Глава 9
Он не знал, зачем пришел.
Деймон стоял на каменных ступеньках перед дверью опрятного кирпичного дома, скрестив руки на груди, в позе скучающего аристократа, угрюмо глядя перед собой. Но только он один знал, как в эти минуты бешено колотится его сердце, как тайный голос нашептывает ему: беги, прежде чем она не унизила тебя отказом принять в своем доме. Он то мрачно разглядывал кадки с розовыми и красными цветами, стоящие по краям ступенек, то переводил взгляд на свою шляпу, которую галантно снял, когда на его стук в дверь выглянула перепуганная горничная. Затем его внимание привлек спускающийся по шелковой нити паук под цветочным горшком у ближайшего окна. Морнингхолл посмотрел на часы, посмотрел на…
Дверь открылась.
На пороге вновь появилась горничная.
— Леди Симмз готова вас п-принять, м-милорд, — проговорила она ни жива ни мертва от ужаса, боясь выпустить из рук дверную ручку.
У него екнуло сердце. Он не ожидал, что она его пригласит в дом, что она его примет. Он не был к этому готов. Он не знал, что скажет, как объяснит цель визита.
Господи, надо оставить этот проклятый блокнот — и делу конец.
Горничная держала дверь широко распахнутой, словно видя в ней щит, за которым может спрятаться. Несмотря на отчаянное сердцебиение, лицо у Деймона оставалось непроницаемым. Он шагнул в дом, держа в руках шляпу. Ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полусвету после яркого солнечного дня, после чего он увидел, что оказался в небольшой элегантной гостиной, стены которой окрашены в теплые персиковые тона и увешаны акварелями с изображением певчих птиц и полевых цветов. Очень мило. В китайском шкафу находилась коллекция фарфоровых птиц, на столике стояла ваза с лилово-белой сиренью, из-под нее выглядывала аккуратная полотняная салфеточка. По дому гулял легкий ветерок, разнося пьянящий запах сирени и шевеля прозрачные белые торы на окнах.
Чертовски мило. Внезапно его охватило острое чувство иночества, ему показалось, что он стоит на краю освещенного круга, весь мир собрался вокруг огня, а он должен дрожать от холода, подобно одинокому и голодному волку.
— Сюда, м-милорд. Ее светлость сейчас в саду.
Деймон наклонил голову, позволяя горничной вести его в нужном направлении и благодаря Бога за то, что никто не может слышать стук его сердца. Он шел, держа руки со шляпой за спиной, изображая полное спокойствие и с любопытством разглядывая все вокруг. Его шаги по гладко отполированному дубовому полу гулко отдавались в доме. Он чувствовал себя слоном в посудной лавке — совершенно лишним и неуместным здесь. Ему не следовало сюда приходить. Он самый настоящий болван, если решился на это. А сейчас уже не было пути к отступлению.
Горничная исчезла за углом, предварительно нервно оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что он идет за ней. Ее робость начинала раздражать Деймона. Хотя в общем-то это было делом обычным. Женщины находили его слишком грозным, и он давно уже не пытался переубедить их. Пусть считают его дьяволом, негодяем, чудовищем. В конце концов, даже мать считала, что его следует бояться и избегать. Мать страшно боялась собственного сына.
Перед его глазами снова возникла винная бутылка, летящая ему в спину, а затем телескоп и леди Симмз с занесенной рукой.
Деймон почувствовал прилив крови к голове, сердце забилось еще отчаяннее, дыхание перехватило. Тем не менее он сумел сохранить бесстрастный вид и продолжал идти, глядя прямо перед собой.
Горничная открыла еще одну дверь и, спрятавшись за ней, показала на живописный садик, обнесенный заборчиком, откуда доносился веселый щебет дрозда.
Первое, что увидел Деймон, были цветы. Пурпурный ковер цветов, устилающий землю. Горшки из резного камня с красными и белыми тюльпанами, вереск, неизвестный ему розоватого оттенка цветок. Первые азалии и рододендрон, кусты роз, огороженные деревянной решеткой; карабкающийся по стене плющ; сирень, покачивающаяся под ветерком; бледно-алые глицинии у самого дома; маргаритки, разбросанные, словно звезды, там и тут, и солнечные головки одуванчиков.
— Как я полагаю, вы либо невежливы, милорд, либо никогда раньше не видели сада!
Он замер, затем повернулся и увидел Гвинет.
— Леди Симмз, — пробормотал он с ледяной улыбкой, за которой хотел скрыть свое смятение.
Хозяйка держалась вполне непринужденно.
— Лорд Морнингхолл.
Он позволил себе окинуть осторожным взглядом прелестную фигурку и был вознагражден появлением густого румянца на ее щеках. Ага, она помнит, и помнит отлично.
— Счастлив вас видеть…
— Оставьте сарказм при себе, Морнингхолл. Чего вы хотите?
Она сидела на корточках возле цветочной грядки, выпрямив спину, держа в руке садовый совок и постукивая им по колену, как если бы ей хотелось этим предметом убить его. В глазах ее застыли настороженность, неуверенность. Из-под шляпы на плечи падали густые кудри, при свете солнца похожие на сверкающий водопад. На муслиновом платье виднелись пятна зелени и земли. Деймон вдруг почувствовал, как заныли его чресла. Боже, она выглядела такой чувственной, желанной, такой очаровательной земной женщиной — аппетитной и сердитой.
И еще, не без злорадства подумал он, вероятно, чуточку взвинченной.
Откуда-то до него долетел еще чей-то негромкий голос:
— Право, Гвинет, так не обращаются с гостем. Деймон повернул голову. Он увидел откинувшуюся в кресле миловидную девушку, полускрытую кустом роз, у ног ко торой дремал пес. У нее были мягкие рыжеватые волосы, собранные в виде короны на голове, та же стройная шея, классически правильные плечи и такая же грация, как и у леди Симмз. Девушка улыбнулась Деймону и протянула маленькую, хрупкую белоснежную руку.
— Боюсь, я должна сама вам представиться, поскольку моя сестра не намерена нас знакомить. — Глаза ее весело блеснули. — Я — Рианнон Эванс.
— Этот господин не заслуживает того, чтобы его представляли, Рианнон, — резко бросила Гвинет.
Деймон проигнорировал ее язвительную реплику.
— Я вижу, что в вашей семье бал правит красота, мисс Эванс, — галантно проговорил он, наклонился к руке девушки и прикоснулся к ней губами. Он озорно взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц — и был вознагражден тем, что щеки ее вспыхнули, а в глазах блеснула искра, но не ужаса, а волнения и восторга. Выпрямившись, он увидел, как леди Симмз сердито поджала губы, и втайне порадовался этому. — Рад познакомиться с вами, мисс Эванс, — пробормотал он, отпуская ее руку.
— Взаимно, милорд. Моей сестре недостает мужского общества, так что ваше присутствие весьма кстати. Надеюсь, вы останетесь на чай.
— Рианнон!
— Я, пожалуй, пойду распоряжусь насчет чая, а вы сможете… поговорить наедине. Поднимайся, Матти! — окликнула Рианнон старого пса и направилась к двери.
— Лорд Морнингхолл не останется, — решительно заявила Гвинет.
— Нет, отчего же? Я останусь, — ровным тоном возразил Деймон и мило улыбнулся девушке. — Чай — это великолепно, мисс Эванс. Благодарю вас.
Блеснув глазами, Рианнон скрылась в доме, и Деймон остался один на один с объектом своих мучительных переживаний.
Оба они прекрасно помнили о том, что произошло между ними накануне. Воспоминание об этом обжигало Деймона, и он видел густой румянец на щеках Гвинет, видел, как она старается не смотреть на него. Здесь, среди цветов, под ажурной тенью каштана и косыми лучами солнца, она выглядела такой милой, совсем не похожей на ту воинственную даму, которая намеревалась перевернуть всю его жизнь. У него вдруг родилось безумное желание швырнуть ее в эти маргаритки и одуванчики и закончить то, что он начал вчера.
Однако он молча вперил в нее взгляд в ожидании ее слов.
Отвернувшись, она принялась старательно выковыривать из земли мелкие камешки.
— И вы обвиняете в грубости меня! — тихо и чуть удивленно сказал он.
Она не повернула к нему головы.
— Моя сестра родилась свахой. Плохо, что она не понимает, какой беды можно ожидать от вас.
— Разумеется, она понапрасну тратит силы, если думает свести нас.
— Это верно. Не могу себе представить кого-нибудь более отвратительного, ужасного и грубого, чем вы, Морнингхолл.
— Это свидетельствует о бедности вашего воображения. Мне также прискорбно иметь дело с Боадицией (Боадиция — королева провинции Норфолк в Великобритании, восставшая против владычества римлян (Iвек н.э.).), которая внешне напоминает ангела, невинную деву с лицом маргаритки.
Гвинет нагнулась, сосредоточившись на своем занятии, она энергично заработала совком, разгребая листья и подсекая корни одуванчиков, которые дерзнули посягнуть на ее газон. Из-под шляпы Деймону были видны ее губы, уголки которых слегка приподнялись в невольной улыбке. Как ни странно, это его порадовало. Неожиданно для себя он поднял руку, нагнул и поднес к своему лицу пружинистую ветку белой сирени. Гвинет продолжала орудовать совком еще более энергично. Интересно, что она сделает, если он сорвет цветок и предложит ей? И что он почувствует, если она откажется принять?
Он быстро отпустил ветку, словно обжегшись об нее. В нем вдруг проснулась злость.
— А ваш муж был не такой противный, как я? — спросил он гораздо более насмешливо, чем собирался.
Она подняла голову, в ее взгляде промелькнуло разочарование.
— Мне следовало догадаться, что рано или поздно вы сорветесь на грубость. Но уж коли вы спросили, Морнинг-холл, я отвечу: Уильям не мог быть противным.
— Ага, стало быть, он был образцовым мужем.
— Он был хорошим человеком.
— Видимо, он был совершенством. Не могу себе представить, чтобы вы согласились на меньшее.
— Он был далек от совершенства. А вы хотите пустить шпильку и испортить то, что могло бы быть светским, если не приятным, разговором?
— Простите. — На его лице появилась настороженная улыбка, которая тут же погасла. — Я позволю себе немного тщеславия и спрошу: каков он в сравнении со мной?
— Что это, Морнингхолл, вы проявляете такой интерес к моему покойному мужу? Если хотите знать, Уильям был стар, слаб, лишен страстей. — «Не в пример тебе, с твоим чувственным ртом, дьявольскими глазами, зловещим очарованием, опасно умелыми руками и выражением лица как у падшего ангела». Гвинет наклонила голову и внимательно посмотрела на Морнингхолла. — Он отличается от вас так же, как котенок от леопарда. Вы пробуждаете во мне ярость. Он успокаивал меня. Его поступки было легко предвидеть. Вы непредсказуемы… Но довольно об этом, поскольку я уверена, что вы пришли вовсе не для того, чтобы говорить о моем покойном муже.
— Вы абсолютно правы. — Он сделал паузу, чтобы заинтриговать ее, сверкнул лукавым взглядом из-под сени ресниц и нагнулся, чтобы понюхать едва распустившийся бутон розы.
— В таком случае зачем вы пришли?
Он выпрямился, вскинул брови и посмотрел на нее в упор.
— Чтобы вернуть вам то, что принадлежит вам. — Он сунул руку в карман и, к ужасу Гвинет, извлек оттуда ее маленький блокнот, переплет которого был попорчен после пребывания на грязном полу плавучей тюрьмы. — Вот, смотрите. — Гвинет выхватила из рук Морнингхолла блокнот, щеки ее вспыхнули.
— Должно быть, я выронила его, когда потеряла сознание.
— Да.
— Вы его читали?
— Конечно.
Она поджала губы.
— И что же?
— Интересные наблюдения. — Он изобразил задумчивость на лице, наклонил голову и, постукивая пальцем по губам, устремил на нее взгляд. — Больше всего мне понравились мысли обо мне: «Маркиз Морнингхолл — человек с демоническим, чрезвычайно красивым лицом, не страдающий отсутствием тщеславия». «С чрезвычайно красивым лицом». Это, пожалуй, хорошая компенсация за ваше безобразное обращение со мной за все время нашего знакомства. Не правда ли?
— Вы не должны были читать мои записи.
— Блокнот оказался конфискованным имуществом. Я особенно горячо аплодировал тому, что вы адресовали самой себе. Что-то о проверке накладных поставщиков и сравнении их с тем, что фактически получено флотом. Весьма благородно с вашей стороны начать расследование проблемы с самого начала, а не искать козла отпущения.
— Вы согласны?
— Разумеется. С вашей стороны было бы мудро взять меня в качестве сопровождающего, когда вы отправитесь к поставщику одежды для заключенных. Хотя Редли и говорит, что он не доверяет женщинам.
— А вы, выходит, доверяете?
Морнингхолл улыбнулся, и Гвинет вдруг увидела, каким он мог быть в другие, более добрые для него времена.
Она почувствовала, как дрогнуло у нее сердце.
Он продолжал смотреть на нее изучающе. Увы, Гвинет не могла выдержать его взгляд. Покраснев, она нагнулась и вновь принялась подсекать траву, пробившуюся между камней.
— Хорошо, в таком случае вы можете присоединиться ко мне завтра днем. Именно в это время я собираюсь начать проверку поставок.
— С удовольствием. Приходите на пирс в два часа, я вас там встречу.
— Но моя встреча с мистером Ротшильдом назначена на три часа!
— Ну и что? Измените время.
— Вы невозможны, Морнингхолл!
— Я знаю. — Он улыбнулся, на сей раз более уверенно. — И чертовски раздражаю вас, не так ли?
— Да, в самом деле… Коль скоро вы сегодня задавали мне вопросы личного плана, позволю себе тоже задать вам подобный же. Объясните мне, Морнингхолл. Когда-то перед вами открывалась многообещающая карьера. Сейчас вы ненавидите флот, Болтона и, по всей видимости, даже себя. — Откинувшись назад, Гвинет подняла голову и задумчиво взглянула на него. — Болтон направил вас, аристократа и перспективного молодого человека, командовать плавучей тюрьмой только из-за той злополучной дуэли? Ведь он мог вообще выгнать вас со службы?
Морнингхолл показал на блокнот.
— Вы сами пишете об этом. Дуэль стала кульминацией того, что происходило раньше. Да, Болтон отправил меня сюда, чтобы отомстить за слюнявого щенка, которого он звал своим сыном.
— Уверена, за этим кроется что-то еще.
Морнингхолл пожал плечами и отвернулся, как бы давая понять, что предмет не стоит того, чтобы о нем говорить так долго.
— Все достаточно просто. Мы с Адамом Болтоном были соперниками с первого дня нашей встречи — два лейтенанта на одном судне. Он ненавидел меня за мое происхождение, я ненавидел его за то, что он был страшный хвастун и к тому же не стеснялся прикрываться именем отца. — Взгляд у Морнингхолла стал суровым, напряженным. — Когда пришло время продвижения по службе, меня обошли, а пост командора получил Адам, хотя я был и по возрасту старше, и имел больше заслуг. Но кто на это смотрит? Адам — сын адмирала, у меня же не было столь влиятельного покровителя. Излишне говорить, что Адам Болтон испытывал садистское удовольствие, отдавая мне приказы. Он поручал мне самые неприятные задания и распространял обо мне самые несусветные слухи по флоту. Естественно, это вызывало во мне гнев. А он нарывался на ссору. Я, впрочем, тоже. Однажды, когда он зашел слишком далеко, я дал ему по физиономии.
— Ага. И за это вас предали морскому суду.
— Совершенно верно. Однако сей самоуверенный негодяй на этом не остановился. Он публично обвинил меня в том, что я якобы говорил разные гадости о его отце первому лорду адмиралтейства. Совершенно смехотворное обвинение, поскольку я никогда в глаза не видел этого лорда. И тогда я вызвал Адама на дуэль. Остальное вы знаете.
— Да, теперь все ясно. Болтоны загубили вашу карьеру, буквально выдернули ковер из-под ваших ног.
Морнингхолл отвернулся, его щеку передернул нервный тик.
— И все же — почему вы не подадите в отставку, Морнингхолл? К чему терпеть все эти унижения?
— У меня есть для этого причина. Я ответил на ваш вопрос, и теперь мы квиты.
— Понятно. Считаете, что для одного дня этого достаточно?
— Можно сказать и так. — Гвинет принялась за прополку, неожиданно испытав удовлетворение оттого, что выудила у Морнингхолла столько информации. — Что ж, мы могли бы в таком случае обсудить наш предстоящий визит к подрядчику.
— Могли бы.
— Я хочу сказать, что благодарна вам за это проявление заботы о заключенных.
На его губах появилась суровая улыбка.
— Не надо заблуждаться, леди Симмз. Я беспокоюсь не о них, а о вас.
Гвинет вскинула голову вверх, но в этот момент дверь открылась, и на пороге появилась Рианнон. В руках у нее был поднос, уставленный посудой: чайник, чашка, блюдца, тарелка с булочками.
«Я беспокоюсь не о них, а о вас». Подобные слова, да к тому же произнесенные тихим, грудным голосом, способны хоть кого бросить в жар. Поднявшись, Гвинет отряхнула стебельки сорняков с юбок и с опаской взглянула на Морнингхолла. Маркиз продолжал смотреть на нее и улыбаться, рассеянно помахивая шляпой.
— Сливки, сахар, лорд Морнингхолл? — спросила Рианнон, наливая дымящийся чай в маленькие фарфоровые чашки, нарушив вопросом затянувшуюся паузу.
— Три куска сахара, пожалуйста, — ответил Морнингхолл, устремляя все свои чары на невинную младшую сестру.
— Я уверена, что его светлости просто необходимо есть как можно больше сладостей, — сухо заметила Гвинет.
— В самом деле, — отозвался Морнингхолл, бросив откровенно горячий взгляд на грудь Гвинет. У нее невольно возникло ощущение, что он способен видеть даже через ткань.
Он принял чашку с блюдцем из рук Рианнон и как бы в подтверждение своих слов так густо намазал булочку медом, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы мед не капнул на его белоснежную рубашку.
Гвинет наблюдала за тем, как он подносит булочку ко рту, как пытается поймать языком капли меда. Облизав губы, он лукаво взглянул на нее.
Гвинет вспомнила слова, сказанные Морнингхоллом накануне, когда она лежала на его кровати, изнемогая от сладостных ощущений, которые рождал в ней этот самый язык: «Ах, мадам, вы такая сладкая… даже слаще меда, который я сейчас пью… Боже мой, я хочу вас… хочу всю… сейчас».
Гвинет поперхнулась чаем.
Морнингхолл лишь приподнял бровь, лукавая улыбка осветила его лицо.
— Я очень люблю… мед, — многозначительно сказал он. Чашка в руке Гвинет отчаянно задрожала на блюдце. Гвинет поставила ее на траву.
— Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? — озабоченно спросила Рианнон.
— Да, вполне. Просто чай горячеват, только и всего. Морнингхолл поднял чашку и, насмешливо глядя поверх ее краев на Гвинет, сказал:
— Да. Очень горячий.
Рианнон не придала значения этому диалогу. Она намазала маслом булочку и поднесла к губам. Глаза ее сверкали от возбуждения.
— Итак, милорд, Гвин говорила, что вы позволили ей вчера осмотреть судно.
— Боюсь, что это случилось под дулом пистолета.
— Моя сестра может быть весьма убедительной, если того пожелает, — защебетала Рианнон, отламывая кусок булки псу, который терпеливо ждал лакомства, сидя у ее ног. — Вы должны признать, что дело свое она сделала. А как вы находите ее платье, милорд? Вам не кажется, что она очень мило выглядит сегодня?
— Рианнон! — одернула сестру Гвинет.
Глаза у Морнингхолла потеплели, и Гвинет показалось, что в них заиграли веселые искорки.
— Хотел бы сказать, что желтый цвет ей идет и что выглядит она очаровательно. И еще хотелось бы заметить, что она любезна и мила — даже прекраснее тех цветов, которые ее здесь окружают. Но поскольку она держит в руках ложку — а мне известно, какой ущерб она может причинить с помощью летающих предметов, — я лучше воздержусь от каких-либо заявлений вообще.
— Но, милорд! — радостно воскликнула Рианнон, а лицо Гвинет залилось краской. — Ведь вы его уже сделали! Как же вы умны! Ты не находишь, Гвин?
— Кажется, я все еще сжимаю в руках «летающий предмет», Риа, и у тебя есть основания опасаться его не меньше, чем нашему уважаемому гостю.
— Не смущайте вы ее, милорд! — безмятежно махнула рукой Рианнон. — Просто она страшно не любит, когда я начинаю играть роль свахи.
— А вы это часто делаете?
— О нет! У Гвинет нет времени, чтобы заниматься поисками нового мужа. Она никогда не говорит о мужчинах, во всяком случае, до того времени, пока не встретила вас. Она очень редко позволяет джентльменам навещать или провожать ее. Вы первый, к кому она проявила интерес после смерти Уильяма. И выбор она сделала весьма удачный, — девушка застенчиво улыбнулась, — то есть, я имею в виду, Гвинет сказала мне, что вы красивы, но я не могла себе представить, что вы красивы до такой степени… И кажется, она выбрала маркиза в качестве нового мужа…
Деймон сделал глоток чая и поперхнулся. Он судорожно схватился за салфетку.
— Рианнон! — воскликнула Гвинет. — Его светлость и я с трудом выносим друг друга! Смею тебя уверить, что любой из нас меньше всего думает о возможности заключения брака!
— Да, мы с вашей сестрой только что говорили о том, насколько нам неприятно находиться вместе, — добавил Морнингхолл, несколько придя в себя после замешательства.
— Нам противно!
— Нам тошно.
— Мы просто не выносим друг друга!
Похоже, это нисколько не обескуражило Рианнон. Продолжая невозмутимо пить чай, она сказала:
— Странно! Два человека говорят о ненависти друг к другу с такими улыбками на лицах.
Улыбка на лице Морнингхолла мгновенно исчезла. Гвинет опустила глаза на свою булочку, лицо ее залилось румянцем.
Рианнон рассмеялась.
Неловкую паузу первым нарушил Морнингхолл. Он встал, поставил чашку на стол.
— Прошу прощения. Меня ждет неотложное дело в городе. Спасибо за чай. До свидания, мисс Эванс. Леди Симмз.
Он повернулся и едва не бегом бросился к двери.
— Надеюсь увидеть вас завтра после полудня, милорд! — крикнула ему вслед Гвинет. — Вы помните о том, что мы встречаемся с подрядчиком?
— Конечно. В два часа.
— В три.
— Либо в два, либо не встречаемся вообще! — отрубил Морнингхолл, проскочил мимо застывшей от страха Софи и исчез в доме. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, и в саду воцарилась тишина.
Рианнон закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Гвинет, все еще продолжая смотреть на дверь, через которую проследовал маркиз, позволила себе наконец сделать глубокий вдох. Она посмотрела на сестру, не зная, корить ее или хвалить.
— Рианнон…
Девушка покраснела.
— Ты была права, Гвин. Он просто… великолепен.