Глава 7
Тернер сжег свечу и опустошил три бокала бренди.
Теперь он сидел в темноте отцовского кабинета, тупо уставившись в окно. От ветра шелестели листья и стучали по стеклу ветки.
Скука… Но возможно, после такого насыщенного впечатлениями дня ему как раз это крайне необходимо.
Сначала Оливия обвинила его в том, что он ревнует Миранду. Миранда… Господи, он же и в самом деле хочет ее.
Он знал, когда это почувствовал. Не в тот момент, когда столкнулся с ней в дверях и удержал за плечи.
Он был сражен секундой позже, когда она подняла на него глаза.
Все заключено именно в них. А он просто глупец, если не понимал этого.
Они стояли в дверях — а ему казалось, что это длилось целую вечность, — и Тернер чувствовал, как в нем что-то меняется. Он ощущал напряжение во всем теле, дыхание перехватило, пальцы впились в плечи Миранды. А ее глаза… Они сделались еще больше.
Он хотел ее. Его страсть представлялась ему чем-то закономерным и правильным. И при этом он никогда не был настолько противен сам себе. Потому что он ее не любил. Не мог любить. Он был абсолютно уверен в том, что не может никого полюбить после того, как Летиция убила это чувство в его душе. То, что он испытывает к Миранде, — скорее всего лишь сладострастие. Да во всей Англии не найдется более неподходящей женщины, чем она, чтобы испытывать к ней сладострастное желание!
Тернер налил себе еще бренди. Говорят, то, что не в состоянии убить мужчину, делает его сильным, но…
Но его это убьет.
Он сидел, размышляя о своей слабости. И тут увидел Миранду. Это — посланное ему испытание, проверка. Кто-то свыше решил проверить его честь джентльмена. Он, разумеется, приложит все свои силы, но в глубине души знает, что ему вряд ли удастся выдержать.
Девушка медленно шла по комнате и почти светилась в белом струящемся одеянии. Он понимал, что это обычная ночная льняная рубашка, подходящая непорочной девушке. И от этого ему отчаянно захотелось овладеть ею.
Тернер исступленно вцепился в ручки кресла.
В Розовой гостиной Миранда не обнаружила то, что искала. Преодолевая нерешительность и неловкость, она вошла в кабинет лорда Радленда. Девушка знала, что он держит графин с шерри на полке у двери, и у нее займет всего минуту, чтобы войти и взять его.
— Где же эти бокалы? — пробормотала она, поставив свечу на стол. — А, вот они.
Миранда увидела бутылку и налила немного шерри в бокал.
— Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку, — медленно произнес мужской голос.
Бокал выскользнул из пальцев и с громким хлопком упал на пол.
Миранда посмотрела в сторону, откуда раздался голос, и увидела… его.
Он сидел в кресле с подголовником и как-то судорожно сжимал ручки кресла. В комнате царил полумрак, но Миранда тем не менее разглядела его лицо — насмешливое и холодное.
— Тернер? — прошептала она и подумала, что глупо спрашивать.
Кто еще это мог быть?
— Именно он.
— Но что вы… почему вы здесь?
Она сделала шаг вперед и охнула, потому что острый осколок стекла впился ей в подушечку большого пальца.
— Дурочка! Разве можно ходить босиком?
Он встал с кресла и пересек комнату.
— Я не собиралась разбивать бокал, — обиженно произнесла Миранда.
Она нагнулась и вытащила из пальца занозу.
— Не важно. Ты простудишься, если будешь в таком виде бродить по дому.
С этими словами он подхватил ее на руки.
В эту секунду Миранда поняла, что находится на небесах. Она ощущала тепло его тела, и оно проникало сквозь ткань ночной рубашки. Кожу покалывало, и дышать стало почему-то трудно. Наверное, это из-за его запаха — особого, неповторимого, присущего только ему. От Тернера пахло нагретым деревом и бренди, и еще чем-то, что было трудно определить. Обхватив его шею, она уронила голову ему на грудь и глубоко вдохнула этот единственный на свете аромат.
И тут, как раз когда она подумала о том, что жизнь прекрасна и совершенна, он бесцеремонно почти что бросил ее на диван.
— Что ты, здесь делаешь?
— А вы?
Он присел напротив на низкий столик.
— Я первый спросил.
— Мы пререкаемся, как маленькие дети, — произнесла Миранда и села, подогнув под себя ноги. Тем не менее она ему ответила, так как спорить по этому поводу было глупо: — Я не могла уснуть и подумала, что если выпить бокал шерри, то это произойдет быстрее.
— Все потому, что ты достигла зрелого двадцатилетнего возраста, — с улыбкой произнес он. — Распрощалась с порой девичества.
Но она не поддалась искушению вступить с ним в словесную перепалку, а лишь кивнула в ответ, словно говоря: «Именно так».
Тернер засмеялся:
— Тогда позволь мне поспособствовать твоему падению. — Он встал и подошел к застекленному шкафчику. — Если уж ты собираешься выпить, то, ради Бога, делай это должным образом. Бренди — вот что тебе нужно, и предпочтительно контрабандное, из Франции.
Миранда смотрела, как он выбрал два суженных кверху бокала, поставил на стол и наполнил их. Какие у него красивые сильные руки, пронеслось в голове.
— Моя мама иногда давала мне бренди, когда я была маленькой и попадала под дождь. Всего глоток, чтобы согреться, — вспомнила она.
Тернер посмотрел на нее. Его глаза блестели даже в темноте.
— Тебе холодно?
— Нет. С чего вы взяли?
— Ты вся дрожишь.
Миранда посмотрела на свои руки. Да, ее слегка колотит. Но не от холода. Она прижала руки к телу.
Плавной походкой он подошел к ней и протянул бокал.
— Только не пей все сразу.
Она бросила на него недовольный взгляд и спросила:
— А почему вы оказались здесь?
Он сел напротив, перекинув ногу за ногу.
— Мне было необходимо обсудить с отцом кое-какие дела по поместью. Он пригласил меня выпить портвейна после обеда. А я так и остался в кабинете.
— И вы сидели здесь в темноте один?
— Я люблю темноту.
— В это трудно поверить.
Тернер громко расхохотался, а она почувствовала себя зеленой неопытной девицей.
— Ну и ну, Миранда! — сквозь смех произнес он. — Спасибо — рассмешила!
— Сколько же вам надо было для этого выпить?
— Какой дерзкий вопрос!
— Понятно. Значит, очень много?
Он подался вперед:
— Я выгляжу таким пьяным? Огорчительно…
Она отпрянула, смутившись от его пристального взгляда.
— Нет. Но вы намного опытнее меня и наверняка знаете, как не перебрать со спиртным. Вероятно, смогли бы выпить в несколько раз больше, чем я, и не показаться захмелевшим.
Тернер снова рассмеялся:
— Все правильно, каждое твое слово. А тебе, милая девочка, следует держаться подальше от мужчин, которые «намного опытнее», чем ты.
Миранде хотелось выпить все содержимое бокала залпом — для смелости, но она сделала лишь глоток, боясь, что бренди обожжет горло и она закашляется, а он будет смеяться над ней, и она очень огорчится от собственной неловкости.
Тернер весь вечер был в скверном настроении. Язвительный и насмешливый, когда они были одни, молчаливый и угрюмый, когда рядом находился еще кто-то. Миранда проклинала свое предательски слабое сердце за то, что так сильно любит его. Насколько легче полюбить Уинстона с его солнечной, открытой улыбкой. Уинстона, который весь вечер смотрел на нее с таким обожанием…
Но ей нужен Тернер с его изменчивым настроением, когда он то смеется и шутит с ней, то погружается в собственные тоскливые мысли.
Любовь — это ловушка для наивных дурочек. А она как раз такая. Кто бы сомневался?
— О чем ты думаешь? — послышался требовательный голос.
— О вашем брате, — ответила она, чтобы немного позлить собеседника.
— А, об Уинстоне. — Тернер налил себе еще бренди. — Он хороший малый.
— Вполне с вами согласна, — с вызовом сказала Миранда.
— Веселый.
— Красивый.
— Молодой, — подчеркнул Тернер.
— Такой же, как и я. Мы, наверное, подходим друг другу.
Он ничего на это не ответил. Миранда допила бренди и спросила:
— Вы не находите?
Тернер продолжал молчать. Тогда она сказала:
— Ведь Уинстон — ваш брат. Разве вы не желаете ему счастья. Вы считаете, что я ему не подхожу? Что не сделаю его счастливым?
— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — голос Тернера прозвучал как-то глухо и отстраненно.
Она пожала плечами и обмакнула палец в остатки бренди в стакане. Потом облизала капельки и посмотрела на Тернера. Он налил ей еще немного.
Миранда кивнула ему в знак благодарности и ответила на его вопрос:
— Я хочу знать. А кого еще мне спросить? Оливия жаждет выдать меня за Уинстона и наговорит с три короба, лишь бы побыстрее привести меня к алтарю.
Она ждала, что он скажет, и даже почему-то считала секунды. Одна, две, три… У него вырвался прерывистый вздох.
— Я не знаю, Миранда, — устало произнес он. — Я не вижу причин, почему ты не сможешь осчастливить его. Впрочем, кого угодно.
«Даже вас?..» У Миранды разрывалась душа от невозможности произнести это вслух. Она спросила:
— Вы думаете, он тоже сделает меня счастливой?
Тернер долго молчал, а когда наконец ответил, то произнес это медленно и раздельно:
— Не уверен.
— Почему же? С Уинстоном что-то не так?
— Все так. Просто я не думаю, что он даст тебе счастье.
— Но почему?
Миранда понимала, что ведет себя дерзко и даже глупо, но ей было важно узнать, что думает по этому поводу Тернер.
— Что ты от меня хочешь, Миранда? — Он взъерошил волосы. — Неужели необходимо продолжать этот разговор?
— Да, — заявила она.
— Хорошо. — Он наклонился вперед и прищурил глаза, собираясь сказать ей кое-что неприятное. — Ты не соответствуешь расхожему мнению о красоте, слишком иронична и не любишь поддерживать светскую беседу. Честно говоря, Миранда, я не могу понять, зачем тебе нужен типичный аристократический брак.
— А что еще вы можете обо мне сказать? — с трудом вымолвила она.
Он отвернулся и долго молчал. Потом наконец вымолвил:
— Большинство мужчин тебя не оценят. Если твой муж попытается тебя переделать, ты будешь очень несчастна.
В воздухе повисло напряжение.
— Вы думаете, что есть кто-то, кто оценит меня? — прошептала она, не в силах оторвать от него взгляд.
Казалось, что их накрыло тяжелым покрывалом. И почему ее потянуло на откровенность? Тернер прервал молчание.
— Да, — ответил он. — Такой человек найдется.
Он допил остатки бренди из своего бокала и вздохнул.
Миранда отвернулась. Момент откровения был упущен, осталась пустота. Ей было неловко и неприятно, и, чтобы заполнить возникшую паузу, она выпалила первое, что пришло в голову:
— Вы собираетесь посетить бал у Уортингтонов на следующей неделе?
Тернер удивленно поднял брови:
— Возможно.
— Я бы хотела, чтобы вы пришли. Вы всегда танцуете со мной два танца, а без вас у меня совсем не будет партнеров. — Она понимала, что трещит без умолку, но ничего не могла с этим поделать. — Если бы Уинстон мог пойти на бал, мне не пришлось бы вас просить, но он должен вернуться утром в Оксфорд.
Тернер как-то странно на нее взглянул. Это было непохоже ни на улыбку, ни на усмешку, ни на иронию. Вечная его загадочность! Что еще сказать? Как ей быть? Но она все равно от своего не отступится. Что ей теперь терять?
— Вы придете? — спросила она. — Я была бы очень признательна.
Он смерил ее задумчивым взглядом.
— Конечно.
— Спасибо. Я весьма благодарна.
— Рад оказаться полезным, — сухо ответил он:
Миранда кивнула:
— Вам нужно потанцевать со мной только один раз. Вот и все. Но если вы сделаете это в самом начале бала, я буду особенно тронута, потому что другие джентльмены последуют вашему примеру.
— Странное объяснение, — пробурчал он.
Она повела плечом. От спиртного не только стало жарко, но девушка еще и осмелела.
— Почему же? Вы очень красивы.
Тернер, кажется, опешил от таких слов, а Миранда сталась довольна. Нечасто удается его смутить! Она сделала еще один маленький глоток и добавила:
— Вы похожи на Уинстона.
— Не понимаю…
Резкий тон его голоса должен был насторожить Миранду, но она уже ступила на скользкий путь и не могла остановиться.
— Ну, у вас обоих голубые глаза и светлые волосы, хотя, как мне кажется, у него светлее. И вы оба…
— Хватит, Миранда.
— Но…
— Я сказал — хватит!
— В этом нет ничего обидного, — пробормотала она.
— Ты выпила лишнего.
— Какие глупости! Я совершенно не пьяна. Уверена, что вы выпили в десять раз больше, чем я.
— Это не совсем так, но, как ты сказала, я намного опытнее.
— Я верно заметила. Вы не кажетесь пьяным.
— Просто немного безрассуден.
— Я тоже, по-моему, этим отличаюсь, — пробормотала Миранда.
— Кто бы сомневался? Иначе ты сразу ушла бы, едва увидев меня.
— И не стала бы сравнивать вас с Уинстоном.
В его глазах промелькнул стальной блеск.
— Да, тебе не стоило этого делать.
— Но вы же, кажется, не возражали?
Повисло тяжелое молчание. Миранда поняла, что зашла слишком далеко. Как ей могла прийти в голову глупая мысль, что он ее хочет? Как можно быть такой самонадеянной? Для него она почти ребенок, невзрачная маленькая девочка, которую он, пожалев, слегка приголубил. Ей не следовало даже помышлять о том, что он когда-нибудь будет испытывать к ней страсть.
— Простите меня! — Миранда вскочила на ноги. — Я перешла границы дозволенного.
Она бросилась к двери.
— А-а-а!
— Что с тобой, черт возьми?
Тернер тоже вскочил.
— Осколок… — застонала она. — Нога ужасно болит.
— Господи! Миранда, не плачь!
Он быстро подошел к ней и во второй раз за вечер подхватил на руки.
— Я такая глупая! Просто чертова дура! — шмыгнула носом Миранда, стараясь не расплакаться.
Какой стыд!
Уж лучше боль, чем слезы.
— Не ругайся. Я ни разу не слышал, чтобы ты произносила бранные слова. Придется вымыть тебе рот с мылом, — пошутил он и понес ее обратно к дивану.
Никакие сердитые слова Тернера не заставили бы ее заплакать, но от его ласкового голоса рыдания подступили к горлу.
Он опустил ее на диван.
— Дай мне посмотреть, что у тебя с ногой.
Она покачала головой:
— Я сама.
— Не говори ерунды. Ты дрожишь как осиновый лист.
Миранда следила глазами за его движениями. Вот он подошел к шкафчику с винными бутылками и взял стоявшую наверху свечу. Потом вернулся к ней и поставил подсвечник рядом на столик.
— Теперь светлее. Покажи мне свою ногу.
Она нехотя позволила положить свою ступню ему на колени.
— Я такая глупая!
— Перестань это повторять. В тебе больше здравого смысла, чем во всех известных мне женщинах.
— Спасибо. Я… Ой!
— Не вертись. Сиди смирно.
— Я хочу посмотреть, что вы делаете.
— Если ты не акробатка, то вряд ли сумеешь, так что тебе придется довериться мне.
— Уже все?
— Почти, — он ухватил пальцами острый осколок и вытащил его.
Миранда вздрогнула от боли.
— Остался еще один… или два.
— А что будет, если вы все не вытащите?
— Я постараюсь.
— А если нет?
— Господи, какая же ты настырная!
Она улыбнулась:
— Есть такой грех.
Он тоже еле заметно усмехнулся:
— Если я не смогу вытащить все, то остальные сами вылезут через несколько дней. С осколками так всегда.
— Насколько проще было бы жить, если бы все плохое уходило само собой… как вот эти стекляшки, — грустно заметила Миранда.
Тернер внимательно посмотрел на нее:
— Само собой?
Миранда кивнула.
Он не сразу отвел глаза от ее лица и снова занялся «врачеванием».
Вытащив последний осколок, Тернер сказал:
— Готово. Не успеешь оглянуться, как все заживет.
Но ногу ее он не спешил отпускать со своих колен.
— Простите. Я такая неуклюжая.
— Не переживай. Со всяким бывает.
Он сказал это шепотом, а глаза смотрели на нее с нежностью. Неужели ей это показалось? Миранда подвинулась поближе к нему.
— Тернер…
— Я ничего тебе не сказал.
— Но я…
— Пожалуйста!
Миранда не услышала желания в его голосе. Но он рядом! Она ощущает его близость, вдыхает его запах… и хочет коснуться его.
— Тернер, я…
— Помолчи!..
Он потянул ее к себе, и она оказалась крепко прижатой к его твердой, мускулистой груди. Глаза у него сверкали, и она вдруг поняла — в этом не было сомнения, — что сейчас его губы приблизятся к ее губам. Так и случилось — губы, горячие и жадные, впились ей в рот. Он охвачен желанием, страстным и необузданным. Этому трудно поверить, даже подумать об этом невозможно. Но это так, она это поняла и от этого осмелела, почувствовала себя совсем взрослой. В ней проснулось женское начало, заложенное задолго до ее рождения, и поэтому ее губы сами припали к его губам.
Миранда ощущала крепость его рук. Она не помнила, как они опустились на подушки и как Тернер оказался поверх нее.
Он одержим страстью, он ее хочет. Только так можно было объяснить то, что он не в состоянии оторваться от нее, что его руки касаются ее, гладят, сжимают ее тело. Он безумно ее желает. Хочет боготворить ее, раствориться в ней…
Он со стоном шептал ее имя, и его дыхание согревало ее кожу. А когда она тоже прошептала его имя, руки Тернера переместились к вороту ночной рубашки. Минута — и все пуговицы почти мгновенно были вынуты из петель. Ему оставалось только спустить вниз тонкую ткань, обтягивающую упругую грудь. Он хотел большего. Хотел вдохнуть ароматный запах, вкусить тепло ее тела.
Губы ласкали ее шею, выступающие под нежной кожей ключицы. Он не мог остановиться — губы скользнули вниз, облизывая солоновато-сладкую кожу на груди. Его проняла дрожь, когда под языком оказались соски.
Великий Боже, как же он ее хочет!
Руки приподняли ее поближе к жадному рту. Этого мало. И ладони уже под подолом рубашки, скользят вверх по шелковистой коже ноги. Когда же его рука добралась до бедра, Миранда вскрикнула.
— Тише. — Он зажал ей рот поцелуем. — Ты всех разбудишь. И прежде всего моих…
Родителей.
Эта мысль отрезвила его подобно ушату холодной воды.
— О Господи!
— Что случилось?
— Миранда!
В его голосе прозвучал такой страх, словно он пробудился после кошмарного сна.
— Тернер, я…
— Тихо, — прохрипел он и скатился с нее так резко, что очутился на ковре.
— Тернер?
— Вставай.
— Но…
Он посмотрел на нее. Лучше бы он этого не делал! Ночная рубашка задрана почти до бедер, ноги… кто бы мог подумать, что они такие длинные и стройные. Ему захотелось…
Нет!
Он с величайшим трудом овладел собой.
— Ну же, Миранда! Поднимайся!
— Но я не хочу…
Он рывком поставил ее на ноги.
Тернер не хотел быть грубым, но ему совершенно необходимо было, чтобы она немедленно удалилась.
— Уходи! — приказал он. — Ради всего святого, если у тебя осталась хоть капля разума, уходи.
Она стояла и, ничего не понимая, ошеломленная, смотрела на него. Волосы у нее спутались, губы распухли. А он… он так хотел ее…
Господи, как же он ее вожделеет!
— Этого больше не повторится, — с трудом выдавил Тернер.
Девушка ничего не ответила. Только бы она не расплакалась, пронеслось у него в голове.
Он заставил себя стоять неподвижно и не приближаться к ней. Если двинется с места и дотронется до нее, то не сможет сдержаться.
— Ступай наверх, — глухо произнес он.
Миранда кивнула и выбежала из комнаты.
Тернер стоял и смотрел ей вслед. Черт бы его побрал!
Что ему теперь делать?
12 июня 1819 года
У меня нет слов.
