Глава 13
— Ты не можешь этого сделать, — запротестовала Амелия, когда Спенсер с легкостью понес ее вверх по лестнице.
Оказавшись на верхней ступеньке, он свернул в сторону ее спальни.
— Ты дал мне слово, — выдохнула Амелия. — Если ты его сейчас нарушишь, я уже никогда не смогу тебе доверять.
— Черт возьми, — прорычал Спенсер, наваливаясь плечом на дверь ее гостиной, — перестань делать вид, что ты этого не хочешь. Ты такая мокрая под платьем, что я это чувствую, даже не дотрагиваясь до тебя.
О Господи, если бы Спенсер сейчас ошибался, его слова исправили бы эту ошибку.
— Я не хочу так, — возразила Амелия чуть менее решительно, чем ей хотелось. Да, она собиралась разделить со Спенсером постель, но не в порыве страсти.
Когда он проносил ее в дверь, Амелии пришлось уткнуться лицом в его грудь, чтобы не удариться головой о притолоку. Кровь бешено пульсировала в самом средоточии ее страсти, перекликаясь с биением сердца Спенсера. Амелия прижалась щекой к его сильной груди, чувствуя себя запуганной, защищенной, желанной и порабощенной.
А Спенсер пронес ее тем временем через всю гостиную и маленькую прихожую в спальню. О Боже. Он действительно намеревался овладеть ею сегодня ночью.
Спенсер остановился прямо перед кроватью и поставил Амелию на ноги.
Покачиваясь от охватившего ее головокружения, девушка произнесла:
— Я думаю… Я думаю, тебе лучше уйти.
Но Спенсер лишь вымученно вздохнул.
— Повернись.
Амелия повернулась и тут же обругала себя за это. Почему она повинуется его высокомерным приказам так безоговорочно? Спенсер сказал «сядь», и она села. Он сказал «встань», и она встала. Он велел ей стянуть лиф платья, и Амелия разделась до пояса быстрее, чем ловкий рыболов сдирает с угря кожу. Ей еще повезло, что он не приказал лечь на кровать, задрать подол и ждать.
Но возможно, Спенсер все хорошо продумал? Или даже попытался поступить благородно и честно?
Амелия была сбита с толку больше, чем когда бы то ни было.
— Посмотри направо, — произнес он. — Что ты там видишь? Рядом с камином?
Амелия в замешательстве всплеснула руками.
— Кресло?
— Между камином и креслом.
— О… — На стене висела серебряная рама, которой не было там прежде. Амелия взяла свечу с прикроватного столика и подошла ближе. — Это…
О Боже. Это была ее вышивка — туго натянутая и вставленная под стекло. Серебро рамки гармонировало с серебряными нитями, вплетенными в изображение, и все вместе это производило неизгладимый эффект. Амелия не могла не признать, что картина получилась восхитительной.
— Ты вставил ее в рамку? — спросила Амелия, глядя на виньетку так, словно не верила собственным глазам. — Но ведь ты сказал, что не позволишь ей находиться в этом доме.
— Я сказал, что не позволю украсить ею сиденье. — Голос Спенсера зазвучал глуше, когда он подошел к жене и встал у нее за спиной.
— Но ведь ты отобрал ее у меня.
— Конечно, потому что ты пригрозила сделать из нее подушку. — Он положил руки на плечи Амелии, и их тяжесть словно послужила упреком. — Подушку, Господи помилуй. Почему эта вещь должна выполнять такую банальную функцию? Она — произведение искусства. А мы в этом доме не сидим на произведениях искусства. Мы вешаем их на стены и восхищаемся ими.
Амелия не знала, что сказать. Слова благодарности вертелись у нее на языке, но она не была уверена, что слова Спенсера можно расценивать как комплимент. Более того, они сильно встревожили ее.
Спенсер развернул жену к себе лицом.
— Ты так хочешь привязать себя к другим людям. Сестра Джека, опекунша Клаудии, хозяйка дома. Ты набросилась на меня за то, что я не обращаюсь с тобой как со своими лошадьми, со своей собственностью. Что не ценю тебя за то, что ты умеешь составлять меню и организовывать музыкальные вечера. — Спенсер нетерпеливо указал на вышивку. — С первой минуты нашего знакомства ты сопротивлялась мне, провоцировала меня, требовала моего уважения. А потом мы приехали в Брэкстон-Холл и здесь… Знаешь, это как если бы ты хотела стать подушкой для кресла. Ты досадуешь на меня за то, что я не хочу на тебе сидеть.
Дернув плечом, Амелия сбросила руку Спенсера.
— Ты не имеешь права…
— О, я имею право. — Он забрал из руки Амелии свечу и поставил ее на каминную полку. — Я твой господин и твой муж, и я имею все права на то, что отказываюсь делать. Пока.
От последнего слова по спине Амелии пробежал холодок.
Голодный, внушавший опасения взгляд Спенсера, казалось, прожигал ее насквозь.
— Многое скрывается за взглядом этих очаровательных голубых глаз, только вот связь между этими восхитительными ушками и выдающимся мозгом повреждена. Ибо когда я называю тебя Амелией, ты слышишь лишь слово «просто». Поверь, на «просто» женщине я мог бы жениться еще несколько лет назад.
У нее все еще есть колени? А если есть, то почему она их не чувствует?
Спенсер попросил верить ему? Поверить в то, что у нее очаровательные глаза, восхитительные уши и выдающийся мозг? Восхитительная. Она. Поверить в то, что богатый привлекательный герцог откладывал женитьбу лишь для того, чтобы она — обедневшая, дерзкая старая дева — заставила его передумать?
Теперь слова Спенсера не просто беспокоили Амелию. Они угрожали всему, что она знала о себе самой, и всему, что она знала о нем.
Хотя, если признаться, она знала о своем муже слишком мало.
— Какое предсказуемое высокомерие, — произнесла Амелия, ткнув пальцем в грудь мужа. Ребячливый жест, но Амелии по какой-то непостижимой причине было необходимо дотронуться до Спенсера. — Какое неприкрытое лицемерие. Ты стоишь здесь, анализируешь мой характер, делая вид, будто понимаешь мои сокровенные мысли и чаяния? И это говорит человек, который обожает лошадей, но при этом не знает, как обнять собственную жену.
Лишь мимолетно вспыхнувший в глазах Спенсера огонь выдал его удивление.
— Ты не имеешь права судить меня. — Амелия сжала пальцы в кулак и ударила мужа в грудь. Неужели она почувствовала биение его сердца? — Не смей унижать меня лишь потому, что я ценю семью, друзей и гостеприимство, в то время как тебе самому нет никакого дела до этого всего. И как ты смеешь ругать меня за стремление быть полезной, в то время как привез меня сюда для того, чтобы я подарила тебе наследника? Ты женился на мне по самой наибанальнейшей из причин!
— О, поверь мне, когда мы разделим с тобой постель, наши отношения можно будет назвать какими угодно, но только не банальными. — Спенсер поднял руку и схватил Амелию за подбородок. — Знаешь, где я провел день, Амелия?
Девушка покачала головой, как смогла, ибо Спенсер крепко держал ее за подбородок.
— С проститутками.
— С… — У Амелии сорвался голос. Господи!
— Да, с проститутками. Я встал еще до рассвета и поскакал в Лондон, загнав по дороге трех лошадей. Целый день я провел, рыская по Уайтчепелу, выворачивая наизнанку самые грязные заведения в поисках проститутки, обнаружившей тело Лео. Я беседовал со шлюхами всех возрастов и комплекций. С брюнетками, блондинками, толстыми, тощими, уродливыми, симпатичными… Некоторые из них, должен признаться, просто писаные красавицы. Всего за шиллинг каждая из них готова была упасть передо мной на колени или задрать подол. Но мне не понадобилась ни одна из них. Весь этот чертов день я думал лишь о тебе.
Спенсер устремил обжигающий взгляд на Амелию.
— Я думал о тебе, когда ехал домой, даже не поменяв лошадь в Кембридже, хотя должен был. Я гнал эту бедную лошадь так, как не имел права гнать, и, да, она заслужила немного ласки и нежности в качестве компенсации. Я никогда не обращался жестоко с животными, но сегодня был близок к этому. Я сделал это не потому, что хотел банального секса, Амелия. И не потому, что хотел вернуться домой к ростбифу и булке с маслом. Я сделал все это, так как хотел отыскать проклятый жетон. Доказать тебе с его помощью, что я не убийца. Завоевать твое доверие, убедить тебя в том, что меня не стоит бояться.
Горько усмехнувшись, Спенсер отпустил подбородок Амелии.
— Но самое досадное во всем этом, что сейчас, в этот самый момент ты должна меня бояться. Более того — испытывать ужас.
Спенсер двинулся на Амелию, и она пятилась до тех пор, пока не прижалась спиной к стене. Горящий желанием взгляд мужчины блуждал по ее телу, делая твердыми одни его части и заставляя плавиться другие.
— Ты должна дрожать от страха, ибо я устал, разочарован и едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть тебя на кровать, сорвать с тебя платье и сделать своей, хочешь ты этого или нет.
— Ты не поступишь так со мной.
Спенсер уперся руками в стену, не давая Амелии возможность сбежать. Его аромат и исходивший от его тела жар обволакивали ее подобно туману.
— Ты права. Не поступлю. Я возьму тебя прямо здесь — и к черту кровать!
Глаза Спенсера потемнели, и в них появилось какое-то дикое выражение. Горящего в них огня хватило для того, чтобы заставить Амелию чувствовать себя порабощенной. Куда девался мужчина, что целовал ее в кабинете Лорана с таким терпением и тактом? Теперь он неспешно и умело ее соблазнять не собирался. Он хотел обладать ею.
Несмотря на то что Амелию трясло, точно в лихорадке, она нашла в себе силы выдержать взгляд Спенсера и не дрогнуть перед ним. Но лишь до тех пор, пока жар меж их телами не стал невыносимым.
Наконец терпение Амелии было вознаграждено. Спенсер вздохнул и заметно расслабился. Ясно было, что он измучен морально и физически.
— Ради всего святого, Амелия…
Амелия не преминула ухватиться за выпавшую ей возможность сбежать. Нырнув под руку мужа, она попятилась вдоль стены, а потом отбежала в дальний конец комнаты.
Выругавшись, Спенсер рванулся за ней. Но вместо того чтобы обогнуть кровать, как это сделала его жена, он упал на нее в попытке отрезать Амелии путь к отступлению. Правда, Спенсер успел ухватить лишь подол ее платья, и ткань угрожающе затрещала, когда Амелия попыталась вырваться.
Она поспешила к разделявшей спальни двери, оглянувшись лишь раз на распластавшегося на кровати мужа и подхватив оторванный кусок подола.
— Черт возьми, не убегай от меня.
Собрав все силы, что у нее оставались, Амелия налегла плечом на панель. Скрип двери прозвучал в унисон со скрипом матраса, когда Спенсер вскочил с него, чтобы пуститься в погоню. Отчаянно вскрикнув, Амелия протиснулась в дверной проем и начала задвигать панель. Ей это почти удалось, когда Спенсер успел просунуть руку в щель. Только на этот раз силы изменили ему, и дверь захлопнулась, больно прищемив пальцы.
Взвыв от боли, Спенсер отдернул руку, а Амелия, дрожа от напряжения, задвинула щеколду, заперев себя тем самым в спальне Спенсера.
Тяжело дыша, она привалилась к двери и едва не лишилась чувств от нахлынувшего на нее облегчения.
Бум.
Амелия подскочила от неожиданности. Спенсер принялся стучать в дверь.
— Впусти меня, — потребовал он глухим из-за разделявшей их двери голосом.
Амелия судорожно сглотнула.
— Нет.
— Но ведь я могу войти через другую дверь.
— Ее я тоже заперла, — солгала Амелия, судорожно перебирая висевшие на поясе ключи.
Из-за двери послышались приглушенные ругательства. А затем грохот. Очевидно, Спенсер разбил что-то о стену.
Амелия крепко обхватила себя за плечи в попытке унять дрожь. Внезапно панель за ее спиной задрожала, как если бы Спенсер навалился на нее всем телом, а потом все стихло.
По крайней мере снаружи. Внутри же Амелии звучала настоящая симфония. Пульс барабанной дробью отдавался в ушах. Призрачный скрипач играл на ее натянутых до предела нервах. А ее сердце… О, в нем расположился целый хор, на все лады восхвалявший Господа Бога!
Спенсер хотел ее. Он хотел ее по-настоящему. Отчаянно и искренне. Ее, Амелию. И она была для него не просто жена и мать его детей. Он сам сказал, что мог бы жениться на просто женщине много лет назад. Она стала причиной того, что могущественный герцог рыскал по самым захудалым трущобам Лондона.
У нее очаровательные глаза. И восхитительные уши. Амелия дотронулась до ушей, жалея, что не может попробовать их на вкус.
Спенсер назвал ее художницей. Сказал, что у нее выдающийся мозг. А еще ему нравилось с ней спорить, и он думал о ней весь день.
О Господи!
Амелия ждала всю жизнь, чтобы испытать чувства, которые она испытывала сейчас. Которые очень хотела испытать. Она всю жизнь мечтала о том, чтобы мужчина считал ее не просто приятной в общении и в постели, а чтобы желал ее душой и телом. Радость сочилась из каждой ее поры, и Амелии просто требовалось побыть наедине с этим ощущением еще немного или…
Или же она влюбится в него столь сильно, что сломает сейчас эту дверь.
— Амелия. — Хриплый от усталости голос Спенсера раздался совсем близко, и Амелия прижалась ухом к двери. — Надеюсь, тебе не очень нравилась фарфоровая пастушка.
Амелия широко улыбнулась. Типичная для Спенсера попытка извиниться.
— Я ужасно устал. — Голос мужчины звучал измученно. — Поэтому лягу спать на твоей постели.
Дверь не двигалась, стало быть, и Спенсер тоже. Амелия тихо заговорила. Так тихо, что он смог бы услышать ее, лишь приложив ухо к двери.
— С твоей рукой все в порядке?
Прошло несколько секунд.
— Думаю, да.
— Утром взгляну на нее.
— Хотя, может, она и сломана.
Улыбнувшись снова, Амелия отошла от двери. Вскоре панель задрожала. Очевидно, Спенсер тоже поднялся на ноги. Амелия отодвинула щеколду и открыла дверь. Спенсер ждал ее с другой стороны.
— Дай посмотреть, — произнесла девушка.
Спенсер протянул ей руку ладонью вверх. Дыхание хрипло вырывалось из его груди, когда жена принялась осматривать его рану. Кожа Спенсера была сухой, теплой и немного обветренной, но пальцы двигались легко. Амелия не обнаружила ни опухоли, ни крови.
— Все в порядке, — произнесла она.
— Знаю.
Они стояли друг перед другом, и соединяло их лишь единственное прикосновение. Оба смотрели на ладонь Спенсера, словно Амелия была цыганкой-предсказательницей, пытавшейся разглядеть его будущее.
— Я не убийца, Амелия, — тихо произнес Спенсер. — Да, я ударил человека в твоем присутствии и вел себя как настоящий дикарь с первой минуты нашей встречи. Но Бог свидетель, я не поднимал руку ни на одного человека в течение четырнадцати лет, предшествующих нашей свадьбе. Я не знаю, что ты со мной сделала, но ты заставляешь меня терять самообладание. Ты заставляешь меня смеяться. Делаешь болтливым. Я возбуждаюсь от одного твоего взгляда, от единственного слова, но вот в эту самую минуту я ничего не могу сделать, чтобы проникнуть в тебя. Только не убегай, словно я какой-то злодей, и никогда больше не запирайся от меня. Я не убивал Лео, клянусь.
Амелия подняла голову, и их взгляды встретились. Спенсер даже не пытался спрятать боль в своих глазах. По крайней мере он нуждался в Амелии. Она была спасительницей, а Спенсер не хотел, чтобы его спасали. Она любила заботиться о людях, однако Спенсер не желал, чтобы с ним нянчились. Зато Амелия обладала щедрой восприимчивой душой, а Спенсеру требовался человек, который поверил бы в него.
Амелия просто не сможет ему отказать.
— Я знаю. О, Спенсер, я знаю, что ты не убивал Лео. — Амелия подняла его руку и запечатлела на ладони поцелуй, прежде чем прижать ее к щеке. — В глубине души я никогда не верила, что ты способен на такое.
Спенсер судорожно втянул носом воздух.
— Тогда почему…
— Я боялась. Боялась, что ты причинишь мне боль. И если честно, до сих пор боюсь.
Спенсер погладил щеку жены подушечкой большого пальца.
— Я никогда не причиню тебе боли.
— Не думаю, что ты можешь обещать мне это. — Амелия легонько сжала пальцы мужа. — Но мысль о том, что я тоже могу причинить тебе боль, ставит нас в равное положение.
Взгляд Спенсера упал на губы Амелии, и он произнес без всякой иронии:
— Ты убиваешь меня.
Спенсер прошел через дверь и быстро заключил Амелию в объятия. Вместе они упали на постель, и губы Спенсера нашли губы жены. Не тратя времени на прелюдию, он раздвинул ее губы языком и проник в жаркие глубины ее рта. Амелия прильнула к нему, отдавшись безумной страсти поцелуя и желая получить от него как можно больше.
Спенсер поднял голову и заглянул в глаза жены.
— Мы сделаем это.
И вновь это тревожащее и ласкающее душу слово «мы».
— Да, — прошептала Амелия.
— Никакого страха сегодня, никаких сожалений завтра.
— Никаких.
Спенсер приподнялся и потянул за собой Амелию, так что теперь они оба стояли на коленях посреди кровати. Поспешно расстегнув ряд пуговиц на спине жены, Спенсер стащил лиф платья, и она помогла ему, вытащив руки из рукавов. Спенсер нашел ленты корсета, рванул их что есть силы, в мгновение ока отбросил корсет в сторону и жадно обхватил груди жены сквозь тонкую сорочку.
Амелия судорожно сглотнула, когда он начал ими любоваться, приподнимая и лаская темные ореолы подушечками больших пальцев. Казалось, он растворился в их нежной мягкости. Его движения были неспешными, а дыхание размеренным и тяжелым. Соски Амелии превратились в болезненно тугие бусины и теперь явственно проступали под тонкой тканью сорочки.
Спенсер немного приспустил ворот. Однако вырез оказался не настолько большим, чтобы дать ему доступ к тугому соску жены. Поэтому он наклонился и втянул его губами вместе с тканью. О небеса. Ощущение его нежного языка, ласкающего ее плоть сквозь грубоватую ткань, было настолько восхитительным, что Амелия не удержалась и застонала.
Она потянула за полы рубашки, высвобождая ее из-за ремня бриджей, а потом провела ладонями по тугим мышцам живота Спенсера и полоске волос, спускавшейся вниз. Осмелев при звуке глухого стона, сорвавшегося с губ мужа, Амелия спустилась ниже и сжала его тугую плоть, пульсировавшую под тканью бриджей.
— Ты только скажи, что я должна делать, — выдохнула Амелия, проводя пальцем по всей ее длине.
Спенсер поднял голову. Оставив попытки раздеть жену, он принялся стаскивать с себя собственную рубашку.
— Не существует определенных правил. Если я сделал что-то, что понравилось тебе… — он стянул рубашку через голову и отбросил ее в сторону, — есть прекрасная возможность проделать то же самое со мной.
— О… Хорошо.
Когда Спенсер начал расстегивать бриджи, Амелия наклонилась и обхватила губами его сосок.
Мужчина со свистом выдохнул, и Амелия испуганно отстранилась.
— Не нравится?
— Очень нравится. — Спенсер погладил жену по шее.
Улыбнувшись собственным мыслям, Амелия предприняла вторую попытку. На этот раз она сначала лизнула сосок мужа языком и продолжала ласкать его до тех пор, пока он не превратился в тугую бусину. Спенсер глухо застонал, когда Амелия слегка прикусила эту бусину зубами.
— Святые небеса, — пробормотал Спенсер.
Низ живота Амелии обдало жаром. Никогда еще она не чувствовала себя такой обольстительной и могущественной. Несколькими движениями языка она превратила своего мужа в богохульника. Амелия переключила свое внимание на второй сосок, в то время как ее рука легонько поглаживала тугую плоть под тканью бриджей.
— Достаточно. — Спенсер накрыл ее руку своей.
Амелия удивленно взглянула на мужа:
— Тебе не нравится?
— Слишком нравится. — С выражением муки на лице он отвел руку Амелии в сторону. — Я ждал слишком долго, поэтому все может закончиться, даже не начавшись. Ляг.
Амелия повиновалась, продолжая улыбаться. Он сказал «сядь», и она села. Он сказал «встань», и она встала. Он сказал «ляг», и она легла… Потому что в глубине души безгранично доверяла ему. Доверяла с самой первой минуты знакомства.
Освободившись от туфель, Амелия откинула покрывало и упала на подушки. Спенсер сосредоточенно снял с нее чулки, нижнюю юбку и панталоны. Теперь Амелия осталась в одной лишь сорочке. Влажная от пота ткань прилипла к ее вздымавшейся груди. Усевшись на край кровати, Спенсер стянул с ног сапоги, а потом освободился от бриджей и нижнего белья.
Полностью обнаженный, он опустился меж бедер Амелии, даже не пытаясь скрыть от ее взора свою упрямо вздымавшуюся плоть. На протяжении нескольких секунд остатки скромности заставляли Амелию отводить взгляд, но потом, не сумев противостоять искушению, она посмотрела. Гордо устремленная вверх плоть ее мужа выглядела довольно драматично на фоне белой сорочки Амелии. Ей было не с чем сравнить, но размер показался ей пугающим.
— Не стесняйся. — Послышавшаяся в голосе Спенсера веселость заставила Амелию вспыхнуть. — Это окажется внутри тебя. Но сначала вы должны познакомиться. — Спенсер взял руку Амелии, лежавшую на матрасе, и прошептал: — Дотронься до меня.
Спенсер сжал пальцы Амелии вокруг своей плоти и начал водить ими вверх и вниз по всей длине. Девушка тут же ощутила под своей ладонью шелковистую кожу, вздувшиеся вены и необыкновенную твердость. И все это вскоре окажется внутри ее. При мысли об этом в лоне Амелии разлилась сладкая боль.
Амелия снова погладила мужа, и на самом кончике его плоти появилась прозрачная капелька. Девушка с любопытством тронула ее пальцем.
Спенсер сжал пальцы жены.
— Не надо больше.
Он отвел руку Амелии, взялся за подол ее сорочки и потянул. Ткань заскользила по лодыжкам, бедрам, талии… Затем взору Спенсера открылся мягкий живот жены и ее округлые груди. Спенсер скомкал подол сорочки. Стоит ли Амелии сесть, чтобы он мог раздеть ее окончательно?
Но глаза Спенсера горели нетерпением. Его руки жадно скользили по телу жены, сжимая ее грудь, талию и бедра. Его рука проскользнула между ними. Лоно Амелии было влажным от желания, и палец Спенсера с легкостью проник внутрь. Другой рукой он принялся нежно поглаживать ее, и его дыхание участилось. Амелии захотелось, чтобы он ее поцеловал, но тут подушечка большого пальца Спенсера коснулась самого средоточия ее страсти, и все остальное потеряло смысл. Амелия выгнулась, выставив грудь вперед. С тихим стоном Спенсер прильнул к ее соску и втянул его губами, продолжая массировать пальцем чувствительный бугорок. А потом он проник внутрь, и мышцы Амелии непроизвольно сжались.
— Дьявол. — Голос Спенсера дрожал. — Ты такая тугая.
— Это плохо? — простонала Амелия.
— Скорее нечестно. Потому что будет чудесно для меня, но чертовски неудобно для тебя. — Палец Спенсера задвигался быстрее, и бедра Амелии содрогнулись от охватившей ее волны наслаждения. — Ты сможешь достичь пика для меня? Я хочу посмотреть, как это с тобой происходит. Ведь я так мечтал об этом. Ты не знала?
Нет, нет. Она не знала. Амелия и помыслить не могла, что Спенсер может мечтать о подобном.
— И во сне, и наяву я грезил об этом. Я представлял, каким будет твое лицо. Какими тугими станут твои соски. Какие части твоего тела зальет очаровательный румянец.
Ощутив приближение новой волны удовольствия, Амелия запрокинула голову и закрыла глаза рукой.
Однако Спенсер отвел ее руку в сторону, продолжая ласки.
— О нет. Не прячься от меня. Я очень эгоистичный и поэтому хочу посмотреть. Прямо сейчас мне стоило бы спуститься вниз и довершить дело с помощью языка, но я не сделаю этого, так как хочу видеть твое лицо.
Амелия с трудом могла представить себе нарисованную Спенсером сладострастную картину, но откликнулась на нее весьма охотно. Она была так возбуждена, что ее тело издавало неприличные, но очень эротичные звуки, когда в него погружались пальцы Спенсера.
Амелия тихо хныкала, желая освобождения.
— Скажи мне, — прошептал Спенсер, — скажи, что тебе нужно?
— Нежнее, — выдохнула она, — нежнее.
Движения пальца Спенсера стали менее интенсивными и легкими, точно прикосновение перышка.
— Так?
— Да. — Амелия едва не задохнулась, закусила губу и вцепилась руками в простыни.
Да, да, да… Да!
Последнее препятствие рухнуло, и кульминация оказалась столь мощной и яркой, что бедра Амелии приподнялись и задрожали, помимо ее воли. Второй палец Спенсера скользнул в ее лоно, усиливая оргазм. А волны наслаждения накрывали Амелию одна задругой. Когда дрожь в ее теле немного утихла, Спенсер высвободил пальцы и устроился меж ее бедер.
— Я должен войти в тебя, — прохрипел он, подаваясь вперед. — Немедленно.
Амелия охнула, когда острая боль перемешалась со все еще пульсирующим в лоне удовольствием.
Спенсер выругался.
— Не могу остановиться. Слишком хорошо.
Он входил все глубже и глубже, и когда Амелии показалось, что она больше не выдержит, Спенсер обхватил ее за ягодицы и приподнял навстречу себе. Амелия запрокинула голову, ловя ртом воздух. Теперь ей казалось, будто Спенсер заполнил ее до краев. Она чувствовала его повсюду.
Наклонившись, Спенсер на мгновение уткнулся в шею жены. Амелия все еще ощущала боль, но она казалась ей совершенно естественной и правильной. Ведь она женщина и создана для этого. Ей нравилась мысль о том, что она может принять Спенсера в себя и удерживать его так, как не может держать никто и нигде в мире.
— Ради этого ты заставила меня пройти через ад, — произнес Спенсер, наказывая Амелию мощным погружением в глубины ее лона. — Но оно того стоило.
Амелия рассмеялась, и ее тело вновь пронизала боль. Только на этот раз она была чуть слабее.
Накрыв губы жены в поцелуе, Спенсер возобновил движения. Тело Амелии уже привыкло к нему, и его плоть скользила внутри ее, не встречая препятствий. Совсем скоро боль прошла, уступив место теплу и удовольствию. Амелия расслабилась и раскинула ноги, чтобы впустить в себя Спенсера еще дальше. Он начал двигаться быстрее, и Амелия вцепилась в его спину. Она осмелела до такой степени, что положила ладони на упругие ягодицы мужа.
Спенсер глухо зарычал, и Амелия почувствовала, как он меняется. О предупредительности было забыто. Она уступила место необузданной страсти. Спенсер уперся коленями в матрас, приподняв бедра Амелии своими сильными, точно вылепленными искусным скульптором руками. Жилы на его шее натянулись, точно канаты. Груди Амелии подпрыгивали, когда Спенсер увеличил темп.
Теперь Амелия понимала, почему он так хотел увидеть, как она взберется на вершину наслаждения. Даже его закрытые глаза и скрытое тенью ночи лицо говорили о том, что он скорее умрет, чем остановится. И это было самым восхитительным во всем действе. Амелия чувствовала себя такой желанной, такой необходимой. Такой же незаменимой, как воздух.
Спенсер издал какой-то странный звук — нечто среднее между звериным рыком и стоном. А потом упал на Амелию, содрогаясь всем телом и не в силах остановить эту дрожь. Амелия обняла мужа за плечи и убрала с его лба влажную прядь. Спенсер уткнулся в грудь жены и прошептал ее имя.
Может быть, она заговорила слишком скоро. Ведь скорее всего это была самая лучшая часть — сжимать Спенсера в объятиях, чувствовать, как близки могут быть двое людей.
Но этот момент не продлился долго.
Слишком быстро Спенсер вышел из нее.
— Тебе очень больно?
— Не очень. Я справлюсь.
— Хорошо. — Спенсер перекатился на спину. — Я не сумел проявить нежность.
— Я заметила. — Амелия опустила подол сорочки. — Все в порядке.
Спенсер обнял ее одной рукой и крепко прижал к себе. Амелия положила голову ему на грудь и теперь с удовольствием прислушивалась к мерному биению его сердца.
— Скоро все пройдет, — сонно пробормотал Спенсер. — Вот увидишь. Больно только в первый раз. — Его объятия ослабели, и он погрузился в сон.
