. Ему очень было нужно вынимать тебя из буфета, а? Уголовник!
Кот, растопырив лапы, покорно все выслушивал, изредка облизываясь (очевидно — вспоминая, как близко был желанный зефир), а Даниэль, глядя на эту сцену, давился от смеха.
Наконец Дейл опустил кота к себе на колени. Тот тотчас свернулся в объемистый мохнатый шар и громко замурчал.
— А почему вы не женитесь на Айрин? — вдруг спросил Лоринг и покраснел. Надо же ляпнуть! С какой это стати он так вот запросто лезет в чужие дела?
Однако Уолтера ничуть не покоробила такая нескромность. Он ответил откровенно и очень просто:
— Я не могу жениться. У меня неплохо восстановился организм, но вот это как-то не восстанавливается… Нет: не то чтобы я перестал быть мужчиной, но все же… Да и зачем ей муж-инвалид? А теперь — и подавно: мы уже не молодые.
Даниэль покачал головой:
— Может, вы неправы? Как вы думаете: все эти годы у нее кто-то был? Ну, были другие мужчины?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Я ведь не спрашивал. Хотя думаю, никого не было. Понимаешь, она цельная. Как кусок горного хрусталя. И в ней совершенно нет того, что в других женщинах, — этого трусливого желания обязательно с кем-то спать, чтобы только не думать и не видеть, что старишься, чтобы не дрожать в страхе перед одиночеством… Нет того, что принято называть естественной потребностью, — отвечать на любое прикосновение мужчины чуть ли не оргазмом. Она лучше будет одна в одиночку, чем одна вместе с кем-то еще.
— Тогда вы точно неправы, — Лоринг посмотрел на фотографию, с которой лукаво улыбалась двадцатитрехлетняя Айрин, и повторил: — Вы неправы, Уолтер. И даже странно, что вы, такой бесстрашный человек, и вдруг так трусите. Смотрите: может найтись кто-нибудь похрабрее! Я женат, и притом довольно прочно, а не то бы…
— Что-о?! — ярость, вспыхнувшая на лице Уолтера, была почти непритворной. — Я тебе покажу «а не то бы»! Мальчишка! Только посмей!
— Не убивайте! — Даниэль, хохоча, заслонился обеими руками. — Меня и так все подряд хотят убить. Я шучу. И все равно вы неправы. Есть ведь закон трассы: не успеешь — проиграешь. Если я завтра выиграю, обещайте, что женитесь на Айрин! А это… ну, то, о чем вы говорили, тогда и восстановится. Сами знаете: если машиной много лет не пользоваться, она потом глохнет. Обещаете?
— Ты сперва выиграй! — все еще резко, но уже против воли усмехаясь, бросил Дейл.
— Но я же вчера на квалификации взял поул! Поул, понимаете? С поула я чаще всего прихожу первым. Если не сдыхают шины и не барахлит аэродинамика. А это вроде сейчас в порядке.
— Вот именно: «вроде»! — нахмурился Уолтер. — И даже если техника не подведет… Твои… наши противники затеяли слишком крупную игру и не отступятся. Вот увидишь — будет какая-то новая пакость! Что тебя попытаются выбить с трассы, я просто не сомневаюсь.
— Так и я не сомневаюсь, — кивнул Лоринг. — В позапрошлом году так и произошло. Тогда было еще хуже: самый последний заезд, в котором решалось, кто будет чемпионом. Но я все равно выиграл. И завтра выиграю. Не надо так смотреть — обычно меня тошнит от чужой самоуверенности, а от своей тошнило бы еще хуже. Но вас я им не прощу!
Тонкие губы Уолтера чуть дрогнули, а единственный зрячий глаз странно блеснул.
— Сделай милость: перед тем как уедешь, принеси из кухни пакет молока и налей рыжему чудищу. Вон его миска, почти под самым окном. Он вечерами не желает от меня уходить. Одно слово — полицейский под прикрытием.
— А как его зовут? — спросил Даниэль, уже возвращаясь с молоком в руках и деловито открывая пакет.
Хозяин неожиданно смутился:
— Хм! Кот, и все. То есть у него есть кличка, но ты на нее обидишься. Даже Айрин обижается.
Несколько мгновений Лоринг недоуменно смотрел не на Уолтера, а на большущего пушистого красавца, неторопливо и важно следующего к миске. Потом вдруг расхохотался:
— Его зовут Рыжий Король? Да? Ой, как подходит! А вы ревнивец, Уолтер! И это лишний раз доказывает, что проржавевшую машину на самом деле очень легко завести!
Реакция у Дейла оставалась почти прежней, но у Даниэля она была в любом случае не хуже. Он увернулся от пущенной в него кедровой шишки, и та шлепнулась в миску, расплескав белые волны по паркету.
— Мя-я-у! — хором взвыли оба Рыжих Короля: один — возмущенно, другой — весело. И шарахнулись в разные стороны.
— Я сейчас все это вытру! — крикнул Даниэль, выхватывая из молока шишку и на лету ловя вторую. — Не злитесь, пожалуйста. Я больше не буду!
— Я сам вытру! — Уолтер еще пытался изображать ярость, но весь дрожал от сдерживаемого смеха. — Клади шишки на место и марш домой! Спать, негодный, невоспитанный мальчишка! И попробуй только ночью смотреть всякие идиотские сны! Чтоб как младенец спал, понятно? Все! Домой!
Назад: Глава 12 Вернувшийся из ниоткуда
Дальше: Глава 14 Лицом к лицу