Глава 9

Первое прикосновение было робким. Второе — уже смелее. Когда же губы Джаррета в третий раз прижались к губам Ренни, от нерешительности не осталось и следа. Она ответила, и поцелуй затянулся.

Над водой клубился пар. Ренни подняла руку. Вода мягко закапала на стенку ванны. Кончиками пальцев Ренни прикоснулась к влажным завиткам волос на шее Джаррета, и вода стала затекать ему за воротник. Струйка пробежала по спине — как будто Ренни дотрагивалась до него и там.

Ему хотелось, чтобы она касалась его везде. Джаррет обхватил ладонями ее лицо и большим пальцем провел вдоль шеи. Он чувствовал, как бьется ее пульс — сначала ровно, затем все быстрее и быстрее. Его губы переместились к уголку ее рта, затем скользнули вдоль щеки к уху. Когда он прихватил зубами мочку и стал ощупывать языком ушную раковину, у Ренни перехватило дыхание.

Она чувствовала на своей коже тепло его дыхания. Пальцы Джаррета сначала медленно переместились с ее шеи на плечо, потом, едва касаясь, стали двигаться туда и обратно вдоль ключицы. Рот его оказался у виска Ренни, затем коснулся уголка глаза, по-прежнему закрытого. Рука опустилась под воду, скользя вдоль изгиба груди девушки. Кожа в этом месте покраснела, розовый сосок отвердел. Рука Джаррета продвинулась между ее грудей. Ладонь ощущала, как бьется ее сердце.

Горячие слезы обожгли веки Ренни. Она сдавленно вскрикнула от испуга и села, оттолкнув руку Джаррета и отвернув лицо так, чтобы он не смог его целовать. Защитным жестом Ренни подтянула колени, прижав их к груди, и часть воды выплеснулась через край ванны. Сгорбившись, она сидела в ванне и, даже не видя Джаррета, чувствовала, что он отстранился от нее.

Джаррет долго стоял и смотрел на склоненную голову Ренни, на ее ссутулившиеся плечи, на темные волосы, плавающие на поверхности воды.

— Мне казалось, что вы хотели этого, — тихо сказал он.

Ренни кивнула, прижав голову к коленям. Она не смела взглянуть на него, боясь, что он вновь станет прикасаться к ней, и боясь, что не станет. Смятение только добавляло ей слез. Ренни попыталась заговорить, собираясь рассказать ему, о чем думает, но язык прилип к гортани. Она помнила другие, совсем не такие ласковые руки, помнила и то, как нежная ласка Джаррета вдруг превратилась в ярость, обрушившуюся на нее. Эти воспоминания заставили Ренни содрогнуться.

Сложенное полотенце, которое Ренни подложила себе под голову, соскользнуло в воду. Джаррет нагнулся за ним, стараясь не коснуться Ренни. Несмотря на это, она вздрогнула. Придя в бешенство, причины которого он сам себе не смог бы толком объяснить, Джаррет отшвырнул злосчастное полотенце. Оно шлепнулось на пол, осыпав брызгами его ботинки. Джаррет нашел для Ренни сухое полотенце, бросил его на ближайший стул и вышел из хижины, громко хлопнув дверью.

Ренни сразу взяла полотенце. Она сидела в ванне до тех пор, пока не стала прохладной вода и не похолодела кожа, пока не перестало ощущаться тепло дыхания Джаррета. Но этого хватило ненадолго. Взяв полотенце, Ренни обнаружила, что оно хоть и сухое, но уже не свежее. Оно хранило запах Джаррета, запах его крема для бритья. Ренни вытерлась этим полотенцем, и не потому, что ничего другого не оставалось. Просто ей хотелось, чтобы он укрывал и защищал ее. Внутри у Ренни заныло от новой нарастающей волны паники.

Занявшись делами, она смогла не думать обо всем этом. Ренни вычерпала ванну, таская воду ведрами через заднюю дверь, вытерла лужи на полу, затем убрала котелки, в которых Джаррет нагревал воду. Он все не возвращался, и Ренни принялась наводить порядок даже там, где это было совсем не обязательно. Она помешала кочергой в камине, принесла дров и поправила фитили во всех масляных лампах. Несколько минут она стояла босая на маленьком переднем крыльце, в одной ночной рубашке, и вслушивалась и всматривалась в темноту — не идет ли Джаррет. Ветер шелестел в деревьях, снег кружился, но никаких признаков приближения Джаррета не было. В конце концов Ренни отправилась спать.

Джаррет вошел в хижину гораздо осторожнее, чем вышел из нее. Тихо-тихо он снял пальто и ботинки. Прежде чем подниматься наверх, он на цыпочках пересек комнату и помешал кочергой в камине. Переступая через ворох одеял, в которые была завернута Ренни, Джаррет разделся до подштанников и лег на перину.

Увидев, что одеяла переместились в его направлении, Джаррет вздохнул.

— Я думал, вы спите, — сказал он. Ему просто очень хотелось в это верить. Джаррет небрежно натянул на себя одеяла.

— Вы были у Бендера, — сказала Ренни и тут же поймала себя на том, что в ее тоне прозвучало осуждение. Вообще-то он имел право ходить куда хотел и когда хотел. — Прошу прощения. Я имела в виду не то, что сказала.

— Нет, то.

— Вы правы, — после паузы сказала Ренни. — Это действительно так.

— То, что я делаю, касается только меня.

Все еще изогнутая, как эмбрион в утробе матери, Ренни развернулась к нему лицом. Она свободно могла вытянуть руку и не коснуться при этом Джаррета, но сейчас их разделяло не только расстояние.

— Да, я это знаю. Но я беспокоилась.

— Обо мне? — спросил он. — Или о себе? Ренни не позволила себя рассердить.

— Об обоих, — сказала она. — Но больше о вас. Его голос стал резким.

— А вы думали, я что собираюсь делать? Опять напиться?

Ренни кивнула.

— Да, я думала, что вы могли напиться, — добавила она, поняв, что он не может ее видеть.

— Я не напился.

— Да, — сказала она. Казалось, будто в горле застрял твердый, причиняющий боль комок, который мешал говорить. — Да, не напились. Вы были с Джолин.

Джаррет ответил не сразу. Он смотрел прямо перед собой в темноту и гадал, что же сказать. Он знал, о чем она думает, и знал, как все было на самом деле. И это было совсем не одно и то же.

— Как вы узнали? — наконец спросил он. Ренни закрыла глаза и вновь их открыла.

— Я чувствую ее запах.

— Понятно.

— Она предпочитает мыло с запахом роз.

— Это верно.

Руки Ренни обхватили угол подушки. Ее кулаки сжались, как и все внутри.

— Стало быть, вы этого не отрицаете.

— Нет, — усталым, тихим голосом сказал Джаррет. — Не отрицаю.

«Это не должно так сильно ранить», — подумала Ренни. Она не должна чувствовать себя преданной. «Ничего не изменилось», — твердила она себе. Но ощущение боли не проходило.

— Вы возьмете меня завтра в Джамп?

— Я еще не решил.

Ренни гадала, так ли это на самом деле, или он просто не желает опять ввязываться в дискуссию.

— А когда вы решите?

— Когда решу.

Такой ответ нельзя было назвать удовлетворительным. Ренни подложила подушку под голову и отчаянно заморгала, пытаясь справиться со жгучими слезами, появлявшимися, казалось, из ниоткуда.

— Когда вы меня поцеловали… — запинаясь, заговорила она, — я хотела, чтобы вы… Мне было приятно, когда вы меня целовали.

— Я не хочу об этом говорить. Давайте спать.

— Нет, еще нет. Вы куда-то ушли. Я осталась один на один со своими мыслями. Я пыталась занять себя делами, но, когда поднялась сюда, мне осталось только или спать, или думать. Я не могла спать и не могла думать.

— Вы это хотели мне сказать? — раздраженно спросил Джаррет.

От его тона Ренни стало больно, но она продолжала чуть слышным голосом:

— Лучше бы я позволила вам сделать со мной больше.

— Замолчите, Ренни!

— Лучше бы я вас не останавливала.

Рука Джаррета неожиданно вынырнула из темноты и безошибочно нашла ее запястье. Он рывком протащил Ренни через разделявшее их пространство и прижал другую руку, удерживая ее руки по обеим сторонам головы.

Все произошло так быстро, что Ренни даже не успела удивиться. Она смотрела на него снизу вверх, пытаясь разглядеть его смутно вырисовывавшийся профиль. В том, как крепко Джаррет держал ее руки и прижимал к полу ее ноги своей лежавшей по диагонали ногой, чувствовался гнев. Его напряженный, хриплый голос говорил о том же. От этого гнева Ренни вся сжалась.

— Черт возьми, чего вы добиваетесь от меня, Ренни? — спросил он. — Вы наивны или злобны? Или вы не можете никак определиться? — Он прижал пах к ее бедру, давая почувствовать, как там все отвердело и как сильно его желание. — Не говорите мне о том, что вы хотели раньше, если не хотите этого сейчас. Вы хотите, Ренни? Вы этого хотите?

— Нет, — ответила было она и тут же поправилась. — Не знаю.

Джаррет тихо выругался и слегка встряхнул ее руки.

— Зачем вы это затеяли? Я вернулся сегодня, пытаясь убедить себя, что вы спите. Какого черта вы не дали мне никакого шанса?

— Я только хотела…

Джаррет отпустил ее и сел. Закрыв глаза, он потер их большим и указательным пальцами.

— Что вы хотели, — язвительно заметил он, — так это повлиять на меня, чтобы я взял вас в Джамп.

Теперь поднялась Ренни.

— Возьмите это обратно, — тихо сказала она.

— Что взять?

— Я не проститутка, — сказала она. — Возьмите это обратно.

Джаррет покачал головой.

— Я бывал с практикующими проститутками, которые действовали не так искусно, как вы.

От этого ошеломляющего высказывания у Ренни просто остановилось дыхание. Чувствуя боль в груди и почти не дыша, она отстранилась от него так далеко, как только смогла. Когда она наконец заговорила, голос ее дрожал.

— Вы изменились, — без всякого выражения произнесла она. Это было не обвинение, а просто констатация факта. — Чтобы лишить вас проницательности, не нужно виски. В вас столько злобы и ненависти, столько упрямой пошлости, что даже когда вы трезвы, то не можете видеть вещи так, как они есть. Если я не могу честным путем заставить вас отвести меня в Джамп, то добывать вашу помощь нечестным путем я не стану.

За ее словами последовало долгое молчание. Джаррет снова лег на матрац и отвернулся к стене.

— Я не всегда понимаю, что вы считаете честным, а что нечестным. — Это была максимальная уступка, на которую он был готов пойти. — Давайте спать, Ренни.

Сон оказался недолгим. Джаррет разбудил ее на рассвете. Он был уже побрит и одет. У его ног лежал спальный мешок и по всему чердаку стояли упакованные сумки. Руки Джаррета лежали на стропилах, поддерживающих крышу хижины. Он смотрел, как Ренни сонно потягивается, отводя от лица непослушные пряди волос. Подняв взгляд на Джаррета, она улыбнулась ему.

Чудесная улыбка, сияющая на лице Ренни, написанное на нем нескрываемое удовольствие едва не выбили Джаррета из колеи. Он убеждал себя, что все это ничего не значит, что она просто только что проснулась, но не мог допустить, чтобы Ренни почувствовала его уязвимость. Джаррет устремил на нее немигающий взгляд.

— Если вы собираетесь ехать в Джамп, будьте готовы через тридцать минут.

Ренни смотрела ему вслед — как он поворачивается и спускается по лестнице. Она не сознавала, что улыбка постепенно гаснет на ее лице, как не сознавала минутой раньше, насколько радостной и сияющей была эта улыбка. Ренни смотрела туда, где только что стоял Джаррет, и пыталась представить себе тяготы путешествия с человеком, который ненавидит ее больше всего на свете.

К тому моменту когда Ренни присоединилась к нему, Джаррет уже оседлал двух лошадей и навьючил запасами третью. Под рединготом у Ренни было надето то, чем снабдил ее Джаррет. Она заметила, как он окинул ее оценивающим взглядом.

— Все сидит нормально? — спросил он, — Брюки? Рубашка?

Она кивнула.

— Эта одежда принадлежит Джолин?

— Принадлежала, — ответил он, подчеркнув прошедшее время.

— Она вам ее отдала?

— Она мне ее продала. — В голосе Джаррета не было враждебности.

— Эта одежда удобная.

Он передал ей поводья Альбион, задержав свой взгляд на лице Ренни.

— Зато вы неудобны. Ренни отвела глаза в сторону.

— Не совсем так, — сказала она, сев на лошадь без его помощи. — Просто я не привыкла…

— Носить одежду проститутки?

Ренни поняла, что Джаррет настроен на борьбу. Она решила, что не даст себя спровоцировать. Если он хочет взять обратно свое согласие отвести ее в Джамп, то пусть сделает это по собственной воле. Она не даст ему повода.

Когда все было готово к отъезду, Ренни предпочла ехать следом за ним, а не рядом. Джаррет ничем не выразил своего желания, чтобы было по-другому.

Ренни быстро поняла, что Джаррет не собирается делать какую-либо скидку на ее неопытность или пол. Он определял темп езды и устраивал привалы исходя только из возможностей лошадей. Он как будто не сомневался, что Ренни способна ехать на лошади много часов, а затем приносить пользу при устройстве лагеря. Он уделял ей не больше внимания и заботы, чем припасам, как можно яснее демонстрируя, что она всего лишь багаж. На привале Джаррет отдавал ей немногословные команды — за чем-нибудь сходить или что-нибудь принести, рассматривая ее просто как еще одну пару рук и ног.

Готовить он ей не поручал.

Ночью они спали в одной палатке, но под разными одеялами. Они больше не просыпались в обнимку и вообще старались не смотреть друг на друга. Они даже почти не разговаривали. Ренни подсчитала, что за три дня пути они с Джарретом обменялись всего несколькими десятками слов. Она больше не слышала собственного голоса, привыкнув беспрекословно выполнять резкие, звучные приказы Салливана.

Местность была неровной. Плоские пространства сменялись крутыми подъемами и спусками. Ренни казалось, что она все время наклоняется в седле вперед или назад. Ползучие кусты можжевельника оживляли однообразно белую каменистую почву, всюду простирались бескрайние сосновые леса. Снег обрисовывал тонкие обнаженные ветви осин. Стремительно неслись холодные горные потоки. Иногда их покрывал тонкий слой льда, и тогда казалось, что вода бежит под стеклом. Тающие кончики сосулек сверкали всеми цветами радуги. Воздух был бодрящий, покрытый коркой льда снег хрустел под ногами.

Живность большей частью держалась на почтительном расстоянии. При появлении путешественников зайцы удирали, птицы взлетали, а олени застывали на месте. Ночью активность была гораздо больше. Сквозь потрескивание огня и тихое дыхание Джаррета Ренни могла, казалось, услышать все звуки природы. Сосновые шишки падали и с глухим стуком ударялись о землю, когда хищник и жертва сходились в смертельном танце. Горные склоны сдвигались, когда животные искали убежища на их вершинах. Потоки ледяной воды меняли русло, когда погоня пересекала их путь.

Ренни всегда удивительно быстро засыпала.

На рассвете четвертого дня путешествия Ренни проснулась первой. Она освободилась от одеял и выбралась из палатки, не разбудив Джаррета. Местность была окутана туманом. Небо заволокли тучи, и солнце казалось скорее мутным пятном, чем светилом, Ренни понимала, что в любом случае им придется так или иначе ехать дальше.

Умывшись в ручье, она принялась ухаживать за лошадьми. Когда Джаррет выбрался из палатки, Ренни уже возилась с костром. Он посмотрел сначала на небо, затем на нее и наконец мрачно уставился на природу в целом. Ренни решила, что этот хмурый взгляд заменял собой приветствие. Когда Джаррет повернулся к ней спиной и направился к ручью, она с несчастным видом покачала головой.

Краткое купание в ледяной воде и бритье нисколько не повлияли на настроение Джаррета, но теперь он стал выглядеть не столь угрожающе. Пока Ренни вытаскивала колышки палатки, он начал готовить завтрак. Краем глаза Джаррет наблюдал за ее работой. Движения Ренни были четкими и уверенными, и работала она энергичнее, чем днем раньше. Джаррет пришел к выводу, что Ренни не только выдержала все тяготы путешествия, но и приспособилась к ним.

— Кофе готов, — сказал он.

Ренни отбросила молоток и колышки на распростертую на земле материю палатки и пошла пить кофе, пока тот не остыл. Она села на бревно у костра напротив Джаррета и взяла жестяную кружку обеими руками в перчатках. Поднеся кружку к лицу, она ощутила приятное тепло от поднимающегося пара.

На завтрак было тушеное мясо, оставшееся со вчерашнего вечера. Когда оно подогрелось, Джаррет предоставил Ренни возможность выложить на тарелку все, что ей понравилось, а затем доел оставшееся прямо из котелка.

— Сегодня часам к десяти мы должны дойти до рельсов, — сказал он.

От звука его голоса, не говоря уже об услышанной новости, Ренни вздрогнула и резко подняла голову.

— Мы уже так близко? Он слегка кивнул:

— Мы пойдем по путям до Джагглерс-Джамп. Думаю, вы обнаружите, что так двигаться легче.

— Пока что я не жаловалась, — не удержалась она от замечания.

— Я вас в этом не обвиняю, — сказал Джаррет. — Мне и самому будет легче.

Ренни опустила голову и продолжала есть, сердясь на себя за то, что приняла его замечание на свой счет.

— Мы должны прийти в Джамп около двух часов. Она кивнула, с беспокойством поджав губы.

— Мы подойдем туда сверху. Я пока не очень представляю, как мы спустимся к месту крушения. Это может занять большую часть дня.

— Так долго? — В изумрудно-зеленых глазах отражалось беспокойство.

— Посмотрим, — коротко ответил Джаррет.

Обсуждение было закончено. Свой завтрак Ренни завершила в молчании. После этого она отнесла посуду к ручью и вымыла ее, затем упаковала палатку. Джаррет за это время погасил огонь и оседлал лошадей. Они работали каждый сам по себе, но все же сообща, время от времени сближаясь, как будто их передвигала рука какого-то невидимого режиссера.

Они добрались до рельсов, проложенных Северо-Восточной железнодорожной компанией, даже быстрее, чем предполагал Джаррет. Прижимаясь к склону горы, они двигались вдоль рельсов гуськом и, описывая кривую, постепенно спускались вниз под небольшим углом. Время от времени Джаррет оборачивался и глядел через плечо на Ренни, как бы для того, чтобы убедиться в ее присутствии. С тех пор как он сказал, что сегодня они приедут в Джамп, ее лицо так и не обрело нормальный цвет. Возможные последствия ее решения отправиться на поиски отца встали теперь перед Ренни во весь рост. Джаррет гадал, сломает ли ее груз ответственности или только согнет.

Он поднял руку, давая сигнал к остановке, а другой рукой натягивая поводья Зилли. Впереди под завалом из камня, снега и льда рельсы исчезали. Тихо ругаясь, Джаррет спешился и пошел вперед, чтобы обследовать препятствие. Справа тянулась вверх широкая просека, пробитая лавиной среди кустов и деревьев.

Ренни подошла сзади и с безнадежным видом уставилась на преграду, которая была вдвое выше Джаррета. Насколько она протянулась в длину, сказать было невозможно.

— Что мы будем делать? Джаррет покачал головой.

— Вы говорили, что путь местами завален, но такого я не ожидал.

Ренни тоже не ожидала.

— Можем мы это обойти?

— Вообще-то можем, — ответил Джаррет, — но, чтобы выйти к Джампу с другой стороны, нам понадобится неделя. Мы должны будем вернуться и пройти полдороги обратно. У меня не хватит на это припасов. Придется тратить время на охоту, что, конечно, удлинит путь. Я собирался разбить лагерь в районе катастрофы и уж тогда охотиться.

— Но и это мы раскопать не сможем, — сказала Ренни. Джаррет искоса взглянул на нее и насмешливо скривил рот.

— Может, я и не инженер, — сказал он, — но и сам это понял.

Она не обратила внимания на его слова.

— Если мы не можем это обойти и не можем пройти через него, значит, мы должны пройти поверху.

— Вы меня не слушаете. Я сказал, что мы можем это обойти. Просто так получится дольше.

— Пока вы мне не скажете, что пройти поверху невозможно, для меня идти в обход — это не решение.

Джаррет указательным пальцем сдвинул шляпу на затылок и стал внимательно осматривать местность около завала.

— Дело в том, Ренни, что я не могу сказать, что это невозможно, до тех пор, пока не попробую я не потерплю неудачу. Единственное, что я могу сказать, — его опасно. Вы хотите рискнуть своей жизнью? Прежде чем ответить, как следует посмотрите вниз, вдоль склона горы, и вы увидите, где находятся груды камня и снега, которые не удержались на склоне.

Ренни не стала смотреть. Она знала, что находится внизу и что находится сзади. Она хотела рискнуть с тем, что находится впереди.

— Я хотела бы пройти поверху, но не прошу об этом. Если вы решите идти в обход, я пойму и пойду следом.

— Стало быть, вы оставляете это на мое усмотрение. Ренни кивнула.

Он повернулся к ней и в первый раз за эти четыре дня дотронулся до Ренни, приподняв ее за подбородок. Она не дрогнула и, хотя щеки ее порозовели, твердо смотрела ему в глаза.

— Если вы хотя бы споткнетесь, когда мы будем обходить эту штуку, я сделаю вашу жизнь невыносимой, — сказал Джаррет, убедившись в ее решимости.

Ренни просияла, но Джаррет этого не увидел. Он уже отвернулся, приняв решение.

Ренни помогла ему частично разгрузить вьючную лошадь, переложив припасы на Альбион и Зилли. Когда с этим было покончено, они стали вместе копаться в завале, пытаясь сделать дорогу более приемлемой для лошадей. Там, где снег был рыхлым, его утаптывали, где было возможно — передвигали камни. Дело двигалось медленно. Обломки скал, казавшиеся устойчивыми, сначала спокойно лежали на груде щебня. Затем булыжники начинали перемещаться, скользя как шарикоподшипники, а вслед за ними начинали сдвигаться большие камни. Каждый раз, когда Ренни слышала грохот или чувствовала, как почва под ней начинает ходить ходуном, она закусывала губу, чтобы сдержать, крик.

Поднявшись наверх, они увидели, что след лавины простирается примерно на пятьдесят метров. Вначале поднимаясь очень круто, дальше он постепенно снижался и снова спускался к рельсам. Ренни ждала наверху, пока Джаррет возвращался назад, чтобы привести лошадей. Она смотрела, как он мягко успокаивает их в начале подъема. Ренни нисколько не сомневалась, что Джаррет сумеет заставить их подняться, поскольку не раз наблюдала, как он справляется с капризной вьючной лошадью. К своей досаде, Ренни пришла к выводу, что иногда Джаррет обращается с ней точно так же.

— Наверно, во мне больше от лошади, чем от человека, — пробормотала она про себя, когда Джаррет достиг вершины.

Он посмотрел на Ренни, и на миг на его лице появилась прежняя непринужденная улыбка.

— Не льстите себе, — сухо сказал Джаррет.

Ренни понимала, что воздух не стал ни на один градус теплее, чем был секунду назад. Ей только так показалось. Не говоря ни слова и пряча улыбку, она стала осторожно пробираться среди нагромождения льда и камней.

Только когда они благополучно перебрались на другую сторону, Ренни смогла по достоинству оценить всю грандиозность выполненной задачи. Оглянувшись назад на барьер, который они только что преодолели, она увидела нагромождение скал, находящихся в очень неустойчивом равновесии. Снег и лед таяли гораздо быстрее, чем считала Ренни, когда перебиралась через них. Совершенно неожиданно сверкающий на солнце пласт снега и камней заскользил вниз по склону горы. Он обрушился у подножия, раздался грохот, повторившийся жутким эхом.

Джаррет принялся успокаивать лошадей, но все внимание его было сосредоточено на Ренни.

— Вам нехорошо? — спросил он.

Проглотив комок в горле, Ренни на негнущихся ногах отступила от края, зацепилась о шпалу и с размаху села на рельс.

— По крайней мере мне удалось не споткнуться, — с кривой улыбкой сказала она, поднимая на Джаррета слегка ошеломленный взгляд.

Он перебросил поводья в правую руку и подал Ренни левую, помогая ей подняться на ноги. На короткое мгновение они всем телом прижались друг к другу, и хотя оба почувствовали одно и то же, только Джаррет точно знал, насколько близок он был к тому, чтобы поцеловать ее.

Ренни отстранилась и поправила шарф на шее. Снова придя в боевое настроение, она взяла поводья Альбион из рук Джаррета и повела ее вдоль железнодорожной колеи. Теперь, когда она шла пешком, было легче делать вид, что она потрясена совсем не так сильно, как показалось вначале.

Вдоль колеи больше не было завалов. Джаррет и Ренни достигли точки, называющейся Джагглерс-Джамп, в полдень — даже раньше, чем рассчитывал Джаррет. Джагглерс-Джамп козырьком выступал из склона горы, там, где на повороте путь с помощью взрывных работ удалось расширить.

Ренни и Джаррет остановились в нескольких шагах от края обрыва. В ста метрах внизу лежали перевернутые вагоны поезда номер 412.

— Я могу разглядеть четыре пассажирских вагона и тормозной вагон, — сказал Джаррет. Снег давно засыпал поврежденные конструкции, кроме того, видимость закрывали деревья, сваленные во время падения поезда. — Вы так и предполагали?

Она кивнула. Тормозной вагон полностью завалился набок, и его можно было опознать только по немногим проглядывавшим пятнам красного цвета. Три пассажирских вагона было значительно труднее разглядеть, так как они потеряли свою прямоугольную форму и превратились в нечто такое, что вообще было трудно охарактеризовать.

Однако внимание Ренни привлек именно четвертый вагон. Даже до катастрофы он отличался от остальных. Джей Мак настоял на том, чтобы его персональный вагон был оборудован и с пользой для дела, и с комфортом. И только здесь он допустил тот внешний лоск, который выделял бы его среди других — на обеих стенках вагона и на крыше красовался герб Уорта. Салон-вагон Джея Мака был единственным, который стоял более или менее прямо. По отношению к укрывавшим его соснам он, однако, находился под углем, и это означало, что снег не так сильно засыпал его крышу. Внимательно присмотревшись, Ренни могла разглядеть позолоченный герб на поблескивающем черном поле.

— Это вагон моего отца, — сказала она, показав на него Джаррету. — Этан говорил мне, что он стоит почти вертикально. Поэтому нельзя сказать, что он сильно поврежден.

Джаррет не смог бы утверждать ничего подобного, но спорить не стал. Если вагон приземлился таким образом, это еще не значит, что он не мог перевернуться на лету и что у Джея Мака было больше шансов пережить катастрофу.

— Как бы нам туда спуститься?

— Ну, мы можем поступить так, как поступал старый Бен Джагглер…

— Я не стану прыгать.

— Тогда пойдем пешком. Мы дойдем по рельсам до самой низкой точки, а потом пройдем лесом. Здесь не такой крутой спуск, как кажется. Вот почему Джагглер в конце концов прибегнул к пистолету» чтобы свести счеты с жизнью. — Он усмехнулся. — Прыжками здесь ничего не добьешься.

Ренни посмотрела ему вслед.

— Вы это придумали.

Джаррет поднял вверх правую руку.

— Клянусь Богом.

Ренни не могла этого видеть, но подозревала, что он по-прежнему ухмыляется. Она подняла поводья Альбион и пошла следом за Джарретом.

Произошло одно из тех событий, которые, казалось, вовсе не должны происходить и которых никто не ждет. Двигаясь по железнодорожным путям, Джаррет и Ренни дали отдохнуть лошадям, а затем снова перегрузили припасы на вьючную лошадь и оседлали своих собственных лошадей. Ни Альбион, ни Зилли не сочли почву здесь более трудной. Глядя на Джагглерс-Джамп снизу, Ренни пришла к выводу, что Джаррет прав насчет склона. Он был очень крутым и практически неприступным только там, где создавал опору для рельсового пути.

Местность, по которой они двигались, в сравнении с тем, что представлялось при взгляде сверху, казалась пологим склоном. Потом уже Ренни поняла, что, возможно, именно эта легкость передвижения и преждевременная уверенность в том, что главное позади, лишили их осторожности.

Ренни не видела зайца, попавшего под копыта Альбион, и узнала о происшествии, только когда лошадь встала на дыбы. Ей удалось удержаться в седле, но Альбион зашаталась и едва не упала. Джаррет повернулся, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной, и в этот момент Зилли оступилась. Он попытался удержаться в седле, схватившись за переднюю луку, но тут его правую руку свело и он не смог как следует ухватиться. Джаррет лишь на мгновение поддался панике, но Зилли это почувствовала. Она беспокойно забила копытами, почва под ее ногами заколебалась, полетели камни, и кобыла заскользила вниз.

Джаррет тем не менее не совсем утратил контроль над ситуацией. Он наклонился в седле и предоставил Зилли возможность делать то, что она сочтет наилучшим. Кобыла некоторое время отчаянно скребла ногами землю в поисках опоры, затем, как в атаку, ринулась вперед. Это была бешеная скачка вниз по склону, и все же на какое-то мгновение Джаррет решил, что все может окончиться для них благополучно. Он думал так до тех пор, пока не увидел на пути упавшее дерево. Оно лежало на склоне, зацепившись сучьями за другое дерево, и представляло собой подобие ворот, перекладина которых находилась в метре от земли. Упираясь ногами в бока лошади, Джаррет пытался направить ее в другую сторону, но Зилли настолько обезумела, что не понимала и даже не чувствовала его движений. Джаррет не мог предотвратить ее прыжок, а по состоянию руки понял, что не сможет и удержаться в седле. В момент прыжка он упал вниз, в отличие от Зилли так и не преодолев препятствие.

Ренни была уже на полпути к Джаррету, когда стала свидетелем его падения. Она видела поваленную сосну, поняла, что ЗНАЛИ собирается прыгать, но совершенно не подозревала, что такая вещь может выбить Джаррета из седла. Он исчез из виду так быстро, как будто и поводья, и само седло были чем-то хорошо смазаны.

Когда Ренни добралась до Джаррета, Зилли уже успокоилась и вернулась к тому месту, где он лежал. Перегнув голову через ствол дерена, кобыла слегка подталкивала хозяина, пытаясь привести его в чувство. Ренни опустилась на колени рядом с Джарретом и с силой оттолкнула морду Зилли. Та послушалась и отошла в сторону.

Дыхание Джаррета было хотя и слабым, но ровным, и Ренни без труда нашла его пульс. Несколько раз она мягко встряхнула Джаретта и позвала по имени. Не дождавшись ответа, Ренни сняла с него шляпу и принялась, раздвигая волосы, ощупывать голову в поисках ссадин и царапин. Около правого уха она нашла большую шишку размером с гусиное яйцо. Небольшое кровотечение не испугало Ренни, а вот величина ссадины очень встревожила. Сейчас она отдала бы все свое имущество за хотя бы часть тех знаний в области медицины, которыми обладала ее сестра Мэгги, Ренни всегда казалось, что со своей профессией инженера она нигде не нужна, кроме конторы Уорта — и, как выяснилось позднее, не нужна даже и там.

Место крушения, которого они пытались достичь, все еще находилось на приличном расстоянии, хотя путь в основном был ровным. Ренни знала, что не сможет поднять Джаррета, и в то же время не собиралась оставлять его одного. Она подумывала о том, чтобы разбить лагерь прямо здесь, однако персональный вагон Джея Мака все же был более привлекательной альтернативой.

Удостоверившись, что у Джаррета больше нет видимых повреждений, Ренни осторожно завернула его в одно из одеял и накрыла еще несколькими. Прогоняя холод, она быстро разожгла небольшой костер, затем привязала Зилли и вьючную лошадь. Взобравшись на Альбион, Ренни быстро достигла места катастрофы.

Она знала, что не найдет отца в его личном вагоне, и не готовилась специально к этому моменту. Поэтому накатившая волна воспоминаний, равно как и открывшееся зрелище, застали ее врасплох. И от того, и от другого у нее замерло сердце.

Чтобы удержаться на ногах, Ренни прислонилась к двери. Вагон довольно сильно наклонился и не опрокинулся только потому, что зацепился за стволы могучих сосен. Все, что не было закреплено, завалилось на одну сторону. Те же вещи, которые были закреплены — наподобие кровати или обеденного стола, — располагались под непривычным для глаза углом. Ренни поймала себя на том, что, пытаясь справиться с головокружением, она склоняет голову набок. В охватившем ее волнении не было ничего удивительного. Без отца Ренни здесь никогда не бывала, и в ее сознании это место было прочно с ним связано, можно даже сказать — вообще без него не существовало. Даже если бы вагон стоял абсолютно ровно, она все равно испытывала бы дезориентацию.

На короткое время слезы ослепили ее. Подняв руку, чтобы вытереть глаза, Ренни потеряла равновесие на неровном полу и едва не упала. Она удержалась на ногах, схватившись одной рукой за дверь, а другой — за край закрепленного стола. Передвижение по вагону сейчас напоминало прогулку по судну, которое боковой ветер постоянно клонит на один бок.

Целью ее похода сюда была нагревательная печь в стиле Франклина. Печь находилась под тем же странным углом, что и все остальное, но, проверив ее состояние, Ренни убедилась, что устройство, по крайней мере с виду, не пострадало. Система отопления осталась в целости и сохранности, и Ренни не видела причин ее не использовать. Для Джаррета это будет самая теплая ночь с тех пор, как они покинули Эхо-Фолз.

Теперь оставалось только его сюда доставить. В тормозном вагоне находилось то, что ей было нужно. Так как вагон лежал на боку, Ренни пришлось пролезть в разбитое окно и спрыгнуть вниз. Она сгребла снег с крышки ящика для инструментов и взяла топор, молоток, гвозди и веревку. Эти вещи требовались ей незамедлительно. Ренни также забрала лом и четыре гаечных ключа разных размеров и с различной длиной рукоятки. Попытки открыть изнутри переднюю или заднюю дверь вагона оказались безуспешными, так как снег завалил оба выхода, а двери открывались наружу. Выбросив в окно все нужные инструменты, Ренни подтащила к нему скамейку, встала на нее и протиснулась обратно в отверстие.

Оказавшись снаружи, она принялась очищать одну из дверей от снега и льда. С помощью молотка Ренни выбила шарнирные болты и сняла дверь с петель, а затем удалила дверную ручку Вбив гвозди в верхнюю перекладину двери так, чтобы они наполовину торчали наружу, она надежно привязала к ним веревку. Взявшись за другой конец веревки, она без особых усилий потащила дверь по снегу.

«Получились неплохие сани или носилки», — сказала себе Ренни. Убедившись, что веревка достаточно длинна, чтобы дверь не била по ногам Альбион, она привязала ее к передней луке седла. Взобравшись на лошадь, Ренни направила ее вперед. Пришлось править ногами, так как руки были заняты веревкой от саней. Методом проб и ошибок Ренни научилась не давать двери сильно отклоняться в ту или другую сторону.

По ее собственным оценкам, прошло едва ли более тридцати минут. Джаррет все еще был без сознания. Тыльной стороной ладони Ренни дотронулась до его лба, затем до груди. Поверхность тела была по-прежнему теплой, и у Ренни появилась надежда, что ее худшие опасения все же не сбудутся.

Соорудив из одеял наклонную плоскость, она вкатила Джаррета на сани и привязала. Посмотрев на свою работу, Ренни внезапно подумала, что в связанном состоянии он напоминает Гулливера.

— Подожди, вот проснешься в салон-вагоне, — сказала она ему, — и подумаешь, что попал в лапы каких-то дьявольских лилипутов.

Ренни вздохнула, не услышав ответа.

— Все в порядке, — сказала она, отвязывая кобылу. — Теперь твоя очередь тащить.

Взяв Зилли под уздцы, Ренни повернула ее голову к себе и строго на нее посмотрела. Та не шелохнулась. Джаррет успокаивал норовистых лошадей не таким способом, но для Ренни он оказался вполне подходящим.

— Что ж, пока мы понимаем друг друга, — сказала она.

Доставить Джаррета к вагону оказалось не самой сложной частью стоящей перед Ренни задачи. Его нужно было еще втащить внутрь. Ренни прикинула, сколько осталось до сумерек, и решила, что времени на то, чтобы разжигать костер, у нее нет. Удостоверившись, что Джаррет хорошо укрыт и защищен от ветра, она собрала свои инструменты и отправилась к тормозному вагону.

Обследовав его колеса, Ренни решила снять то из них, которое меньше других пострадало от катастрофы. Желоб на ободе колеса, в который входит рельс, все еще сохранял округлую форму, а не стал прямоугольным, что неизбежно случилось бы при экстренном торможения. Если бы тормозной кондуктор знал о том, что должно произойти, он попытался бы использовать ручной тормоз. Тогда желоб на колесе стал бы прямоугольным, хотя, возможно, судьбу пассажиров это бы никак не изменило. Теперь же гладкий желоб колеса должен был спасти жизнь Джаррету.

Чтобы решить эту задачу, требовалась скорее не смекалка, а грубая физическая сила. То, чего Ренни не смогла достичь с помощью железного гаечного ключа на длинной рукоятке, она в конце концов проделала при помощи лома. Когда колесо отделилось от оси, Ренни перекатила его к салон-вагону.

Работать в тяжелом пальто было нелегко, и от затраченных усилий ей стало жарко. Ренни сняла пальто и накрыла им Джаррета. Встав на покосившуюся подножку на одном конце вагона, она, стараясь дотянуться как можно выше, до середины вбила штырь в стену непосредственно над дверью. Колесо оказалось тяжелым, но поднять его, несомненно, было гораздо легче, чем Джаррета. Отверстие в центре колеса требовалось надеть на штырь. Ренни знала, что у нее для этого есть только одна, максимум две попытки, потому что потом больше не хватит сил поднять колесо так высоко. Ренни вспомнила, как трудно было ей когда-то продеть нитку в иголку, и от этого уверенности у нее не прибавилось.

Взяв колесо руками, она сначала привалила его к перилам подножки, затем подняла над головой. Ренни почувствовала, что штырь вошел в отверстие, но колесо тут же соскользнуло. В сознании мелькнула запоздалая мысль, что до сих пор и картины ей никогда не удавалось вешать сразу — веревка никак не желала попадать на гвоздь. В таком случае иногда помогает ругань, подумала Ренни.

Она вновь подняла колесо, сотрясая воздух цветистыми фразами, содержащими образные простонародные выражения. Сыграло это какую-то роль или нет, но этот раз колесо наделось на штырь. Оставалось найти гайку и навинтить ее на штырь, чтобы колесо с него не соскользнуло. Ничего подходящего не оказалось, но Ренни сымпровизировала, приспособив гайку чуть большего размера, которую заклинила небольшими кусочками дерева. Для пробы она попыталась повернуть колесо. Оно даже не сдвинулось с места. Система спаренных шкивов была бы лучше, подумала Ренни, но и одинарный будет работать.

Она обвязала Джаррета одеялами и веревкой, затем перебросила конец веревки через колесо и прикрепила другой конец к седлу Зилли. Затем открыла дверь вагона так, чтобы легче было втащить Джаррета внутрь, когда Зилли пойдет вперед. Проблема заключалась в том, чтобы заставить Зилли двигаться, пока Ренни будет направлять сверток с Джарретом.

Ренни решила эту проблему, бросив несколько камней под хвост лошади. Та двинулась вперед, волоча Джаррета к вагону. Ренни поощряла Зилли идти дальше, направляя движение свертка, пока Джаррет не стукнулся о железные ступеньки вагона. Ренни удалось спасти от удара его голову.

Когда Джаррет оторвался от земли, колесо застонало под его весом. Зилли продолжала двигаться вперед. Джаррет поднимался все выше и выше, и вот Ренни уже смогла просунуть под него руки, как маленького ребенка поддерживая его бесчувственное тело. Ренни позвала лошадь еще раз, и Джаррет поднялся до уровня ее талии. Тогда Ренин направила его в открытую дверь и стала дергать туго натянутую веревку, пытаясь вернуть Зилли назад.

Еще несколько минут Ренни попеременно то уговаривала лошадь, то ругала ее. В конечном счете Джаррет был благополучно опущен на пол вагона. После этого оставалось только перерезать веревку.

Теперь Джаррет наконец был внутри, но пока не в тепле. Привязав Зилли, Ренни собрала дров для печи и разожгла огонь, затем заткнула два разбитых окна деревянными планками из тормозного вагона. После этого воздух в вагоне начал согреваться, Ренни не собиралась тащить Джаррета к постели. Вместо этого она принесла постель к нему, положив матрац вдоль уклона, чтобы Джаррет не смог пораниться, скатившись вниз. Развязав узлы, Ренни осторожно перекатила его на матрац.

Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не свалиться рядом с ним.

Устроив Джаррета поудобнее, Ренни занялась лошадьми, уделив особое внимание взмыленной от работы Зилли. Затем втащила внутрь все припасы, сложив их у стены. Она закончила с этим, когда солнце уже село. Сумерки длились недолго. Ренни нашла две лампы без стеклянных колпаков. Для них нужно было ровное место, поэтому она приладила на стену полку. Эффект был совершенно потрясающий. Полка находилась параллельно земле под вагоном, но ко всему находящемуся в вагоне располагалась под углом.

Рейна отложила в сторону молоток и зажгла лампы. Она работала еще два часа, удаляя разбитое стекло и поврежденные, непригодные вещи. Она научилась свободно передвигаться взад и вперед по вагону, хотя догадывалась, что делает это не так грациозно, как горный козел. Наконец, устала настолько, что была уже не в силах добраться до ближайшего ручья, Ренни растопила снег и, напившись талой воды, улеглась рядом с Джарретом.

Остатками воды она промыла ему лицо и отодвинула котелок в сторону. Укрывшись одеялами, Ренни прижалась к Джаррету так тесно, как не делала с начала их путешествия. Она обняла его рукой за талию, а голову положила ему на плечо.

Когда уставшая до изнеможения Ренни уснула, посторонний наблюдатель не смог бы сказать, кто из них двоих потерял сознание.

Джаррет проснулся среди ночи. Он не представлял себе, где находится, помня только последние мгновения бешеной скачки на спине Зилли. После того как она прыгнула через поваленную сосну, он не помнил ничего. Джаррет гадал, почему он лежит под уклоном, почему все его тело ноет и почему Ренни находится так близко, что он может слышать стук ее сердца. Этот звук действовал успокаивающе, и он сразу заснул снова.

Ренни почувствовала, что ее знобит. Это было странно, поскольку она знала, что находится под целым холмом одеял. Даже воздух был теплым. Дело было не в этом. Холод шел изнутри, толчками поднимаясь к поверхности кожи, и в то же время не отпуская ее полностью. Временами Ренни начинала дрожать всем телом.

Джаррет приложил ладонь к ее лицу. Челюсти были стиснуты, но зубы Ренни все же продолжали выбивать дрожь. Кончиками пальцев он чувствовал, как напряжены ее мышцы. Так продолжалось несколько минут, пока Ренни не погрузилась в неглубокий, беспокойный сон. Кусок влажной материи, который Джаррет сжимал в руке, против озноба был бесполезен.

Встав, Джаррет бросил тряпку обратно в котелок с водой, который он поместил на единственную в вагоне горизонтально расположенную полку. Теперь он знал, как все случилось. Смекалка Ренни вызвала у него улыбку.

За последние двадцать четыре часа он видел многое из того, что сделала она: обшитые досками окна, дверь, использованную вместо саней, накормленных коней и, наконец, самое странное — колесо от тормозного вагона над входом. Для того чтобы понять его предназначение, Джаррету потребовалось некоторое время — возможно, подумал он, на то, чтобы все обдумать и осуществить, Ренни понадобилось меньше.

Джаррет взглянул на ее бледное лицо, и его улыбка стала печальной. Все усилия Ренни по его спасению кончились тем, что она сама заболела. Опять ирония судьбы! Еще раз ее лучшие намерения оборачиваются скверно. Он вздохнул.

— Ты, милая леди, может, и родилась с серебряной ложкой во рту, но эта ложка наверняка была тусклой.

Джаррет вышел из вагона и занялся приготовлением еды. Это можно было сделать только снаружи, потому что печь хорошо грела, но готовить на ней оказалось невозможно. Когда Ренни станет лучше, он обязательно спросит ее, нельзя ли решить эту маленькую проблему. У нее явная склонность чинить все на свете.

Сидя на стуле, прислоненном к перекошенной стене, Джаррет съел бобы с хлебом. Покончив с этим, он ложечкой влил горячий чай в посиневшие губы Ренни. После этого, решив, что может позаботиться о ней получше, Джаррет перенес ее вместе с матрацем к встроенной койке. Когда он попытался накрыть ее, Ренни оттолкнула покрывало. Она больше не дрожала; тело ее горело.

Снова взяв в руки мокрую тряпку, Джаррет убрал со лба Ренни влажные пряди волос. Лицо ее пылало. Капли пота блестели на верхней губе. Джаррет вытер и их.

Ее ночная рубашка взмокла, и он сменил ее на одну из своих сорочек. Чувствуя прикосновения Джаррета, Ренни слабым жестом оттолкнула его руки, застегивающие пуговицы.

— Не трогайте меня, — сказала она.

— Не буду. — Джаррет подождал, пока руки Ренни опустились. Возбуждение ее прошло. Казалось, она удовлетворена его обещанием, хотя он тут же стал вновь застегивать рубашку. Джаррет так и оставался возле Ренни, пока она снова не заснула.

Ренни проснулась не сразу. Она открыла глаза и, поморгав, снова закрыла, осторожно потянулась, постанывая от боли и от собственных усилий. Повернувшись на бок, Ренни просунула руку под голову и наконец открыла глаза. Голова у нее слегка закружилась, так как окружающую обстановку было невозможно узнать.

Салон-вагон больше не кренился на сторону; только одна полка торчала из стены под углом. На совершенно ровном обеденном столе стояли масляные лампы; большая часть находившихся в комнате предметов размещалась там, где они и должны были быть. То, что Джаррет оставил одну полку наклоненной, доказывало, что у него сохранилось чувство юмора, пусть даже за счет Ренни.

Слабое шевеление в углу кровати выдало его присутствие. Внимание Ренни переключилось на другой объект. Ею вновь овладело чувство смятения, на этот раз более глубокое, не имеющее ничего общего с наклоненной полкой или ровно стоящей кроватью.

— Вы улыбаетесь, — сказала она первое, что пришло в голову.

Джаррет понял, что так оно и есть, и от этого замечания его улыбка стала еще шире. Наклонившись вперед, он коснулся лба Ренни тыльной стороной руки. Кожа была сухой, ее температура не отличалась от его собственной.

— Как будто раньше я никогда этого не делал, — сказал он.

— Не делали. — После долгого молчания ее тихни и слегка дребезжащий голос было трудно узнать. — По крайней мере в последнее время.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Разве?

Ренни кивнула. Пальцы Джаррета оторвались от ее лица, слегка прикоснулись к плечу и отстранились вовсе. Ренни ощутила странное чувство утраты. Поняв, что пристально смотрит на его руку, Ренни демонстративно перевела взгляд в другую сторону.

— Вы очень много сделали, — сказала она. — Вы выпрямили вагон.

— Вы заметили?

Прозвучавшая в его голосе легкая насмешка в свою очередь заставила Ренни улыбнуться.

— Как вам это удалось?

Просто удивительно, как много могут сделать три лошади и осел, если заставить их тянуть в одном направлении.

— Какой осел?

— Я.

Ренни внимательно посмотрела на него. Улыбка на лице Джаррета исчезла. Лицо было совершенно серьезным, взгляд темно-синих глаз — твердым.

— Вы хотите за что-то извиниться? — спросила она. Он покачал головой.

— Я хочу извиниться за все.

Ренни нахмурилась, и две тонкие линии пролегли между бровями.

— Пожалуй, я не понимаю.

— Жалость к себе — это рак для души, — сказал Джаррет. — Я чуть было не утратил свою душу. — Большим пальцем он разгладил складку между ее глаз и улыбнулся. — Наверно, чтобы вы приняли мои извинения, я должен составить полный список всех моих прегрешений?

— Нет, — сказала она. Внезапный зевок, о котором Ренни сразу же пожалела, сдвинул его руку в сторону.

— Вы просто должны мне сказать, умерла я или вижу сон.

Смех Джаррета был таким неожиданным и таким для нее непривычным, что глаза Ренни широко раскрылись от удивления. И тут же закрылись.

— Мне снится, что я умерла, — пробормотала Ренни. — Вот что происходит.

Джаррет собирался поговорить с ней еще, но разговор пришлось отложить. Ренни заснула так же внезапно, как и проснулась.