Глава 6
Гарет стоял в центре комнаты, облаченный в рваную, пожелтевшую от времени рубашку и в заляпанные грязью мешковатые обтрепанные брюки с бахромой на щиколотках. Босые ноги его были почти так же грязны, как брюки. А по бокам стояли двое; один держал сантиметр, а через руку другого были перекинуты отрезы тканей. И внимание Софи привлекло слово «мода» – оно и пресекло ее гневную тираду, когда она ворвалась в комнату.
– Добрый день, Софи, – сухо приветствовал ее Гарет.
– Здравствуй, Гарет, – ответила она, смутившись.
Последовала долгая пауза. Наконец она спросила:
– Почему ты… носишь эту ужасную одежду? – Сказав это, Софи еще больше смутилась – она готова была откусить себе язык. Действительно, к чему эти глупые вопросы?!
Гарет оглядел себя.
– К сожалению, это все, что у меня есть.
Двое незнакомцев молча переминались с ноги на ногу. А Гарет, вскинув светлые брови, спросил:
– Тебе нужна моя помощь по какому-то важному делу? Как видишь… – он показал на портных, – я сейчас занят.
Софи нахмурилась и прикусила губу. Нет, на этот раз она не позволит ему ускользнуть от прямого разговора. Приблизившись к Гарету, она заявила:
– Да, мое дело не терпит отлагательств. Мне необходимо срочно обсудить с тобой кое-что.
– Что ж, джентльмены, – обратился к портным Гарет, – похоже, нам придется продолжить в другое время. Полагаю, вам уже и сейчас предстоит многое сделать.
– Разумеется, ваша светлость, – ответил тот, кто держал ткани. И оба, поклонившись, исчезли.
Когда дверь за портными закрылась, Гарет проговорил:
– Боюсь, что последние шесть лет я был нищим. Наверное, ты посмеешься надо мной. А может… – он криво усмехнулся, – а может быть, напротив, даже пожалеешь меня.
Мысли вихрем проносились в голове Софи, но ей никак не удавалось ухватить хотя бы одну из них. И все же она кое-что уже понимала…
Покачав головой, Софи тихо сказала:
– Нет, Гарет, я не буду смеяться. И жалеть тебя не стану. – Она протянула руку, чтобы коснуться его рубашки, и провела кончиками пальцев по задубевшей от грязи и пота ткани.
– У меня не хватало времени постирать ее, – заявил Гарет, ничуть не смущаясь.
– Я прикажу, чтобы тебе сделали ванну и выстирали одежду.
– Не думаешь, что это неприлично? Ведь слугам придется стирать одежду, которая хуже их собственной…
Софи пожала плечами.
– Вряд ли это имеет значение.
Возможно, это была всего лишь игра воображения, но ей показалось, что Гарет расслабился.
Софи позвонила горничной и приказала приготовить ванну. После ухода девушки она вновь взглянула на бывшего мужа.
– Ты что, намерен запереть меня в доме навсегда? Если так, то тебе следует нанять более строгую охрану. Понадобилось всего несколько слов, чтобы пройти мимо негодяя, которому ты поручил держать меня в плену.
Гарет снова нахмурился, и Софи пожалела о своих словах. А он вдруг заявил:
– Я хочу, чтобы ты была рядом до тех пор, пока я не пойму, что тебе можно доверять.
– Но что же я…
– Дома за тобой можно следить, – перебил Гарет.
– Да, разумеется. Но ты должен понять… Ах, все эти годы были для меня пыткой. Я тосковала по тебе. Мучилась без тебя. Но ты ведь этого не понимаешь, верно? Ты увидел меня в спальне вместе с новым мужем и теперь считаешь, что по одному этому эпизоду можно судить о моем характере. Неужели ты воображаешь, что можешь разобраться в моих чувствах к тебе, в моих поступках? Неужели думаешь, будто знаешь меня?
– А как ты теперь поступишь, Софи? Ляжешь со мной в постель, а следующую ночь проведешь с ним? Но ты знаешь, что ни один из нас не согласится на подобные условия.
– Нет, не знаю! И знать ничего не хочу! Но имей в виду: я не позволю тебе уничтожить все, что создали мы с Тристаном.
– А я не позволю ему уничтожить меня.
Софи тяжко вздохнула. Но чего же она ожидала? Его великодушного одобрения их с Тристаном отношений? Беседа явно зашла в тупик.
– Тем не менее мы не позволим тебе запугивать нас, – предупредила Софи. – Думаешь, запугивание – самый верный способ вернуть нашу с тобой любовь?
– Я не хочу видеть здесь Тристана.
Софи снова стиснула зубы, чтобы не назвать Гарета упрямым болваном.
– Ты просто ослеплен гневом. Остановись и подумай. Не будь дураком.
– Подумать? О чем?
– О своем поведении! Повторяю: меня не запугаешь! И я не позволю игнорировать меня и обращаться со мной как с ребенком! Может, я и была почти девочкой, когда мы поженились, но это время давно ушло. Теперь я взрослая независимая женщина, которая не собирается покорно подчиняться размахивающим оружием палачам и идиотам. А если ты отказываешься относиться ко мне с уважением, то мне больше нечего тебе сказать.
– Но я видел тебя…
– Знаю, что видел! Но ты не имел права вторгаться в мою личную жизнь! И это не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас. А также с тем, что должно произойти между нами тремя.
– О чем ты, Софи? Что именно должно произойти?
Она в отчаянии прокричала:
– Не знаю, не знаю, не знаю! Но если ты не перестанешь себя вести как наглый высокомерный осел, то, возможно, мы начнем вместе решать наши проблемы. И вообще, не стоит ли нам с тобой получше узнать друг друга? Не стоит ли попытаться вновь строить, вместо того чтобы ломать и разрушать?
– Расскажи, как это сделать, Софи. Пожалуйста, объясни. Потому что я совсем запутался…
Мучительная боль в глазах Гарета свидетельствовала о том, что он говорил искренне. И Софи, тотчас же успокоившись, проговорила:
– Я так много хочу узнать о тебе, Гарет. Пожалуйста, расскажи, что случилось с тобой и как ты нашел дорогу домой. А я расскажу, как мы здесь жили после того, как ты уехал. Скажи, ты был… фермером?
– Работником на ферме.
– Где? У кого?
Он отвел глаза и проворчал:
– Я предпочел бы забыть эти годы.
Софи кивнула:
– Да, понимаю… Должно быть, тебе приходилось трудно. Но мне нужно знать о тебе все. Потому что и мне приходилось нелегко. Расскажи, что ты делал, пока я лежала одна в своей постели, тоскуя по тебе и изнемогая от скорби?
Гарет молчал, и Софи добавила:
– Знаешь, я часто сидела здесь и думала о тебе. Думала о нас с тобой. О том, как мы смеялись и разговаривали. О том, как любили друг друга.
Тут Гарет шагнул к ней, и его взгляд пронзил ее словно копье. Пристально глядя ей в глаза, он тихо сказал:
– Я не приходил в себя три месяца после Ватерлоо. И только через много месяцев я сумел встать с постели.
– Кто ухаживал за тобой?
– Фермер, на которого я позже работал. Он нанял доктора и позаботился о моем выздоровлении. Я жил с ним и его семьей… несколько лет. – Гарет откашлялся и поспешно отвел взгляд.
Софи поняла, что он чего-то недоговаривает.
– И что же? – спросила она.
– Он был папистом, – продолжал Гарет. – Я так и не понял, почему он не прикончил меня. – Он рывком поднял рубашку. Жуткий уродливый рубец пересекал его торс от живота до ребер.
Софи в ужасе вскрикнула.
– Выстрел из ружья, – пояснил Гарет. – Как мне сказали, рана загноилась. – Он коснулся кончиками пальцев шрама на лбу. – А эта байонетная рана была не настолько плоха. – Повернувшись к стене, он поднял доходившие до плеч волосы. Чуть выше уха краснел еще один шрам. – А это тоже байонетная. В шею. Байонет вышел с другой стороны.
Такой же шрам оказался и над другим ухом.
– Думаю, из-за этого всего я и потерял память, – добавил Гарет.
И все же он стоял перед ней живой и здоровый!
– О, Гарет! Какое чудо, что ты жив! – воскликнула Софи.
Он резко повернулся.
– Да, мне так сказали. Я каким-то образом выжил… Хотя забыл, кто я такой. Знал только, что я англичанин. И дело не только в моем акценте. Просто я не чувствовал, что нахожусь дома.
– Они поняли, что ты джентльмен?
– Оказалось, что меня нашли голым. Только поэтому они решили, что я простой солдат. Но потом из-за моего выговора и речи они, наверное, догадались, что я английский джентльмен. По ночам я пытался хоть что-то вспомнить, но тщетно. Конечно, кое-что я предполагал, но ни в чем не мог быть уверен.
Гарет невесело рассмеялся, потом вновь заговорил:
– А теперь, несмотря на свой титул и голубую кровь, я больше не джентльмен. Потому что все потерял. Вот только жизнь почему-то не потерял.
– Нет, Гарет, ты все тот же! Просто ты приобрел… не слишком приятный опыт. Но твоя душа не могла измениться.
Он ответил циничной усмешкой.
– Ты так считаешь?
– Да, считаю!
Софи смотрела на него все так же внимательно – и вдруг осознала: Гарет – единственный мужчина, кроме Тристана, которого она видела без рубашки. И при этой мысли ее бросило в жар. Она прекрасно помнила идеальное тело Гарета, помнила так, словно все было только вчера… И он по-прежнему был красив, но только ожесточился и был не столь наивен, как прежде.
– Почему ты не вернулся домой? Почему не попытался побольше узнать о том, кто ты такой?
– Я несколько раз пробовал, но все откладывал. И каждый раз, когда денег почти хватало на билет, что-то непременно мешало мне вернуться в Англию, – добавил он, нахмурившись.
Гарет долго молчал, потом, пожав плечами, пробормотал:
– Глупо, конечно, но, как бы то ни было, я наконец решил, что мне лучше остаться в Бельгии.
– И ты по-прежнему так думаешь?
– Нет, разумеется! Конечно, я теперь так не думаю.
– Я тоже так не думаю, – сказала Софи. – Твое место здесь, в Лондоне. И в Колтон-Хаусе. – Она нерешительно коснулась его шрама, но тут же отдернула руку: ей почудилось, что от этого прикосновения все тело ее словно прошила молния. Пытаясь овладеть собой, Софи спросила: – Раны еще болят?
Он прерывисто выдохнул. «Неужели мое прикосновение повлияло на него так же?..» – подумала Софи.
– Уже не болят, но иногда чешутся, – пробурчал Гарет.
Слезы обожгли ей глаза. Он выжил и вынес такое, а она… Она была далеко и не знала, что с ним происходило.
– Я найду тебе успокаивающую мазь. Миссис Крам может…
– Это не обязательно, – сухо обронил он. – Я привык.
Вошедший слуга объявил, что ванна готова.
– Спасибо, – кивнула Софи. – Вы свободны.
Слуга исчез, оставив бывших супругов смотреть друг на друга. Но Софи не считала, что их разговор закончен.
– Пойдем, Гарет. – Она повела его к двери, соединявшей обе комнаты. И оглянулась, чтобы убедиться, что он идет следом.
Гарет действительно шел следом, и от сознания этой маленькой победы на щеках Софи расцвел румянец.
Пар поднимался от большой ванны, стоявшей посреди комнаты. Софи потребовала, чтобы вода была как можно более горячей, потому что Гарет когда-то так любил.
Она тотчас же занялась мылом и губками для мытья, разложенными на маленьком столике у ванны; разумеется, ей нечего было с ними делать, но Софи снова и снова их перебирала, чтобы не видеть, как раздевается Гарет.
Ее сейчас обуревали воспоминания об их первой брачной ночи. Он был тогда так нежен, так заботлив… Хотя почти так же неопытен, как она. А потом была радость, которую они находили друг в друге, познавая все о соитии мужчины и женщины…
Тут Софи услышала шорох ткани – Гарет снимал брюки. Вот он ступил в воду, и часть воды выплеснулась на пол. Садясь на дно ванны, он шумно выдохнул.
И только после этого Софи выбрала мыло с миндальным маслом и повернулась к нему лицом.
– Ну, как ты? – Она улыбнулась.
Закрыв глаза, Гарет откинулся на подушку, прикрепленную к верху бортика медной ванны.
– Ничего лучше я давно уже не испытывал.
– Полежи немного в воде. Я прикажу выстирать твою одежду.
Он утвердительно кивнул и что-то пробормотал. Софи же взяла его брюки и направилась в спальню. Вернувшись, она нашла Гарета в той же позе. Глаза его были закрыты, но он не спал. Или все-таки спал?..
«О Боже, как он устал! – подумала Софи. – Неужели его жизнь была такой бурной, что он не находил ни минуты покоя? Господи, ведь он только через неделю догадался позвать портных! Должно быть, переход от жизни нищего к положению герцога ошеломил его. Ох, он столько мучился, столько страдал! И теперь… О, неужели я в чем-то могу винить его? Ведь на его месте я давно бы сошла с ума».
Во сне лицо Гарета смягчилось, губы приоткрылись, а грудь мерно вздымалась, а морщина между бровями разгладилась, и он снова стал человеком, бывшим когда-то центром ее вселенной. И если бы не шрам на лбу, то он выглядел бы тем самым мальчишкой, ради которого она когда-то была готова на все. Выглядел бы юношей, которому она когда-то предложила свое тело. Человеком, которого она… все еще любила. А плечи, бугрившиеся мышцами, поднимавшиеся над водой…
Судорожно сглотнув, Софи спросила:
– Хочешь, я промою тебе волосы?
Гарет тотчас проснулся. Его улыбка была едва различима, но она помнила этот его взгляд. Когда он раньше смотрел на нее так, она чувствовала себя сильной и непобедимой; и в то же время ощущала распространявшийся по всему телу жар.
– Да, спасибо, – ответил он чуть хрипловатым голосом.
– Тогда закрой глаза. – Она окунула ковшик в воду.
Гарет повиновался и подался вперед, чтобы вода не капала на пол. А Софи медленно лила на него воду, наблюдая, как струйки бегут по его щекам. Потом она пришлет слугу, чтобы побрил его. А может, сделает это сама.
Намылив руки, Софи запустила пальцы в густые светлые волосы и принялась за дело, наслаждаясь каждым прикосновением к Гарету и постепенно забывая о том, сколько мучений он причинил ей за последние несколько дней. Она неторопливо промывала каждую прядь, время от времени намыливая руки.
Ворчливый голос внезапно вернул ее к действительности.
– Однажды ты меня уже мыла. Я помню. Только в тот раз все было по-другому. Ты сидела в ванне вместе со мной.
Софи густо покраснела. Тогда она мыла голову ему, а он – ей. А потом забралась ему на колени, он тут же вошел в нее, и они долго и сладостно любили друг друга, не размыкая объятий, – любили до тех пор, пока вода совсем не остыла. После чего они вытерлись полотенцами и вернулись в постель, где Гарет снова овладел ею.
– Да, помню, – сказала Софи, почти теряя сознание. «А что, если он сейчас попросит меня раздеться и залезть в ванну?» – подумала она.
Софи боялась этого – и все же была разочарована, когда Гарет промолчал.
Она тут же рассердилась на себя за это разочарование. Вероятно, священники не преувеличивали, заявляя, что плоть слаба. Она поклялась не предаваться плотским мыслям о Гарете, но никак не могла остановить себя. Что ж, ведь она любила его почти всю жизнь. Даже девчонкой-подростком она мечтала о том, чтобы раздеть его и ласкать… Этот мужчина лишил ее девственности, когда она вышла за него в восемнадцать лет. С ним она спала каждую ночь, пока он не ушел на войну. А потом именно он населял ее мечты… пока Тристан не стал ее мужем.
Наконец, наклонив голову Гарета, Софи в последний раз промыла его волосы. Все, больше она не должна здесь оставаться. Ей нужно немедленно уйти… и нужно изо всех сил бороться с эротическими воспоминаниями.
– А сейчас я оставлю тебя, Гарет, чтобы ты мог…
– Нет! – вырвалось у него. – Пожалуйста, останься со мной, – добавил он, немного помолчав.
Софи кивнула:
– Ладно, хорошо. – И протянула ему мыло. Его пальцы чуть дольше, чем следовало, задержались на ее ладони, и она невольно задрожала.
Пока Гарет мылся, Софи постаралась найти себе дело – сложила полотенца и пододвинула их поближе к нему, чтобы он сразу завернулся в них, когда выйдет из ванны. Затем, порывшись в гардеробе, она нашла зеленый шелковый халат, который никогда не видела на Тристане, и положила его рядом с полотенцами. После чего снова отвернулась, чтобы разгладить складку на кружевной скатерти маленького столика.
Когда же она наконец передвинула часы на каминной доске, послышался плеск воды, – очевидно, Гарет вышел из ванны.
Софи вновь принялась переставлять часы, то и дело отступая на шаг-другой, чтобы оценить очередную перестановку и найти для часов идеальное место. Ее чувства сейчас были настолько обострены, что она знала каждое движение Гарета. Сначала он энергично вытирался… Потом надолго затих, очевидно, оценивая халат, который, вероятно, находил слишком женственным. В конце концов он все же потянулся к халату.
Софи все еще переставляла часы, когда его большие руки опустились ей на плечи. Она вздрогнула и уставилась на циферблат.
Ох, какие теплые у него ладони! Казалось, их жар распространялся по всему ее телу.
А сейчас уже четверть четвертого…
– Софи…
Она медленно повернулась, дрожа как осиновый листок. А он обнял ее, и Софи тут же прижалась щекой к его широкой груди, наслаждаясь этими объятиями.
– Я так скучала по тебе, так тосковала, – прошептала она.
Несколько долгих минут он крепко обнимал ее. Потом чуть отстранился и, взяв ее лицо в ладони, заглянул ей в глаза. И теперь во взгляде его был вопрос.
Она смотрела на него как зачарованная. И виновато улыбнулась, когда он коснулся губами ее губ.
Ах, его поцелуй был страстным, отчаянным… и одновременно нежным. И он так отличался от поцелуев Тристана…
Софи, задыхаясь, вырвалась. Затем попятилась и, покачав головой, пробормотала:
– Нет, не могу. Не могу это сделать…
Резко развернувшись, она сбежала.
