Глава 23
— Калли, я… — пытался протестовать Рен.
Ее горячие губы обхватили его. Он вцепился в подлокотники кресла и застонал, погрузившись в наслаждение настолько, что не мог думать.
Калли глубоко втянула его жезл и стала кругами водить по нему языком. В следующий раз нужно не забыть про жемчужину.
Она хотела, чтобы он взял ее, и ей нравилась длительная прелюдия, что говорило в пользу Рена. Поэтому она не торопилась и ласкала его долго, продлевая сладостную пытку, пока он не проник еще глубже, желая войти в нее.
Да.
Она оставила его в кресле задыхающимся и трепещущим и откинулась назад, упираясь ладонями в ковер и раздвинув бедра, при этом жарким взглядом окидывая мужа сквозь пряди упавших на лоб волос.
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня, — прошептала она.
Синие глаза сияли, как полуденное небо, но Рен не отпустил подлокотники кресла. Очевидно, все еще колебался. Тогда Калли призвала на помощь чары волшебного неглиже и повела плечом. Бретелька упала. Лиф соскользнул.
Он стремительно обрушился на нее, завладев губами, вжимая в пол, одной рукой проникая между бедрами, одновременно поднимая подол и раздвигая ноги коленями.
Калли вцепилась ему в волосы и неистово стала целовать в ответ, словно предлагая себя, если он только примет ее и возьмет.
Так было всегда.
Так не было никогда.
Его набухший стержень прижался ко входу в лоно. Рен помедлил, но она уже успела довести его до предела. И он одним рывком вошел в нее.
Она взвизгнула. Он замер.
— О нет! О, Калли, прости. Я остановлюсь…
Он попытался выйти из нее.
Как больно!
Калли сжала его ногами, обвила ими талию и не пустила дальше.
— Нет, дорогая, пожалуйста, дай мне выйти.
Она снова поцеловала его, пытаясь отвлечься от разрывавшей ее боли.
Рен осторожно обнял ее и стал целовать, жарко, исступленно, разжигая страсть, пробуждая желание с новой силой.
Острая боль превратилась в жгучую, а потом почти утихла. Она почувствовала, что снова увлажняется. И сжала его еще крепче.
Когда тело ее чуть расслабилось, когда пальцы, запутавшиеся в его шевелюре, разжались, он немного высвободил свое копье. Лицо застыло, словно маска.
— Ты… не из терпеливых… верно?
Калли тихо, прерывисто засмеялась.
— Нет, я упрямая, что не одно и то же.
Он снова поцеловал ее, нежно, соблазняюще, покусывая губы, проникая языком в рот. Она чувствовала это, чувствовала, как тает под его прикосновениями, чувствовала голод, чувствовала жар.
Рен стал погружаться в нее медленно, но решительно. Она расцепила ноги, и он продолжал двигаться между ее коленями. Двигался на ней, в ней ее темный любовник, ее муж, человек, которого знала она одна. Его язык проникал в ее рот. Точно так же, как его фаллос погружался в ее лоно.
Когда он медленно проник до ее сокровенных глубин, Калли ощутила резкую боль. Когда самая толстая часть его стержня растянула вход, она ощутила жжение. Но в промежутках, о да, она нежилась в сладостном потоке наслаждения, которое он ей дарил.
Как ласкал внутри. Как открывал для нее все новые ощущения. Как владел ею. Как отдавался ей…
«Я люблю тебя».
Она не сказала этого вслух. Не время. И все же. Она любила его… любила вкус этого человека, текстуру кожи, его ум, сердце и чувства.
Он этого не знал. Он думал, что владеет ее телом. Думал, что владеет ее ощущениями. Ему не нужно ее сердце. Не сейчас, когда он только что стал обретать свое.
Но тут прилив ощущений унес все мысли, покачивая на теплых солоноватых волнах наслаждения, чуточку оттененных болью. Он целовал ее снова и снова, словно не мог насытиться.
Но тут она тоже обрела ее, золотую лестницу блаженства, спиралью уходившую в бесконечность, зовущую вверх…
Он должен двигаться быстрее, она хочет большего… прямо сейчас.
Рен почувствовал это, догадался и стал вонзаться в нее с большей силой. И оторвался от ее губ, чтобы она могла ловить ими воздух и стонать, и кричать, а потом рассыпаться в сладких содроганиях. Рен успел сделать еще один выпад, еще…
Но тут вожделение одолело его.
— Калли, — тихо простонал он, прежде чем исторгнуться в нее, в свою невесту, в свою жену, в свою женщину. Он простонал ее имя и понял, что наконец обрел дом.
Калли заснула на ковре, обвив его ногами и уткнувшись в его подбородок. Рен держал ее в объятиях. Ее волосы падали ему на грудь, остатки непристойного платья накрывали чресла.
Она необыкновенная.
И когда-нибудь покинет его.
Прошлой ночью он отдал ей половину ожерелья. Она вернула одну жемчужину, чтобы заставить его снять капюшон.
Когда он попытался аннулировать сделку, она остановила его резким жестом.
Он хотел, чтобы она осталась.
Она хотела вернуться к семье. Все совершенно очевидно. И часу не проходило, чтобы она не упоминала о родных с такой тоской… хотя сама этого не сознавала.
Он не тосковал ни по одному человеку так, как она страдала без семьи. Хотя боялся, что скоро начнет изнывать от тоски.
Калли пошевелилась и обняла его. Открыла глаза и сонно уставилась на мужа.
— Тебе неудобно на полу.
Ему было неудобно, но он не выпустил бы ее из объятий даже за власть над всем миром.
— Раньше я заметила, что в этой комнате есть прекрасная кровать.
— Хм-м-м…
Он украл поцелуй. Потом другой. Целовать Калли… как можно от этого отказаться?
Она дернула за переливающийся шелк, который Рен придавил своим телом.
— Это ты во всем виноват, — проворчала она.
— Разве? — улыбнулся он.
Она попыталась вытащить из-под него юбки, но быстро устала и снова легла.
— Да. Ты решил быть благоразумным настоящим рыцарем.
— А ты решила взять дело в собственные… руки.
Задорно усмехнувшись, она сжала его фаллос.
— Благоразумию нет места в спальне, сэр.
Кровь резко прилила к члену, лишив дара речи. Вместо ответа Рен потянулся к лифу ее неглиже и разорвал, обнажив груди.
Калли охнула, но тут же проворковала:
— Вы способный ученик, сэр.
Он не вошел в нее, потому что знал: Калли скроет, что ей еще больно. Поэтому они ласкали друг друга руками и губами. Она кончила, содрогаясь в его объятиях, пока он нежно ласкал ее лоно. Он излился в ее рот, сжимавший его плоть.
Когда сердце умерило бег, Рен поднял ее из обрывков вконец испорченного неглиже и голую отнес на кровать. Уставшая Калли позволила уложить её, укрыть и бессильно обмякла, когда муж лег рядом и обнял ее.
— Это платье… как ты его назвала?
Она утомленно улыбнулась и сонно поцеловала его.
— Думаю, теперь оно называется «лохмотья на полу».
Рен очнулся от глубочайшего, спокойнейшего сна, какого давно не знал, и увидел, что Калли сидит на кровати, скрестив ноги, и играет с жемчужинами, лежавшими в подоле ее голубого платья.
Для Рена жемчужины олицетворяли постыдную сделку и неизбежную потерю Калли. Когда она чувственным жестом провела пальцами по сверкающим шарикам, он почувствовал, как сердце болезненно сжалось.
Он накрыл ладонью ее руку.
— Пожалуйста. Я не могу смотреть на них, не вспоминая о всех бесстыдных вещах, которые хотел с тобой сделать.
— Как?! Разве есть что-то еще? — ахнула Калли.
Боже, он породил чудовище.
— Калли, нет. С моей стороны было нехорошо использовать тебя таким образом. Я… забылся. Не хочу, чтобы эта тьма вновь легла между нами.
— Они приятны, эти бесстыдные вещи?
Он покачал головой…
— Калли, это темное и извращенное наслаждение. Я не могу обращаться с тобой подобным образом.
Она долго смотрела на мужа.
— Скажи: у человека есть топор.
— Что?
— Это исходные данные.
Она положила руку на его прикрытые простыней чресла.
— Скажи!
— Хорошо. У человека есть топор.
Она кивнула.
— А теперь, скажем, что человек воспользовался топором, чтобы взломать дверь соседа. Это хорошее или дурное деяние?
— Дурное, разумеется, — удивился Рен.
Калли прищурилась.
— А если соседский дом горит и человек хочет спасти жену и детей соседа?
— Тогда это благое дело, — нахмурился Рен. — Но…
— Действие одно и то же. Разница в намерениях. Если ты использовал свой топор… чтобы дать мне наслаждение, разве это не благое намерение?
— Ты часто это проделываешь? — мрачно осведомился Рен.
Она невинно захлопала ресницами.
— Не пойму, о чем ты.
— Ну, конечно!
Он откинул одеяло и спустил ноги с кровати.
— Так и вижу, как все Уортингтоны собираются за ужином и устраивают дебаты. Я прав, не так ли?
Она чинно сложила руки на коленях.
— Я отказываюсь отвечать на том основании, что нарушу клятву никогда не упоминать определенную социальную группу, находясь с тобой в одной постели.
Он склонил голову набок, рассматривая свою злодейку-жену.
— Я так и подумал.
Он уже предвидел будущее, в котором ему не выиграть ни единого спора! Если очень-очень повезет…
Рен встал.
— Подожди!
Он повернулся к Калли. Она приподняла подол с жемчужинами и поползла на коленях по матрасу.
— Я должна кое-что тебе сказать.
Она покидает его. Теперь у нее достаточно жемчужин, и она может спокойно уйти.
Калли взяла его за руку, заставила сесть и, серьезно взглянув на мужа, призналась:
— Я подумывала сначала соблазнить тебя, но это будет немного нечестно…
Рен резко отстранился.
— Немного нечестно?
Она подползла ближе, положила руку ему на грудь и умоляюще прошептала:
— Рен, пожалуйста… я знаю, ты рассердишься и будешь прав. Я заслуживаю взбучки и знаю это.
Взбучки?
У Рена сжалось сердце.
— Калли. Просто скажи правду. Ты уез…
— Я устраиваю бал, — выпалила она, снова зажмурясь. Но тут же приоткрыла один глаз. — Уезжаю? Я никуда не уезжаю.
Рена охватило невероятное облегчение, потому что иначе приходилось признать тот факт, что он полностью и безвозвратно находится во власти своей кокетливой, непредсказуемой девчонки.
— Погоди… бал?
Калли виновато кивнула.
— Я не хотела. Это чистая случайность. Я просто пыталась подружиться с деревенскими жителями, ну и… минутное помешательство.
Ненависть обитателей деревни — его рук дело.
Рен медленно опустил голову.
— Конечно, идея имеет свои преимущества. Возможно, через несколько месяцев…
— Сегодня вечером.
Возможно, когда он согласился жениться на девушке, которую встретил впервые, когда она бродила по его дому в одном нижнем белье, следовало бы учесть тот факт, что она не умеет сдерживать свои порывы.
— Нет.
— Но… приглашения уже разосланы.
— Нет.
— Но… мистер Баттон столько трудился над моим платьем.
— Нет.
— Но… я уже наняла слуг на сегодняшний вечер.
Рен набрал в грудь воздуха.
— Нет.
— Но… они уже здесь. Дом готов к балу. Музыканты вынимают из экипажа инструменты. Гости прибудут через несколько часов.
Рен встал и оглядел свою комнату. С каминной доски исчезли часы, а шторы были наглухо задернуты.
Он в два шага очутился у окна, с досадой глядя на ранний весенний закат.
— Ты сатана в голубом муслине, — прошипел он, злобно взирая на жену.
Она сочувственно кивнула.
— Прости. Я знаю.
И тут же, просветлев, добавила:
— Зато у меня для тебя есть чудесный костюм.
Взбешенный, Рен снова откинул шторы, наблюдая, как перед домом разгружаются фургоны.
— Калли, ты сделала все, чтобы невозможно было отменить бал, не нарушая приличий. Но это не означает, что я желаю иметь что-то общее со всем этим.
Надеть капюшон и ускакать прочь? Прекрасная мысль! Возможно, он сумеет найти ночлег в одной из соседних деревень.
Все еще обнаженный, он устремился к гардеробу.
И на мгновение закрыл глаза при виде пустых крючков и полок.
— Ты забрала мою одежду.
— Не всю. Остался чудесный костюм.
Прижавшись лбом к прохладному дереву дверцы гардероба, он скрипнул зубами.
— Нет. Если потребуется, я останусь в этой комнате, но не…
— Один приказ — одна жемчужина. Торговаться не будем.
Рен застыл:
— Что?!
— У меня их очень много. Вполне справедливо будет, если я воспользуюсь ими, когда попрошу сделать что-то для меня.
Он сможет вернуть жемчужины, если оденется к балу, если пойдет, если выставит себя напоказ перед всей деревней в одном из безумных творений гения зла Баттона.
Каждая отыгранная жемчужина — одна ночь с Калли.
Бесценно.
Но есть кое-что еще. На балу будут все жители Эмберделла. Люди, которые после соответствующих убедительных доводов могут простить историю с имбирем, помочь ему присмотреть за Калли, по-деревенски подозрительно следить за каждым незнакомцем, включая странных гигантов, стать многочисленными и могучими союзниками против врагов…
И последняя мысль, от которой он постарался поскорее отделаться, опасно соблазнительная мысль… что он так хочет сделать счастливой свою сладкую, сумасшедшую Калли!
Он глубоко вздохнул:
— Жемчужина за то, что надену костюм.
— Конечно.
— Жемчужина за посещение твоего бала.
— Согласна.
— Танцевать я не буду.
— Две жемчужины за танцы.
— По-моему, ты сказала «торговаться не будем», — напомнил Рен, пряча улыбку.
— Жемчужина за каждый вальс.
У него хватит сил выставить себя напоказ, если взамен получит еще несколько ночей в ее теплых, нежных объятиях.
— Вообще-то джентльмен должен заслужить благосклонность леди…
— Таковы мои условия, Каллиопа.
Теперь уже вздохнула Калли.
— Так и быть. Принимаю твои условия.
Он, наконец, повернулся к ней лицом.
— И еще я хочу скрепить сделку поцелуем.
Она сползла с постели, придерживая подол, полный жемчуга, и метнулась в его объятия. От ее поцелуя у него закружилась голова, что привело к определенным затруднениям, тем более что скоро дом заполнится людьми.
Наконец она оттолкнула Рена и прижала ладонь к его щеке.
— Господи… я, кажется, забыла все на свете! — воскликнула она и весело улыбнулась:
— Пора готовиться. Кстати, я наняла для тебя камердинера на этот вечер.
Рен, который так и не успел одеться и был возбужден до предела, панически огляделся:
— Что?! Сейчас?!
