Глава 17
Его жена находилась в центре всеобщего внимания.
Из утопающей в тени галереи Спенсер наблюдал за Амелией, танцевавшей вот уже с четвертым партнером, и потягивал бренди. Она радостно кружилась в риле и улыбалась. Вернувшись на свое место, она что-то сказала знакомой леди, и стоявшие рядом гости засмеялись. Все вокруг жадно ловили ее замечания. Взгляды всех присутствующих были устремлены на нее — на переливавшееся платье цвета кобальта, плотно облегавшее изгибы ее тела, и ясные голубые глаза.
Амелия стала герцогиней, и интерес публики к ее персоне был отчасти вызван титулом. Но один лишь титул не смог бы очаровывать людей так долго. Все дело было в самой Амелии. Общительной. Живой. Невероятно притягательной. Куда только делась простенькая старая дева? Сегодня вся ее сущность вырвалась на свободу, бурля точно дорогое шампанское. Все хотели быть рядом с ней. Смеяться вместе с ней. Вкусить хоть капельку ее пьянящего очарования.
И Спенсеру хотелось этого гораздо сильнее, чем кому бы то ни было. Он не чувствовал сейчас необходимости уединиться. Не испытывал головокружения или бешеного сердцебиения. И если быть до конца честным, он вообще не заметил сегодня толпы.
Как и все остальные, он был очарован собственной женой.
— Что ты здесь делаешь? — раздался голос у Спенсера за спиной.
Он обернулся.
— Должен задать тебе тот же вопрос?
— Наблюдаю за танцующими, как и ты.
Клаудия подошла к Спенсеру и встала рядом с ним у перил.
— Я так устала от Би Грантем. Она ужасно глупа.
— Мне показалось, вы ровесницы.
— Разве что только по возрасту. — Облокотившись о балюстраду, Клаудия подперла рукой подбородок. — Амелия выглядит сегодня чудесно. — В голосе девушки послышалось удивление.
— Да, ты права.
Хм. Теперь Спенсер получил ответ на свой вопрос.
Если бы в ту ночь, когда они впервые встретились, кто-нибудь попросил его описать Амелию д’Орси, он сказал бы, что она обыкновенная. К утру он уже считал ее вполне сносной и даже симпатичной в свете зари. Правда, с самого начала она казалась ему привлекательной в чувственном смысле слова.
Но когда она сегодня появилась в их апартаментах одетая в это самое платье… Святые небеса! Спенсеру показалось, будто его ударили в солнечное сплетение. Его сердце замерло на мгновение, а в груди поселилась боль. Он вдруг внезапно осознал, что может назвать собственную жену одной из красивейших женщин мира. Когда это произошло? Спенсер весь вечер не мог найти ответ на вопрос: изменилась ли Амелия или изменения произошли в нем самом?
Но теперь он получил ответ. Все дело было в Амелии. Только в ней. Возможно, она не изменилась. Но что раскрылась, это точно.
— Она пользуется у джентльменов популярностью, не так ли? — Теперь голос Клаудии звучал нахально. — Наверное, мне стоит попросить ее поделиться опытом.
В душе Спенсера зародилось какое-то тревожное ощущение. С тех пор как Амелия предположила, что Клаудия ревнует его, он стал чувствовать себя неловко в присутствии кузины. Спенсер сомневался, что предположение Амелии верно, и все же он боялся спросить, чтобы ненароком не узнать правду. Честно говоря, он вообще теперь не знал, как разговаривать с Клаудией. Он и раньше-то не слишком преуспевал в этом, а в последнее время она и вовсе стала вспыльчивой и раздражительной. Спенсеру претила мысль о том, что она взрослеет и все больше отдаляется от него.
— Тебе давно пора спать, — заметил он.
Клаудия драматично вздохнула.
— Ты собираешься до конца жизни обращаться со мной как с ребенком?
— Да. Потому что опекуны так и поступают. — Клаудия недовольно надула губы, и Спенсер многозначительно добавил: — Спокойной ночи.
Как только Клаудия ушла, он снова принялся разглядывать гостей, чтобы отыскать среди них Амелию. Это было нетрудно. Стоило только найти глазами кучку джентльменов.
Он был не одинок в своем восхищении Амелией, но не слишком радовался подобному обстоятельству. Ему больше нравилось думать, что у Амелии не имелось лучшей перспективы, чем брак с ним. Что ему не надо беспокоиться о том, что ее может отнять у него другой мужчина.
Спенсер отхлебнул бренди. Сегодня он беспокоился. Очень беспокоился. Когда она посмотрела на него сегодня там, за ширмой, в ее взгляде читалось такое сомнение. Неужели она не представляла, что для него значит? Господи, да ведь он здесь. На балу. В Оксфорде. Ради нее. Одного этого хватило бы, чтобы понять.
Очевидно, Амелия не понимала. Спенсер собирался объяснить ей кое-что. Неторопливо и подробно. А для человека, давным-давно поклявшегося никогда ни перед кем не объясняться…
Словом, Спенсер с нетерпением ждал этого момента.
Он спустился по лестнице и вошел в зал как раз в тот момент, когда раздались первые звуки вальса. Амелию уже пригласил какой-то местный фермер, имя которого вылетело у Спенсера из головы, но ему не было до этого никакого дела.
— Полагаю, это мой танец, — произнес он, протянув руку жене прямо перед носом у пригласившего ее джентльмена.
Амелия укоризненно посмотрела на мужа, но джентльмена уже и след простыл. Положив руки на талию Амелии, Спенсер закружил ее в вальсе.
— Уже полночь? — поддразнила она.
— Почти. Кстати я готов ответить на твой вопрос. Тот, что ты задала чуть раньше.
— О нет, — запинаясь, произнесла Амелия. — Нет, прошу тебя. Это было очень глупо с моей стороны и…
— Ты сказала, что я смотрю на тебя весь вечер.
— Ну… да.
— О да. Я действительно на тебя смотрел. Как и остальные мужчины в этом зале. Только не говори, что ты этого не заметила.
— Их всего лишь привлекла новизна.
— Так ты их сегодня называешь? — Спенсер многозначительно посмотрел на груди Амелии.
Девушка залилась краской.
— Полагаю, удачно сшитое платье творит чудеса с верой в себя.
— Хм. — Спенсер крепче сжал талию жены. — Нет, Амелия, платье и новизна тут ни при чем. Все дело в тебе. Ты их привлекаешь. Привлекаешь всеобщее внимание. Заигрываешь, танцуешь и смеешься с каждым джентльменом, что проходит мимо. И ты наслаждаешься их вниманием. Не отрицай этого.
— Хорошо, не буду. — Амелия посмотрела на мужа с подозрением. — Ты недоволен?
Прекрасный вопрос. Спенсер уже задавал его себе. Но он не мог ответить на него здесь.
— Нам необходимо уйти, — произнес он. — Немедленно.
В глазах Амелии вспыхнуло беспокойство.
— О… О да, конечно. Тебе дурно. — Она понизила голос. — Дотянешь до конца вальса? Мы привлечем меньше внимания, если…
— Немедленно. — Спенсер резко остановился.
— Хорошо. Иди вперед, а я извинюсь перед леди Грантем.
— Ты идешь со мной.
— Но я должна…
Черт, когда же она научится не спорить с ним? Нетерпеливо вздохнув, Спенсер крепче обнял жену за талию, второй рукой подхватил ее под колени и поднял на руки. Ее ошеломленный вздох опалил ему кровь.
Танцующие вокруг них замерли на месте.
Спенсеру стоило немало труда не улыбнуться, когда он произнес:
— Мы уходим. Вместе. Сейчас.
Да он настоящий дикарь.
Амелия читала это в глазах гостей. Ибо взгляды всех без исключения присутствовавших были устремлены на них со Спенсером. Кто-то пребывал в ужасе, кто-то откровенно веселился. Гости ожидали чего-то подобного, и Амелия пожалела бедную леди Грантем, ибо после такого представления вечер закончится довольно быстро. Гости поспешно разъедутся по домам, чтобы обсудить увиденное с друзьями или слугами и написать письма дальним родственникам. Количество сплетен о скандальном поведении Спенсера удвоится в течение суток.
Да, в умении создать себе определенную репутацию ему не было равных.
Когда Спенсер нес жену мимо стоявшей с открытым ртом леди Грантем, Амелия попыталась попрощаться с ней:
— Спасибо за чудесный вечер. Увидимся за завтраком.
Спенсер же крепче прижал к себе жену и произнес громко, чтобы слышали все:
— Не стоит ничего обещать.
Не в силах больше сдерживаться, Амелия рассмеялась.
Когда они направились к лестнице, она подумала, что Спенсер поставит ее на ноги. Ведь если ему понадобилось покинуть зал столь спешно, значит, он почувствовал себя плохо. Как умно с его стороны сделать вид, будто он хочет поскорее оказаться в постели со своей молодой женой. Ведь молодоженам прощалось многое. Спенсер дал понять любопытным, что его слабостью была жена, а не склонность к грубому и непредсказуемому поведению. И Амелия сочла это маленькой победой.
— Послушай, — прошептала она, когда они начали подниматься по ступеням, — теперь я могу передвигаться сама.
Спенсер лишь фыркнул в ответ, продолжая шагать через две ступеньки сразу. И Амелия не стала спорить, так как происходящее доставляло ей огромное удовольствие.
Спенсер поставил ее на ноги перед дверью, ведущей в их апартаменты, а едва они переступили порог и закрыли за собой дверь, он прошел прямо в спальню и начал развязывать галстук.
Решив дать ему немного времени, чтобы прийти в себя, Амелия шагнула к туалетному столику и стянула с рук перчатки. Затем расстегнула браслет и положила его на позолоченный поднос.
— Спасибо за сегодняшний вечер, — тихо произнесла она, наблюдая в зеркало, как муж развязывает галстук и отбрасывает его в сторону. — Я знаю, какое это было испытание.
— В самом деле? — Сняв сюртук и оставшись в одной сорочке и жилете, Спенсер подошел к жене и встал у нее за спиной.
Их взгляды пересеклись в зеркале. Глаза Спенсера потемнели.
Амелия робко сглотнула и потянулась рукой к сережке.
— Не снимай, — приказал Спенсер.
Замерев при звуке его голоса, Амелия смотрела на отражение мужа. Он не побледнел и совсем не выглядел больным. Напротив, он излучал силу и мужественность. А потела и дрожала как раз Амелия, но не он.
— Оставь жемчуг на месте, — повторил он, кладя руки на бедра жены. — Я хочу, чтобы ты выглядела так же, как там, в зале.
Амелия оперлась руками о туалетный столик, невольно подавшись вперед.
— Да, — хрипло простонал Спенсер. — Еще. Покажи мне то, что показывала весь вечер остальным мужчинам. — Он дернул Амелию за бедра, заставив ее еще больше наклониться вперед. От этого ее груди едва не выпрыгнули из декольте, требуя внимания. Даже она сама не могла отвести от них взгляда.
А руки Спенсера тем временем собственнически блуждали по изгибам ее тела.
— Знаешь, что было настоящим испытанием, Амелия? Смотреть издалека, как моя жена танцует, флиртует с мужчинами, очаровывает всех их без исключения. Сможешь ли ты понять, каково это на самом деле?
«Да, — подумала Амелия, — да, смешной ты человек. Я знаю, каково это — стоять никем не замеченной и наблюдать за тем, как ты очаровываешь женщин в зале». Ей только сейчас пришло в голову, что, возможно, она так наслаждалась сегодняшним вечером, поскольку хотела отомстить.
Дьявол, поселившийся в ее душе, произнес:
— Скажи мне. Скажи, каково это.
Взгляд Спенсера в зеркале удерживал ее, точно птицу в клетке. А его руки творили ужасно безнравственные вещи.
— Возможно, мне стоит сказать, что я ощутил несказанную гордость. И это не будет ложью. Но и правдой не будет тоже.
Амелия почувствовала, как подол ее платья скользит вверх, щекоча обнаженные лодыжки и чувствительные впадины под коленями. Воздух коснулся кожи — прохладный и обжигающий одновременно.
— Правда состоит в том… — бедро Спенсера раздвинуло ее ноги, — что зрелище ужасно меня разозлило. — Пальцы мужчины пробежались по внутренней стороне бедра Амелии, поднимаясь выше. Амелия уже готова была принять его в себя. Ее лоно давно наполнилось чувственной влагой, и это открытие заставило обоих застонать в унисон. Что-то твердое коснулось бедра Амелии. — А еще мне захотелось преподать тебе урок.
Спенсер грубо раздвинул ноги жены и встал между ними. Возбуждение прокатилось по телу Амелии горячей волной. Отражавшиеся в зеркале ее груди приподнялись и опустились, словно Спенсер уже двигался внутри ее. Он задышал чаще и прерывистее, прижавшись к Амелии и задрав подол ее платья еще выше, чтобы потом заняться застежкой на своих брюках.
Не прошло и пары секунд, как Амелия ощутила горячую плоть мужа.
— Да? — спросил он.
— Да, — ответила она.
Да. Спенсер вошел в нее так быстро и резко, что ножки туалетного столика заскрежетали по полу. Амелия сжалась от такого внезапного нападения, но Спенсер не дал ей возможности прийти в себя. Он медленно вышел из нее, а потом подался вперед с прежней силой.
— Это принадлежит мне, — выдохнул он, больно сжимая бедра Амелии руками. — Мне.
Он погрузился так глубоко. Был таким большим и сильным, что Амелия утратила способность чувствовать что-то еще. Ноги, руки, губы, уши, кожа… все, казалось, расплавилось, утратив свое значение.
Приподняв жену за талию, Спенсер продолжал двигаться, задавая мощный и неумолимый ритм. Браслет Амелии звенел на подносе. Ее груди чувственно подпрыгивали в унисон с движениями Спенсера, грозя вывалиться из декольте. Толчки стали мощнее, и вот уже темные ареолы показались над границей голубого шелка. И вот уже вырез платья соблазнительно щекотал напрягшиеся от желания соски, а складки голубого шелка, собравшиеся между столом и телом Амелии, ласкали другую весьма чувствительную часть ее тела.
А внутри ее… О, Спенсеру удалось добраться до таких мест, о существовании которых она даже не подозревала. Тягучее, сладкое ощущение росло внизу ее живота, грозя взорваться с каждой минутой. И Амелия боялась, что потом уже не станет прежней. Силы покинули ее руки, и она почти легла на стол. С губ Спенсера сорвался одобрительный стон, и его бедра заработали быстрее, а складки подола принялись ласкать Амелию как раз в том месте, где она больше всего этого хотела.
— Спенсер, — выдохнула она, и ее голова упала на руки.
— Нет. — Погрузив пальцы в волосы жены, Спенсер с силой дернул. Боль смешалась с наслаждением, окатив Амелию горячей волной с головы до ног. — Смотри на себя, — приказал он. — Смотри на себя, когда достигнешь кульминации. Все мужчины там, внизу, могли смотреть на тебя. Такую остроумную. Желанную. Обворожительную. Грациозную. — Каждое слово соответствовало новому толчку. — Но вот только теперь ты по-настоящему красива, и красота эта принадлежит мне. Мне. Только мне одному. Отныне и навсегда. Ты поняла?
Амелия подумала, что подобное просто невозможно, но Спенсер удвоил усилия. Флакончик с одеколоном скатился со стола и упал на пол, наполнив воздух густым ароматом. Органы чувств Амелии были переполнены.
— Моя, — вновь повторил Спенсер.
— Да. — Амелия завороженно смотрела, как ее лицо, отражавшееся в зеркале, заливает розовый румянец. Ее припухшие губы раскрылись, выпустив на волю кончик языка. Она смотрела в голубые сапфиры собственных глаз, чувствуя, что с каждым новым толчком взлетает все выше и выше. Спенсер оказался прав: вот она, настоящая красота.
— Да. О, Спенсер, да. — Амелия зажмурилась. Она просто не смогла удержаться. Развязка оказалась слишком мощной и неожиданной. А Спенсер все не останавливался.
Когда дрожь в теле Амелии немного стихла, она заставила себя открыть глаза и посмотреть в зеркало. Выставив подбородок вперед, ее муж стиснул зубы. Его лицо исказилось так, словно наслаждение причиняло боль. Он закрыл глаза и запрокинул голову.
Это выражение сладострастия было лишь для нее одной. Она сделала это.
— Да, — выдохнула Амелия. — Да, сделай же это для меня.
Из горла Спенсера вырвался хриплый крик, а потом он замер, вонзив ногти в бедра жены. В этом месте завтра наверняка появятся синяки, которые она будет лелеять как память.
Так они и стояли, навалившись на многострадальный стол, тяжело дыша и вздрагивая. Спенсер уткнулся лбом в обнаженное плечо жены. Тела обоих покрывали капли пота.
Спенсер отстранился, и Амелия беспомощно задрожала в его объятиях. Ее колени подгибались, и она сомневалась, что вообще сможет стоять.
— О, Амелия, — наконец произнес Спенсер. Его голос звучал неясно и устало. — Идем.
С этими словами он помог жене добраться до кровати. Амелия без сил упала прямо поверх покрывала, в то время как Спенсер играл роль ее служанки, снимая платье, чулки и нижнее белье. Он намочил полотенце в тазу с водой и протер Амелии лицо и шею, прежде чем приложить прохладную ткань к ее разгоряченной плоти.
После этого он растянулся рядом с ней.
— Ты в порядке?
Амелия кивнула.
Спенсер убрал с ее лица пряди волос и поцеловал в щеку. А потом в шею. И в чувствительное место под ухом, где ритмично пульсировала жилка. Никаких покусываний и жадных ласк языком. Лишь легкие, точно прикосновения перышка, нежные и благоговейные поцелуи.
Амелия улыбнулась и погладила мужа по волосам.
— Спенсер?
Мужчина поднял голову, и в его глазах застыл безмолвный вопрос.
— Пожалуйста, поговори со мной, — взмолилась Амелия. — Такой чудесный момент, а ты хочешь все испортить. Именно сейчас ты должен сказать что-то высокомерное и бесчувственное. Чтобы спасти меня, пока я окончательно не потеряла собственное сердце.
Однако Спенсер лишь улыбнулся в ответ.
— О Господи. — Голова Амелии упала на подушку. — Ну вот. Я влюбилась в тебя.
— Только сейчас? — Тихо засмеявшись, Спенсер перекатился на бок, а потом сел, подперев щеку рукой. — Слава Богу. — Он провел рукой по волосам. — Тебе потребовалось гораздо больше времени, чем мне.
— Что? — Амелия ошеломленно села на кровати. — Что ты говоришь? И с каких пор?
— С самой первой нашей встречи, Амелия.
— Нет, я тебе не верю.
— Не веришь? — Спенсер бросил многозначительный взгляд на карман жилета, из которого торчал кусочек белой ткани.
— А почему ты до сих пор одет? — лукаво спросила Амелия, берясь за белую ткань. Ее руки стали вдруг ватными, когда она посмотрела на то, что в них оказалось. Это же ее носовой платок. Тот самый, что она сунула в руку Спенсера на террасе у Бэнскомов. С вышивкой из ее собственных инициалов, переплетенных виноградными лозами и украшенных крохотной пчелкой. Неужели Спенсер носил его с собой с тех самых пор? Носил в сердце любовь к ней? Амелия никогда не поверила бы в это, если б не держала в руках доказательство.
Она потрясенно посмотрела на мужа.
— Спенсер…
На щеках герцога выступил румянец, и он немного отодвинулся, словно защищаясь.
— Ну, продолжай. Добей уж меня окончательно. Ты уже обозвала меня романтиком и сентиментальным глупцом. И я даже не представляю, что еще ты можешь сказать.
— Ты очень добрый.
— О Боже, вот оно. — Спенсер рухнул на постель, словно ему только что нанесли удар в самое сердце. — Попробуй только повторить это в чьем-нибудь присутствии, и я буду вынужден обвинить тебя в клевете.
— Ни одной живой душе не скажу, — пообещала Амелия, с улыбкой прижимаясь к мужу. — Это будет нашим маленьким секретом.
Спенсер обнял жену за плечи и удовлетворенно вздохнул.
— Ну теперь-то мне позволено называть тебя как-нибудь ласково? Или ты обвинишь меня в том, что я обращаюсь с тобой как с лошадью?
— Это будет зависеть от того, как ты меня назовешь. Что приходит тебе на ум?
— Моя дорогая? Моя прелесть? Мое чудо? — Спенсер скептически пробовал каждое слово на вкус.
— Нет, ни одно не подойдет. Их употребляли слишком часто, и они потеряли свой первоначальный смысл.
Спенсер перекатился на бок, чтобы видеть лицо жены.
— А как насчет моей жемчужины? Моего цветка? Моего сокровища?
Амелия рассмеялась:
— А теперь ты просто дурачишься.
Спенсер обхватил ладонью лицо Амелии, и при виде того, что пряталось в глубине его глаз цвета ореховой скорлупы, у нее перехватило дыхание. Человеческие эмоции, очень сильные и яркие, спрятанные слишком глубоко, чтобы до них дотянуться. Но усилия того стоили.
Внезапно Спенсер перестал смеяться и посерьезнел.
— Моя жена. Мое сердце. — Он склонил голову набок и задумался. — Мой самый близкий друг.
— О… — В груди Амелии разлилось тепло. — Последнее мне нравится больше всего.
— Мне тоже, Амелия. — Спенсер притянул жену к себе, чтобы поцеловать. — Мне тоже.
