Глава 4
Жасминовый «Слоненок»
Выпуска утренних новостей Даниэль уже не осилил. Хотя вообще-то в них говорили то же самое, о чем долдонили другие телепередачи и писали газеты. Только один молодой спортивный комментатор отчего-то назвал происшедшее в Килбурне «дракой». Ну, милый, ты уж совсем заговорился! Драка была бы, если б Брэндон дал сдачи. А правда: мог он ударить в ответ? Чушь! После того, как старший брат, рискуя собой, спас ему жизнь?
Какой-то противный голос нашептывал ему изнутри: «Ну и что? А может, он еще и злится, что ты не дал ему эффектно умереть?»
Матильда позвонила, когда он пил кофе. Минут пять рассказывала о каком-то городке, в котором сейчас стоит теплоход, о том, как они с Анни кормили чаек, а Руди их гонял, и как одна чайка едва его не клюнула. По голосу было слышно, что Тильди старается быть веселой. Наконец он сам не выдержал:
— Ты ведь хотела поговорить еще о чем-то, да? Ну, расскажи, что говорят в тамошних новостях? Ты какие смотришь? Небось, американские?
— Американские, — ее голос дрогнул. — Дени, они что, все с ума посходили? И что такое произошло у вас с Брэдом? Как ты мог так распуститься? Зачем?
Даниэль с трудом подавил готовое сорваться резкое слово.
— Тильди — это наше с ним дело, ведь так? Если папарацци лезут во все своими грязными лапами и грязными мордами, это не значит, что в мои отношения с братом должна влезать и ты.
— Я — твоя жена!
— Именно поэтому.
Ему показалось, что она, там, за две тысячи километров от него, вдруг заплакала. Или нет?
— Малышка! Ну прости. Ладно?
— Я боюсь, — голос в трубке уже не дрожал, но был натянут как тетива. — Понимаешь, я боюсь! Как можно ездить, когда такое творится с нервами?
— У меня с нервами все в порядке. Я же выиграл заезд.
— Но едва не разбился! Слушай, Дени, брось это наконец! Брось!
Собственно, он ждал, что она так скажет. Он ждал этого в прошлом году и в позапрошлом. По крайней мере, пару раз она говорила, что есть уйма предложений, как можно выгодно вложить деньги и заняться большим бизнесом. (Каждый раз у него мелькала мысль: «А зачем? Денег уже столько, что не потратить за всю жизнь, не только нам, но и детям. Да и внукам, наверное. Не острова же в Тихом океане покупать! Да при чем тут вообще деньги?») И в конце концов, она должна была произнести это короткое слово: «Брось!» Но не с другой же половины земного шара, через необъятную толщу воды, земной коры, магмы, Бог знает, чего еще!
— Тильди, давай не по телефону, а?! Через месяц вы вернетесь, тогда и поговорим. Хорошо?
В трубке послышался короткий, судорожный вздох.
— Хорошо. Только я знаю: ты не согласишься со мной. Но это жутко. Жутко слушать все, что они говорят! Дени, за что они тебя так ненавидят?
— Они уже не ненавидят. Они мстят, — неожиданно для себя сказал Даниэль и покраснел (хорошо, что она не видит!). — Тильди, не надо, прошу тебя! Все это чушь.
— Чушь? Чушь — что тебя хотели убить?! Чушь — что газеты, телевидение, радио обзывают тебя то зарвавшимся негодяем, уверенным в своей безнаказанности, то стареющим задирой, то психом?!
Та-ак! Истерика. Это не похоже на Матильду. Только ее телефонной истерики ему сейчас и не хватало!
— Психом?! — быстро переспросил Лоринг. — А вот это уже пахнет судом! Сейчас же позвоню Отто — пускай разбирается с ними. По какому каналу меня так назвали? Или ты это в газете прочитала?
— Не помню, — она сникла и заговорила спокойнее. — Но это было не в одном издании и не в одной передаче.
— Значит, все и будут платить. За такое хамство нужно учить! Послушай, а где дети?
Матильда вновь перевела дыхание.
— Все-таки ты непробиваем, Дени! Дети на берегу с Мартой и Дином.
— А ты не пошла? Почему? С мамой им было бы интереснее, чем только с воспитательницей и телохранителем.
— Конечно. Но я сегодня немного обгорела. Сижу вся в креме и компрессах. Позвонить тебе, когда они придут?
Даниэль взглянул на часы.
— Я скоро уеду. У меня тесты.
— Еще и тесты? — Тильди снова напряглась. — У вас в команде — два тест-пилота. И некому проверить машину?
— Тест-пилоты тоже делают свое дело. Но ты же понимаешь: в рабочем режиме, когда нужно быстро совершенствовать ходовые качества, аэродинамику и прочее, лучше разберется тот, кто поведет болид по трассе. Как бы отлично мне ни объясняли, что надо пилотировать так-то или так-то, я до конца не пойму, пока не почувствую все сам. Телом.
— Телом ты уже почувствовал. Тот заградительный барьер в Вальденштадте!
— Маленькая, а это уже запрещенный прием! — Даниэль сумел засмеяться так естественно, что Матильда не ощутила его напряжения. — Ну ладно, не морщи носик и не фыркай! Я тебя не вижу, но отлично знаю, как ты сейчас выглядишь.
— Ужасно! Вся обгоревшая, облупившаяся и противная.
— Ты не бываешь противной. Целую. Вечером позвони.
— Хорошо. Только у нас это будет утро — кажется, теперь она говорила спокойно. Или ему просто очень хотелось, чтобы это было так? — Вечер уже сейчас. А днем Руди заставил меня купить на пляже огромную черепаху.
— Боже мой! Живую?!
— К счастью, нет. Но он уверен, что она спит и если мы пустим ее в бассейн, то оживет обязательно. Он сказал — это тебе в подарок. Послушай, Дени, давай зимой поедем в круиз все вместе!
— Обязательно.
Он говорил, стараясь улыбаться, чтобы улыбка чувствовалась и в его голосе. Тильди на той стороне земли тихо засмеялась:
— Вот ты обещаешь, а придет ноябрь — и снова потащишь нас на горный курорт. Будешь носиться с гор на лыжах, а мы — кидаться снежками и кататься на санях. Увидишь — так и будет!
— Честное слово: поедем, куда ты захочешь.
Положив трубку, он допил остывший кофе. На часах было девять утра. Еще остается минут двадцать на тренажер или бассейн. Только не включать телевизор! Не слушать их, не смотреть. На сегодня хватит! Правда, вчера по одиннадцатому каналу выступила Айрин Тауэрс. Но не стоит думать, что они сегодня повторят ее интервью Дэвиду Карлайлу.
Из бассейна его выудил настойчивый писк мобильника. Телефон лежал в кармане халата.
Даниэль откинул серебристую крышку и нахмурился: на сиреневом экранчике высветился номер Брэндона.
— Да, Брэд! Привет! (Тьфу! Как неестественно-бодро, фальшиво. Это уже никуда не годится!)
— Здравствуй, Даниэль, — голос брата был тверд, но в нем не слышалось обычной уверенности. — Знаешь, мне нужно с тобой поговорить.
— Я слушаю.
— Нет, не по телефону. Можно, я приеду к тебе?
Даниэль поймал себя на слишком шумном выдохе и сделал вид, что поперхнулся.
— Что за тайны? Полиция нас уже не слушает. Хотя если хочешь — приезжай. Только вечером. Я через пять минут уеду: у меня тесты.
— Дело не в полиции, — проговорил Брэндон. — И хотелось бы все же поскорее. Я должен был еще вчера тебе позвонить. Или позавчера. Дени, это важно — поверь!
Что-то в голосе брата заставило Даниэля еще сильнее нахмуриться.
— Ладно, — Лоринг-старший взглянул на часы. — Тогда давай встретимся через полчаса в кафе на развилке шоссе. Ну, в том кафе, что в шести милях, а по-нашему — в десяти километрах от Килбурна. Помнишь?
— Помню, — слышно было, что Брэндон слегка усмехнулся. — Это там я тринадцать лет назад обожрался мороженым. Когда ты впервые выиграл заезд в большой «Фортуне». С тех пор я туда ни разу не заезжал.
— Еще бы! Ты тогда не только обожрался мороженым, но еще и нализался шампанского, что в пятнадцать лет не особенно полезно. Отец меня чуть не убил! Значит, через тридцать минут там. Хорошо?
Кафе со смешным названием «Слоненок» представляло собой площадку, обнесенную невысокой изгородью из затейливо сложенных неотесанных камней, за которой в зелени жасмина и акаций прятался небольшой стеклянный павильон с белым контуром слоника, выведенным на центральном большом стекле. Меж кустов стояли миниатюрные столики и стулья под зелеными грибами зонтиков. В будний день по утрам в «Слоненке» обычно не бывало или почти не бывало посетителей.
«Ларосса» Даниэля тормознула возле кафе как раз в тот момент, когда Брэндон ловко выпрыгнул из открытого белого «шевроле».
«Новенький! — подумал Даниэль. — Ну до чего парень любит менять машины! Впрочем, лет пять назад я еще тоже любил. Красивая лодочка! А на поворотах наверняка жестковата. Хотя с чего я решил, что Брэд купил ее? У него же в Англии нет своего дома! Может, взял напрокат?»
Брэндон в светлых легких брюках, белой футболке и белом нараспашку жилете смотрелся, как герой боевика. Все это очень шло к его светлым глазам, золотистым волосам и спортивной фигуре. Из-за привычки Брэда эффектно одеваться некоторым казалось, что он рисуется. Но Даниэль знал: это вовсе не так, просто Брэди наверстывает упущенное. В детстве ему все время приходилось донашивать одежду старшего брата — он рос более крупным, а потому, несмотря на семь лет разницы, проворно дорастал до рубашек, курток и пиджаков Даниэля (которому иногда доставалось за неаккуратность: «Не запачкай пальто, его же еще малыш носить будет!»).
— Привет!
Лоринг-старший подошел к брату, ожидавшему его на ступенях невысокой лесенки, и остановился. Протянуть руку? Просто так, не извиняясь? Стоп! Да почему он-то должен извиняться? За что?!
Они встретились глазами, и весь шикарный вид Брэда разом померк, растворился. Его взгляд был исполнен такой горечи, такого сознания вины, что стыд окатил Даниэля горячей волной.
— Брэди! — он шагнул к брату. — Прости меня ради Бога! Я тогда был не в себе. Ты напугал меня до смерти!
Он собирался протянуть руку, но Брэндон буквально повис у него на шее, едва не свалив с ног.
— Что ты, Дени! Ты вообще имел право меня убить…
— Убить, да? Это после того, как мне с таким трудом удалось не дать тебе раздолбаться о проклятую скалу?
Плечи Лоринга-младшего дрогнули под крепкими ладонями брата:
— До сих пор не понимаю, как ты сумел это сделать! Этого никто бы не сумел — ни Дейл, ни Сантини, никто! Ты — гений! А я вел себя, как последнее дерьмо!
— В первом утверждении ты, наверное, прав, во втором — все же преувеличиваешь! — Даниэль подхватил брата под локоть и подвел к одному из столиков. — Я хочу забыть этот кошмар. Честно! Газеты и тивишники в конце концов уймутся, и все встанет на свои места.
— Понимаешь! — Брэндон заговорил быстро, как, бывало, говорил в детстве, стараясь убедить старшего брата в чем-то, по его мнению, особенно важном. — Понимаешь, Дени, когда ты взял на себя мою вину и заявил, будто сам испортил машину, я чуть с ума не сошел! Слушай, а что ты сделал с моей запиской и с признанием, адресованным комиссарше?
— Сжег. Как придурок, носился по боксам в поисках зажигалки — ни у кого ведь нет! Айрин тебя вычислила, но она не станет возбуждать дело. Раз причина взрыва не в поврежденном баке, то порча машины — это уже внутреннее дело «Лароссы».
— Но ты же не думал, — в голосе Брэндона звучала мольба, — что я хотел тебя убить?
— Вот дурень! Нет, конечно. Говорю тебе — забудем! Если бы еще можно было забыть смерть Джанни и…
«И то, что кто-то хочет убить меня!» — собирался он закончить, но не стал: с Брэндона и без того довольно.
Однако Лоринг-младший думал иначе.
— Дени! Прости, но я должен тебе сказать все до конца. Иначе не может быть. Ты ведь не знаешь, из-за чего я сделал это.
— Что именно? Дырку в баке? Или сумасшедшую попытку войти в историю с помощью «рифа Дейла»?
Брэд вспыхнул:
— Если б мне раньше сказали, что я попытаюсь покончить с собой, я бы долго смеялся! Это был какой-то взрыв больного самолюбия. И страх, конечно. Что уж врать? Я, прямо как в кино, увидел себя в наручниках и репортеров вокруг полицейской машины. Потом подумал: месяц, ну два оголтелого шума, а после — тишина, пропасть. И меня как будто не станет. Понимаешь? Я выйду из тюрьмы и пойму, что больше не существую!
— Как ты мог такое подумать, дурная твоя голова?! — взвился Даниэль. — Разве я бы это допустил?!
Краска сошла с лица Брэндона:
— Вот! — прошептал он глухо. — Ты. Снова ты!
Даниэль смешался. Он уже понял, что сделал промашку и опять невольно уколол брата в больное место. Но отступать было некуда.
— Брэди! — взмолился он. — Ну за что ты так? Я же не виноват! Ни в том, что старше тебя, ни в том, что много раньше вышел на трассу.
— Ни в том, что ты гениален, а я — нет! — резко закончил Лоринг-младший. — Ты не виноват, Дени. Это просто мое идиотское самолюбие. Я всю жизнь пытаюсь тебя догнать. Знаю, что не догоню никогда, скрываю ото всех и от себя, как это обидно — быть Лорингом и не быть великим… Думаешь, я не понимал, что ты землю перевернешь, лишь бы вытащить меня из этого дерьма? Заплатишь судьям, наймешь лучших в мире адвокатов, будто я и сам не могу, — на это-то и у меня денег хватит! Но, конечно, ты — это ты: с тобой считаются. Ты мог всех своих фанатов со всех концов света привести к зданию суда — они бы пошли, и Лондон треснул бы по швам! Ты бы выступил перед присяжными, и эти десять пожилых леди и нафталиновых джентльменов не устояли бы ни перед твоей суровой красотой, ни перед твоей сокрушительной славой. Я все это представлял и от этого сходил с ума еще сильнее!
— Доброе утро, джентльмены! Что закажете?
Девушка в зеленом фартучке, из-под которого сияли загаром восхитительно длинные и ладные ноги, вынырнула из кустов жасмина, лучезарно улыбаясь. Причем улыбалась она просто двум красивым молодым людям, в которых и не думала узнавать звезд «Фортуны»: девушка, хотя и работала в десятке километров от знаменитого Килбурна, но автогонок явно не смотрела, даже по телевизору, предпочитая мыльные оперы. Однако две невероятно дорогие машины, припаркованные возле скромного «Слоненка», вызывали в ней трепет, а молодые люди, ко всему прочему, говорили на каком-то иностранном языке, и это интриговало еще больше.
— Чашку кофе, и погорячее, — произнес Даниэль, в свою очередь улыбнувшись девушке. Хотя обычной солнечной улыбки у него не получилось. — Мой утренний кофе остыл, а мне надо зарядиться. А ты что закажешь? — посмотрел он на брата.
Брэндон шумно вздохнул:
— Мороженого. Клубника, ананас, фисташки. Две порции.
— Опять объешься! — сурово констатировал Даниэль.
— Не объемся. Тогда их было четыре. Забыл? Да и я вырос. Две порции мороженого и стакан лимонного сока.
Официантка исчезла в зарослях. Против воли братья проводили взглядом ее мелькнувшие среди зелени ножки.
