Глава 22
Каллиопа тихо сидела у стола. Лицо печальное, глаза опущены — разочарованная богиня соблазна. Заслышав шаги, она удивленно уставилась на мужа.
Тот молча выбросил руки вперед, и по столу раскатился дождь жемчужин, попадая в тарелки с едой, проливаясь на ее закрытые розовым шелком колени. Калли ахнула. Поймала на лету несколько штук. И уставилась на мужа широко раскрытыми глазами.
— Я хочу всю ночь, — выдохнул он. — Хочу всего.
Она улыбнулась, приподняв бровь.
— А я хочу видеть тебя. Всего тебя.
Потрясенный, Рен снова отступил.
— Ты видела меня. И нашла кошмарным и уродливым.
— Неважно, — отмахнулась она. — И несправедливо так утверждать. Тогда у меня был долгий, тяжелый день, а ты напал на меня, если помнишь.
Рен опустил глаза. Она права. Но сделать это…
Калли ждала. Сердце бурно колотилось, руки тряслись от напряжения. Она не смела его показать. Иначе лишь отпугнет его, особенно если он поймет, что все это для нее значит.
Поэтому она держала в узде неистовое желание и спокойно смотрела на мужа.
— Итак? Это мои условия.
Она зажала жемчужину большим и указательным пальцами и подняла к глазам.
— Один приказ, одна жемчужина. И никаких переговоров.
Рен не мог этого сделать. Не мог видеть, как ее улыбка померкнет, свет в глазах погаснет, и даже если она сможет, как Генри, оставаться с ним в одной комнате, все равно никогда на него не взглянет.
И все же он устал. Так чертовски устал. Устал прятаться в полумраке дома, в этом капюшоне, так чертовски устал цепляться за прошлое, ненависть и предательство. Эта девушка с ее милой лукавой улыбкой и упрямым храбрым сердцем, может, эта девушка не отвергнет его.
Калли ждала. Этот мужчина, чудесный, добрый, героический, несносный, упрямый, искалеченный мужчина… как он мог поверить, что она его отвергнет?
Она продолжала стоять рядом. Если он не сможет это сделать, она поможет ему. Всегда.
Калли поднесла жемчужину ближе, потом сунула ее в карманчик жилета. Потом, изо всех сил пытаясь выглядеть уверенно, хотя руки и ноги тряслись, провела ладонями по его груди, до края капюшона, почти прикрывавшего галстук. Ее пальцы коснулись края. Но он не протестовал. Не шевельнулся. И, кажется, даже не дышал.
Как она сама.
Но Калли уже проникла пальцами под капюшон, до воротника, к горлу, к подбородку…
Он побрился! Куда-то подевалась запущенная борода! Она коснулась его щеки.
Больше щетина не царапала кожу. Как приятно гладить чисто выбритую щеку! Его губы — искушающий жар, зубы осторожно прикусят ее мочку, а щека, такая гладкая, коснется ее бедра…
Она слегка приподняла край капюшона. Ей так долго хотелось увидеть его рот. Как она любила, когда он ласкал ее ртом, любила его губы, упругие и теплые.
Прекрасный рот, при том что уголок был стянут шрамом. Она понимала, почему ей было так сладко от его поцелуев. Его рот был создан для ласк.
Калли приподнялась на носочки и поцеловала мужа. Ее первый поцелуй. Их первый поцелуй.
Рен задохнулся, задрожал, словно освободившись от неистового внутреннего напряжения. Словно лопнула туго натянутая тетива страха.
Наконец он принялся целовать ее. О, как чудесно!
Она готовно приоткрыла губы. Его язык их коснулся, словно прося разрешения проникнуть… тот язык, который сводил ее с ума, которым он ласкал ее тело. Она встретила его, проникнув между совершенными губами своим неопытным языком.
Поцелуй становился все более страстным. Она погрузила руки в шевелюру Рена. Смятый капюшон задрался чуть выше носа, но в тот момент она думала только о его губах…
Рен сжал ее в объятиях и стал целовать, выражая своей лаской все, что чувствовал: надежду, страхи, прощание с будущим. Теперь он больше не боялся скорой смерти. Она здесь. Сейчас. И это самое главное. Не прошлое. Не будущее. Он так давно мечтал о ней. И оказалось, что самым лучшим будет потеряться в Калли.
Она отвечала ему так же пылко и неистово, как целовал ее он. И прижималась к нему всем телом. Так крепко, как этого мог желать любой мужчина.
И все же он знал, что это краденое блаженство. Она целовала его сейчас, но не видела самого ужасного. Нехорошо, чтобы она решила, будто он тот, кого она захочет поцеловать снова.
Он слегка отстранил ее, отступил и медленно стянул капюшон.
И стал ждать. Калли смотрела на него. И видела то, что видела той судьбоносной ночью. Видела то, что заставило ее закричать от страха и потрясения.
Вот он, темный демон ее ночей. Это Рен. Да, Рен. Герой. Затворник. Человек заботливый, но плохой хозяин. Потрясающий любовник.
Когда-то он был неотразим. Теперь она видела это. Грубоватые, но благородные черты лица. Темно-рыжие волосы, густые и вьющиеся. Глаза… сами ангелы позавидовали бы его глазам цвета синего летнего неба. Глядя в них, забываешь об ужасных шрамах.
Какой удар он, должно быть, пережил, лишившись такой красоты!
Потому что другая сторона его лица была изуродована, жестоко и непоправимо.
Она нежно коснулась его изрезанной шрамами щеки.
— Должно быть ты ужасно испугался, когда на тебя напали.
Он не смел шевельнуться.
— Не помню. Знаю только, что разозлился. Разозлился так, что больше не могу дышать. Продолжать жить.
Калли мягко улыбнулась, глаза ее повлажнели.
— И все же ты здесь, со мной, дышишь и живешь.
— Да, — кивнул Рен. — Так и есть. Здесь. С тобой.
Она провела кончиками пальцев по его лбу, волосам, отыскивая шрамы на голове, поверх которых широкими белыми полосами его темную шевелюру рассекала седина.
— Я когда-нибудь говорила, что мне не нравятся красивые мужчины?
Он удивленно, коротко рассмеялся.
— Нет. Не думаю, что наш разговор касался твоих вкусов относительно мужчин.
— Красавцы вечно задирают нос!
Калли слегка поморщилась.
— Дейд скромный, потому что я не позволяю ему задаваться. Но другие братья вечно флиртуют с девушками. Всю жизнь я была окружена красавцами, но особого впечатления это на меня не произвело.
Она не мигая смотрела в его лицо. И продолжала поглаживать пальцами бороздку, тянувшуюся от уголка его рта.
— Полагаю, нельзя стричь всех красавцев под одну гребенку, но иногда они бывают такими легкомысленными, бездумными и надменными… и все потому, что природа одарила их. Им не пришлось ради этого хоть немного потрудиться.
Рен долго молчал.
— Полагаю, я тоже был таким.
Другая ее рука коснулась гладкой, не изуродованной шрамами щеки.
— Думаю, так и было. Скорее всего, я бы тебя возненавидела.
Он слегка нахмурился.
— Вряд ли я был настолько скверным человеком.
Калли покачала головой.
— Нет, но ты был поверхностным, поглощенным собой городским повесой. И даже денди.
Он поймал ее руку и поцеловал костяшки пальцев.
— Как у тебя язык повернулся? Я был трудолюбивым ш… парнем. У меня было много обязанностей.
— Знаю, — усмехнулась она. — Все услуги, оказанные тобой короне…
— К-как… откуда ты… — пролепетал он.
Калли рассмеялась и обняла его за шею.
— Сунула нос, куда меня не просили. Ты сказал, что я могу проводить время, как захочу. Хорошо бы когда-нибудь познакомиться с Георгом. Мама говорит о нем с огромной симпатией.
Рен продолжал смотреть на Калли, потрясенный ее непринужденностью, но еще не готовый поверить.
— Твоя мать знает принца-регента?
Она ткнулась головой ему под подбородок.
— Дорогой, Уортингтоны знают всех.
Она назвала его «дорогой».
Она видела его.
Она касалась его.
И теперь говорит нежные слова?
Он поверил.
— Калли?
— М-м-м… да, Рен?
— Ночь начинается сейчас.
Нагнувшись, он легко подхватил ее на руки. На этот раз он не взлетел по ступенькам. Поднимался медленно, глядя в эти сияющие глаза… глаза, которые всегда видели его… даже сквозь капюшон.
Когда он остановился перед дверью ее спальни, она покачала головой.
— Нет. Сегодня мы начнем сначала. Я хочу в другую комнату.
Он нахмурился. Она погладила его лицо.
Его внушающее ужас лицо. Невероятно!
— Пойдем в твою комнату, хорошо?
Рен поколебался. Но не припомнил ничего особенно отвратительного, что могло бы напугать ее в его спальне. Он перебрался туда недавно.
Толкнув дверь, он замер.
Калли громко рассмеялась.
Еще утром почти вся мебель была в чехлах. Очевидно, с тех пор здесь потрудилась Каллиопа. Все поверхности сверкали, сияли и пахли воском.
— Все ради хозяина дома, — весело заметила Калли. — Как полагается.
— Но откуда ты знала, что я…
Она пожала плечами.
— Я была полна решимости. Но на всякий случай…
Она пошарила под подушкой и вынула веточку розмарина.
— Я сделала все, чтобы ты думал обо мне всю ночь напролет.
Рен был потрясен.
— Самое удивительное, что, хотя ты этого не знаешь, я уже думал о тебе ночь напролет.
— Спасибо, сэр Лоренс, — улыбнулась она.
— Рен. Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Я думал, что Рен мертв… но оказалось, что он всего лишь спал, пока ты его не разбудила.
Он рассмеялся и закружил ее так, что розовые юбки трепетали, как шелковые паруса.
Калли откинула голову и тоже рассмеялась.
Оба упали на постель. Калли погладила его непокорные волосы.
— Ты похож на льва со своей темно-рыжей гривой. С этим нужно что-то делать.
Он уткнулся лицом в ее грудь.
— Я уже изменился. Чего еще ты от меня хочешь?
— Неужели, мистер Портер, вы еще не поняли? Я хочу всего!
Он поцеловал ее. И целовал до тех пор, пока не накрыл ее собой. Пока не запустил пальцы в ее волосы. Пока она не стала извиваться под ним. Пока оба не задохнулись от наслаждения. Пока ему не пришлось остановиться, потому что голова слишком сильно кружилась от желания.
— Я знала! — выдохнула она ему в ухо. — Ты такой страстный мужчина, Рен.
Он на мгновение замер.
— Я так долго голодал… до прошлой ночи. И по-прежнему очень голоден. Не знаю, смогу ли я быть таким… какой нужен тебе… в твой первый раз.
Она погладила мужа по волосам, а он попытался представить ход течения ее мыслей.
— Думаю, ты именно тот, кто мне нужен, в первый раз и на все времена. Ты уже многому меня научил.
Рен зажмурился. Но тут же открыл глаза.
— Я стыжусь этой унизительной сделки.
Калли недоверчиво фыркнула.
— Не знаю, почему ты так унижаешься. Я прекрасно с тобой обращалась.
Рен, не выдержав, ухмыльнулся.
— Ты права. Обещаю больше не чувствовать себя униженным.
Она пощекотала его ухо.
— Теперь ты взял себя в руки? Я хотела бы снова тебя поцеловать.
Никогда еще на сердце Рена не было так легко. У него, который думал, что его больше не поцелует ни одна женщина.
Он стиснул Калли в объятиях. Перевернул, так что теперь она оказалась сверху. Растрепанные волосы свисали очаровательными прядками на раскрасневшееся лицо, а грудь просто выпала из непристойного платья.
Рен решил показать, как ценит столь изысканное портновское искусство, и вобрал в рот розовый сосок. Скоро она стонала и извивалась от страсти, то и дело задевая его готовую к бою плоть. Так сладко и восхитительно ощущать эту боль — чувствовать, как Каллиопа всей тяжестью тела налегает на него, вбирая в свое влажное, жаркое естество его жезл.
Но тут она наклонилась, и они снова стали целоваться, пока Рен не приподнял ее, чтобы втянуть в легкие воздух. У нее такие сладкие, хоть и неопытные губы. Он мог бы провести всю ночь, обучая ее искусству поцелуев.
Но сейчас Калли воспользовалась передышкой, чтобы снять с него сюртук, расстегнуть и стащить жилет. Взялась было за рубашку, но Рен попытался возражать:
— У меня не только лицо в шрамах.
— Знаю, — хихикнула она. — Я успела подсмотреть. Ты сумасброд и хвастун. Кто-то проткнул тебя шпагой?
Ну конечно, для Калли правил не существует.
Рен вздохнул:
— Это было нечто вроде багра, которым пользуются лодочники, чтобы подцепить грузовые тросы.
— М-м-м-м-м-м…
Похоже, ее больше интересовала его рубашка, чем маневры лодочников.
Рен сел и одним движением стащил ее с себя.
И вот он перед ней почти обнаженный, чего не делал с тех пор, как выслушал приговор доктора. Калли снова оседлала его, не подозревая, какое желание вызывает прикосновением своей истекающей соками «киски».
— Ты прекрасно сложен, хотя немного слишком худой. Нам необходима хорошая кухарка.
Он потянулся к ее соску, по-прежнему игравшему с ним в прятки.
— Можешь кормить меня своими сорняками все лето, если пожелаешь, — тихо ответил он.
Калли смотрела на мужа и так им восхищалась, что горло перехватывало. До сих пор она разыгрывала глупую девчонку, дразнила, утверждая, что он тощий, хотя при мысли о том, что с ним сделали, у нее разрывалось сердце. Слезы подступали к глазам. Хотелось прижать к груди, как ребенка, стать его верной спутницей… и возлюбленной.
Он еще не готов говорить о таких вещах… она видела, какого труда ему стоило смириться с тем, каким он стал, поверить, что она хочет его, желает его тела и не питает отвращения к его дорогому ей изуродованному лицу.
Он пошевелился под ней. И она с радостью отвлеклась, оценивая состояние его жезла.
— Рен!
— Что, Калли?
— Скажи… как он во мне… поместится?
Калли пыталась заставить мужа забыть о смущении, но оказалось, что ее действительно это интересовало. В голосе прозвучали слабые, но отчетливые нотки беспокойства.
— О милая Калли.
Его большие руки отвели волосы с ее лица. Он смотрел в ее глаза.
— Ты ведь знаешь, я сделаю все, чтобы не причинить тебе боли.
Она кивнула.
— И кроме того, я… уже делал это раньше.
Калли нахмурилась.
— В самом деле? И сколько девственниц у тебя на счету?
— О, тысячи! — рассмеялся он. — Я известен по всему миру.
Но тут же покачав головой, пояснил:
— Ты моя первая, дорогая маленькая девочка Уортингтон. Но я примерно знаю, как все происходит… в теории, конечно… ты мне доверяешь?
Она снова кивнула.
— О да, полностью.
Рен, казалось, был немного потрясен такой доверчивостью.
— Хорошо… э… ты больше ни о чем не желаешь спросить?
Калли улыбнулась в ответ.
— Нет, на сегодня это все. Но наверняка позже что-то придумаю. Дейд говорит, что я вся состою из вопросов.
— Вот в этом я не сомневаюсь. Да, Калли!
— Что, Рен?
— Когда мы в постели, сделай мне огромное одолжение, ни слова не говори о своей семье.
Калли прикусила губу.
— Понимаю, это будет не совсем уместно.
— Спасибо. Предпочитаю, чтобы в этой кровати нас было двое.
— Считай, что договорились.
Рен сел, удерживая ее на коленях.
— Сейчас я сниму оставшуюся одежду.
— Я и не заметила, что ты одет, — нахмурилась она. — Там тоже шрамы?
— Несколько, — усмехнулся он. — Не о чем беспокоиться. Нога была сломана в нескольких местах, но боли внутренние…
Она позволила ему ссадить себя с коленей, правда, в процессе ему удалось украсть поцелуй и прикусить сосок. Ощущения Калли испытала весьма приятные.
И тут он встал. Калли опустилась на колени, не желая пропустить ни движения. Первыми были сняты сапоги. За ними последовали брюки и подштанники до колен. Теперь он ничего не утаивал.
Капли с восторгом уставилась на мужа.
— У тебя прекрасная фигура! И ты стоишь куда прямее, чем при первой встрече.
— Ты хорошо на меня действуешь, — заметил он.
Лицо ее порозовело, а глаза стали огромными.
— Спасибо, — выдохнула она, но тут же приняла свой обычный тон. Калли указала на восставшую плоть, фаллос, благодаря ее пристальному вниманию и фривольному костюму куртизанки, победно вздымался.
— Ты собирался объяснить, как поместишься во мне.
Рен приблизился к жене и протянул руку:
— Пойдем со мной.
Он подвел ее к стоявшему перед камином креслу и снова усадил себе на колени. Розовый шелк переливался в свете пламени, и сейчас она стала похожа на восходящее солнце.
— Сейчас твое лоно тугое и тесное, как ножны для шпаги, — пробормотал он ей на ухо. — Чем дольше я буду целовать и ласкать тебя, тем более ты возжелаешь меня и станешь влажной от страсти. И тогда я проникну в тебя, и это будет словно возвращение домой.
— О господи!
Он приподнял ее подбородок и глянул в широко раскрытые от удивления глаза.
— Сначала будет больно. Всему виной тонкий барьер плоти, он защищает твою девственность. Я его разрушу, когда проникну в тебя впервые. Некоторым женщинам бывает очень больно, некоторым — не слишком. Я не узнаю этого, пока не войду в тебя, очень нежно и медленно. Но я так сильно хочу тебя, Калли, а потому плоть моя велика, слишком велика. Я никогда еще не испытывал такого желания.
Она пошевелилась. Он заметил, что она плотно сжала бедра.
— Ты знаешь, что такое оргазм, сладкая моя, но вряд ли испытаешь его в первый раз, если только я сначала не подарю тебе его.
Калли судорожно сглотнула:
— Сначала? Ртом? Думаю, мне понравится.
— Да, и поможет, когда мне придется в тебя вторгнуться.
Она положила голову ему на плечо и провела кончиками пальцев по груди.
— Мужчины такие разные, — пробормотала она, гладя плоский сосок. — Тебе хорошо?
Рен поцеловал ее в ушко.
— Каждая клеточка моего тела восторгается твоими прикосновениями, но я не настолько чувствителен, как ты.
Он запустил руку в ее вырез и ущипнул за сосок. Она ахнула и вся подалась ему навстречу.
Он едва сдержал стон.
— Я хочу любить тебя, Калли. Хочу ласкать каждый клочок кожи и жду от тебя того же самого.
— Не возражаю, — вздохнула она, скользя ладонью вниз. Рен, в свою очередь, судорожно вздохнул, когда прохладные пальцы прошлись по его головке. Он слегка вздрогнул. Калли обхватила его фаллос рукой.
— Мне понравилось сосать тебя, — прошептала она. — И понравилось, когда ты в меня излился. Мне понравился твой вкус.
Голова Рена кружилась. Небо сладчайшее, как она откровенна! Ничего не скрывает!
Он пытался найти хоть одну связную мысль.
— Мне твой вкус тоже нравится.
— Я и не подозревала ни о чем подобном, хотя довольно начитана для своего возраста, — рассуждала она. — Ты все это придумал сам?
Рен невольно рассмеялся.
— Нет, это довольно известная вещь, но большинство леди отказались бы от того, что ты делаешь так хорошо.
— Но почему? — удивилась она. — Другому они тоже отказали бы?
Рен с каждой секундой терял способность сосредоточиться.
— По моему опыту — нет.
Прежде чем он успел удержать ее, она соскользнула вниз и опустилась перед ним на колени.
