Глава 12
Музыка — это божественные звуки. Утонченные леди превосходно играют на фортепиано.
«Трактат о правилах поведения истинных леди»
Нас заверили, что еще есть время для самой грандиозной свадьбы сезона.
«Бульварный листок». Октябрь 1823 года
Он подхватил ее на руки, повернулся и понес обратно к скамейке у фортепиано. Усадив, опустился перед ней на колени и, взяв ее лицо в ладони, страстно поцеловал.
Потом руки его снова скользнули к ее груди и обнажили ее. А она погрузила пальцы в его золотистые пряди. Разумеется, Джулиана знала, что не должна этого делать. И знала, что рискует всем. Но ей сейчас было все равно. Лишь бы он не останавливался.
Тут он крепко прижал ее к себе, и ей вдруг стало казаться, что они вот-вот сольются в единое целое.
— О, Саймон… — прошептала она. — Саймон, я хочу… — Она внезапно умолкла.
— Чего ты хочешь, милая?
Милая?.. Это ласковое слово, казалось, еще больше возбудило, и на нее тотчас нахлынуло острейшее желание.
Да, она хотела его. Ужасно хотела. Но только не на короткие мгновения в этом темном уединенном месте… не на две недели, а навсегда. И хотела, чтобы он выбрал ее.
— Иди ближе. — Она раздвинула ноги, зная, что ведет себя как распутница. Зная, что если их тут застигнут, то ее репутация будет навек погублена, а он уйдет к своей будущей жене. Но ей действительно было все равно.
— Ты моя сирена, — прошептал он, проводя ладонями по ее бедрам. — Ты моя соблазнительница, моя колдунья, и я… Я не могу устоять перед тобой, как бы ни пытался. Мое самообладание грозит рассыпаться в прах.
Она вздрогнула и прошептала:
— Саймон, я не…
— Шш… — пробормотал он; и ладони его медленно заскользили по ее ногам, воспламеняя кожу даже сквозь чулки. — Я показываю тебе, что имею в виду, и я… Джулиана, позволь мне прикоснуться к тебе.
Ну как могла она устоять против такого соблазна? И вновь понимая, что ведет себя как распутница, Джулиана раздвинула ноги. «Ну и пусть», — сказала она себе.
Саймон улыбнулся, потом вдруг пробормотал:
— О, да ты не носишь панталоны…
— Я… нет. — Она покачала головой, не в состоянии говорить от охватившего ее восхитительного предвкушения. — Не люблю их. Мы их не носим… в Италии.
Он впился в ее губы поцелуем. Потом пробормотал:
— Обожаю итальянцев.
Эти слова, так противоречившие всем их прежним спорам, рассмешили ее. Тут его пальцы коснулись ее лона, и смех Джулианы обратился в стон.
— О, Саймон… — прошептала она. — Саймон, пожалуйста, остановись… Ах, нет-нет, не останавливайся!
Он с озорной усмешкой спросил:
— Так как же? Останавливаться или нет?
Она судорожно сглотнула.
— Нет, не останавливайся.
Он снова усмехнулся:
— Не смог бы, даже если бы попытался.
И тут вдруг все вокруг нее словно померкло… И казалось, что божественные ласки Саймона уносили ее все быстрее к чему-то… чего она и сама не вполне понимала.
А в следующее мгновение она вскрикнула и тут же замерла в объятиях герцога. После чего он ласково поцеловал ее в щеку и, одернув ее юбки, еще крепче прижал к себе.
Она долго приходила в себя, и все это время они сидели без движения. Когда же Джулиана наконец вспомнила, где находится и что с ней произошло, она резко отстранила от себя герцога и тихо сказала:
— Я должна возвращаться.
Она встала, спрашивая себя, сколько же еще ей придется терпеть этот бесконечный вечер.
— Но, Джулиана… — пробормотал он с мольбой в голосе. И внезапно умолк.
Она ждала, надеясь, что он скажет еще что-нибудь, что-нибудь такое, что все исправит, все изменит… Но герцог молчал, и она проговорила:
— Ты женишься.
Он поднял руки и тут же в отчаянии уронил их.
— Прости. Мне не следовало… Я не должен был…
Она вздрогнула и прошептала:
— Не надо, не извиняйся.
Джулиана уже подошла к двери и положила руку на ручку, когда герцог вновь заговорил:
— Поверь, я не могу… — Он помолчал. — Я женюсь на леди Пенелопе, потому что у меня нет выбора.
И снова этот его холодный, непререкаемый тон.
Невольно вздохнув, Джулиана прислонилась к двери. А герцог добавил:
— Есть вещи, которые ты не понимаешь. Но я должен…
Ей вдруг ужасно захотелось броситься к его ногам и умолять, чтобы он женился на ней, на Джулиане.
«Нет, у меня есть гордость, — тут же сказала она себе. — И единственный способ пережить все это — не уронить свое достоинство».
— Разумеется, должен, — прошептала девушка.
— Ох, ты не понимаешь…
— Ты прав. Не понимаю. Но это не важно. Спасибо за урок.
— Урок?
Вот он, ее шанс оставить последнее слово за собой. Или по крайней мере позволить себе думать, что она победила.
— Страсть — это еще не все, верно? — Чрезвычайно гордая непринужденностью своего тона, Джулиана открыла дверь и выскользнула в коридор. Но она совсем не чувствовала себя победительницей. Напротив, чувствовала, что потерпела ужасное поражение. В конце концов, она нарушила одно из самых важных своих правил — захотела больше, чем могла иметь.
Она остановилась перед входом в бальный зал и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
Тут кто-то тронул ее локоть.
— Ох, слава Богу, я нашла тебя. Нам надо поговорить, — прошептала Марианна, появившаяся с ней рядом. — Очевидно, наши сплетни сегодня не единственные.
Джулиана в растерянности заморгала.
— Наши… сплетни?
Подруга взглянула на нее с раздражением.
— Ей-богу, Джулиана, тебе надо выбросить из головы мысль, будто ты одна должна нести ответственность за все неприятности в нашей семье. Ведь мы одна семья. И мы тоже несем это бремя. — У Джулианы не было времени оценить великодушие Марианны, поскольку та уже продолжала: — Очевидно, сегодня имеет место еще одно грандиозное событие. Тебе оно не понравится. Лейтон…
— Я знаю, — перебила Джулиана. Ей было бы невыносимо услышать это еще раз. Даже от Марианны.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам мне сказал.
Марианна нахмурилась.
— Когда?
Джулиана пожала плечом, надеясь, что этого для сестры невестки будет достаточно. Увы, она ошиблась.
— Джулиана Фиори, отвечай! Когда он сказал тебе об этом?
Она могла бы ответить, что узнала все от Ралстона. Или подслушала в дамской комнате. Но Джулиана почему-то сказала:
— Раньше.
— Когда раньше?
— Раньше… сегодня вечером.
Марианна взвизгнула. Да-да, прямо-таки взвизгнула!
Джулиана же поморщилась и проворчала:
— Пожалуйста, не делай из этого проблему.
— Но почему ты была с Лейтоном сегодня вечером?
Джулиана вновь пожала плечом.
Подруга нахмурилась и заявила:
— Ты ведь прекрасно знаешь, что этот жест — твоя самая дурная привычка.
— В самом деле? Но у меня их так много…
— С тобой все в порядке?
— Ты имеешь в виду плечо? Да, отлично.
Марианна прищурилась.
— Ты нарочно вредничаешь?
— Да, возможно.
Тут Марианна внимательно посмотрела на нее, затем со вздохом пробормотала:
— Нет, с тобой далеко не все в порядке.
И слова подруги стали для Джулианы последней каплей. Ей вдруг стало трудно дышать, трудно глотать, и все ее силы ушли на то, чтобы не поддаться порыву и не броситься с рыданиями в объятия молодой герцогини.
— Я должна отсюда уехать, — прошептала Джулиана.
— Я поеду с тобой.
— Нет-нет, не надо! Ты должна остаться.
Марианна задумалась, потом кивнула:
— Ладно, хорошо. Но ты возьмешь нашу карету, договорились?
Джулиана помедлила с ответом.
— Я… Да, я возьму вашу карету, Мари… Но я должна уйти. Сейчас же. — Чтобы не слышать, как будут объявлять о помолвке. Ей этого просто не вынести.
Марианна снова кивнула:
— Конечно. Я провожу тебя. Ты явно не очень хорошо себя чувствуешь. У тебя определенно болит голова.
В другое время Джулиана, наверное, рассмеялась бы, но не сейчас. Сейчас ей было не до смеха.
Марианна начала пробираться сквозь толпу на краю бального зала, и Джулиана не отставала от нее. Не успели они сделать и десятка шагов, как на возвышении, где сидели музыканты, появился маркиз Нидэм, весьма дородный мужчина. Откашлявшись, он пробасил:
— Внимание, леди и джентльмены!
Джулиана совершила ошибку: взглянула в сторону возвышения и увидела там Саймона, высокого и невозможно красивого. Это был идеальный герцог. И идеальный муж.
Марианна повернулась к ней, сделав большие глаза, и Джулиана стиснула ее руку.
— Идем быстрее.
— Но мы сейчас не можем… — Марианна покачала головой. — Ведь все увидят…
И тотчас нахлынула паника — Джулиане показалось, что бальный зал опасно закачался, а затем к горлу подкатила тошнота. Разумеется, они не могли уйти. Побег вызвал бы еще больше разговоров о ее семье.
В эту минуту Джулиана ненавидела свою мать. Она закрыла глаза и тяжко вздохнула. Но подруга взяла ее за руку, и она, повернувшись к возвышению, заставила себя открыть глаза. И заставила себя слушать, как мужчина, которого она страстно желала, давал обещание другой.
К счастью, все быстро закончилось, и слуги стали разносить шампанское. Гости же поднимали бокалы и провозглашали тосты за счастливую пару. И никто не заметил, как Джулиана с Марианной, вежливо отказавшись от вина, незаметно направились к выходу.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем им удалось подняться по ступенькам бального зала. И там Джулиана опять совершила ошибку. Оглянувшись, она бросила последний взгляд на Саймона. А он смотрел на нее. Причем смотрел так, словно она была единственной женщиной на земле. Что, конечно же, не соответствовало действительности. Потому что его будущая жена стояла с ним рядом.
Джулиана повернулась и стремительно выбежала в холл, боясь, что ее стошнит, если она еще хоть на минуту останется в этом проклятом доме. Благодарение Богу, слуги тут были лучшими из лучших, и один из них тотчас открыл парадные двери, когда она устремилась к ним впереди Марианны, почти ничего не видя от слез.
Снаружи она ощутила прохладу октябрьской ночи и вознесла Господу благодарственную молитву. Теперь она в безопасности. Вернее, была бы… если бы не забыла про овощи.
Слишком поздно до нее дошло, что лестница по-прежнему усыпана образчиками нынешнего урожая. А потом было уже слишком поздно, чтобы остановиться…
Джулиана наткнулась на большую круглую тыкву, тем самым обрушив всю пирамиду. И тотчас услышала, как Марианна пронзительно вскрикнула, когда она полетела по ступенькам, увлекая за собой целую гору тыкв и кабачков. У основания лестницы она приземлилась, окруженная овощами. Тихонько застонав, прошептала:
— О Боже…
Марианна же стояла на верхней ступеньке, глядя на нее широко раскрытыми глазами, одной рукой прикрыв разинутый рот. А двое слуг стояли чуть позади нее — они явно не знали, как вести себя в подобной ситуации.
Не удержавшись, Джулиана рассмеялась. Рассмеялась до слез — искренне и весело. И смех этот на какое-то время помог ей забыть о грусти, отчаянии и гневе.
Утирая слезы, она посмотрела на Марианну и обнаружила, что плечи подруги тоже трясутся от смеха. И слуги тоже не могли сдержаться — дружно расхохотались.
Тут Джулиана расчистила вокруг себя место, чтобы встать, и ее движения привели остальных в чувство. Слуги и герцогиня сбежали по ступенькам, и один из слуг наклонился, чтобы помочь Джулиане. Поднявшись, она наконец-то осознала весь масштаб учиненного ею разгрома. Оказалось, что она полностью разрушила осеннюю композицию леди Нидэм. К тому же ее прелестное розовое платье, покрытое семенами и заляпанное соком и мякотью овощей, было испорчено окончательно и бесповоротно.
Снова хохотнув, Марианна пробормотала:
— У тебя… — Она покачала головой и указала на платье подруги. — У тебя везде…
Джулиана кивнула и вытащила из волос длинный пшеничный колосок.
— Полагаю, трудно надеяться, что одна из этих карет ваша.
Марианна оглядела ближайшие экипажи.
— И вовсе даже нет. Вон та — наша.
Джулиана направилась к карете.
— Наконец-то хоть что-то приятное.
Марианна открыла сумочку и извлекла несколько золотых монет для слуг.
— Прошу вас забыть, кто именно уничтожил украшение вашей хозяйки… — Она сунула монеты им в руки, устремилась к карете и забралась в нее следом за подругой.
— Думаешь, они будут молчать? — спросила Джулиана, когда карета тронулась с места.
— Будем надеяться, они тебя пожалеют.
Джулиана вздохнула и откинулась на мягкую спинку сиденья. Немного помолчав, сказала:
— Что ж, ты должна кое-что признать.
Марианна хмыкнула.
— Что же?
— Меня нельзя обвинить в том, что я удалилась тихо и незаметно.
