ГЛАВА 14

Проснулась я по ощущениям достаточно поздно. Бросила взгляд за окно и поняла, что не ошиблась. На улице уже наступило пасмурное, сумеречное, дождливое утро. Ночная темнота рассеялась в сером питерском тумане и забрала с собой вонгви. По крайней мере, я не видела их и мерзкого поскребывания, которое будило не один раз за ночь, не слышала. Я осторожно приподнялась на локте и отползла на край кровати. Ком Хен еще спал, закинув руку за голову. Второй он до недавнего времени обнимал меня, но, когда я выскользнула, не пошевелился.

Даже во сне вид он имел независимый и неприступный — не терял маску. Стало немного обидно, я рассчитывала усмотреть детскую беззащитность, смягчившиеся черты лица и прочие глупости, которые наблюдают героини романов. Но мечтам не суждено было сбыться. Реальность вокруг оказалась совершенно не сказочной, а Ком Хен остался Ком Хеном — человеком-роботом, которого я запомнила еще по занятиям в универе. Я не стала его будить. И ночью-то чувствовала себя рядом с ним неловко, а уж сейчас при свете дня и вовсе щеки горели. Поэтому сползла с кровати, стараясь не скрипеть старыми пружинами, и, поежившись от холода, сбежала вниз по деревянным ступеням прочь от мирно спящего мужчины, собственных мыслей и воспоминаний.

Камин за ночь прогорел, комната выстыла. Идти за дровами на улицу не хотелось. Да и, признаться, было страшновато. Умом я понимала, что вонгви во дворе нет и они не вернутся до вечера, но проверять свою правоту не хотела.

Я надела ботинки и накинула на плечи куртку, надеясь, что окончательно не замерзну. К тайнику подходила медленно, с опаской, переживая, что оттуда снова выскочит сонджу. Пальцы кольнуло уже знакомым морозом, но я даже не успела испугаться, дверка медленно открылась, и неприятное ощущение пропало. Видимо, меня приняли за свою и не стали чинить препятствий.

В небольшом, но глубоком потайном ящичке, как я и предполагала, лежала тонкая, пожелтевшая от времени тетрадка — дневник. Я доставала ее с замиранием сердца, волнуясь и предвкушая. Казалось, будто представился шанс ненадолго вернуться в прошлое. Ведь прадед писал это будучи совсем мальчишкой. Дрожащими руками я открыла первые страницы и с тоской поняла, что с ходу прочитать не выйдет — чернила выцвели, а почерк у юного прадеда был отвратительный, да и «яти» сильно сбивали с толку. Если в более поздней тетрадке их получалось пропускать и улавливать смысл смутно знакомых слов на ходу, то здесь нужно было вчитываться и вдумываться, а сделать это спросонья я не могла.

Кроме тетради, в тайнике лежала толстая книга небольшого формата — темная, почти незаметная, но почему-то все равно отталкивающая. Мне даже в руки ее брать не хотелось — в черной кожаной обложке, с тиснением и металлическим корешком, с пожелтевшими обтрепанными страницами она вызывала брезгливое неприятие. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы достать ее из тайника. Книжка была написана иероглифами. Ее я листать не стала. Пусть разбирается Ком Хен. Возникло желание засунуть ее обратно в тайник, но я не стала потакать глупым желаниям.

Посчитав миссию выполненной, я взяла добычу под мышку и отправилась на кухню искать кофе. Насколько помнила, где-то в недрах шкафа, заваленного крупами и остатками печенек, было немного молотого кофе.

Я положила книги на тумбочку, достала полупустую банку и запылившуюся турку, а через какое-то время по небольшому помещению поплыл умопомрачительный запах, от которого всегда поднималось настроение и открывались глаза. Вдохнув полной грудью, я почувствовала себя бодрой и практически счастливой.

— Доброе утро, — раздалось за спиной, и я чуть не уронила турку от неожиданности, хотя сразу узнала голос. Ком Хен умел подкрадываться практически неслышно. Даром что медведь.

Он стоял, облокотившись о косяк, и занимал почти все пространство открытой двери. Широкие плечи, поджарое тело и длинные ноги. Черные, отливающие на свету фиолетовым волосы пребывали в беспорядке, а на лице блуждала едва заметная, все еще сонная улыбка. У меня даже комок в горле застрял, я в последнее время не могла смотреть на Ком Хена без дрожи в коленях. Казалось, с каждым днем мужчина становился все симпатичнее. Чем лучше я его узнавала, тем сильнее он меня привлекал. И от собственных мыслей и желаний становилось не по себе. Я не хотела сходить по нему с ума, но переключиться не получалось, и этот омут затягивал все сильнее и сильнее.

— Доброе… — нерешительно отозвалась я и опустила глаза. Вроде бы нужно было что-то сказать еще, но я не знала что, поэтому уставилась на медленно поднимающуюся в турке кофейную пену. Сейчас действительно важно не упустить момент и выключить конфорку вовремя. Это спокойнее и безопаснее, чем тонуть в его глазах, искать нужные слова и пытаться сложить их в предложения, чтобы как можно быстрее миновать напрягающий момент неловкости.

Ком Хен избавил меня от необходимости судорожно придумывать темы для разговора. Он сразу же зацепился взглядом за мои находки и поинтересовался:

— Все же не утерпели и залезли в тайник без меня?

Хотела было оправдаться, но в голосе Ком Хена не было раздражения или укора, скорее, легкое подтрунивание, и поэтому я усмехнулась:

— Очень интересно было, что там находится! Но книгу мне не прочитать ни в жизнь, и не смотрите на меня так! Прекрасно знаете, что ваш предмет мне не дается от слова «совсем». Ваши пары единственные, на которых я чувствую себя бесконечно глупой и от этого страдаю. А дневник выцвел, да и почерк деда оставляет желать лучшего. Поэтому я и тетрадь и книгу только достала из тайника, но пока ничего не прочитала.

— Значит, мы поделим обязанности, — отозвался Ком Хен и прошел в маленькую кухоньку. — Дневник-то вам расшифровать по силам?

— Думаю, да. — Я предпочла проигнорировать сарказм. — Просто спросонья плохо соображаю. Вот кофе попью и буду готова приступить.

— Ну уж нет! — покачал головой Ком Хен. — После кофе мы поедем домой. Спартанская обстановка меня не вдохновляет.

За дачу мне стало обидно, но в целом я была согласна. Хотелось комфорта, мягкого дивана и тепла.

Кофе заставил окончательно проснуться, и я начала улыбаться, вполне искренне радуясь новому дню. К тому же на улице сегодня была замечательная погода — кончился вечный моросящий дождь и даже слегка подморозило. Во дворе ничего не напоминало о том, что ночью здесь хозяйничали вонгви. Сейчас при свете дня они казались плодом больного воображения.

Машина тоже стояла на месте, там же, где вчера ее припарковал Ком Хен. А за нее я, признаться честно, переживала. В эту глушь не так часто заезжают дорогие «корветы». Могли и угнать, и колеса снять, и никак крутая сигнализация бы не помешала. Но, на наше счастье, все обошлось. Не хватало еще в довершение всех неприятностей остаться без транспорта.

По моим ощущениям, путь обратно в Питер занял намного меньше времени, чем дорога из него. Возможно, это просто мне так показалось, а может, мы удачно проскочили, не попав ни в одну пробку.

Ком Хен затормозил у моего подъезда. Я даже не сразу поняла, что он от меня хочет. Думала, мы поедем к нему, но он решил иначе, и от этого в целом логичного поступка почему-то стало до невозможности обидно.

— Днем вам опасность не грозит, — заметил он, и мне показалось, будто это была попытка оправдаться. Хотя оправдываться не стоило, он ничего не был мне должен. — Я сейчас постараюсь изучить книгу, а чуть позже заеду за вами, и мы отправимся к Наташе, — закончил он, но я уже не слышала. Пыталась неловко выбраться из машины. На ресницах дрожали слезы, и я прятала взгляд, чтобы их не заметил Ком Хен.

Я поежилась под пронизывающим ветром и подняла повыше воротник куртки. Машина, взвизгнув шинами на асфальте, умчалась, я шмыгнула носом и отправилась по направлению к подъезду, но, не дойдя до входной двери, остановилась. Сейчас было утро, светло и почти не страшно. Ком Хен прав — вряд ли мне угрожает опасность, а значит, нужно наконец-то купить себе телефон. Другого шанса может не быть. Мало ли как повернутся обстоятельства после сегодняшнего вечера.

Я не стала долго думать и просто забежала в ближайшую «Евросеть», расположенную за углом. Выбрала самый дешевый аппарат и восстановила симку. Сунув мобильник в карман, сразу же почувствовала себя чуточку увереннее и спокойнее. Отзвонилась маме и брату. С удовольствием потрепалась о мелочах, стараясь хотя бы на время выкинуть из головы Ком Хена и забыть о том, во что превратилась моя тихая и размеренная жизнь за какие-то три дня. Было так приятно представить, что снова живу, как любая обычная и беззаботная студентка.

Правда, ощущение длилось недолго и исчезло, едва я переступила порог собственной разгромленной квартиры. Она являлась реальным подтверждением того, что неприятности не закончились и на самом деле все плохо. Едва наступят сумерки, по мою душу тут же придут вонгви, а тысячелетний тигр уже, наверное, сидит с чемоданом в аэропорту, и хорошо если Сеула, а не Питера.

Валяющиеся на полу любимые вещи вгоняли в тоску, и следующие два часа пришлось посвятить уборке. К счастью, у меня было мало места, а значит, и наведение порядка не должно было отнять много времени. В этом был один существенный плюс маленькой квартиры перед большой.

Но первое, что я сделала, оказавшись дома, это восстановила телефонную книгу. К счастью, копию я хранила на ноуте. Там были не все номера, но большинство. Исчезли лишь те, которые я добавила в течение последних полутора месяцев. С этим я смириться могла. Кстати, визитка Ком Хена, та, которую, я думала, что потеряла, нашлась. Она мирно лежала на дне сумки вместе с блеском для губ, упаковкой бумажных платочков и неизвестно зачем сохраненными чеками. Если бы она попалась мне на глаза сразу же, интересно, что бы изменилось? «Нас однозначно не считали бы парой в универе. По крайней мере, преподавательский состав!» — заключила я и внесла номер в свою адресную книгу. Подумав, даже установила кнопку быстрого вызова — 1. Предполагала, что на ближайшие дни это действительно самый главный для меня номер.

Ближе к обеду я нашла в холодильнике лазанью быстрого приготовления и сунула ее в микроволновку. Не самая здоровая пища, но лучше, чем старые печенки и чай. Знала бы мама, как я питаюсь! Ей бы стало плохо, дома у нас было все строго — завтрак, обед, ужин. Первое, второе и компот. А не кофе, кофе, яблоко.

Сейчас наконец-то появилось время заняться дневником деда. Я уважала своего предка и в глубине души благоговела перед древностью попавшей ко мне в руки тетради, но текст в ней оставлял желать лучшего. Он походил на записки малограмотного чукотского мальчика. А если быть точнее, на записки малограмотного корейского мальчика — «моя твоя не понимай».

Первая запись была датирована 1903 годом. Видимо, в это время прадед уже обосновался в России и худо-бедно научился писать. В своих записях Чжи Вон пытался вспомнить, что произошло пять лет назад в городе Хенсон, когда в доме появился истекающий кровью дед с зажатыми в руках костяными пинё.

Я наконец-то вчиталась и начала разбирать корявый почерк. Даже привыкла к странному построению предложений и читала с увлечением как исторический роман. Правда, полезного пока ничего не почерпнула, только узнала подробности побега, путешествия на корабле и получила еще одно подтверждение того, что вонгви боятся красного цвета.

Прадеду удалось затеряться. В России вонгви его больше не беспокоили. Он предполагал, что тварей остановила большая вода, но я знала — это не так, иначе твари не пришли бы по мою душу. Причина была иная, и мне бы хотелось ее узнать, возможно, его след потерял клан тигров-оборотней? Поэтому и вонгви они наслать больше не могли. От мыслей меня оторвал непривычный рингтон. На маленьком экранчике высветилась надпись «староста».

Ленкиного звонка я не ждала совсем, но все же взяла трубку, решив, что бесполезно бегать от неприятностей. Ленка, конечно, змеюка, но она все же не вонгви и бояться мне ее нечего.

— Привет! — Голос старосты в рубке звучал жизнерадостно и совсем не агрессивно, что удивляло. — Ты меня прости, что накричала… — Ленка замялась, подбирая слова. — И за пощечину особенно извини. Не знаю, что на меня нашло. Просто разозлилась, да и девчонки меня накрутили… ты же знаешь, я эмоциональная, но в целом ведь неплохая!

Извиняющаяся Ленка — это было нечто из ряда вон выходящее. Я даже опешила от удивления. Я знала и про ее эмоциональность, и про стервозность, которую староста упорно отрицала. Слушала, как она заливается соловьем, и молчала. Просто было все равно. Не имели значения ни причины, ни извинения. Нет. Я уже не злилась и тем более не обижалась. Просто не хотела вникать и иметь с ней чего-либо общего. У меня и без Ленки было слишком много проблем и забот.

— Проехали, Лен, — буркнула я, пытаясь разобрать очередной абзац дневника. Он меня сейчас интересовал значительно больше, чем желающая поболтать староста. Разговор я попыталась закончить как можно быстрее. — Прощаю, но сейчас извини, мне некогда, правда. Так что пока.

— Подожди. — В голосе мелькнули едва уловимые панические нотки. — Как ты вообще? Второй день в универе не появляешься. Мы все волнуемся. У тебя что-то случилось?

— Не переживай, — заметила я, не поверив ни единому слову. Переживать Ленка могла только за себя. Так уж она была устроена. — Все хорошо. Просто приболела. Обязательно принесу справку.

Ложь далась легко. Мне не было стыдно обманывать Ленку, к тому же справку Ком Хен действительно обещал достать.

— Это все он? — сочувственно поинтересовалась собеседница, и я, начиная уставать от разговора, ответила:

— Нет. Это не он, и не нужно опять говорить про то, что он меня бросит или я залетела. Это мы уже проходили. И ты вроде как извинилась. Не порти впечатление. У меня действительно ничего нет с Ком Хеном. Только вот бесконечно перед всеми оправдываться я не намерена.

— Нет-нет, Лик! Что ты! Я действительно волнуюсь! — Голос Ленки звучал до тошноты искренне, я даже почти поверила. — Может, пересечемся где-нибудь вечерком, кофейку попьем?

— Вечером не могу, — с облегчением призналась я, но Ленка была не намерена сдаваться.

— Тогда, может, сейчас?

Я честно хотела отказаться. У меня имелась сотня доводов и причин, и совсем не было желания выходить из дома и пить кофе со старостой, которая всего день назад полила меня грязью и влепила пощечину. Но отказать было непросто. Ленка умела убеждать, давить и добиваться своего, причем так искусно, что избавиться от нее не удавалось никому. Пришла в себя я уже перед зеркалом, когда наносила макияж.

К встрече я подготовилась тщательно. Выбрала знакомую, довольно людную кофейню недалеко от дома. Ленка даже согласилась приехать почти на другой конец города, и это было еще более странно. Но как я ни искала подвоха — найти не могла и в конечном счете поверила в то, что старосте скучно и нужна от меня либо услуга, либо информация. Снова, что ли, будет выспрашивать обо мне и Ком Хене? Так ничего нового я ей сказать не смогу. Даже если бы и могла, то не стала бы. Ленка никогда не была тем человеком, с которым хочется делиться секретами. Максимум попить кофе и поболтать ни о чем.

До темноты оставалось еще часа три, но я все равно достала из шкафа красное платье. Оно шло под грифом «почти выходное» из-за яркого цвета, но покрой имело весьма скромный: узкое, похожее на футляр, с длинным рукавом, вырезом лодочкой и длиной чуть ниже колена. Но с моими черными волосами и смуглой кожей смотрелось слишком ярко и агрессивно. Поэтому и надевала я его нечасто.

На улице морозило, и я достала из шкафа теплое черное пальто, черные же сапоги на удобной подошве и алый шарф, который, если что, можно кинуть в вонгви. Образ довершала красная сумка, ею тоже при случае удобно отбиваться.

Сунула в сумочку мобильник и мазнула по губам яркой помадой. Я редко красила губы такими оттенками, но сейчас помада казалась уместной. Она делала меня взрослее и увереннее. Для встречи с Ленкой это было мне необходимо.

Когда я пришла в кофейню, расположенную в квартале от дома, староста уже была на месте. Она сидела за столиком у окна, пила из высокого бокала латте и счастливо заулыбалась, едва заметила меня. Такая неприкрытая и искренняя радость была непонятна, и я сразу же пожалела о своем необдуманном согласии. Не стоило приходить на встречу. Все же Ленка была змеюкой, и то, что она по-настоящему счастлива меня видеть, настораживало. Но разворачиваться и бежать куда глаза глядят поздно. Пришлось сделать глубокий вдох и смело шагнуть навстречу неприятностям.

— Лен, что тебе от меня надо? — бесцеремонно поинтересовалась я, повесив пальто на спинку стула и присаживаясь напротив старосты. Не хотелось долго ходить вокруг да около. Я предпочла бы услышать честный ответ, сказать, что ничем не могу помочь и убраться подальше, но Ленка не захотела идти простым путем.

— Узнать, как дела! — лучезарно улыбнулась она. — Я тебе кофе заказала. Латте, как ты и любишь.

Я любила американо, причем без сахара, но Ленку волновали только ее собственные вкусы и предпочтения.

Следующие полчаса я сидела как на иголках. Староста щебетала, словно птичка, пересказывала сплетни и ни о чем не спрашивала. Про Ком Хена она даже не заикнулась. Я безучастно улыбалась в ответ и искала способ сбежать. А когда собралась, Ленка вдруг заканючила очень искренне и жалобно:

— Лик, ну посиди, пожалуйста, пять минут еще, а?

— Зачем?

— Понимаешь… — Ленка вполне натурально покраснела. — Я с парнем должна встретиться, и мне скучно его ждать. Посиди со мной, поболтай, чего тебе стоит?

— Он сюда, что ли, придет? Твой парень? — напряглась я, причем причину беспокойства не могла определить. Но поведение Ленки было очень странным. Конечно, в ее духе выманить кого-нибудь в кафешку, чтобы скоротать собственные часы ожидания. Но ехать для этого не пойми куда она ни за что бы не стала.

— Нет-нет, не сюда, — слишком поспешно ответила моя собеседница и заискивающе добавила: — Только ты не уходи, пожалуйста!

— Ну уж нет!

Я резко встала, схватила сумку и выдернула руку, когда Ленка попыталась меня удержать. Страх в ее глазах был неподдельный. Она действительно хотела удержать меня любой ценой. В душе зашевелились неприятные подозрения!

— Пусти!

Я накинула на плечи пальто и поспешно двинулась к выходу, услышав, как Ленка истерично, пытаясь не орать, говорит в трубку:

— Она уходит! Вы где? Давайте быстрее!

Ответ не был слышен, но в душе похолодело, и я прибавила шаг. Хотелось рвануть из кафешки бегом, но я замерла в дверях и выглянула на улицу, не торопясь выйти из людного помещения. Вряд ли здесь мне что-то угрожало.

Начался мелкий, похожий на пыль снежок. По прихваченной морозцем земле ветер гнал поземку. Люди кутались в воротники и шарфы и спешили по своим делам, а я пыталась в разношерстной толпе обнаружить опасность. Я уже почти рискнула и сделала шаг на крыльцо, когда заметила, как из автомобиля, припаркованного на противоположной стороне дороги, поспешно выбирались знакомые мне корейцы. А ведь Ком Хен обещал, что эту проблему он устранил. Сердце начало бешено стучать в груди, и я метнулась обратно в кофейню.

Ленка не скрывала радости. Она откинулась на спинку стула, довольно улыбнулась и подмигнула мне.

— Лучше тебе выйти самой. Ты же не будешь сидеть здесь до закрытия. Впрочем, — она пожала плечами, — сиди. Тебя все равно дождутся.

— Я позвоню в полицию, — прошипела я, наклонившись к ее уху.

— И что ты скажешь? — Острые ногти вцепились мне в запястье, заставив сжать зубы от боли. — Сдавайся, пока есть возможность. Посмеешь поднять панику, полиции я скажу, что ты украла у одного из парней кошелек. Как думаешь, ночь в каталажке тебе понравится?

— Лучше, чем с ними, — начала я, но осеклась, вспомнив о вонгви.

— Видишь, — Ленка была довольна, — у тебя нет выхода. Иди к ним сама, не усложняй всем жизнь.

— Ага, сейчас! — выплюнула я и ретировалась в туалет, закрывшись в одной из кабинок. Подозревала, что прямо из кафе меня не утащат. Да и вызвать полицию Ленка не рискнет, а вот то, что меня постарается подставить, если я позову на помощь представителей закона, сомнений не вызывало. Наша староста была хитрой и обладала актерскими способностями — сыграет жертву или свидетельницу так, что ни у кого и сомнений не возникнет. А у меня даже паспорта с собой нет — значит, велика вероятность, что действительно задержат. К счастью, полицейские не единственные, к кому я могу обратиться за помощью.

Никак не думала, что номер Ком Хена пригодится так быстро. Ведь знала же, что Ленка гадина, и все же пошла у нее на поводу и угодила в ловушку. Теперь самое главное — дождаться спасителя.

Ком Хен взял трубку только после пятого гудка. За это время я успела испугаться до икоты и холодного пота. Было страшно, что он не ответит на звонок, поэтому в первую секунду, после того как в трубке прозвучал невозмутимый голос, я растерялась и не смогла ничего сказать. Только прерывисто дышала, как маньяк из американского боевика. Лишь раздраженное «Говорите быстрее, если вам что-то нужно!» заставило меня вновь обрести дар речи.

— Это Ли-и-ика… — проблеяла я в трубку и замолчала.

— А-а, — уже спокойнее отозвался он. — Вы нашли мой номер телефона и восстановили симку? Это хорошо, давно пора. Заеду за вами часа через полтора. У нас еще есть время до темноты. А к Наташе никакие вонгви не посмеют сунуться.

— Чуть бы пораньше… — пискнула я, дергаясь от того, что хлопнула входная дверь туалета. К счастью, кабинок было несколько, и я никому не помешала.

— Что так? — насторожился Ком Хен. — Вы снова попали в неприятности? На вас упал шкаф?

— Да, попала, — с тоской заключила я, чувствуя себя законченной идиоткой. — И нет, не упал.

Пересказать случившееся получилось быстро и почти без запинки. Ком Хен выслушал, не перебивая, а потом уточнил:

— Где вы сейчас находитесь и где бывшие тигрята?

— Я в женском туалете, а эти… на улице у машины. Точнее, были там. Может, уже вошли внутрь. Не знаю.

— Сидите, где сидите, и не высовывайтесь! — отрывисто скомандовал Ком Хен. — Они не будут привлекать к себе внимания. Попытаются выждать время. Постараюсь добраться до вас как можно быстрее, но учтите, телепортация мне недоступна.

— А жаль, — попыталась пошутить я и отключилась.

Стало совсем страшно, и я забралась с ногами на унитаз, чтобы меня никто не смог заметить. Кабинку я выбрала стратегически верную, самую крайнюю, с надписью «для персонала» и заваленную швабрами и ведрами. Она больше всего походила на небольшую кладовку с унитазом.

Несколько человек заходили, дергали ручку двери, я же сидела молча и боялась дышать, но никто ничего не спрашивал, и я выдохнула с облегчением. Кажется, удалось избежать ненужного внимания, но минут через десять случилась, в общем-то, весьма предсказуемая вещь — явилась Ленка. Девица чувствовала себя хозяйкой положения. Вошла, громко цокая каблуками, постучала в каждую из кабинок по очереди и громко заявила:

— Романова, давай уже выходи быстрее! Прятаться в туалете входит у тебя в привычку. Ты выглядишь жалко!

— А у тебя — за мной бегать! — буркнула я и ухватилась поудобнее за швабру. Потом подумала и забаррикадировала ею дверь в кабинку, просунув длинную палку в дверную ручку. Замок в кабинке тоже имелся, но он не внушал доверия — слишком хлипкий. Дерни посильнее — и вылетит. А от Ленки можно было ожидать всего.

— Романова, — снова подала голос староста, — у меня масса планов на вечер, а я не могу уйти, пока не сдам тебя, так сказать, «с рук на руки». Точнее, могу, но тогда мне не заплатят и гулять будет не на что. Поэтому выйди и поговори с парнями. Что ты ломаешься? Не будешь же вечно сидеть в туалете?

— Ага! Сейчас! — зашипела я. — Уже бегу! Ты, Ленка, совсем обнаглела! Уже людей продаешь за деньги?

— Не передергивай. — Ленкин голос звучал даже несколько обиженно. — Я тебя не продаю. Меня попросили пригласить тебя на кофе. Я это сделала. Ни к чему тебя не принуждала, только сейчас прошу по-хорошему. Выходи, иначе придумаю что-нибудь и устрою скандал.

— Ты думаешь, меня это напугает? — хмыкнула я, веселея. Ленка, похоже, действительно не понимала, в какую ситуацию меня загнала, раз пугача скандалом. — Вот серьезно? Я сама такой скандалище закачу, что мало не покажется. Пугаешь меня ночью в обезьяннике? Так учти, сидеть там будем вместе. Это я тебе обещаю!

— Чудная ты, Романова, — заметила Ленка, которая совсем не прониклась моей тирадой. — У тебя пятнадцать минут. Не выйдешь — пеняй на себя.

— Лен, — миролюбиво спросила я, — вот зачем ты это сделала? Посчитала, что на меня препод запал, и решила угробить?

— Романова, ты параноик! Никто тебя угробить не хочет. Парни просто хотят с тобой пообщаться. Нравишься ты одному из них, а ты морду воротишь. Выйди, поговори, я получу деньги, и все будет замечательно. А я, конечно, милую беседу сфоткаю. Не без этого. Интересно, как твой драгоценный Ком Хен на это посмотрит, а?

— Сука ты, Лена! — в сердцах бросила я, понимая, что бесполезно взывать к разуму, если его нет.

— Ну вот ты и показала свое истинное лицо. Стервозная хамка! — резюмировала Лена. — Серьезно, выходи! Хватит сидеть на унитазе.

— Подумаю, — отозвалась я только для того, чтобы протянуть время.

— Вот и хорошо. Вот и умничка! — Ленка, уверенная в своей победе, наседать не стала. И звонкие каблучки задорно процокали к выходу.