Глава 21
Утром Калли выждала, прежде чем ответить на стук в дверь. А пока ковыляла по передней, подумала о том, что гигант может просто войти и сделать с ней все что угодно.
А вдруг это Беатрис, приехавшая узнать, как она себя чувствует? Калли отказывалась перенимать отшельнические привычки мужа. Поэтому открыла дверь с приветливой улыбкой, улыбкой, которая стала еще шире при виде смешного коротышки.
— Мистер Баттон!
Тот взмахнул букетом полевых цветов и отвесил элегантный поклон.
— Для вас, мадам.
Калли со смехом взяла букет:
— Откуда вы узнали, что я люблю полевые цветы?
Он вскинул бровь:
— Кэббот знает абсолютно все и про всех благодаря деревенским девицам. Они просто не оставляют его в покое!
Калли представила идеального мужчину в образе Кэббота — более чем заслуженный эпитет — и неожиданно для себя обняла коротышку:
— О, мистер Баттон, я так вам рада!
Потребовались две чашки чая и набег на кладовую, прежде чем гость исхитрился вытащить из нее каждую деталь приключений. Они сидели в дружеском молчании на кухне за кексом и сыром, пока он наслаждался чаем и размышлял над ее рассказом.
— И вы понятия не имеете, что испугало лошадь?
Калли покачала головой и вдруг заметила, что маленький человечек помешивает чай, в который не добавил ни молока, ни сахара.
— Почему вы спрашиваете? Что вы знаете?
Мистер Баттон вздохнул:
— Опять Кэббот. Молочница из Спрингделла, которая гуляет с конюхом Джейксом, призналась, что Джейкс сказал будто на крупе кобылки была глубокая царапина. Скорее ссадина. Словно пуля прошла по касательной. Слишком высоко.
Внутри у Калли все похолодело.
— Или слишком низко… и отклонилась вправо…
— Или глупышка могла наткнуться на терновый куст!
Мистер Баттон подался вперед и погладил ее по руке.
— На всякий случай, думаю, вам нужно находиться поближе к мужу. Будь он с вами, ничего подобного не случилось бы.
— Ничуть не сомневаюсь! — бросила Калли.
Баттон гордо улыбнулся.
— Взгляните на себя! Ощетинились, как разъяренный котенок! Он знает, что нашел в вашем лице верного защитника?
Калли невесело усмехнулась:
— Нет. Он считает, что я его ненавижу. Как только я ни пыталась показать ему, что не отвергаю его. И ни за что не отвергла бы, сколько бы шрамов у него ни было! Я не похожа на эту… эту женщину!
Она рассказала о своих открытиях. Палантине, кольце и медали… хотя умолчала о письме от принца-регента. Да и вряд ли гость поверил бы ей.
Но тут Калли кое-что вспомнила.
— О нет! — в панике воскликнула она. — Я заказала костюм, но не подумала о мистере Портере. Полагала, у него есть что надеть, но ведь это маскарад! Какой мужчина держит в гардеробе подобную одежду?
Мистер Баттон покачал головой.
— У меня есть несколько… но мою работу можно назвать весьма специфической…
Калли развела руками.
— Вот именно! О, что мне делать? Бал уже завтра, а я… я даже не сказала ему.
Мистер Баттон вытаращил глаза:
— О Господи, не делайте этого! Куда легче извиниться потом!
Она снова кивнула.
— Да… я так и думала… но если ему нужна маска и… о, что я наделала?!
Мистер Баттон сжал ее руки.
— Дорогая, не расстраивайтесь! Я уже обо всем подумал. Мне только нужен его костюм, чтобы снять мерку.
— Но как насчет примерок и…
— Это совершенно необязательно.
Калли нахмурилась.
— Но как…
Она тут же успокоилась и даже засмеялась.
— Ваше искусство выше понимания обычной женщины.
Мистер Баттон просиял:
— Прекрасно, когда тебя так хорошо понимают!
Привстав на цыпочки, он поцеловал ее в лоб.
— Кроме того, я готов предложить свои услуги в качестве камердинера на этот вечер. О, я умею одевать джентльменов! Видели бы вы Кэббота, до того как я взял его под свое крыло! Какие омерзительные жилеты!
Он выразительно передернулся.
Калли представила Кэббота в омерзительном жилете… потом без омерзительного жилета… потом совсем без ничего…
Мистер Баттон резко щелкнул пальцами у нее под носом.
— Ну-ну, дорогая, как я твержу деревенским девчонкам, нет смысла вздыхать по тому, чего не можешь иметь. Кроме того, вы замужем.
Он взял ее за руку и вытащил из кухни.
— Может, я и замужем. Но сердце у меня еще есть, — проворчала Калли.
Однако гость продолжал тянуть ее за собой, вверх по лестнице и в спальню. Щиколотка немного болела, но все же не так сильно, как она ожидала. Завтра вполне можно будет танцевать!
Мистер Баттон со смехом втолкнул Калли в комнату.
— Завтра у вас будут новые вещи, но, думаю, это окажется очень кстати… к сегодняшнему вечеру.
Калли застыла как вкопанная, потрясенная переливающимся чудом — воплощением красоты и изящества, лежавшим на ее кровати.
— О Баттон!
Нерешительно шагнув вперед, осторожно погладила прозрачный розовый шелк. Подняла — наряд почти ничего не весил — и приложила к себе. Повернувшись к зеркалу, она увидела, что это, подобно палантину, не плотнее паутины.
— О Баттон!
Калли вспыхнула, представив, как будет выглядеть во всем этом, как декольте… — господи, оно доходит почти до талии — откроет груди до сосков!
Мистер Портер видел ее голой, но никогда — полуодетой!
Она громко рассмеялась, немного покружилась, так что переливающаяся розовым юбка обвилась вокруг ног.
— О Баттон, вы совершенно безнравственны!
Баттон улыбнулся с видом доброго дядюшки:
— Мужчина при виде женщины, одетой подобным образом, способен простить ей все. Назовем это… скажем… неглиже. Одежда для будуара.
Калли восхищенно покачала головой.
— Боюсь одного, что к тому времени как мистер Портер сделает с этим все что пожелает, от неглиже останутся одни лоскутки!
Баттон сложил ладони с видом святого:
— Неглиже сшито именно с этой целью. Просто безделушка, которую наденет новобрачная в спальне.
Калли почтительно провела кончиками пальцев по льнущей к телу ткани.
— Счастливого мне медового месяца!
Вернувшись после бесплодных поисков, Рен нашел дом пустынным и безмолвным. Сначала он посчитал, что Калли спит, но в спальне ее не было. Пришлось обыскать все ее любимые местечки: кухню, библиотеку, даже его кабинет.
Он уже начал волноваться, когда заметил лучик света, пробивавшийся из-под двери столовой.
Открыв дверь, он увидел накрытый на две персоны стол. Горел камин, так что в комнате было очень тепло.
Рен удивился, увидев, как длинен этот стол. Впрочем, он ни разу не видел этой комнаты без мебельных чехлов. Оказывается, у него роскошная столовая!
Обойдя стол, он заметил Калли. Она сидела в кресле у огня и, очевидно, ждала его… пока не задремала.
Он облегченно вздохнул и уже хотел разбудить ее… но во рту у него вдруг пересохло.
На ней было нечто новое. Не простое голубое платье и не погубленное светлое. Шедевр из темно-розового шелка, напоминавшего перламутр морской раковины, или… если уж быть откровенным, розовые лепестки лона Каллиопы.
Может… она сделала это намеренно, ибо одеяние было сшито с расчетом его воспламенить.
И неизвестному портному это удалось.
И все ж, облаченная в это соблазнительное, призывное неглиже, она сидела скромно, скрестив ноги и сложив руки на коленях. Волосы небрежно сколоты на затылке. У него чесались руки их распустить. Голова покоилась на спинке кресла, губы мило приоткрыты. Вот только женщину в таком облачении нельзя было назвать милой. Скорее предельно чувственной.
Рен видел ее груди до ареол сосков. Кожа излучала сияние под прозрачной тканью, и сразу было понятно, что под шелком больше ничего нет. Одеяние было непристойным. Но Рену безумно понравилось.
Он откашлялся… потому что если коснется ее, то не удержится и возьмет, как дикий зверь — самку.
Калли подняла голову и сонно моргнула.
— Я спала?
Рен кивнул.
— Ты ожидала меня к ужину? Не знал.
Она оглянулась на накрытый стол:
— О да… видишь ли, хотела сделать сюрприз.
— И тебе это удалось.
Она встала и расправила юбки, похоже, не подозревая о невероятной вульгарности одеяния. Однако ее осанка и манеры заставляли об этом забыть. Она словно не замечала, во что одета. Это он украдкой поглядывал на светящуюся кожу цвета слоновой кости.
Умно. И очень привлекательно.
Когда она повернулась и прошла мимо камина, у Рена закружилась голова. Неглиже на мгновение стало совершенно невидимым и ее роскошное тело обрисовалось как нельзя более ясно. Каждое ее движение сводило с ума. Рен едва не проглотил язык.
Он и раньше видел ее нагой, и она неизменно производила на него ошеломляющее впечатление, но все же не такое, как сегодня, в игре шелка и света на ее коже. Где она раздобыла это одеяние?
— Мистер Баттон принес первую вещь из моего заказа. Тебе нравится?
Мистер Баттон либо гений, либо орудие зла. Возможно, и то и другое.
Почти слепой от вожделения, Рен проследовал за Каллиопой к столу и усадил ее на стул. И сел сам, не отрывая взгляда от полной белой груди. Краем глаза он заметил накрытое крышкой серебряное блюдо. Каллиопа подалась вперед, чтобы поднять крышку. Розовый тугой сосок выскользнул из выреза. У Рена перехватило дыхание. Но тут она откинулась назад, и розовый проказник исчез.
Рен с усилием оторвал взгляд от жены и взглянул на блюдо. Простой ужин. Холодная нарезка: ломтики ветчины, сыра, фруктов — яблок, и какие-то непонятные зеленые листочки. Красиво. Настоящий шедевр.
Он резко вскинул голову:
— Ты сама это сделала?
Калли безмятежно кивнула:
— О да. Правда, почти все взято из нашей кладовой. Но зелень…
— Тебе было приказано отдыхать! Как твоя нога?
Она одарила его сияющей улыбкой. Какие ямочки у нее на щеках!
— Гораздо лучше, спасибо, что поинтересовался. И я не покидала дома. Мистер Баттон отважно атаковал подвал ради меня. Зелень я собирала позавчера. Лежала в воде в кладовой и потому не завяла.
Он удивленно моргнул.
— Мы едим твою натуру? Те сорняки, что ты рисуешь?
Она рассмеялась.
— Пожалуйста, не волнуйся! Я соберу еще, когда мне станет лучше.
Рен осторожно положил в рот листочек. Отдает лимоном и чем-то острым… но вкус весьма приятный.
— Это щавель, — пояснила Калли. — Когда у нас будут слуги, я прикажу посадить его в огороде. Если тебе понравится, конечно.
Она хотела нанять садовника. Развести огород.
И осознание этого было для Рена все равно, что удар в живот. Он сидит за столом вместе с женой. Обсуждает слуг, сады и… будущее.
Он задышал чаще.
Будущее — это то, о чем он не смел думать раньше. Не смел с той минуты, как проснулся в темной комнате, в незнакомом месте и понял, что пропал. Будущее… от такой тяжести перехватывало горло, сердце колотилось, посылая по спине молнии шокирующих ощущений. Будущее означало все, во что он потерял веру. Надежду. Любовь.
Рискованно подвешивать подобные приманки перед носом умирающего.
Ему хотелось сбежать. Выть на луну. Хотелось… хотелось жить.
Он оттолкнулся от стола и встал:
— Что ты замыслила, Каллиопа?
Она опустила глаза в тарелку.
— Я подумала… что ты захочешь назвать меня Калли… снова, — тихо, нерешительно пробормотала она. С надеждой.
Он этого не вынесет. Не может позволить ей надеяться. Не может позволить себе надеяться.
— Я… я говорил тебе, что умираю. Ты это знаешь.
Она подняла на него зеленовато-карие глаза.
— Я только знаю, что ты в это веришь. И знаю, почему, но не уверена, прав ли ты.
Он отпрянул от нее.
— Считаешь это моей безумной фантазией? Решила, что я сочинил сказочку, чтобы позабавиться?
— Нет. Думаю, какой-то идиот-доктор заверил, что ты доживаешь последние дни. Этот идиот не оставил тебе будущего. И этот идиот решил, что ему известны все ответы, и предсказал твою кончину.
Рен повелительно вытянул руку:
— Прекрати! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Меня избили, переломали кости, пронзили грудь и бросили, приняв за мертвого. И по-твоему, человек способен просто так возродиться из мертвых и стать тем, кем был раньше?
— Нет. Но уверена, что человек, встав с постели, способен начать новую жизнь. Способен стать другим. Тем, кем стал теперь.
Калли привычно вздернула подбородок.
— Когда-то, очень давно, мой отец свалился с большой высоты. Конечно, он не должен был бродить по балкону театра «Глобус», но хотел изучить сцену с точки зрения Джульетты. Он поскользнулся и перевалился через перила. Все думали, что ему не выжить. Доктор заверил, что он больше никогда не будет ходить. Мама ухаживала за ним, я ухаживала за ним, хотя была тогда ребенком. В плохую погоду у него до сих пор ноют кости, он любит лежать в постели и курить опиум, но ходит и танцует, а иногда разыгрывает Отелло, с мамой в роли Дездемоны. Вот, что я думаю о докторах и их зловещих предсказаниях.
Рен сжал спинку стула с такой силой, что побелели костяшки.
— Смертный приговор не может быть отменен просто потому, что тебе так хочется.
Калли пристально на него посмотрела.
— Иногда может быть отменен, если ты не захочешь умирать.
— Глупости! — воскликнул он. — Конечно, я не хочу умирать!
— Неужели? — язвительно осведомилась она. — Но у меня почти нет доказательств того, что ты хочешь жить.
Он смотрел на жену, потрясенный ее жестокостью, ее безразличием… разве она не понимает, что он все бы отдал за то, чтобы остаться с ней, стареть в ее объятиях, умереть в преклонном возрасте, согбенным и морщинистым, и, если повезет, до конца дней оставаться ее мужем.
Он с ревом отшвырнул стул и выбежал из комнаты. Внутри все переворачивалось, голова горела. Взбежав по лестнице, Рен устремился к своей комнате, но у дверей остановился, потрясенный новым открытием. Он взлетел по ступенькам. Чуть больше недели назад он поднимался осторожно, хромая, и с передышками.
За последнюю неделю он прошел много миль, провел в седле много часов и ночь за ночью любил прекрасную женщину.
Спина… да, она болела после целого дня, проведенного в седле. И плечо сильно ныло, но он мог им двигать с того дня, когда подхватил падавшую с подоконника Каллиопу. Каким-то образом в тот день старый шрам, стянувший кожу, немного разошелся или даже разорвался. Хотя крови не было. Болело, и сильно, но его надолго отвлекли сладость ее тела и нежный голос! Он постоянно думал только о ней, как курильщик опия о своей трубке.
Что она сделала с ним?
Но разве в ней одной дело? Рен скрывался в этом доме несколько лет, пил, предавался мрачным мыслям и ждал смерти. Да любой мужчина чувствовал бы себя скверно после такого длительного затворничества.
Мысль была странной, но возможно, последние несколько лет, в течение которых он, по своему мнению, умирал, на самом деле постепенно исцелялся?
Смерть была неизбежна, так сказал врач. И все же разве смерть каждого человека не является неизбежностью? Ведь Рен, несмотря на прогнозы, до сих пор жив.
Может быть так, что он выздоравливает?
Может быть так, что ему суждена не столь короткая жизнь? Может эта жизнь пройти рядом с Каллиопой?
Неразборчиво зарычав, он распахнул дверь спальни и уже через минуту повернулся и сбежал вниз.
