Глава 21

Остаток дня Дункан провел с Тоби. Пил с ним чай, показал ему классную комнату, которая была частью детской, игрушки и книги; оставшиеся с его собственного детства, и повел его на прогулку, чтобы показать реку и лужайку к западу от дома, где они могли бы играть в крикет и другие игры, для которых требовалось открытое пространство. Он сводил мальчика в конюшню, чтобы посмотреть на лошадей и щенков, которые обитали в дальнем стойле, ревниво оберегаемые своей матерью, шотландской овчаркой. И хотя он не поддался на уговоры Тоби взять одного из них в дом, Дункан не сомневался, что Тоби будет подлизываться и умолять, пока щенка не отнимут от матери, выждав, когда тот достаточно подрастет, чтобы не скулить всю ночь в детской, не давая никому спать.

Перед обедом, который накрыли в детской, Дункан предложил пригласить туда нового друга Тоби.

– Но она еще не мой друг, – возразил мальчик. – Она сказала, что подумает до завтра или послезавтра. Может, она не захочет дружить со мной. Как ты думаешь, папа, я ей понравлюсь?

– Думаю, – ответил Дункан, – что ты понравишься ей чуточку больше, если пригласишь ее к обеду. Нам, джентльменам, приходится быть очень изобретательными, когда дело касается дам. Но с ними не так уж трудно ладить, если быть вежливыми и внимательными и включать их в наши занятия.

– Что значит «внимательными»? – спросил Тоби и, выслушав объяснение Дункана, согласился, что Мэгги и вправду нужно пригласить к обеду.

После еды Дункан провел целый час, слушая сильно приукрашенные рассказы Тоби о его приключениях в Харрогите, потом рассказал ему сказку и уложил в постель на ночь.

– Спи, – сказал он, поцеловав малыша в лоб. – Завтра еще поиграем.

– А ты никуда не уедешь, папа? – спросил Тоби. – Обещаешь?

– Обещаю, – сказал Дункан, пригладив его мягкие белокурые волосы.

– И мы останемся здесь, папа? Навсегда? Обещаешь?

– Ну может, не до конца жизни, Тоуб, если, конечно, мы сами не захотим, – сказал Дункан. – Но очень, очень долго. Это твой дом, место, где можно играть и расти – и куда можно возвращаться, если мы отлучимся ненадолго. Место, которому мы принадлежим.

– Вместе. – Веки Тоби отяжелели. – Только ты и я.

– Да, – отозвался Дункан. – Ты и я. И возможно, моя жена, если она решит стать твоим другом, конечно. Хотя, думаю, за этим дело не станет. Ведь она была довольна, когда мы пригласили ее к обеду, правда?

– Это было очень хорошо с нашей стороны – пригласить ее. Надо будет сделать это снова. – Тоби широко зевнул и закрыл глаза. – Я теперь в безопасности, да, папа? Никто не приедет и не заберет меня, как говорила мама?

– Безопасней некуда, – заверил его Дункан, оставшись сидеть рядом, пока не убедился, что ребенок заснул.

Он искренне надеялся, что это правда. Видимо, ему придется вечно скрывать происхождение Тоби. Но Мэгги права, время для секретов прошло. Не считая того, что еще остаются секреты, которыми он не поделился с ней. Но Лора всегда настаивала на том, чтобы никто не узнал правды ради Тоби и ради нее самой. А он снова и снова обещал ей это…

Должен ли он держать обещание теперь, когда Лора упокоилась в могиле?

И разве его обязательства перед женой не важнее всего остального?

Пять бесконечных лет его жизнь определялась тайнами и катастрофой, какая разразилась бы в случае их раскрытия. Это вошло в привычку, от которой было непросто избавиться. И еще сложнее понять, как нужно поступить, что правильно, а что нет.

Особенно если от неправильного решения может пострадать невинный ребенок.

Или он уже принял решение?

Что случится, если он сейчас спустится вниз и расскажет Мэгги всю правду? Дункан опасался, что знает ответ. Она убедит его, что в их интересах рассказать наконец правду и что секреты и отговорки никогда ни к чему хорошему не приводили.

От одной мысли, что она может уговорить его согласиться, у него сжимался желудок. Все это слишком рискованно.

Дункан вздохнул и поднялся, погладив руку Тоби, прежде чем убрать ее под оделяло.

Он не забыл странный разговор, состоявшийся между ним и Мэгги на берегу реки перед самым приездом Тоби с Харрисами. Собственно, все это время он не выходил у него из головы.

Он не представлял, откуда пришли эти слова. И что заставило его произнести их. Но ведь влюбленность предполагает, что ты не только даешь, но и получаешь. И это не эгоизм. Это право человека быть любимым, без которого любовь не может быть полной.

А ведь он думал, что покончил с романтической любовью. И считал себя неисправимым циником.

Оказывается, нет.

Он всего лишь человек, чья душа изранена. Но он еще может давать, не опасаясь причинить себе новые страдания, потому что это всецело зависит от него. Но позволить себе получать – намного рискованнее.

Ибо это означает, что нужно снова открыть свое сердце и, возможно, быть отвергнутым, или испытать разочарование, или боль, а может, даже остаться с разбитым сердцем.

Все это ужасно рискованно.

Но совершенно необходимо.

И конечно же, все упирается в доверие…

Он нашел Маргарет в гостиной, склонившуюся над вышиванием. Он впервые видел ее за этим занятием. Когда он вошел, она подняла голову и улыбнулась.

– Заснул? – спросила она.

Дункан кивнул.

– Мэгги, – сказал он, – извини, что он был так груб, когда приехал.

– Тебе незачем извиняться, – возразила она. – Это не плохое воспитание, а честность, свойственная маленьким детям, когда они испуганы. Он увидел во мне человека, который может встать между ним и тобой. Я была тронута, когда он предложил мне стать его другом.

– Это было ловко с твоей стороны, – заметил он, – сказать ему, что ты подумаешь над его предложением и дашь ответ позже.

Маргарет рассмеялась.

– Он такой милый, – сказала она.

– Он маленький чертенок, – усмехнулся Дункан. – Чуть не свалился в реку, разглядывая рыб, не пробыв на берегу и двух часов. И это после того, как я предупредил его, что нельзя наклоняться над водой.

Она снова рассмеялась.

– Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Тоби, – сказал он.

Маргарет положила руку с иглой на вышивку и подняла на него взгляд. В свете свечей ее глаза казались бездонными.

– А о чем? – спросила она.

– Я буду проводить с ним некоторое время каждый день, – сказал Дункан, – потому что это мой долг и потому что я этого хочу. Кроме того, я должен заниматься делами поместья точно так же, как ты домашними делами. Не сомневаюсь, что скоро появятся визитеры, и нам придется наносить ответные визиты. Но мы должны выгадать время для нас двоих.

Маргарет уставилась на свое рукоделие, обводя пальцем контуры лепестков вышитого шелком цветка.

– Чтобы влюбиться, – сказал он.

Она подняла глаза.

– Разве это можно сделать сознательно? – спросила она.

– А как еще нам это сделать? – поинтересовался он в ответ. – Давай не будем говорить о влюбленности. Давай назовем это ухаживанием. У нас не было времени для нормального ухаживания до свадьбы, но еще не поздно заняться этим сейчас. Разве нет?

– Но ухаживание носит односторонний характер, – заметила Маргарет. – Обычно мужчина ухаживает за женщиной.

– В таком случае давай нарушим правила, – предложил он. – Я буду ухаживать за тобой, а ты за мной, Мэгги. Заставь меня влюбиться в тебя. А я заставлю тебя влюбиться в меня, как по волшебству.

Глаза Маргарет внезапно наполнились слезами. Она воткнула иглу в вышивку и отложила ее в сторону.

– О да, – произнесла она нетвердым голосом, – это будет настоящее волшебство. – Она взглянула на него. – Неужели это возможно?

– Сегодня почти полная луна, а небо ясное и усыпано звездами, – сказал Дункан. – Позволь мне сходить за твоей шалью и пригласить тебя на прогулку. Что может быть более подходящим для романтического свидания, чем лунная ночь?

– Действительно – что? – тихо рассмеялась она. – Принеси мою шаль.

Через десять минут они оказались у подножия цветника и ступили на горбатый деревянный мост, перекинутый через реку. Остановившись посередине, они устремили взгляды на воду, мерцавшую в лунном свете. Маргарет придерживала на груди концы шали, а Дункан сцепил руки за спиной.

Ему было тридцать. Ей тоже. Их юность миновала, закончившись для него внезапно, накануне его двадцать пятого дня рождения, а для нее постепенно, со смертью отца, отъездом жениха и известием о его неверности.

Они оба перестали верить в романтику.

Тем не менее трудно было представить себе более романтическое окружение. Вечерний воздух был свеж и напоен ароматом цветов. Под мостом журчала вода. И он находился в обществе красивой женщины, которая была его любовницей и спутницей жизни.

– Повернись ко мне, – попросил он.

Маргарет подчинилась, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза, пока оба не улыбнулись.

Дункан склонил голову и потерся носом о ее нос, прежде чем нежно поцеловать в губы.

– Мне кажется, – сказал он, – у человека должна быть возможность начать жизнь сначала. Не может быть, что мир создан так, чтобы мы просто приобретали опыт как багаж и тащили его с собой, пока не согнемся под его тяжестью на склоне лет. Мы должны иметь возможность, по мере того как становимся мудрее и старше, избавляться от боли, накопившейся в душе, и начинать сначала. Как ты думаешь?

– Возможно, это зависит от силы воли, – отозвалась Маргарет. – Мне казалось, что я освободилась от груза прошлого, пока несколько месяцев назад не получила письмо от леди Дью, где говорилось, что Криспин овдовел и вернулся в Англию с дочерью, что он расспрашивает обо мне и хочет снова увидеться. Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы сохранить душевный покой.

– Но это не помогло? – спросил Дункан.

– Я вышла замуж, – сказала она. – Я сделала это по разным причинам, не связывая ни одну из них с Криспином. Но он был одной из причин. Я хотела все забыть раз и навсегда. Я хотела перестать любить его, точнее, мне хотелось перестать бояться, что я снова полюблю его. Я не хотела этого. Я хотела, чтобы боль ушла. Я хотела любить тебя. О, Дункан, я уже люблю тебя. Но я хочу…

– Волшебства, – подсказал он.

– Да.

Он взял ее за руку и увлек за собой на другую сторону моста. Переплетя пальцы, они молча шагали по аллее. Маргарет явно не испытывала неловкости, как вчера вечером, и Дункан чувствовал, что они оба позволяют прохладной тишине ночи, лунному свету и ночным теням проливать бальзам в их души.

Он отпустил ее руку и обнял ее за талию. Маргарет последовала его примеру, обвив рукой его талию и склонив голову ему на плечо. Этот жест отозвался в его жилах приятной пульсацией проснувшегося желания.

Его душа пребывает в покое, вдруг понял Дункан.

– Дункан, – сказала Маргарет, не поднимая головы, – я только что поняла, что сейчас я счастливее, чем могу припомнить за последние годы.

– Правда? – спросил он.

– Я нахожусь в очаровательном месте, – сказала она, – которое является моим домом. С мужчиной, который мне нравится, которым Я восхищаюсь и который доставляет мне… наслаждение. С мужчиной, с которым у меня завязываются романтические отношения.

– В конце аллеи есть беседка, – сообщил Дункан.

– Да, – сказала она, – Вижу.

– Приготовься, – предупредил он. – Когда мы придем туда, я собираюсь зацеловать тебя до безумия.

Маргарет рассмеялась и подняла голову, чтобы посмотреть на него. Ее глаза сверкали от веселья.

– Я бы разочаровалась в тебе, если бы ты этого не сделал, – сказала она. – Но предупреждаю, я намерена отплатить тебе тем же.

Дункан тоже рассмеялся, откинув назад голову и чувствуя себя беззаботнее, чем когда-либо за последние пять лет.

Они разжали объятия и взялись за руки, переплетя пальцы.

В летнем домике Дункан собирался зажечь лампу, которую обычно держали там, готовую к употреблению. Но в окна, выходившие на пять сторон, лилось достаточно света, чтобы искусственное освещение не понадобилось.

Обстановку составляли кожаный диван, два мягких кресла и круглый столик посередине. Они расположились вдвоем в одном кресле, Маргарет сидела у него на коленях, обвив руками его шею, а он обнимал ее за талию.

– Это мечта каждой девушки, – сказала она, – оказаться в таком чудесном месте в лунную ночь наедине с красивым джентльменом.

– У девушек такие неприличные мечты? – поддразнил он, потершись носом о ее нос.

– Не неприличные, – поправила Маргарет, – а романтичные. Девушки мечтают, чтобы их сердца трепетали, а по коже бегали мурашки блаженства. Они мечтают о том, чтобы их жизнь была прекрасна, как цветущая роза.

Она вздохнула.

– Неужели? – вкрадчиво произнес Дункан, прикусив ее нижнюю губу.

– Да. – Она прижалась губами к его губам. – В глубине души я все еще юная девушка. Я все еще мечтаю.

– Значит, я красивый джентльмен? – поинтересовался он.

Она снова рассмеялась.

– Наверняка, – сказала она. – Во всяком случае, мое сердце трепещет, а по коже бегают мурашки. Я уже на пути к блаженству.

– Можно, я составлю тебе компанию? – шепнул он у самых ее губ.

– Мм, – произнесла она с протяжным вздохом.

Дункан не был уверен, что не отозвался не менее продолжительным вздохом.

Они долго целовались, отрываясь друг от друга только для того, чтобы перевести дыхание. Но в их поцелуях не было пылкой страсти. Это придет позже, когда они вернутся домой и лягут в постель. Это не имело отношения к сексу. Это была романтика. Это была влюбленность.

Все это было очень странно – и даже соблазнительно.

Романтика более соблазнительна, чем секс?

Он даже не был уверен, что не ощущает аромат цветущей розы.

Почти все следующее утро Маргарет провела с миссис Даулинг. Экономка показала ей фарфор и серебро, они посидели над учетными книгами, а затем спустились вниз, чтобы осмотреть кухню и кладовые. Покончив с делами, Маргарет задержалась на кухне, чтобы выпить чашку чая с печеньем, только что извлеченным из духовки, и обсудить меню с миссис Кетеринг, кухаркой.

Домашние дела и знакомство со слугами доставили Маргарет удовольствие. Она остро ощущала, что это ее дом и ее слуги, чего не было в Уоррен-Холле.

Она чувствовала себя счастливой. И хотя она с удовольствием вспоминала ночь – они дважды занимались любовью, когда легли в постель и перед тем, как Дункан рано поднялся для утренней прогулки верхом, – но именно прошлый вечер она вспоминала с особым теплом в сердце.

В летнем домике они целовались с нарастающим пылом, но без страсти в привычном смысле, в предвкушении соединения, когда они придут домой. Между поцелуями они разговаривали, иногда надолго замолкали, ее голова лежала у него на плече, а его пальцы играли с ее волосами. И они то и дело смеялись.

Этот совместный смех приблизил Маргарет к тому, чтобы влюбиться в него. Она нечасто слышала, чтобы Дункан смеялся, и практически никогда, чтобы он беззаботно смеялся над глупостями, в общем-то не смешными. Она не могла припомнить, когда она сама смеялась с такой беспечностью и легкомыслием.

В этом смехе было взаимное доверие.

Она доверяла его внезапной решимости сделать их брак браком по любви. Он был открыт и честен с ней. Она хотела доверять ему. Ей это было необходимо.

Дункан тоже был занят. Он позавтракал в детской с Тоби, но остаток утра провел с мистером Лэмом, управляющим. Сразу после завтрака они отправились верхом осматривать фермы, принадлежавшие поместью.

Медовый месяц – чудесное время, решила Маргарет, но привыкать к повседневной сельской жизни ничуть не хуже. Наверняка они будут проводить здесь большую часть времени, по крайней мере несколько ближайших лет, пока не подрастет Тоби. И возможно, в детской вскоре появится еще один ребенок.

О, она так надеялась на это.

Дункан собирался провести середину дня с Тоби. Маргарет сказала себе, что она не возражает. Он предупредил ее с самого начала, что ребенок у него на первом месте. Мальчик только вчера приехал и нуждался в обществе отца.

Однако прямо перед ленчем, когда Маргарет переодевалась в своей гардеробной, раздался стук в дверь. Элен открыла ее. На пороге стоял Тоби с Дунканом за спиной.

– Вот ты где! – воскликнул мальчик. – Мы заглянули в большую комнату внизу, но тебя там не было. Ты собиралась сказать мне сегодня, будешь ли ты моим другом.

– О, – отозвалась Маргарет, бросив короткий взгляд на Дункана и обнаружив, что по какой-то причине ее колени ослабли. – Я была занята и недостаточно обдумала этот вопрос. Но пожалуй, мне бы понравилось быть твоим другом, Тоби. Да, мне бы это определенно понравилось. Ну что, скрепим дружбу рукопожатием?

Она шагнула вперед и протянула руку. Тоби старательно потряс ее ладонь.

– Здорово, – сказал он. – Когда я поем, мы пойдем играть в крикет. Папа будет кидать мяч, а я отбивать. Ты можешь ловить мяч. Если хочешь, конечно. А может, я даже разрешу тебе иногда отбивать мяч.

– Это очень мило с твоей стороны, – улыбнулась Маргарет.

– А потом, – сказал Тоби, – мы пойдем на озеро, и, если я буду хорошо себя вести, папа разрешит мне поплавать.

– Здесь есть озеро? – Маргарет взглянула на Дункана, приподняв брови.

– У подножия западной лужайки, – ответил он. – Его не видно из дома из-за деревьев.

– Замечательно, – сказала она, обращаясь к Тоби.

– Как мне тебя называть? – спросил Тоби. – Я не буду называть тебя мамой.

– Это было бы нелепо, – сказала она, – поскольку я не твоя мама. Давай подумаем. Твой папа зовет меня Мэгги. А все остальные в моей семье зовут меня Мэг. Как насчет тети Мэг, хотя я не твоя тетя?

– Хорошо, – кивнул Тоби. – Тетя Мэг, тебе лучше быть готовой после ленча, а то папа уйдет без тебя. Он так сказал.

– Я говорил про тебя, проказник, – усмехнулся Дункан. – А теперь иди. Миссис Харрис ждет тебя в детской. Найдешь дорогу?

– Конечно. Мне уже четыре года, – заявил Тоби, прежде чем умчаться прочь.

– А я думал, что сорок, – сказал Дункан, войдя в гардеробную. Элен, пока они разговаривали, ушла. – Извини, Мэгги, что так получилось. Вряд ли игра в крикет с ребенком, который еще не научился отбивать мяч, соответствует твоим представлениям о приятном времяпрепровождении.

– Совсем наоборот, – возразила Маргарет. – Я всегда считала, что нет ничего ужасней, чем бегать с мячом по полю. А теперь я могу выступить в другой роли и поучить Тоби, как бить по мячу. Если, конечно, он мне позволит как своему новому другу.

Они рассмеялись.

– Зато вечер, – сказал Дункан, – мы посвятим себе… и романтике.

– О да. – Она обхватила ладонями его лицо, запечатлев краткий поцелуй на его губах.

– Даже не представляю, – сказал он, – как я мог хоть на секунду вообразить, что можно найти невесту, жениться на ней в спешке, а затем поселить ее где-то на периферии своей жизни.

– Два пункта из трех ты осуществил, – заметила Маргарет, – и это неплохой счет. В любом случае ты воображал все это до встречи со мной. Ты же не знал, что меня невозможно удержать на периферии.

Он рассмеялся и вернул ей поцелуй.

– Если мы сейчас же не спустимся вниз и не поедим, – сказал он, – боюсь, Тоби отправится на прогулку без нас, и нам ничего не останется, кроме как развлекать друг друга.

– О Боже, – отозвалась она, – мы умрем со скуки.

Дункан скорчил удрученную гримасу, и она снова рассмеялась.

Она поступила правильно, подумала Маргарет, взяв его под руку. О, она поступила правильно, выйдя за него замуж. То столкновение на балу у Тинделлов не было случайным. Так было предначертано.

Она уже счастлива.

Они собираются влюбиться друг в друга. И возможно, их решимость влюбиться друг в друга означает, что они уже влюблены, по крайней мере отчасти.