Желтый шар задумчиво покрутился на краю лузы, остановился было, но передумал и тихо соскользнул в сетку.

— Партия!

Ларри Веллингтон выпрямился, еще раз окинув взглядом опустевшее зеленое сукно огромного бильярдного стола и победоносно улыбнулся.

— Понесло тебя гоняться в «Фортуне»! — огорченно фыркнул проигравший — личный адвокат и приятель Ларса Винсент Кейли. — Стал бы лучше бильярдистом — может, уже к чемпионству подбирался бы! Спорт элитный, как раз для аристократа. Денег, конечно, куда меньше, но тебе их и так девать некуда! Зато — никакой опасности.

— Это и скучно! — засмеялся молодой человек. — Для развлечения годится, но не больше того. Ну скажи мне, Винни: какой тут адреналин, а? Хочешь реванш?

— Э, нет! — замахал руками адвокат. По его полному лицу стекали капельки пота, и он уже в который раз протирал лоб и щеки огромным сиреневым платком. — С тобой играть без толку. У тебя кто-нибудь выигрывал?

— Даниэль, — невозмутимо ответил Ларри.

— Хм! И сколько раз?

— Четыре. Но мы только четыре раза с ним и играли. Нет, правда, Вин: он играет лучше меня. И я же не обижаюсь! А еще у меня выиграл Грэм Гастингс. И, кстати, у Даниэля тоже. Однажды только решил с нами поиграть и разгромил в два счета! А посмотришь — он такой неторопливый, размеренный…

Молодые люди (Винсент был старше лорда Веллингтона всего на пять лет) сражались в бильярд на огромной крытой террасе, живописно увитой хмелем и глициниями, которые, благодаря усилиям садовника (одиного из лучших в Англии), подобно диким зарослям окружали западное крыло старого замка. Архитекторы умело подновили здание, выстроенное более четырехсот лет назад, сумев сохранить облик шестнадцатого века и даже не уничтожить следов времени на светлых, изъеденных ветром и дождями камнях. Снаружи ничто не выдавало решительного вмешательства века двадцать первого, превратившего родовое гнездо Веллингтонов в роскошный модернизированный евроособняк.

До того как юный пилот добился заветного права стать сначала третьим, а ныне — после аварии Анджело Джеллини — вторым гонщиком «Лароссы», он жил в замке иной раз подолгу — ведь заезды в «Фортуне-миттель», где он гонял прежде, не отнимали столько времени и сил. Веллингтон-хилл оставался единственным местом, где можно провести время без суеты, в приятельской компании, развлекаясь бильярдом, рыбной ловлей и верховой ездой. А порой — приглашая в гости какую-нибудь нимфу, ненароком встреченную в соседнем парке. Поглощенный мечтой о гонках, Ларри не придал серьезного значения двум-трем случившимся в его жизни мимолетным романам и предпочитал веселые отношения с женщинами (хотя, как всякий чистоплотный юноша, презирал профессиональных жриц любви).

Теперь Веллингтон-хилл зачастую месяцами пустовал, но оставался при этом ухоженным и красивым по-прежнему. Прислугу сюда нанимала еще мать Ларри — деловая, твердая, как кристалл, леди Гретт. Шведка из аристократического старинного рода, она некогда отдала руку без памяти влюбленному офицеру британских морских сил, который, будучи лордом, имел что предложить не только ей, но и ее взыскательным родителям. Скандинавское имя Ларс было дано первенцу (и единственному сыну) Веллингтонов в честь деда по материнской линии. Лорд Джордж так стремился исполнять все желания супруги, что даже не заикнулся о каких-либо традициях собственной семьи в выборе имен.

Возможно, это была одна из самых счастливых семей в старой Англии. Увлечение лорда Веллингтона автоспортом, стремление создать свою гоночную команду нашло у его практичной жены полную поддержку. Гретт отлично видела: гонки становятся все более модным спортивным состязанием, и если умело вложить в них деньги, то средства окажутся, как минимум, не потеряны. Видя, что ее муж, отлично разбираясь в технике и в людях, не слишком хорошо ведет финансовые дела, миледи тактично перевела стрелки в этой сфере деятельности на себя. Вскоре она устроила все так, что Джорджу принадлежала уже не просто спортивная команда, созданная при автомобильном концерне «Ларосса», но и большая часть акций самой «Ларосса-корпорейшн».

Правда, спустя несколько лет для компании наступили трудные времена — более богатые и раньше взявшие разбег конкуренты захватили почти все рынки сбыта в Европе, отрезая «Лароссе» пути к расширению торговых связей. И вот тут у Веллингтона появился, возникнув будто бы ниоткуда, энергичный и предприимчивый партнер — Гедеоне Кортес. Ловкий латиноамериканец, сохранивший на родине достаточно нужных связей, быстро открыл филиал «Ларосса-корпорейшн» в Аргентине, откуда рекой потекли деньги. Вскоре укрепивший свои позиции концерн завоевал клиентов и в Старом Свете, а его гоночная команда стала участвовать в большой «Фортуне» и обрела славу. Потом в ней появилась звезда первой величины, великий Уолтер Дейл, Золотой всадник, и вплоть до его нелепой гибели «Ларосса» надолго оставила соперников позади.

Ларри не было двух лет, когда случилось это потрясшее всех несчастье, и скала на Килбурновской трассе получила свое имя. Однако мальчик рос в атмосфере постоянных восторженных воспоминаний о Золотом всаднике и безудержного стремления всех без исключения гонщиков хотя бы приблизиться к его славе. И тогда впервые в душе маленького лорда шевельнулось опасное искушающее желание.

Однако настоящей страстью трасса стала для него, когда он, сидя на трибуне, бок о бок с отцом, увидел, как болиды их команды играючи обходит черный с серебром «балтимор» — боевая машина Даниэля Лоринга.

— Ах, мерзавец! Что же он делает? Что делает?! — в бессильном гневе кричал лорд Джордж.

А Ларри с восхищенно трепещущим сердцем следил за фантастическим полетом болида, который так незнакомо отличался от всех прочих машин. Но отличался лишь потому, что за его рулем сидел «великий Лорни».

Потом Даниэль стал пилотом «Лароссы» и принес ей новую славу. А Ларс Веллингтон твердо заявил отцу, что картинг-клуба ему мало и он хочет быть профессиональным гонщиком. Лорд Джордж спорил недолго. Как он мог запретить сыну осуществить мечту, которая когда-то не осуществилась для него самого? Леди Гретт вначале была недовольна, но потом пересмотрела свое отношение. Ведь пилот большой «Фортуны» — не просто гонщик: имена тех, кто выходит на ее стремительные трассы, знает весь мир. Так почему бы не разрешить Ларри стать знаменитым?

Правда, чтобы попасть в большую «Фортуну», нужно сперва показать себя в заездах «Фортуны-литтл», затем «Фортуны-миттель». Однако годы бешеного труда не пугали Ларри: огненный болид Даниэля Лоринга сверкал перед ним заманчивой путеводной звездой.

А безоблачное счастье семьи Веллингтонов доживало последние месяцы. Ларсу было шестнадцать лет, когда автомобиль леди Веллингтон на Лондонском шоссе столкнулся с грузовиком-фургоном. Гретт довезли до больницы, но час спустя, произнеся несколько бессвязных, никем не понятых слов, она скончалась.

Лорд Джордж держался с удивительным мужеством. Но Ларри видел — это только маска. Маска, надетая для того, чтобы достойно выдержать суровое испытание. Последнее испытание. После смерти жены Веллингтон не прожил и года.

Ларс получил в наследство имение и несколько миллионов фунтов, положенных на его имя в надежном швейцарском банке. Основные акции компании «Ларосса-корпорейшн» были завещаны верному другу и партнеру лорда Джорджа — Гедеоне Кортесу, но с условием: в свою очередь завещать все это Ларсу.

Ларри был бесконечно благодарен главе фирмы. Благодарен за многолетнюю дружбу с его отцом, за преданность «Лароссе», за то, что Гедеоне не чинил препятствий юному пилоту в стремлении добраться до большой «Фортуны» и взял в боевую команду при первой же возможности.

Ему нравился этот собранный и точный человек, циничный с женщинами и невозмутимо-доброжелательный с мужчинами, всегда уверенный, всегда спокойный, но словно таящий в себе огромную взрывную силу. Кажется, скрытый в Гедеоне могучий темперамент до конца сумела разгадать только леди Гретт, одобрявшая дружбу мужа с аргентинцем. То ли она что-то слышала о загадочном и темном прошлом Кортеса, то ли в ее воображении он рисовался бесшабашным завоевателем далекого прошлого, но она полушутя называла его Разбойником, надолго приклеив ему это прозвище в стенах своего дома. Гедеоне относился к властной аристократке с почтением, в котором, однако, сквозила порой легкая насмешка: мол, командуй, командуй — но чего бы ты стоила без своего Джорджа и без меня?!

С шестнадцати лет и по сей день Ларри Веллингтон пользовался неограниченным покровительством всемогущего владельца «Ларосса-корпорейшн», платя за это самой искренней преданностью. Сильнее Кортеса он любил во всем мире лишь одного человека. Но ни с кем об этом не говорил, чтобы не вызвать насмешек в свой адрес, а то и не нарваться на гнусный намек, за который придется убить. Убивать Ларри никого не хотел.

— Жарко! — Винсент расстегнул рубашку еще на одну пуговицу и снова пустил в ход свой необъятный платок. — А говорят, температура еще поднимется. И как только ты и все вы выдержите этот Гран-при Европы? Когда он будет?

— Осталось пять дней, — отозвался Ларс, натирая кий мелом, хотя приятель явно не хотел больше играть. — Обычно между заездами бывает две недели перерыва, но ведь прошлый заезд оказался перенесен. Да нет: как раз хорошо, что нынче по жребию «Европа» пройдет на той же трассе, что и «Великобритания». Мы тут дома — так что подготовимся. Даниэль целые дни пропадает на тестах! С завтрашнего дня и я буду гонять. А жара… Ну что делать? В Японии, Индии, Колумбии — куда жарче.

— Я при таком пекле ни за что не влез бы в слоеный комбинезон, в шлем, в перчатки! — пропыхтел Кейли и потянулся к графину с соком. — О Боже — лед-то растаял! Ларри, это невыносимо!

Веллингтон рассмеялся и нажал на кнопку звонка, спрятанную под бильярдным столом. Горничная возникла в дверях почти тотчас, а еще секунд через двадцать принесла поднос с новым графином, на четверть наполненным хрустально поблескивающими кристаллами льда. В темном, будто кровь, гранатовом соке они казались драгоценными камнями.

Проглотив стакан почти залпом, Винни уселся в шезлонг и до конца расстегнул свою рубашку.

— Но все-таки я не уяснил, Ларри: чего ты хочешь от меня? — проговорил он. — Для чего тебе нужен частный сыщик, и почему такая конфиденциальность?

— А ты не понял? — молодой человек одну за другой опорожнил сетки всех шести луз, выкатил шары на стол и собрал в треугольную раму. — Дело касается внутренней жизни «Лароссы» и выйти «за пределы» не должно. Я же не буду подставлять Гедеоне!

— Да зачем вообще это нужно? — недоумевал адвокат. — Делом занимается полиция, и знаменитая комиссарша тебе вроде бы понравилась. Или нет?

— Понравилась? — Веллингтон не спеша нацелился кием на застывший впереди шар и точным ударом разбил треугольник. — Да я в нее просто влюблен! И нечего хрюкать! Ты слышал ее вчерашнее заявление на одиннадцатом канале?

— Нет.

— Между прочим, она впервые появилась на телевидении. Представляешь? Самый знаменитый сыщик Англии, а ее ни разу не показывали. Сама не хотела! — кий тихонько щелкнул, и сразу три шара послушно разбежались по лузам. — А тут вдруг появляется в программе «Власть и закон» и делает заявление. Что все утверждения прессы о якобы виновности Даниэля Лоринга в гибели механика Висконти — обычный вымысел, и полиция еще разберется — ошибка ли это или журналистам заплатили за заведомую ложь. И еще — про химическую экспертизу — что от смеси бензиновых паров и этой новой смазки ничего взорваться не могло. А значит, было взрывное устройство, и следствие непременно докопается, кто его установил. Кто повредил топливный бак — тоже пока неизвестно, но ясно, что это не Даниэль. А под конец ведущий (может, ты его знаешь — смешной такой очкарик — Дэвид Карлайл) спрашивает: «Но что вы скажете по поводу последнего события во время Гран-при Великобритании и скандала, который произошел потом?» Ну — это насчет оплеухи, которую Дени закатил Брэду. И, знаешь, что комиссар ему выдала? «Вы, — говорит, — полицию об этом спрашиваете? Это нашему расследованию не подлежит. Другое дело, что не подлежит и обсуждению прессой. Лоринг гениально выиграл заезд, а его отношения с братом не касаются ни меня, ни вас. Я, — говорит, — понимаю, — что пресса кормится кровью и скандалами, но скандалов в нашем обществе и без того много. Почему бы не сменить тему? И вообще, я не раз замечала, что преступников губит отсутствие чувства меры. У большей части журналистов оно тоже отсутствует. Видимо, их многое роднит с нарушителями закона». Здорово, да?

— Нормально, — усмехнулся Кейли. — Я от многих слышал, что Тауэрс занудно справедливая ищейка. Но если она сняла обвинения с твоего обожаемого Лоринга, то к чему тебе проводить какое-то частное расследование? Уж поверь: лучше этой скотленд-ярдовской старушенции ты никого не найдешь! И я для тебя не найду.

Кий в руке Ларри встал торчком, затем вновь хищно нацелился на биту. Удар, и сетка проглотила еще один шар.

— Во-первых, Айрин Тауэрс — не старушенция. Ей где-то лет сорок. Ну, может, сорок пять.

— А я слыхал, что все пятьдесят.

— Тем более, — настоял на своем Веллингтон. — Значит, она выглядит суперкласс! Но поверь: я не намерен за ней ухаживать. И, кроме того, сколько раз тебе говорить — у меня ощущение, что в нашей фирме творятся гнусные делишки! Кто-то ведь заминировал болид, и я не верю, что это были люди со стороны. Наверное, полиция сделает все возможное, но хорошо бы ее опередить!

— Понятно, — сиреневый платок Кейли совершил еще одну прогулку по его круглому лицу. — Но ты мне не рассказал, для чего комиссар приезжала к тебе сегодня утром.

Ларри оторвался от бильярдного стола, на котором увлеченно сражался сам с собою, и с интересом посмотрел на Винсента:

— Ты уже в курсе? Быстро!

— Я же твой адвокат. И все должен знать о тебе. А ты скрываешь такую важную подробность.

— Да ничего особенного! — махнул рукой молодой человек. — Айрин Тауэрс интересовалась знаешь кем? Эммой. Ну, ты помнишь: в день гибели Джанни его сестрица прискакала в Килбурн почти голая и накинулась на Даниэля. Ее тогда еще полиция увезла. Потом мне Кортес рассказал, что она была у него в доме, когда позвонил Гастингс. Услышала про гибель брата и взбесилась. Так вот, комиссар расспрашивала про последний скандал — тот, что случился после заезда.

— Это, когда Эмми при деловых партнерах стала обвинять патрона в каких-то там грязных интригах? — фыркнул адвокат. — Так она же просто нализалась!

— Само собой. Но Тауэрс хотела знать, что она говорила и как. Я ведь при этом был. Еще комиссар расспрашивала про дом патрона.

— Ого! А это ей зачем?

Ларри нахмурился:

— Не знаю. Но очень может быть… Или я просто этого боюсь? Мне кажется, что Кортесу тоже грозит опасность. Если кто-то пытается нанести удар по «Лароссе», то кроме Лоринга жертвой может стать и сам глава фирмы.

— За-а-гнул! — Винсент даже уронил свой платок на колени. — У Кортеса охрана, как у премьер-министра, дом — настоящая крепость, и в одиночку он нигде не бывает. Кто его сможет достать?

— Не знаю! — кий яростно разогнал по лузам еще пару шаров. — Хотел бы верить, что ошибаюсь. Но комиссару я рассказал про свои опасения. Она, кстати, очень долго расспрашивала о коллекциях Гедеоне, особенно — об оружейной. Словом, Винни, найди мне человека, чтоб аккуратно и деликатно разобрался с нашими делами. Если он в результате поможет полиции — слава Богу! Но только — чтоб не давать новых поводов выливать на нас ведра помоев!

Спустя полчаса Винсент Кейли выкатил на своем джипе за ворота Веллингтон-хилла. И, оказавшись на шоссе, затормозил. На всякий случай, оглядевшись, вытащил телефон:

— Алло, это я. Да. Да, только что. Наши предположения подтвердились: Ларс хочет ковыряться в этом деле. Ну, это не проблема! Да знаю, что он не идиот! Но коль скоро он доверил это мне, я ему подсуну любую версию, и он ее слопает. Хуже другое: комиссар Тауэрс роет под Эмму. Точно! Она расспрашивала Ларри про скандал на рауте, и мальчишка ей все подробно рассказал — память-то у него, сами знаете. Потом ее интересовала коллекция оружия. Что? Стоп! А почему я? Да нет, людей найду, но… Хорошо. Хорошо. Я понял.

Услышав короткие гудки, адвокат в сердцах захлопнул крышку мобильника. И, тронув машину с места, зло прошипел:

— Навязал себе на шею идиотку, а пачкаться теперь должен я! Лучше некуда!