Глава 10

Когда Ренни снова проснулась, было сумрачно. На этот раз в вагоне никого не оказалось. Она села, набросив на плечи самое толстое одеяло. Пол вагона для ее босых ног казался холодным, но воздух был теплым. Ренни на цыпочках прошла к печке, подбросила в нее дров, погрела руки перед огнем и закрыла решетку. Выпрямившись, краем глаза она уловила какое-то движение.

Уцелевшие окна салон-вагона замерзли, поэтому в них можно было разглядеть лишь смутные очертания. Ренни приложила ладонь к оконному стеклу. Когда лед растаял, она стала всматриваться в окно сквозь образовавшийся четкий, еще влажный просвет, повторявший контуры ее руки.

Пальцы Джаррета закоченели от холода. Он выкрутил мокрую ночную рубашку Ренни, выжимая из нее воду, и развесил на камне. Наклонившись над бурно бегущим потоком, он успел выловить из воды одну из собственных рубашек, прежде чем она успела уплыть по течению. Джаррет быстро постирал ее, выжал, собрал стопку обледеневшего белья и двинулся обратно к вагону.

Поверх стопки он увидел Ренни, стоящую на подножке, « неодобрительно покачал головой.

— Сейчас же вернитесь внутрь! — сказал он ей. Она подчинилась, все же оставив дверь открытой.

Джаррет вошел в вагон, топая ногами, отряхнул снег с ботинок и бросил на стол выстиранное белье. Ренни закрыла дверь и начала развешивать вещи на веревке, которую успела повесить поперек вагона.

— Вы должны быть в постели, — сказал Джаррет. — И наденьте какие-нибудь носки, — добавил он, бросив взгляд на ее босые ноги, Ренни прервала работу, чтобы приветствовать его изящным поклоном.

— Очень даже весело, — сухо сказал Джаррет, но на самом деле против ее широкой улыбки он ничего не имел. После предыдущей оказался слишком большой перерыв, так что он был счастлив так скоро увидеть новую — пусть даже немного насмешливую — улыбку.

Пока Джаррет грел руки над печкой, Ренни быстро обыскала ящики под кроватью, нашла пару носков, надела их и снова взялась за работу. Лед на белье начал таять, и капли забарабанили по полу, выстукивая приятную мелодию.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Джаррет.

— Не совсем хорошо, — сказала она. — Немного устала. Но больше ничего. У меня сильная конституция — я быстро выздоравливаю.

Тень улыбки появилась на лице Джаррета.

— Будем считать, что быстро, — сказал он, отворачиваясь к печке.

Ренни подперла веревку с бельем высокой спинкой одного из стульев.

— Так же быстро, как и вы, — сказала она, поправляя свою затвердевшую ночную рубашку.

— Ренни, — мягко сказал Джаррет, — я был без сознания меньше, чем двадцать четыре часа.

Она кивнула, перекидывая через веревку следующую вещь.

— Я знаю.

Джаррет перехватил ее взгляд.

— Это было примерно неделю назад.

Руки Ренни, разглаживавшие рубашку, застыли.

— Этого не может быть. — Но по его лицу она поняла, что может. — Неделю, — почти беззвучно повторила она. — Как же это?

— Шесть с половиной дней, — сказал Джаррет, сделав шаг к ней навстречу. — С вами все в порядке? Вы не собираетесь упасть в обморок?

— Я никогда не падаю в обморок.

Она увидела, что он пытается подавить улыбку.

— Ну, никогда раньше не падала, пока не встретила вас. И если помните, в обоих случаях вы прямо-таки убили меня.

Несмотря на заверения, что с ней все в порядке, Ренни проскользнула под занавеской из белья и уселась на кровать, поставив пятки на ее край и целомудренно прикрыв колени краем рубашки Джаррета.

— Я не представляла себе, что это было так долго. — Она посмотрела на него. — Прошу прощения. Я не собиралась доставлять вам столько беспокойства.

Джаррет поднял брови и взъерошил волосы на затылке.

— Беспокойства? Мне не пришлось сооружать лебедку, чтобы втащить вас внутрь, или отрывать дверь тормозного вагона, чтобы сделать из нее сани. К тому времени, когда я вновь появился на сцене, вы уже все расчистили и убрали. — Он сел рядом с ней, — Конечно, вы предоставили мне возможность выровнять вагон. Пришлось использовать грубую силу.

— Может, это и не очень элегантное решение, зато эффективное. Я думала о системе рычагов и противовесов.

Ренни искоса взглянула на него и улыбнулась.

— Элегантно, но, вероятно, непрактично.

— Может быть. — Ему хотелось бы посмотреть, как она будет пробовать. Когда речь идет о техническом творчестве, ей никто и в подметки не годится. Вот только когда он повстречался ей на дороге, она, кажется, не знала, куда идти.

Ренни подумала о том, как много времени потеряно, и плечи ее поникли.

— Снег снова шел, не так ли?

— Только сегодня утром. Большую часть времени было тепло. Я ходил на охоту, выслеживал зверей. И не много пошуровал здесь на склоне горы.

Джаррет опустил руку в карман рубашки, вытащил находившийся там предмет и сжал его в кулаке.

— Ренни, я не хочу пробуждать в вас напрасных надежд, я даже не знаю, имеет ли это какое-либо значение, но я нашел их примерно на середине пути вверх по склону горы. От них отразился солнечный луч, и я его заметил.

Ренни перевела взгляд на сжатый кулак Джаррета. Он перевернул руку и медленно разжал пальцы.

— Что это… — Она замолчала, увидев, что это такое. На ладони Джаррета лежали помятые металлические дужки и разбитые стекла очков ее отца. Едва дыша, боясь, что все происходящее ей только кажется, Ренни осторожно их взяла. Дрожащими пальцами она провела по изгибам линз и согнутым хрупким дужкам.

— Они могут принадлежать кому-то другому, — сказал Джаррет, внимательно наблюдая за ее поведением. Вьющиеся пряди волос упали на плечи Ренни, когда она наклонила голову, рассматривая очки. Она побледнела, и запястья рук казались до невозможности хрупкими. — Насколько я знаю, они могли принадлежать Бену Джагглеру.

Ренни покачала головой.

— Я знаю точно, — твердо сказала она, — Они принадлежат Джею Маку.

Она развернула дужки и приподняла очки так, чтобы Джаррет мог их видеть.

— У меня точно такие же. И у Майкл тоже. На дужке у всех у них имеется вот такое маленькое клеймо в форме алмаза. Это знак ювелира. Как много людей в этом поезде могли купить себе очки у нью-йоркского ювелира? Или потерять их именно на этом склоне горы?

Как раз такого рода подтверждение Джаррет хотел бы получить, но никогда не думал, что получит. Однако этого было недостаточно.

— Где ваш отец хранил очки, когда не надевал их?

— В жилетном кармане. Обязательно там, иначе он их терял.

— А ночью?

— У изголовья, я думаю. Джей Мак без них действительно плохо видит.

— Эти вагоны сошли с рельсов днем или ночью?

— За обедом, в начале вечера. Вот почему погибло не так много людей. Многие пассажиры были в вагоне-ресторане в голове поезда, то есть в той его части, которая проскочила место крушения.

— То есть очки были на вашем отце или у него в кармане?

— Именно так.

Джаррету этого было достаточно, чтобы прийти к следующим выводам. Очки вместе с Джеем Маком выпали из сорвавшегося салон-вагона. Может быть, когда случилось несчастье, он стоял в тамбуре, любуясь пейзажем; может быть, вылетел в окно. Что бы ни случилось, Джея Мака во время крушения было не так-то легко отделить от очков. Это могло означать только то, что они расстались позже. Кроме очков, никаких следов Джея Мака на склоне горы не оказалось: ни крови, ни костей. Выглядело все почти так, как будто он сам ушел с места трагедии.

Выходит, до сих пор казавшаяся невероятной возможность того, что Джей Мак жив, действительно существует.

Джаррет забрал очки, тщательно завернул их в носовой платок и отложил в сторону.

— Ренни! — позвал он. Она сидела неподвижно, бледная и молчаливая. — Ренни, почему бы вам не лечь спать?

— Нет, — сказала она, в раздумье поднося пальцы к вискам и мягко массируя их. — Нет, я должна вам помочь.

— Помочь мне в чем? Сейчас и делать-то нечего. Она указала на кучу влажной одежды, все еще лежащую на столе.

— Белье. Наш обед. Еще что-нибудь. Я должна хоть что-то делать.

Ренни приподнялась, собираясь встать, но Джаррет взял ее обеими руками за талию и притянул обратно на кровать. Она не протестовала, позволив ему подоткнуть вокруг себя одеяла и подсунуть под голову подушку.

— Даже соломенное чучело сейчас сильнее вас, — сказал Джаррет, глядя на нее. — Пока вы должны пользоваться тем, что я обращаюсь с вами как с принцессой.

Он начал развешивать одежду.

— Вы можете наслаждаться ровно два дня. К тому времени, я полагаю, вы будете готовы к путешествию, и я не стану делать никаких послаблений. Так что имейте это в виду.

Она кивнула, с трудом веря собственным ушам.

— Мы собираемся искать Джея Мака?

— Мы собираемся искать, — ответил он и ощутил на себе всю силу ее прекрасной улыбки.

— Я сомневаюсь, что где-либо в мире с принцессами обращаются хотя бы наполовину так хорошо, — сказала Ренни.

Она стояла на коленях около медной сидячей ванны Джея Мака. Ванна была потускневшая и побитая, но швы ее держались. Сейчас она была заполнена небольшим количеством горячей воды и большим количеством Джаррета Салливана. Он сидел, наклонившись вперед, а Ренни терла ему спину.

— Я вас не заставлял таскать воду, — сказал он, закрыв глаза. Круговыми движениями Ренни перемещала мочалку вверх и вниз по его спине. Под действием ее мягких прикосновении каждая его мышца блаженно расслаблялась. — На самом деле, если помните, я говорил, что помоюсь в ручье.

— В атом было столько же смысла, сколько в предложении ложиться спать на скамейке под окном, — сказала Ренни. На некоторое время она приостановила работу, поправляя полотенце, намотанное вокруг ее влажных волос. Она подвернула концы, закрепила их, затем отбросила со лба прядь.

— Во сколько мы выйдем утром? — спросила она, двигая мочалкой по его плечам.

— Это поезда ходят по расписанию, Ренни.

— И люди тоже.

— В Нью-Йорке — может быть. Но не здесь. Мы выйдем тогда, когда я встану.

— Хорошо, что вы не управляете железной дорогой. Когда она принялась мыть его раненое плечо, Джаррет забрал у нее мочалку. Он сделал это как бы между прочим, чтобы она ни о чем не догадалась. От того, что она прикасается к нему в этом месте, Джаррет не чувствовал физической боли. Боль была другого рода, и он не испытывал желания распространяться на эту тему.

— Хорошо, что вы не массажистка. Вас так легко отвлечь. И увлечься ею тоже. Он специально нашел себе работу снаружи, пока Ренни мылась. И купание в ручье предложил по причинам, не имеющим ничего общего со скромностью или желанием побыть одному. Если бы он сейчас встал, Ренни это сразу стало бы ясно.

— Почему бы вам не прыгнуть обратно в постель? — спросил он, взглянув на ее босые ноги. — И наденьте носки. Я не позволю вам прикасаться ко мне своими ледышками.

Ренни вздохнула и повернулась к нему спиной, забираясь в постель. Затем она протерла волосы полотенцем и расчесала их, К тому времени когда она устроилась под одеялами и снова посмотрела на Джаррета, он уже надел кальсоны и присел на корточки перед печкой, подкладывая дрова. Пламя печи озарило его твердый, чеканный профиль, придавая ему бронзовый оттенок. Капли воды на плечах и груди сверкали огнем. Взгляд Ренни задержался на его гладкой спине, на мышцах, ходивших под кожей, когда Джаррет подкладывал дрова в огонь.

Джаррет закрыл решетку. Потратив еще несколько минут на то, чтобы вылить воду из ванны, он скользнул в постель.

— Подвиньтесь еще чуть-чуть.

— Я и так уже около стенки.

— В моей палатке больше места, — проворчал он.

— Зато здесь теплее. — Устраиваясь в постели, она толкнула его своими ледяными ногами.

— Это вы так говорите. — Он повернулся на бок лицом к ней и слегка согнул колени, немного потеснив ее. — По крайней мере в палатке вы надевали носки.

Ренни молчала очень долго, и Джаррет заподозрил, что она засыпает. Он закрыл глаза. Утро придет не так скоро, как ему хотелось бы.

— Джаррет!

Он открыл один глаз.

— Ммм?

— Скажите мне, что случилось с вашим плечом. Теперь уже открылись оба глаза. Она нанесла удар так быстро и так аккуратно, что он не сразу почувствовал боль, которая неизбежно сопутствовала этому вопросу.

— Вы и так знаете, что случилось, — сказал он. — Ди Келли, помните? Те ножницы?

— Я помню, — мягко сказала она. — Но после того как доктор вас посмотрел, все вроде было в порядке. Я знала, что вам больно, но никогда не думала, что это не пройдет само собой. Что доктор Тернер вам сказал на самом деле?

— Он сказал, что я должен обращаться с ним осторожно, поберечь его некоторое время.

— И вы этого не сделали. Так?

— Более или менее.

Он просунул одну руку под подушку, чтобы голова лежала немного выше.

— Почему вы сейчас об этом спрашиваете?

— Я только сейчас начала это понимать. Джаррет был удивлен.

— Вот как? — осторожно сказал он.

— До сегодняшнего вечера я об этом не думала. Ренни подобрала свои влажные волосы и пододвинулась чуть-чуть ближе.

— Я не хочу сказать, что забыла о том, что случилось с вами. Я просто не понимала, что это может иметь стойкие последствия. Вы были у врача после отъезда из Нью-Йорка?

— Ренни, — сказал он безнадежным тоном, — я побывал у десятка врачей. Здесь ничего нельзя сделать.

Под одеялом ее рука безошибочно нашла его плечо. Она почувствовала, как он вздрогнул, но руку не убрала. Его кожа была теплой, ее прикосновение легким.

— Оно такое маленькое, — тихо сказала она. — Похоже на крошечную звездочку.

Джаррет повернулся и лег на спину, убрав ее руку. Но ненадолго. Указательным пальцем Ренни провела по одному из тонких, сморщенных лучей шрама.

— Неужели это действительно так впечатляет? — спросил Джаррет.

Ее палец застыл.

— Прошу меня извинить, — сказала Ренни. — Я доставила вам неприятные ощущения.

— Для этого вам не обязательно было меня касаться. — Джаррет не собирался проявлять такую откровенность. Сказанные сейчас слова вырвались независимо от его желания.

— Ну, тогда это не имеет значения. — Она продолжала водить пальцем по шраму. — С трудом верится, что такая маленькая штука оказалась такой важной. Мне нужно было тогда принести на станцию на Джонс-стрит заряженный револьвер. Детра получила бы по заслугам, если бы я ее застрелила.

Ее горячая решимость вызвала у Джаррета мрачную улыбку.

— К этому моменту Ди меня уже ранила, — напомнил он. — Но ваше желание отомстить получило должную оценку.

— Вы смеетесь надо мной.

— Немного. — Теперь Джаррет умышленно отстранил от себя ее руку. Если она снова дотронется до него, он выскочит из собственной кожи. Он был непреклонен. — Все кончено, Ренни. Я вам говорю, что никто ничего не сможет сделать.

Несмотря на его резкий тон, она продолжала настаивать.

— В чем конкретно состоит проблема?

Повернув к ней голову, Джаррет вздохнул. На лице Ренни была написана озабоченность, но его взгляд она выдержала совершенно спокойно. Джаррет понял, что так ее никогда не одолеть.

— Вы чересчур настойчивы, — сказал он. — Вы знаете об этом?

Она кивнула:

— Так все говорят. Джей Мак говорит, что Майкл решительная, а я настойчивая. Она знает, когда можно уступить и обойти препятствие, а я если вцеплюсь, то не отстану.

«Уж это точно», — с тоской подумал он. В этом Джаррет был готов поклясться.

— Что вы хотите знать? — спросил он.

— Ваше плечо болит?

— Нет.

— Но иногда вы не можете удержать вещи в руке, — сказала Ренни. — Например, поводья Зилли. Вы ведь поэтому упали, правда?

От воспоминания об этом Джаррет поморщился. Воскрешать в памяти свои неуклюжие попытки удержаться на лошади ему было неприятно. Все же он попытался не отвечать Ренни грубостью.

— Я упал поэтому, но мое плечо не болело. Иногда я едва ощущаю свое предплечье и кисть руки. В пальцах начинает покалывать, а затем они немеют. Так что я не всегда могу крепко держать вещи.

Ренни нашла под покрывалом руку Джаррета. Сначала он сопротивлялся, но затем позволил ей обхватить обеими руками свой кулак. Ренни приподняла колени и приблизила его руку к своей груди. Едва сознавая, что делает, она нежными, деликатными прикосновениями ласкала его пальцы.

— Те люди, которых я наняла как проводников, — сказала она, — что-то говорили об этом, но тогда я не поняла… Что-то о том, что вы больше не можете держать пистолет.

— Большинство здесь знает, что с моей рукой, держащей пистолет, что-то не так. В случае с Томом и Кларенсом недостаток сведений сыграл с ними плохую шутку.

Ренни кивнула. От ее прикосновений рука Джаррета расслабилась и разжалась.

— Из-за этого вы и оставили охоту за преступниками?

— Откуда вы взяли?

— Джолин сказала мне, что вы никого не выслеживали уже несколько месяцев.

У Джаррета было для Джолин несколько отборных выражений, но он не стал делиться ими с Ренни.

— Ну, она не права насчет того, что я это дело совсем оставил. Просто я не выхожу так часто, как обычно. Сейчас ведь я иду по следу для вас, разве нет?

Ренни сознавала, что в словах Джаррета есть правда, под которой скрывается ложь. Но она не собиралась топтать его гордость. Причина его нежелания вести ее в Джамп теперь становилась более понятной.

— Да, конечно, — сказала Ренни. Подождав немного, она снова продолжила расспросы.

— Когда мы еще были в хижине, вы уронили охапку дров, которую несли. Это из-за того, что рука онемела?

Она хорошо помнила, в какую ярость он тогда пришел, как пинал поленья, а затем ураганом вылетел из хижины. Он пошел к Бендеру, чтобы выпить по этому случаю.

— Поэтому вы так рассердились?

Пальцы Джаррета плотно сжались, и он почти вырвал у Ренни свою руку.

— Вы что, собираетесь теперь вспоминать каждый случай, когда я перед вами свалял дурака? — спросил он.

— Нет, — быстро сказала она умоляющим тоном. — Пожалуйста, Джаррет, это не…

Он едва слышал Ренни, не уделяя ее словам никакого внимания.

— Вы уже упоминали мое бесславное падение с Зилли и то, как я уронил дрова. Ваше счастье, что я не промахнулся по нападавшим на вас. Как я тогда сказал Тому, так попасть было нетрудно.

В словах Джаррета зазвучала горечь.

— Потом был тот случай, когда мы собирались заняться любовью, но я понимаю ваше нежелание говорить об этом. Я уверен, что ваши воспоминания не более приятны, чем мои. Не должно было так случиться, чтобы, когда вы первый раз в жизни были с мужчиной, тот все испортил, чуть не раздавив вас в неистовстве.

На этот раз, когда Джаррет стал отстраняться от Ренни, она изо всех сил пыталась удержать его, прижимая его руку к своей груди. Он мог высвободиться — и они оба это понимали, — но она не собиралась позволить ему уйти без борьбы. И это они оба тоже прекрасно понимали.

— Ренни, — сказал Джаррет, призывая на помощь все свое терпение. Он повернулся к ней, чувствуя, как часто бьется ее сердце под его схваченной в плен рукой. — Что вы хотите?

— Я хочу знать, что вы имеете в виду. — Она сжала его руку. — Я не знаю, о чем вы говорите… ну, насчет того, что вы меня раздавили, когда мы… когда мы…

Он подсказал ей слово, воспользовавшись вульгарным выражением.

— Вы на этом споткнулись?

— Нет. Вы же знаете, что нет. Вы знаете, что все было не так.

Голос Ренни стал громче.

— Мы занимались любовью, — сказала она. — Потом, когда все кончилось, вы пришли в ужасную ярость, так и не сказав мне, что я сделала неправильно. Разве удивительно, что потом я боялась позволить вам прикоснуться ко мне? Разве вы можете порицать меня за то, что я не хотела еще раз испытать подобное унижение?

Глаза Джаррета сузились. Он с подозрением посмотрел на нее.

— Почему вы говорите об унижении? — спросил он. Ренни на мгновение закрыла глаза, затем опустила взгляд.

— Джаррет, пожалуйста…

— Нет уж, — сказал он. — Теперь, когда вы провели свое расследование и зашли так далеко, вы не сможете меня игнорировать. Скажите, почему вы чувствовали себя униженной.

Ренни опустила взгляд на его руку, которую прижимала к себе.

— Я вас преследовала, и вы не смогли от меня оторваться, — сказала она. — Сначала ведь вы даже не хотели ко мне прикасаться. Разве я могла такое допустить? Я же настойчива, как вы помните.

Она рассмеялась низким, нервным смехом, в котором не было ничего веселого.

— Я не отставала от вас, и в конце концов вы уступили. Некоторое время казалось, что все идет как надо. Но я знаю, что не смогла доставить вам удовольствия. Я ведь не настолько наивна и понимаю, что вы не испытали удовлетворения. Как вы думаете, что я могу чувствовать после этого?

Джаррет покачал головой.

— Ох, Ренни.

Джаррет разжал кулак, и его пальцы переплелись с ее пальцами. Он слегка встряхнул ее руки, желая, чтобы она его выслушала.

— Дело не в вас. Если вы не верите в то, что я говорил вам раньше, поверьте хоть в это. Я сам вышел, решив, что удовлетворения никто из нас не получит. Моя рука перестала слушаться, и я не мог на нее опираться.

Когда я упал на вас…

— Мне не было больно.

— Это слабое утешение.

— Я даже не поняла, что что-то не так.

— Это потому, что вы слишком неопытны, — сказал он. Пальцы Ренни вновь гладили его руку. Ее прикосновения были подобны теплому, нежному ветерку.

— Так не должно быть. Я тогда чуть не повредился в уме. Я ведь уже знал, что не могу полагаться на свою руку, когда нужно держать пистолет или вообще что-то держать. Иногда по утрам я едва мог принести чашку кофе, не говоря уже об охапке дров. Я сосредоточился на двух занятиях: поднимать бутылку и класть в постель бля… то есть женщин. Мой опыт с вами значительно сократил список моих удовольствий.

Джаррет замолчал. Его попытка сострить не удалась — замечание оказалось слишком близким к истине. Ренни придвинулась ближе.

— Значит, тогда в хижине, — мягко сказала она, — когда вы меня поцеловали, вам нужно было доказать себе кое-что.

— Нет, — сказал он. — Было не так. Я поцеловал вас потому, что ваш рот был влажным, глаза закрыты, а кожа блестела. Если бы я хотел что-то себе доказать, я мог бы заплатить за услуги у Бендера.

— Вы так и сделали, — сказала она. Воспоминание об этом все еще имело горький привкус измены. — Помните? Тон ночью вы были с Джолин.

Джаррет поколебался, но все же ответил.

— Я был с Джолин, да, но не в том смысле, что вы думаете. Мы играли в карты. Болтали. Выпили немного. Она неплохой собеседник и хороший друг. Я бывал с Джолин именно в том смысле, что вы думаете, но лишь до того, как вы приехали в Эхо-Фолз.

Казалось, это признание Джаррет вырвал из себя клещами. Ренни наклонила голову и поцеловала его пальцы. Затем, преодолев то ничтожное пространство, которое еще разделяло их, поцеловала его в обнаженное плечо.

Дыхание у Джаррета замерло, и он закрыл глаза.

— Ренни, не…

— Разреши мне, — прошептала она. — Пожалуйста, разреши мне.

Ее дыхание ощущалось на его коже как еще один поцелуи.

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, — все же сказал он. Ее губы коснулись белого шрама, напоминающего звездочку.

— Конечно, нет. Я предлагаю совсем не это.

Ее губы коснулись его шеи. Когда Ренни передвинулась, сквозь хлопчатобумажную ночную сорочку Джаррет почувствовал тепло ее тела. Полные груди прикоснулись к его груди. Он поднял руку и дотронулся до ее волос. Губы Ренни впивались в его кожу, пробуя ее на вкус, отчего по всей спине Джаррета пробегала дрожь.

— Так что же ты предлагаешь? — хриплым голосом спросил он.

— Себя, — ответила Ренни. Она подняла голову и поцеловала его в уголок рта. — Я предлагаю себя.

Джаррет неожиданно повернулся и впился губами в ее замечательный рот. Его рука удерживала ее голову в неподвижности. Поцелуи продолжался еще и еще. Когда давление его руки ослабло, Ренни слегка приподняла голову и сделала неуверенный вдох. Сердце молотом стучало в ее груди. Она пристально смотрела на Джаррета, в темные зрачки его глаз с сапфировой каймой, и его желание постепенно передавалось ей.

Губами и кончиками пальцев Ренни обследовала все уголки его лица, нижнюю челюсть, подбородок. Поддразнивая, она потерлась носом о его нос и тут же с почти необузданной страстью поцеловала Джаррета в губы. Она чувствовала, как его руки двигаются вдоль позвоночника то вверх, то вниз, постепенно поднимая вверх ночную рубашку. С характерной для нее импульсивностью Ренни внезапно села, широко расставив ноги, и одним движением стянула рубашку через голову. Джаррет проследил взглядом, как одежда полетела в сторону, а когда вновь посмотрел на Ренни, его глаза улыбались.

Сначала ее тяжелые груди попали в объятия только света и теней. Потом — в руки Джаррета. Его улыбка угасла, его пальцы были легки как шепот. В ответ ее груди набухли; чувствительные розовые соски отвердели.

— Ты восхитительна, — сказал он.

Она покачала головой, и темные волосы свесились на плечи, касаясь рук Джаррета.

— Не говори так, — тихо сказала она, прижимая палец к его губам. — Не сглазь.

Джаррет взял ее за руки и притянул к себе, затем мягко перекатил на спину. Вместе с ним на ее бедрах покачивалось его возбуждение.

— Если ты не хочешь, я не буду так говорить, но это не значит, что я не прав.

Ее улыбка только подтвердила его слова. Джаррет нежно поцеловал ее. Он коснулся чувствительной струны в душе Ренни, и она открыла ему свое сердце.

Губы Джаррета оставили в покое ее рот и двинулись вниз по шее, покусывая и поддразнивая. Кончик его языка заполнил впадину на ее горле. Ренни откинула назад голову, выгибая шею. Его улыбающееся лицо прижалось к ее телу, затем улыбка исчезла, когда губы Джаррета скользнули к ее ключице. Потом они передвинулись еще ниже и сомкнулись вокруг ее груди, а язык, подобно горному потоку, принялся омывать ее сосок.

Руки Ренни вцепились в его волосы. Кончиками пальцев она поглаживала Джаррета в такт движениям его языка. Когда он перестал поддразнивать и принялся страстно сосать, Ренни надавила сильнее. Казалось, пламя полыхает прямо на поверхности ее тела. Ладонь Джаррета скользнула ниже, от высокого холма груди к плавному, мягкому изгибу бедра. Его губы прикоснулись к влажному телу Ренни как раз там, где под кожей билось сердце, затем медленно передвинулись к другой груди. Когда его губы сомкнулись над соском, а пальцы легли между бедер, Джаррет услышал, как ее дыхание замерло.

Под действием настойчивой, сокровенной ласки ноги Ренни слегка раздвинулись. Она была немного испугана не столько тем, что он трогает ее в таком месте, сколько тем, что от его прикосновения начала кружиться голова. Тело напряглось, и пальцы сильнее впились в плечи Джаррета. Спина выгнулась дугой, приподнимая Ренни вперед, навстречу его прикосновениям. Рот Джаррета отпустил ее грудь и, слегка смочив пупок, занял место пальцев, которые обхватили ее ягодицы.

Ренни позвала его по имени, но слабо, почти беззвучно, не требуя, чтобы он остановился. В ее прерывистом дыхании легко угадывалось желание, и это подстегнуло его так, будто было произнесено вслух. Ноги Ренни вжались в поверхность кровати, ее пальцы вцепились в простыни. Она закрыла глаза, и вспыхивающие перед глазами всполохи света расцветили тот жар, в котором сгорало ее тело. Ласки Джаррета заставляли се тянуться за тем, что было вне ее, за наслаждением, которое оставалось дьявольски неуловимым даже тогда, когда мерцало совсем рядом. Уже казалось, что она никогда не сможет его достичь, и тут он преподнес ей этот дар.

Джаррет почувствовал, как женщина вздрогнула, и напряжение покинуло ее, передавшись ему. Он приподнялся, перевернулся на спину и положил Ренни сверху. Она лежала на нем в тяжело дышала, опустив голову на его плечо. Твердый пах Джаррета прижимался к ее животу.

— Ренни! — сказал Джаррет хрипло, гладя ее по волосам.

— Ммм?

— Ты должна оказать ответную любезность.

Она слегка повернула голову и поцеловала его в подбородок.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептала она. Ее руки погладили Джаррета по бокам, затем Ренни стала сползать вниз, осыпая поцелуями его грудь и живот. На конец она потянула зубами завязки его кальсонов.

Для Джаррета все это происходило мучительно медленно. Он рывком стянул кальсоны и отправил их в полет с тон же стремительностью, какую недавно продемонстрировала Ренни. Затем он усадил ее на себя верхом.

Она посмотрела на него с удивлением. Волосы водопадом рассыпались по ее плечам. Биение ее сердца было громче, чем голос.

— Я думала, тебе нужен мой рот, — сказала она. Джаррет отодвинул в сторону завесу темных волос и обхватил руками молочно-белые выпуклости ее грудей.

— Нужен, — сказал он, — но только здесь. — И указал на собственный рот.

Когда она нагнулась, чтобы поцеловать его, руки Джаррета скользнули по ее спине и ухватились за бедра. Она приподнялась и дала ему возможность войти в себя. Поцелуи Ренни был настойчивым и жадным, а бедра ее быстро раздвигались, принимая его в себя. Выпрямившись, она оторвалась от губ Джаррета, снова положила его руки на свои груди, выгнула спину и начала волнообразно раскачиваться.

Большие пальцы Джаррета прошлись по ее соскам, и девушку захлестнуло наслаждение, граничащее с болью. Ренни гладила его бедра, тугой живот, напрягшиеся ноги, наблюдая за его лицом. Свет от огня придавал чертам Джаррета бронзовый оттенок. Морщинки в уголках глаз стали глубже. От желания все мышцы его лица напряглись, взгляд был таким же жадным и настойчивым, как и все его существо. Ренни опустилась ниже, прижав к его груди свои набухшие груди, а к его рту — свои распухшие губы. Она целовала Джаррета долгими и страстными поцелуями, двигаясь над ним с чувственной, кошачьей грацией в ритме, который точно соответствовал этим поцелуям. В то время как движение ее бедер вверх и вниз вполне согласовалось с его постепенно нараставшим возбуждением, именно ее поцелуй стал той каплей, которая переполнила чашу.

Внезапно повернув Ренни, Джаррет вонзился в нее энергичным движением. Ее судорожный вздох возбудил его и заставил войти еще глубже. Она вытянула над собой руки, в поисках опоры пытаясь достать до края матраца. Одеяла скользнули, и Ренни выгнулась дугой. Мышцы на спине Джаррета напряглись. Она закричала, и он прервал этот крик своим поцелуем. Огненная вспышка взорвалась сначала у нее в животе, затем у него, и семя Джаррета полилось в тело Ренни.

Слабые, дразнящие поцелуи в щеку и в уголок рта разбудили Ренни. Она была завернута только в объятия Джаррета, и там, где он не накрывал ее своим телом, была совершенно обнаженной.

Она улыбнулась ему, повернувшись так, чтобы он целовал ее прямо в рот. Поцелуй был долгим и спокойным, в нем чувствовалось желание, но не страсть.

— Я заснула, — сказала она.

— И я тоже. — Его рука находилась чуть пониже ее груди. Большим пальцем он погладил ее по соску.

— Что тебя разбудило?

— Ты.

— Я?

Джаррет кивнул. Он поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу.

— Ты. Я проснулся потому, что снова хочу тебя. Она протянула руку между их телами. Ее пальцы тесно сомкнулись вокруг него, но ласка Ренни была робкой, несмелой.

— Ты хочешь меня, — прошептала она. — А я хочу тебя. Ее робость исчезла, на смену ей пришли улыбка сирены и страсть исследователя. Ренни передвинулась ниже и взяла его в рот. У Джаррета перехватило дыхание. Проворные движения ее губ и языка разожгли его самую эгоистичную страсть. Она проделывала для него то, что он сам в прошлый раз сделал для нее, не раз приводя его на край блаженства, которое, казалось, излучали даже кончики его пальцев.

В тот момент, когда Джаррет наконец окончательно уступил желанию Ренни, мышцы его живота напряглись, линия подбородка резко обозначилась. Дыхание его стало резким и неровным, и, когда Ренни поцеловала его в рот, его было похоже на то, что он высасывает из нее воздух.

— Боже мой, — сказал Джаррет, когда она прильнула к нему, столь же пресыщенная, как и он.

— Я знаю, — сказала она. В ее голосе звучала горечь. — Я ведь более искусна, чем практикующая проститутка.

Слова Джаррета вернулись к нему обратно. Он закрыл глаза, на этот раз переживая ее боль как свою собственную.

— Лучше бы я никогда этого не говорил. — Его пальцы гладили ее волосы. — Прости меня.

Ренни села, подтянув лежащую у ног простыню так, что она закрыла ее грудь.

— Здесь нечего прощать, — сказала она. — Другое дело, когда ты узнаешь обо всех моих грехах.

Она испытующе посмотрела ему в лицо.

— Ты ведь знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я была? Даже когда я… — Она покраснела и отвернулась. — Я никогда ни с кем этого не делала.

— Я это знаю, — мягко сказал он.

— Да? Значит, ты мне веришь?

— Почему это так важно? — спросил он, перегнулся через край кровати и принялся шарить по полу в поисках одеяла. Найдя, он обмотал его вокруг бедер и сел. — Ты ведь знаешь, что я не могу сказать того же.

Увидев, что Джаррет покинул постель, Ренни встала на колени и дотронулась до его локтя. Ее глаза смотрели умоляюще.

— Это так, — сказала она. — Ты не можешь знать… Нахмурившись, Джаррет взял ее руки в свои.

— О чем ты, Ренни? Ты смущена тем, что сделала? Тем, что доставила мне удовольствие таким образом?

Ренни покачала головой.

— Нет, — быстро сказала она. — Нет, но я не хочу, чтобы ты думал…

Он слегка встряхнул ее руки.

— Все, что я думаю — это что ты самая живая, эмоциональная женщина из всех, кого я знаю. Тебе не за что извиняться. Совершенно не за что. Ты так стараешься быть сдержанной, респектабельной, невозмутимой, но, когда оболочка слетает, все эти чертовы тормоза освобождаются. Он усмехнулся, глядя на нее, и получил в ответ ее замечательную улыбку.

— По правде говоря, Ренни, я не хотел бы ничего другого. Мне нравится, когда оболочка слетает.

Она бросилась в его объятия, едва не сбив с ног.

— Наверно, ты знаешь, что я тебя люблю. Джаррет обнял ее крепче, прижимаясь щекой к ее вьющимся волосам.

— Были такие намеки, — сказал он.

Ренни твердила себе, что ей не следует ожидать в ответ такого же заявления, ибо она его не заслужила. Ведь она сделала нечто такое, что будет всегда мешать их счастью. Это были ужасные мгновения. Затем, когда эти слова ей прошептали куда-то в волосы, около уха, когда они постепенно дошли до сознания и коснулись ее души, Ренни почувствовала, что ее сердце сжалось, в горле стоит комок, а к глазам подступили слезы. Видимо, Джаррет понял, что она не в силах говорить, что все ее самообладание едва держится на тонкой шелковой ниточке, что она трепещет от эмоций и что лучшее, что он может сделать, — это заключить ее в свои любящие объятия.

В этот момент она больше ничего не хотела.

Ренни лежала, вытянувшись вдоль тела Джаррета. Голова покоилась на его плече, ладонь находилась напротив сердца. Ночная рубашка запуталась вокруг ее бедер, а ступни удобно устроились под его ногами. Наслоения одеял укрывали их от холода. В печи ярко пылал огонь, свет от которого проходил через железную решетку, и оранжевые полосы ложились сверху на их кокон.

Теперь она жалела, что сказала Джаррету о своей любви. Это было несправедливо. Ренни хотела, чтобы он знал все-все, но она поступила по отношению к нему слишком нечестно. Ренни безучастно смотрела на стену перед собой.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Она не могла сказать ему правду. Круговыми движениями Ренни принялась массировать себе грудь.

— Как ты стал профессиональным охотником за преступниками?

— Так вот о чем ты думаешь?

Ренни повернула голову, чтобы прижаться ртом к его пахнущей мускусом коже.

— Это то, что я хочу знать, — сказала она. Джаррет вдохнул сладкий аромат ее волос.

— Это получилось скорее случайно, чем сознательно, — тихо сказал он. — Когда моих родителей убили, я отправился за их убийцами.

— Ты был тогда еще совсем мальчиком.

— Ну, едва ли. Мне было уж двадцать два. По любым меркам это возраст мужчины.

— Ты нашел этих людей? Он кивнул:

— Это заняло шесть месяцев, но я их нашел. Я взял одного живым, другого мертвым. Дэниэл Бордер был первым человеком, которого я убил. Мне было плохо три дня.

— Но ты не оставил это дело.

— Но и никогда не прибегал к таким методам. В большинстве случаев брал их живьем.

— А женщин?

— Ди Келли была первой женщиной, которую мне пришлось выслеживать. В следующий раз я буду умнее. Женщины борются нечестно.

Ренни потерлась ногой о его ногу. Ее пальцы пробежали по его животу и принялись вертеть завязки кальсон.

— Я думала, тебе так нравится.

— Иногда, — сказал он, останавливая ее руку. — А иногда нет.

— Ты когда-нибудь хотел заняться чем-нибудь другим? Джаррет пожал плечами.

— Я собирался скопить денег… ну, чтобы завести ранчо. Разводить лошадей, коров. — Джаррет погладил ее пальцы. — А ты? Ты всегда хотела управлять железной дорогой?

«Хотела ли?» — подумалось ей.

— Я всегда считала, что да. Только…

Ренни подвинулась, пристроившись к нему поудобнее, и положила колено на его бедро.

— Только потом мне пришло в голову, что это просто потому, что я хотела быть ближе к отцу.

«Это ведь почти признание», — подумал Джаррет и понял, что Ренни просто размышляет вслух, подбирая точные слова и мотивы для объяснения причин своей привязанности к железной дороге. Он ждал, храня молчание.

— Он был всегда рядом, — сказала она. После паузы. — Он не забывал наши дни рождения или праздники. Он был внимательным и любящим, и никто из нас не сомневался в том, что он обожает нашу мать. Но мне кажется, что Джей Мак в нашей жизни играл роль какой-то внешней силы, а не жил вместе с нами. Он очень редко спрашивал у нас о чем-нибудь — у него была тенденция издавать директивы.

Ренни улыбнулась своим воспоминаниям.

— Мэри Френсис всегда в его присутствии их принимала, а затем делала то, что ей нравилось. Она так ловко проводила свою линию, что Джей Мак и не замечал ее неповиновения до тех пор, пока не оказывался перед свершившимся фактом. Когда она объявила, что вступает в обитель, его чуть не хватил апоплексический удар.

— И Мойра его успокоила, — догадался Джаррет.

— Это верно. — Она коротко взглянула на него, довольная тем, что он все понял. — Часто думают, что мама полностью находится под влиянием Джея Мака, но ничего не может быть дальше от истины. Она непреклонна в своих убеждениях, и хотя мама, зная, что брак невозможен, остается с Джеем Маком все эти годы, я не думаю, что, она уступила ему в каком-либо другом важном вопросе.

— Она ведет себя как дипломат. Ренни кивнула.

— Всегда. Например, Скай спорила насчет поступления в колледж в этом году. Она хочет сначала попутешествовать. Сомневаюсь, что папа проявил бы такую непреклонность, если бы она собралась в такое место, которое он посчитал приемлемым. Возможно, он разрешил бы поездку в Европу; но Скай вбила себе в голову, что хочет увидеть Африку, и Джей Мак категорически сказал «нет». Разумеется, Скай была так же непреклонна в своих желаниях.

Джаррет захохотал, представив себе Мойру между неподатливым Джеем Маком и неистовой Скай.

— Так что твоей матери приходится с обоими вести переговоры.

— Конечно. И так получается все время. Мэгги большей частью делает по-своему. Она тише остальных и почти во всех столкновениях остается наблюдателем. Она ведет разговоры о том, чтобы стать врачом, но Джей Мак не очень-то это одобряет. Он всегда хотел, чтобы мы были независимыми, но, когда мы действительно так себя ведем, наши решения доставляют, ему некоторое неудобство.

— Ему должно было не понравиться, что Майкл работает в «Кроникл».

— О Боже, конечно, нет! — горячо сказала Ренни. — Майкл и папа всегда были в натянутых отношениях. Она возмущается им почти в такой же степени, как и любит его. Редкий случай, когда она попросит его о чем-нибудь. До тех пор пока Майкл не встретила Этапа, она не представляла себе, какие чувства испытывает Мама по отношению к Джею Маку. До этого Майкл слишком легко судила их обоих.

Ренни слабо улыбнулась.

— Ты ведь их видел на бракосочетании Майкл. Любому, у кого есть глаза, ясно, как сильно они любят друг друга.

Джаррет согласился. Если бы Джей Мак не был женат к тому времени, когда Мойра стала работать у него в доме, если бы она была протестанткой или он католиком, если бы они чуть меньше обращали внимания на одни условности и чуть больше на другие, то, возможно, имели бы общую фамилию, а их пяти дочерям не пришлось бы нести на себе клеймо незаконнорожденных. Он вспомнил своих собственных родителей и почувствовал, как что-то в нем шевельнулось; промелькнуло смутное желание постоянства, стремление узаконить их отношения.

— А как насчет тебя и Джея Мака? — тихо спросил он.

— Я не как другие, — сказала она. В ее голосе слышалось сожаление. — Я не умею спокойно выслушивать, а потом делать по-своему, и в этом отношении завидую Мэри Френсис. Я не умею отходить в сторону, как это делает Мэгги, Не могу противиться ему, как Скай, и слишком стараюсь ему угодить, чтобы вести себя, как Майкл.

— Я же видел, как ты не соглашалась с ним, Ренни, — сказал Джаррет, проводя пальцем по ее щеке и подбородку. — Ты противостояла ему — иначе, чем твои сестры, но противостояла.

— Дрожа от страха. Джаррет засмеялся.

— Ручаюсь, что Джей Мак об этом не знает.

Он намотал на палец прядь ее волос на затылке и слетка потянул.

— Так что ты хочешь от него?

— Я хочу, чтобы он одобрил меня, одобрил мой выбор. Я хочу, чтобы он уважал мою работу и признавал мою способности.

В задумчивости Джаррет перестал играть с ее волосами и сдвинул брови.

— Ренни, ты говорила своему отцу о проблемах с прокладкой рельсов в Куинс-Пойнт?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Я не говорила об этом.

— Неужели? Что он сказал, когда ты показала ему свою работу и рассказала о своих выводах?

На глаза Ренни навернулись невыплаканные слезы. Ее голос был едва слышен.

— Он сказал, что прежде чем говорить, как ему следует вести дела, мне сначала нужно навести порядок в собственном доме.

Джаррет погладил ее по плечу.

— Понятно, — сказал он.

Джаррет хорошо помнил момент, когда Ренни рассказывала ему о своей работе по проекту трассы в Куинс-Пойнт, о своей убежденности в том, что изыскатели ошиблись. Он припомнил также, что Ренни не была настолько уверена в своих способностях, как это можно было предположить, и что она не была готова аргументированно убеждать в правоте своих суждений.

— Ив результате он решил довериться Холлису и изыскателям. Так что трасса будет проложена по неверному маршруту.

— Прокладка уже началась — несколько месяцев назад. Она почувствовала, что Джаррет собирается спорить с ней, и поспешно продолжила:

— Видя, что я очень многое путаю, он не может доверять моей оценке.

— Но ведь это относится к личным делам, а не служебным. — Джаррет не мог себе представить, чтобы Джей Мак сумел добиться успеха в своих делах, смешивая эти два понятия.

— Я ведь его дочь. Тут действуют другие правила. Вот из-за чего мы все воюем. Просто у меня получается очень неуклюже по сравнению с другими. — Ее низкий смех был невеселым. — Конечно, вся ирония заключается в том, что я единственная, кто пытается участвовать в битве на его стороне. Мэри Френсис выбрала обитель, а Майкл — «Кроникл». Мэгги когда-нибудь обязательно станет врачом, а Скай, если захочет, отправится хоть на Луну. Я думала, что Северо-Восточная железнодорожная компания теснее свяжет меня с Джеем Маком. Вместо этого мы все время препираемся.

— Все твои сестры делают, что хотят, — сказал Джаррет. — Можешь ли ты сказать о себе то же самое?

Ренни ответила не сразу. Она знала, о чем спрашивает Джаррет, и была не готова ответить ему в том же духе. Вместо этого она приподнялась, положила руки ему на грудь и посмотрела прямо в глаза.

— Прямо сейчас, — сказала она, — я делаю именно то, что хочу.

Когда она наклонилась вперед и поцеловала его в губы, Джаррет был рад, что это так.

— Ты проснулся, — сказала Ренни. Она говорила шепотом, не желая, чтобы приближался рассвет, — Означает ли это, что мы скоро трогаемся с места?

— Это означает, что я начинаю об этом думать. Ренни лениво потянулась и свернулась калачиком, как довольная кошка, уютно пристроив свою нижнюю часть как раз в районе его паха.

— Думай, сколько влезет. А я хочу спать.

— Ты ведь понимаешь, что на самом деле я тебе не верю. — Джаррет приподнял волосы на ее шее и уткнулся лицом. Ренни замурлыкала от удовольствия, и его губы задрожали, чувствуя вибрацию. Он улыбнулся, вдыхая ее запах, и мягко поцеловал.

— Ммм.

— Так, да?

— Мммммм.

Руки Джаррета скользнули по ее телу и через материю ночной рубашки обхватили ее груди. Большими пальцами он принялся массировать соски, стремясь заставить их отвердеть. Ренни повернулась и потерлась о него своей нижней частью.

— Так, да?

В ответ он шутливо укусил ее за шею.

— Есть некоторые вещи, которые я не могу от тебя скрыть.

Ренни повернулась в его объятиях.

— Ты собираешься не дать мне уснуть, да?

Пока она говорила, Джаррет уже успел задрать ее сорочку выше бедер.

— Я об этом говорил еще несколько часов назад, — напомнил он ей. — А ты не слушала.

— Значит, тебе очень повезло.

— Слава Богу. — Джаррет поцеловал ее в губы с какой-то захватывающей дух тщательностью. Ренни стянула вниз его панталоны и взяла его в руки. После нескольких попыток, сопровождаемых смехом, она сумела наконец направить его в себя, вобрав всю его полноту, и приспособиться к его ритму.

Желание переполняло их. Его губы двигались вместе с ее губами. Он чувствовал ее желание так, будто оно было чем-то вполне осязаемым, пробовал его на вкус, подобно сочным апельсинам или сладким спелым вишням. Аромат ее поцелуя напоминал запах ее волос и так же, как тот, возбуждал его не на уровне сознания, а ниже, где-то на уровне первобытных инстинктов.

Он был внутри нее и в то же время окружал ее со всех сторон. Она чувствовала его руки у себя на спине, его ноги прижимались к ее ногам. Губы касались ее шеи, плеч, грудей. Кожа Джаррета была горячей. Напряжение между их телами росло, воздух вокруг стал сухим и начал потрескивать. Она подумала, что они вот-вот воспламенятся, как римские свечи.

И это произошло.

Ренни лежала, прислушиваясь к дыханию Джаррета и своему собственному. И то, и другое было замедленным и звучало в унисон. Она приложила руку к груди, как будто громко стучащее сердце можно было успокоить прикосновением. Затем она взглянула на Джаррета. Он смотрел на нее, черные зрачки его глаз, расширившиеся после их слияния, постепенно сокращались. Слабая улыбка появилась на лице Ренни.

— Боже мой… — прошептала она.

Он кивнул, изумленный сверх меры. Ничего подобного тому, что он только что пережил с Ренни, Джаррет никогда раньше не испытывал. Сильнейшее наслаждение тесно прижало его к ней, вогнало внутрь ее тела.

— Я не сделал тебе больно, нет? Ренни покачала головой.

— Нет… вовсе нет.

Она дотронулась до его плеча чуть выше звездочки шрама.

— Кажется, я тебя покусала, — сказала она, одновременно удивленная и смущенная.

Джаррет поднял брови, затем повернул голову, чтобы бросить взгляд на свое плечо. На нем действительно виднелись слабые отпечатки зубов.

— Будь я проклят! — сказал Джаррет. Он повернулся, и улыбка постепенно преобразила его лицо. — Ты и в самом деле настойчива.