Глава 8
Довольно улыбнувшись, Ларина закрыла глаза. Веки отяжелели. Фэллон, укрыв ее одеялом, заботливо подоткнул его, чтобы она не замерзла. Потом поцеловал в макушку, что-то пробормотав. Ларина поленилась переспросить: было так приятно лежать, свернувшись калачиком у него под боком, что она едва не замурлыкала от удовольствия. Сейчас она мечтала только о том, чтобы так было всегда.
– Какой ты хороший! – Блаженно вздохнув, она обернулась к нему.
У Фэллона был отсутствующий взгляд. Похоже, ее слова пробудили в нем какие-то не слишком приятные воспоминания.
– Нет, Ларина. Пока еще нет. Вот мои братья – да. А я только надеюсь когда-нибудь стать таким, как они.
– Расскажи мне о своих братьях. О том, как вы жили до того, как пробудился твой бог.
Слабая улыбка мелькнула на губах Фэллона.
– Жили прекрасно. Мои родители не были знакомы до свадьбы, любовь пришла к ним уже потом. Только слепой не заметил бы, как они любят друг друга. Мой отец был суровым человеком, но умным, и его любили в клане. А наш клан пользовался уважением среди других кланов. Мать была доброй и нежной – одного ее слова было достаточно, чтобы утихомирить любого безумца. Ради одного ее взгляда мы, мальчишки, готовы были сделать для нее все, что угодно.
Ларина вздохнула. Она всегда завидовала семьям, где царила любовь.
– Похоже, тебе повезло с родителями.
– Да. У меня были самые лучшие на свете родители. Мне случалось видеть, как другие обращаются со своими детьми, и я знаю, как мне повезло.
– Между моими родителями не случилось такой любви… Но они были привязаны друг к другу.
– Выходит, ты была счастливее других. А у тебя были братья или сестры?
Ларина вздохнула.
– Нет. Я росла единственным ребенком. И всегда мечтала иметь сестру.
– А я даже не представляю себе жизни без братьев. Мы все делали вместе и почти никогда не расставались. Я помню, как женился Куин. Так странно было думать, что отныне он перестанет слоняться по горам вместе со мной и Луканом.
– Какие они, твои братья?
– Сильные. Умные. Ловкие. Честные. Словом, лучшие из всех, кого я знаю. Лукан с самого детства был у нас за главного. Он унаследовал от матери ее спокойную уверенность в себе и умело пользовался этим. Одно его присутствие действовало на нас умиротворяюще. Я всегда был немного тугодум – в отличие от Куина, который отличался бешеным нравом и часто поступал опрометчиво, не думая о последствиях. Правда, надо отдать ему должное, попав в беду, он обычно выпутывался самостоятельно.
– Пожалуй, мне понравятся твои братья, – с улыбкой пробормотала Ларина. И зажмурилась, когда пальцы Фэллона стали лениво поглаживать ее спину.
– Непременно понравятся. И ты им тоже, я уверен.
– А потом Дейрдре с помощью магии пробудила спавшего в тебе бога. И что случилось тогда?
Фэллон тяжело вздохнул.
– Начался ад. Пока мы жили в горах, то питались тем, что находили… когда удавалось найти. Мы постепенно превращались в диких зверей, и хотя я понимал, что обязан стать вождем, ведь именно к этому меня в свое время готовил отец, мне было не под силу усмирить пробудившегося во мне бога.
– Не суди себя слишком строго, Фэллон. Чтобы спасти братьев, ты обязан был сначала помочь самому себе.
Ну еще бы! Еще как помог. Фэллон скривился от отвращения к самому себе. Ему не хотелось вспоминать те годы, но он вдруг обнаружил, что не стесняется открыть душу перед Лариной. Что-то подсказывало ему: она должна лучше узнать его – такого, каким он был на самом деле.
«Ты боишься обмануть ее ожидания – как когда-то разрушил надежды братьев».
Это было правдой. Хотя ему даже сейчас было больно об этом думать.
– Не знаю, где Лукан нашел вино, – негромко пробормотал Фэллон. – Он отправился на поиски еды, а когда вернулся в пещеру, где мы тогда жили, то притащил бурдюк с вином. И я начал пить. И очень скоро заметил, что чем больше я пью, тем реже слышу голос своего бога.
– И продолжал пить, – упавшим голосом проговорила Ларина.
Фэллон замялся. Рассказать ей? Узнав обо всем, она быстро поймет, как ошиблась в нем. Если он скажет ей правду, то своими руками уничтожит возникшую между ними хрупкую связь. Уничтожит надежду, которую почувствовал впервые за много лет. А потом потеряет и ее. Впрочем, Ларина и так все узнает, как только он привезет ее в замок, обреченно подумал Фэллон. Поэтому лучше он сам объяснит ей, что он за человек.
– Угу, – мрачно кивнул он. – Я продолжал пить. Если Лукан отказывался добыть мне вино, я находил его сам.
– Ох, Фэллон… – покачала головой Ларина.
Не поднимая глаз, он сжал ее руку, внезапно испугавшись, что у него не хватит духу рассказать ей все до конца.
– Вместо того чтобы стать вождем, которым меня видел покойный отец, я взвалил эту ношу на плечи Лукана. И хотя я знал, что без моей помощи ему будет трудно держать Куина в руках, но продолжал топить свои проблемы в вине. Каждое утро, проснувшись, я собственными глазами видел на стенах пещеры свидетельства тех приступов бешенства, которые накатывали на Куина. Обезумев, он полосовал их когтями, оставляя на камне глубокие следы. Он тяжело переживал смерть жены и ребенка – вернее, так и не смог пережить это. Я должен был быть рядом с ним в это время! Должен был помочь ему. И Лукану тоже. А я…
– А что ты мог поделать? – перебила Ларина. – Ты же знаешь, люди по-разному борются с горем.
– Вместо этого я отдалился от братьев. Лукан умолял меня бросить пить, прятал вино, но это приводило лишь к ужасным ссорам между нами. Дело доходило до драки. Слава Богу, мы не поубивали друг друга… поскольку иной раз я боялся, что убью родного брата, чтобы он не мешал мне напиваться.
Рука Ларины, лежавшая у него на груди, внезапно задрожала. Фэллон гадал, о чем она думает, но так и не решился спросить. Наверное, поняла наконец, что он не такой хороший, как она считает. Пожалуй, это даже к лучшему. Да, он не тот человек, которым обязан был стать. Но каким бы он ни был, он не обманет ее ожидания, как обманул надежды братьев.
– Не знаю, когда Лукан наконец понял, что не сможет меня остановить. Я заметил: он теперь заботился, чтобы у меня всегда под рукой было вино. Когда он стал настаивать, чтобы мы вернулись в замок, я хотел отказаться. Но после всего, что сделал для меня Лукан, у меня не хватило духу сказать «нет». Хотя в те дни я не мог без содрогания думать о том, как вновь увижу перед собой стены нашего замка.
– Он решил, что это пойдет тебе на пользу.
Фэллон пожал плечами.
– Наверное. Куину, во всяком случае, пошло, и Лукан немного воспрянул духом. Он, как мог, поддерживал нас с Куином – и за это я в неоплатном долгу перед ним. Триста лет я глушил своего бога вином. Триста лет мои братья вынуждены были справляться без меня. И когда возле стен замка появлялись вирраны, я сражался с ними, но лишь с помощью меча.
– Ты ни разу не прибегал к помощи бога? – поразилась Ларина.
– Нет. Я так и не решился. Даже когда Лукан привел в замок Кару и на нас впервые напали Воители Дейрдре. Я и тогда не рискнул обернуться Воителем, и Кару едва не взяли в плен. Никогда не забуду ужас в глазах Лукана, когда он увидел, как один из Воителей тащит Кару.
– Что же произошло?
– Отец научил нас отлично сражаться. Никто из мужчин клана никогда не осмеливался бросить вызов кому-то из нас. А когда мы сражались друг с другом, бой обычно заканчивался вничью. Мы были грозными Воителями, когда бились в одиночку, а вместе… вместе мы были непобедимы. Думаю, поэтому Аподату, бог мести, и остановил свой выбор на нас троих.
Ларина кивнула. Пушистая прядь защекотала нос Фэллону.
– Загнав похитителя Кары в угол, мы втроем набросились на него. Лукан выхватил из его рук Кару, а мы с Куином прикончили его. Но мы знали, что Дейрдре не остановится и снова нанесет удар. Я понимал, что должен помочь братьям, но боялся, что, раз отпустив бога на волю, уже не совладаю с ним.
– А этого ты не мог позволить. Я понимаю.
Фэллона охватил стыд.
– Слишком долго я жил, стараясь не думать о том, кто обитает во мне, в том числе и о том могуществе, которое получил благодаря ему. Мне было страшно… я боялся, что могу навредить Лукану, вместо того чтобы помочь. Мне казалось, я справлюсь своими силами, обойдусь без магии – одним лишь мечом. На это я и надеялся.
Фэллон мысленно перенесся в тот день, когда произошла битва. Снова увидел, как Кара, неловко подняв меч, отбивается от наседавшего на нее виррана. Лукан, как всегда, держался рядом, но потом случилось то, о чем ни один из них даже помыслить не мог. Появившийся словно из ниоткуда Воитель схватил Кару и исчез прежде, чем Лукан успел ему помешать.
– В тот день на нас напали вирраны. Их было так много… я никогда раньше столько не видел. Не успеешь убить одного, а на его месте уже стоят новые. Внезапно они лавиной хлынули в замок, а вместе с ними появились четыре Воителя. Дейрдре не учла только одного: к этому времени столько же Воителей оказалось и на нашей стороне. И все они в тот день находились в замке.
Уткнувшись в него носом, Ларина улыбнулась – Фэллон почувствовал, как шевельнулись ее губы.
– Стало быть, перевес был на вашей стороне.
– Вернее, мы так думали. Но потом одному из Воителей каким-то образом удалось схватить Кару. Единственным, кто заметил это, был я. Я знал, что обязан ее спасти. Куин едва не помешался, когда у него на глазах убили жену и ребенка, но Лукан… он бы не пережил, если бы что-то случилось с Карой. Потому что в ней была вся его жизнь. Я бросился в погоню за Воителем, тащившим Кару, надеясь задержать его в замке до появления Лукана. Большая часть нашего замка к тому времени оказалась в руинах, поэтому Воитель помчался к сторожевой башне, которая была обращена к морю. Он приказал Каре взобраться ему на спину, а сам стал спускаться вниз по стене. Одно неловкое движение, и она, сорвавшись, разбилась бы о скалы.
Ларина, приподнявшись на локте, заглянула ему в глаза.
– Святители небесные… выходит, Кара настолько понадобилась Дейрдре?
– Угу. Видишь ли, мать Кары была драу. Кара унаследовала ее способности.
– Ах вот оно что… Поцелуй Демона. Робина рассказывала мне об этом.
– Совершенно верно. Кровь матери Кары вместе с ее собственной кровью сделала бы Дейрдре еще могущественней. Мы не могли этого допустить.
Ларина, кивнув, закусила губу.
– Как же тебе удалось остановить похитившего ее Воителя?
– После всего, что сделал для меня брат, я не мог допустить, чтобы он потерял самого дорогого для него человека. И тогда я впервые дал волю своему богу…
– И спас Кару?
Покачав головой, Фэллон отвернулся.
– Нет… я задержал похитителя. Тем временем подоспели Куин, Лукан и остальные. И в итоге нам все-таки удалось спасти Кару.
Нежные пальцы погладили его по щеке.
– Значит, ты не обманул ожидания своих братьев.
– С той ночи я поклялся больше не прикасаться к вину.
– Именно поэтому у тебя на столе стоит бутылка?
– Да… как напоминание о возможной потере. Если бы Кара погибла или оказалась в плену у Дейрдре, я потерял бы брата. Куин к тому времени отдалился от нас, но со смертью Лукана оборвалась бы последняя ниточка, которая связывала меня с младшим братом.
Почувствовав, как задрожала рука Ларины, Фэллон накрыл ее ладонью. Для него было большим облегчением поговорить наконец о том, что так долго мучило его. Но сейчас Фэллон корчился от стыда за то, во что он превратился.
Ларина кончиком пальца обвела контуры его губ.
– А что теперь? Как твои братья сейчас?
– Наутро после битвы я обнаружил пергамент, который кто-то оставил в щели между камнями крепостной стены. Я тогда вышел поискать Куина, но увидев пергамент, сразу все понял.
– Дейрдре… – упавшим голосом прошептала Ларина. – Она отомстила.
Фэллон угрюмо кивнул.
– Она схватила Куина. Дейрдре мечтала заполучить нас всех. Она знала, что для этого нужно только забрать одного, потому что оставшиеся двое рано или поздно придут за ним.
Ларина, вздрогнув, резко села, поджав под себя ноги.
– Вы спасли Куина? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Пока нет.
– Тогда что ты делаешь в Эдинбурге?! Пытаешься выпросить назад замок, вместо того чтобы спасать младшего брата?
Фэллон наконец заставил себя взглянуть ей в глаза.
– Делаю свою часть работы. – Он пожал плечами. – А остальные в это время пытаются выяснить все, что можно, о Свитке.
От его внимания не ускользнуло, как Ларина вдруг напряглась. Это было странно. Она явно что-то знала… но что?
– Тебе известно о Свитке?
– Ты имеешь в виду список всех семей, в которой есть Воитель?
– Да.
– Я слышала о нем, – уклончиво бросила Ларина. Теперь уже она старалась не смотреть на него.
«Она лжет».
Но Фэллон не обижался. Она ведь совсем не знает его. Не знает, что жизнь Куина зависит от Свитка.
– Зачем тебе Свиток? – спросила Ларина.
– Чтобы вытащить Куина из недр той горы, где его прячет Дейрдре. Если Свиток, конечно, существует. Вполне возможно, это просто часть легенды.
Ларина, вздрогнув, повернулась к нему. Фэллон вдруг заметил, как в ее потемневших глазах разгорается гнев.
– Ради того, чтобы спасти брата, ты готов отдать Дейрдре список с именами всех остальных Воителей?!
Фэллон благоразумно решил умолчать о том, в чем состоит его план. Пока в этом нет нужды. Пусть сначала немного успокоится. Уж слишком она разозлилась – если он скажет, что задумал, Ларина либо не поверит ему, либо просто не поймет.
– А разве ты не сделала бы то же самое для своего отца? Или для Малькольма?
В лице ее что-то дрогнуло.
– Наверное, ты прав. Я сделала бы что угодно, лишь бы вырвать их из рук Дейрдре.
– Тогда ты понимаешь, почему это так важно.
– Конечно, – прошептала Ларина. – Надеюсь, ты тоже понимаешь, что Дейрдре попытается обвести вас вокруг пальца.
Прижав ее к себе, Фэллон молча провел рукой по ее волосам.
– Может быть. А может, и нет. Поверь, я совсем не стремлюсь снова попасть ей в лапы. Но стоит мне только подумать, что мой брат вот уже почти месяц томится в подземелье ее горы, и у меня внутри все переворачивается.
– Представляю!
Больше Фэллон не стал ничего говорить. Он и так рассказал ей больше, чем собирался вначале. И хорошо, что Ларина не оттолкнула его, ни в чем его не обвинила. В ее глазах не было ни жалости, ни презрения. Одно лишь понимание и сочувствие.
