Глава 17

В «Белой лилии» шли последние приготовления к премьере спектакля с прекрасной Венерой. Девушки накладывали грим и переодевались в мерцающие наряды морских фей. Том и Генерал обсуждали последние детали представления. Успех спектакля был для них необычайно важен. Поскольку все кредиторы отказались от участия в проекте «Джентльменского эмпориума», сегодня был нужен только успех. Он, и только он, мог стать прочным основанием для осуществления планов.

– Нам нужен грандиозный успех, иначе мы потонем. – Том сумел произнести эти слова непринужденно, хотя это далось ему с большим трудом.

– Это будет грандиозный успех, – ответил Генерал тихо, но уверенно.

Том беспокойно заерзал в кресле и похлопал ладонью по подлокотнику.

– Джен, у меня идея.

– М-м-м?.. – Генерал настороженно поднял глаза на Тома.

– Послушай, что, если вместо «Джентльменского эмпориума» я создам «Семейный эмпориум»?

– Какой? – встревоженно переспросил Генерал.

– «Семейный эмпориум».

– Семейный, – медленно повторил Генерал, как бы взвешивая это слово, – так, как будто он слышал его впервые в жизни, – эмпориум.

– Именно так я и сказал, – раздраженно подтвердил Том. – Я подумал, пусть в нем будет место, где матери смогут вместе пить чай, в другом – отцы соберутся за картами и виски. Мужчины смогут привести в клуб своих жен и детей. Представь, целый этаж можно отдать детям для развлечений, предложить им сладости и забавные игрушки. Пусть они играют на маленьких пиратских кораблях и в замках. И…

Том осекся, взглянув на Генерала. Тот смотрел так, словно хотел удостовериться, не случилась ли у Тома горячка.

– И все в таком роде, – неловко закончил Том. Очевидно, Генерал подбирал слова для ответа, что было ему несвойственно.

– У тебя есть уникальная способность, Томми, – медленно заговорил он.

– Способности, – запальчиво поправил Том.

– Хорошо, способности, – охотно согласился Генерал. – Именно поэтому ты сейчас богат.

– Был богат, – поправил Том. – Сейчас каждый свободный пенс я вложил в новое здание, и, как я уже сказал, если сегодня спектакль не будет иметь успех…

Генерал нетерпеливо махнул рукой.

– Это… то, что ты знаешь точно… Венера. – Генерал произнес это слово с любовью. Ни Том, ни Генерал не могли произносить его иначе. – Это то, что ты знаешь точно. Это представление появилось только благодаря твоей интуиции. Только доверяя своей интуиции, ты добиваешься успеха.

– Это не означает, что я не могу развивать другие свои способности, – раздраженно сказал Том.

– Конечно, не означает, – согласился Генерал. Это прозвучало так, как если бы он подтрунивал над другом.

– И это неплохая идея, не правда ли? – продолжал настаивать Том. – «Семейный эмпориум»?

Генерал пожал плечами. Это был уже шаг навстречу. Том погрузился в задумчивое молчание, что было на него не похоже.

– Она назвала меня трусом и швыряла в меня чем попало. – Похоже, это становилось привычкой – обмен доверительными признаниями.

– Француженка. – Генерал сочувственно покачал головой. Он правильно понял, о ком речь. Впрочем, вряд ли этому следовало удивляться.

И вдруг Генерал резко повернул голову в сторону Тома.

– Погоди! Она назвала тебя трусом?

– Lache, если быть точным.

– И она еще жива?

Том хмыкнул.

– Смею ли я спросить, почему она назвала тебя трусом? Не означает ли это… не хочешь ли ты признаться в том, что ты… наконец… прикоснулся к танцовщице, Том? – Генерал плотно сжал губы. Похоже, он с трудом сдерживал смех.

– Я прикоснулся к танцовщице, Джен, – угрюмо сказал Том. – И она – настоящая балерина, как ты и говорил.

– М-м-м… – Это был способ Генерала соглашаться. Он отвел глаза в сторону, как бы не желая встречаться взглядом с Томом, и отхлебнул чай из стакана.

– Балет… – начал Том. – Она… Это… это… – Он пытался подыскать слово.

– Красиво? – напрямик сказал Генерал.

– Да, – несколько подавленно ответил Том.

– Так ты видел его?

– Да. – Том немного замялся. – Но он не приносит денег.

– М-м-м… – Генерал снова не смотрел Тому в глаза.

– Джен, ты заметил, что все девушки в последнее время стали чуть изящнее? – Том строго воззрился на Генерала. – Как будто они больше репетируют.

– Вряд ли. – Генерал продолжал смотреть в сторону. – Стало быть, она швырнула в тебя какие-то вещи и назвала трусом, потому что…

– Богатый французский дворянин, очевидно, хочет жениться на ней. Я сказал ей, что она должна выйти за него замуж. Глупо не сделать этого.

Том посмотрел на Генерала, лицо которого в этот момент казалось непроницаемым. Генерал лишь слегка нахмурился и скользнул взглядом по настенным росписям. Он как будто искал ответ на сложный вопрос.

– Том!

– Что?

– Как зовут того благородного парня из греческих мифов, о котором ты мне рассказывал? Тот, что весь изранен и постоянно страдает, но от этого становится мудрее?

– Хирон? – озадаченно подсказал Том.

– Правильно, Хирон. Так вот в чем закавыка. Ты, Том Шонесси, не из числа таких благородных парней. Даже отдаленно ты не похож на них. Это не твой путь – быть мучеником. Вот это, – он жестом описал круг, обозначив тем самым весь театр, – и есть твоя натура. Ты воюешь. Воюешь жестоко – если вынуждает жизнь – за то, чего ты хочешь. Ты любишь драму, в которой выигрывает тот, кто не джентльмен. Ты не отступаешь и не покидаешь поле боя.

Том задумался.

– Это совсем другое, Джен.

Пристальный взгляд темных глаз Генерала из-под густых бровей буквально сверлил Тома. Том столь же сурово смотрел на друга.

– Будь я проклят, – прервал Генерал затянувшуюся паузу. Он усмехнулся, достал часы из кармана сюртука и, загасив сигару, встал.

– Что ты хочешь этим сказать? – рявкнул Том. Генерал надел плащ и, направляясь к двери, бросил через плечо:

– Она была права.

Поскрипывали кресла, кто-то покашливал, и наконец тишина, словно тяжелый бархатный занавес, за которым притаились обещанные удовольствия, накрыла собой все звуки. Ожидания публики, казалось, можно было ощутить физически. Тишина как бы подчеркивала значимость происходящего.

Том выглянул из-за кулис и окинул взглядом лица, обращенные к сцене. Команда мальчишек приготовилась вытащить на сцену раковину, а девушки, как только Молли запоет, – выпорхнуть на сцену.

От тревожного ожидания у Тома засосало под ложечкой. Этого он не испытывал с того самого времени, когда владелец «Зеленого яблока» пригрозил перерезать ему глотку. Сейчас от этого единственного вечера зависело слишком многое.

Жозефина заняла свое место за фортепиано и, повернув голову, следила, когда Том подаст условный сигнал. Наконец Том поднял руку, Жозефина кивнула, и ее пальцы заскользили по клавишам в виртуозном глиссандо. Бархатный занавес медленно пополз вверх.

Том услышал общий восхищенный возглас и облегченно вздохнул.

Огромная раковина, медленно раскачиваясь, поднялась над сценой. Ее створки, словно гофрированные по краям, в свете рампы переливались сказочными блестками. Морские водоросли насыщенного темно-зеленого цвета струились вокруг. Гигантские, раскрашенные в яркие цвета экзотические рыбы парили рядом, словно воздушные змеи. Мальчишки за сценой старательно то натягивали, то отпускали нужные канаты и приводили в движение огромными кузнечными мехами воздух на сцене.

Генерал, стоявший рядом с Томом за кулисами, едва не подпрыгивал от гордости. Это зрелище, достойное удивления и восхищения, уже можно было считать триумфом.

Жозефина, преисполненная осознания важности момента, играла вариации нежной сонаты. После трех проигрышей раковина должна была раскрыться и явить наконец публике… Венеру.

Жозефина исполнила один проигрыш… затем второй… затем третий…

Однако на сцене ничего не изменилось.

Жозефина продолжала играть. Такт за тактом звучали звуки сонаты, но по-прежнему на сцене не было никакого движения. В зале послышался недоуменный шум.

– Что происходит, черт возьми? – прошипел Том, обращаясь к Генералу, который и без того напрягся от недоброго предчувствия.

Внезапно между гофрированными створками раковины показалась полная белая рука. Публика ахнула и загудела.

Рука отчаянно помахала, как бы взывая о помощи, и снова скрылась внутри раковины. Святая милосердная Мария…

– Черт побери, это же не Молли! Да ведь это Дейзи! – взревел Том. – Я убью ее!

Публика заволновалась, послышались удивленные возгласы. Этот ропот был явно не на пользу успеху.

Жозефина в панике подняла глаза на Тома, хотя ее пальцы продолжали добросовестно бегать по клавишам. Убаюкивающие мелодии сонаты продолжали омывать театр, подобно волнам, накатывающим на морской берег.

Тем временем между створок раковины показалась нога.

Точнее, часть ноги – ступня и полная икра в розовом шелковом чулке. Нога судорожно дергалась. Публика зашумела и вскочила со своих мест.

– Может, эта штука… съела ее? – высказал предположение кто-то из зала, и прозвучало это отчасти смущенно, отчасти – с надеждой.

В полумраке Том видел, как лицо Генерала покрылось крупными капельками пота. Он топтался на месте, как будто намереваясь куда-то бежать, но было заметно, что он не может сообразить, что следует предпринять. Наконец раковина со скрипом начала раскрываться.

Никаких сомнений не осталось – это была действительно Дейзи. Стоя на коленях, она, словно атлант, обеими руками упиралась в верхнюю створку раковины.

– О Господи! – воскликнул Генерал, схватившись за голову. – Должно быть, это мальчишки! Канаты! Что за черт…

Дейзи улыбалась зрителям, хотя ее глаза дико вращались и щеки покраснели оттого, что ей самой приходилось удерживать тяжелую створку.

Однако, несмотря на все усилия Дейзи, раковина снова начала медленно закрываться. Публика, Том и Генерал в последний раз увидели перепуганное лицо дивы. Раковина захлопнулась, и Дейзи исчезла в ее чреве.

Зал взорвался смехом.

И все это время звуки сонаты лились и ласкали слух присутствующих. Жозефина ни на секунду не переставала добросовестно исполнять свои обязанности.

– Да сделай же что-нибудь! – скомандовал Том Генералу.

Тот бросился за кулисы.

На какое-то время установилась тишина. Створки раковины оставались сомкнутыми, звуки сонаты заполняли притихший зал. Публика напряженно ждала, и Том это чувствовал.

И вот снова раковина чуть приоткрылась. Сидящие в зале с надеждой вздохнули. Однако внезапно раковина вновь захлопнулась. Публика дружно ахнула.

Раковина опять приоткрылась. Еще один дружный вздох надежды, но… раковина захлопнулась.

– Я думаю, что она ее жует! – предположил кто-то из зрителей.

Раздался смех. Похоже, надежды не оставалось. Мужчины заерзали в креслах, подталкивая друг друга локтями.

– Гениально, Шонесси! – выкрикнул кто-то. – Шонесси, ты гений!

Раковина заскрипела. На этот раз звук свидетельствовал об осмысленности происходящего. Раковина раскрывалась на дюйм, на шесть дюймов, на фут и наконец на три фута.

Зрители несколько успокоились и смотрели на сцену, с нетерпением ожидая, чем же все закончится на этот раз. В конце концов раковина открылась настолько, что все смогли лицезреть Дейзи. Взъерошенная, с ошалелыми глазами и с улыбкой, как будто приклеенной к лицу, она осторожно, с опаской посматривая через плечо на раковину, подняла руки над головой, пытаясь принять красивую позу.

Раковина захлопнулась, и Дейзи исчезла.

Публика взревела.

Жозефина, пребывая в некоторой растерянности и не зная, что можно предпринять еще, продолжала играть сонату. Том видел на ее лице крупные капли пота.

Однако негромкую музыку заглушил топот ног и рев мужчин.

Раковина снова, медленно, со скрипом начала открываться.

Лицо Дейзи с разметавшимися вокруг рыжими пышными волосами, разрумянившееся и утратившее оптимистичное выражение, появилось по центру между створок. Руки прикрывали голову.

Но как только Дейзи убедилась, что раковина осталась открытой, она высоко вскинула их, продолжая при этом с опаской посматривать через плечо на свою Немезиду.

– Она желает иметь тебя на обед, Дейзи! – крикнул кто-то из публики. – Беги, беги, пока не поздно!

– Ты можешь быть жемчужиной в моей раковине каждый день, Дейзи Джоунз!

Раковина оставалась открытой. Дейзи, осторожно поднявшись с колен, повернулась лицом к залу.

– Метай гарпун в тварь, пока она не съела тебя, Дейзи! Новый взрыв хохота стал ответом на эти слова.

Как результат всей этой суеты, одна из огромных грудей Дейзи почти вылезла из слишком откровенного покроя тоги и засияла в огнях рампы.

– О Боже мой! – простонал кто-то восхищенно. Дейзи сделала глубокий, хорошо видимый публике вдох.

При этом ее грудь поднялась и опала, словно волна прилива. Дейзи поправила тогу, чтобы прикрыть обнаженную плоть.

И наконец, окончательно убедившись, что верхняя створка раковины не прихлопнет ее, Дейзи вскинула руки и, как могла, изящно сдвинула ноги в коленях.

Чувственный, полногрудый, улыбающийся антипод Венеры Боттичелли.

– Браво! Браво!

Топот ног сопровождали громовые раскаты аплодисментов, звучали восторженные выкрики и приветствия. На сцену посыпался дождь монет, полетели букеты цветов и, наконец, галстуки, туфли и всевозможные безделушки.

Из-за кулис Том видел, как затравленность во взгляде Дейзи сменилась улыбкой. От паники через неопределенность она мало-помалу приблизилась к триумфу.

О да, Дейзи – это настоящая дива. Вероятно, именно так дивы приходят к славе.

Генерал вернулся оттуда, где мальчишки орудовали хитроумными устройствами. Он был растерян:

– Все сбежали…

– Уволь их, если встретишь снова, – решительно сказал Том. – Почему раковина жует Дейзи?

– Когда я тянул канаты, раковина не открывалась до конца. – Генерал был спокоен, поскольку привык к неудобствам, связанным с его ростом. – Девушки помогли мне.

Том и Генерал наблюдали за тем, как Дейзи греется в лучах славы и купается в океане аплодисментов.

– Похоже, эта женщина готова повторять то же самое на каждом представлении, – сказал Том мрачно, но не без удовольствия.

Наконец восторженная публика покинула утопающую в море цветов уборную Дейзи. Дива раздумывала, не нанять ли ей карету, которая довезла бы это великолепие до ее дома. Одну. Впрочем, она решила, что прежде ей стоит увидеться с Томом.

Нельзя сказать, чтобы Дейзи мечтала о предстоящей беседе.

Осторожный стук в дверь несколько удивил ее. Дейзи промокнула глаза и приглушила свет лампы. В полумраке, она надеялась, будет не так просто увидеть ее покрасневшие глаза.

– Входи, – пропела она, надеясь, что человеку за дверью ее голос не покажется слишком жалобным.

На пороге стоял Генерал. Он молча, долго и пристально смотрел на Дейзи. Она выдержала его взгляд.

– Ну и?.. – почти рявкнула она.

– Ты плакала, – словно обвиняя ее, произнес Генерал. Дейзи отвернулась. Она в задумчивости прикасалась к лепесткам цветов шикарного букета. Подобные букеты – это знаки внимания важных персон. Дейзи получала их много лет, бесспорно, заслужив право считаться знаменитостью. Интересно, как долго она сможет рассчитывать на такие букеты?

Генерал, разумеется, был без цветов.

– Сегодня ты имела грандиозный успех.

– Ха! – Дейзи повернулась к зеркалу, делая вид, что сейчас ее больше заботит собственная внешность. – Это всего лишь слова.

Генерал молчал.

Как Дейзи ни старалась сдержаться, она все же шмыгнула носом. Черт возьми. Теперь он наверняка поймет, что она плакала.

– Я думаю, что должна извиниться перед Томом, – бросила она пробный камень.

– О, я думаю, Том уже простил тебя, – с легкой иронией ответил Генерал.

Оба немного помолчали.

– Я заплатила ей гинею… Молли, – призналась Дейзи.

– Я полагал, Молли можно купить и дешевле.

Дейзи улыбнулась.

– Я просто подумала, что будет так… здорово, – задумчиво проговорила она. – Мне так хотелось, чтобы Венерой была я. Все девчонки были такие… они так злорадствовали.

Это была правда. Отчасти Дейзи расплачивалась за то, что была звездой «Белой лилии». Вероятно, понимая это, Генерал промолчал.

– Я очень сожалею, что испортила представление. – Можно было не сомневаться, что Дейзи говорила это искренне.

Генерал пожал плечами:

– Им это понравилось. Публика тебя полюбила.

– К сожалению, полюбила совсем не за то, за что мне хотелось бы.

Молчание Генерала красноречиво говорило о том, что он с ней согласен.

– Но может, это к лучшему.

Дейзи знала, что говорит: вероятно, совсем скоро ей предстоит выходить на сцену «Белой лилии» отнюдь не в роли юной сирены. Пожалуй, стоит освоить и амплуа комика.

– Я больше не хороша собой?

– Ах, Дейзи, ты никогда не была хороша…

Дейзи посмотрела на него. В ее огромных глазах было удивление.

Генерал подошел к ней и, к вящему удивлению Дейзи, пальцем осторожно вытер слезу на ее щеке.

– Никогда не говори о себе «хороша», Дейзи Джоунз, – мягко произнес он, но это не прозвучало как просьба о снисхождении. – «Хороша» – это слишком пресное слово, чтобы определить, какова ты на самом деле. И ты прекрасно это знаешь. Дейзи, тебя никто и никогда не забудет.

Дейзи Джоунз позволяла себе шутить с важными персонами. Самые богатые джентльмены Лондона буквально заваливали ее подарками. И вдруг, неожиданно, она почувствовала себя девочкой, заглянув в темные глаза Генерала и увидев в них нечто важное для себя.

Нежно, без колебаний, он приподнял подбородок Дейзи и прикоснулся своими губами к ее губам, а затем стал целовать ее пылко и страстно.

– Ты знаешь о том, что я люблю тебя? – нежно спросил он, когда смог наконец остановиться.

– Знаю. – Дейзи ответила ему срывающимся голосом. Словно неискушенная в любви девушка.

– И?..

– Я тоже люблю тебя, маленький дурачок.

– И это нам на пользу, правда же? – Генерал говорил нарочито грубо. – А что касается той гинеи, Дейзи… Я знаю иное место для вложения денег, чем карман Молли. Это имеет отношение к Тому.

Том сдержал свое слово. Каждый вечер Дейзи забиралась в раковину и старательно пыталась из нее выбраться. Ее жевали гофрированные челюсти, у нее почти выпадала грудь из тоги. И в конечном итоге всю неделю, пока в «Белой лилии» давали представление с прекрасной Венерой, публика встречала ее бурными аплодисментами и восторженными возгласами. Ей так и не удалось ни разу исполнить непристойную песенку. Бурный прием, оказываемый поклонниками, делал это невозможным.

Каждый вечер театр был переполнен. Пришлось давать дополнительные представления. Наконец-то Том смог вздохнуть с облегчением. И хотя долгов у него было более чем достаточно, все же его казна несколько пополнилась, и появилась надежда, что удастся привлечь новых кредиторов. Над ним перестала нависать угроза, что «Белая лилия» рухнет и окажутся на мели все, кто зависит от него. И случится это прежде, чем «Джентльменский эмпориум» оправдает надежды Тома и Генерала.

Казалось, Венера в исполнении Дейзи настолько разогрела публику, что всему, что они поставили бы после, был гарантирован успех. И не имеет значения, в каких нарядах девушки на сцене – фей, пираток или легкомысленных девиц. Том мог бы нарядить их лошадьми и выпустить на сцену.

Конная тема!

Да, подобная мысль доказывала лишь одно: стоит немного отойти от привычного, как тут же появляется вдохновение.

Том вспомнил о деревянной лошадке по имени Чертовка. Он вдруг представил себе, с каким удовольствием ватага маленьких мальчишек будет весело скакать на игрушечных лошадках. Им очень понравилось бы представление с лошадками.

А может быть, с куклами.

«Она была права, – сказал Генерал. – Ты сражайся. Даже по-черному, если понадобится».

Вот такой простой способ иметь все, что хочешь.

Том спорил сам с собой, пытаясь понять, что лучше – согласиться с невозможностью иметь то, чего он так жаждет, или искать способы для достижения цели?

Уже несколько ночей Том провел без сна, прислушиваясь, не скрипнет ли ступенька лестницы под ее ногами.

Он видел Сильвию только на сцене феей, пираткой, легкомысленной девицей. Желанной, но чужой – яростной и гордой.

Том хотел найти и искал другие женские руки и ладони. Он надеялся, что они помогут ему вспомнить, как легко страсть может заставить забыть обо всем на свете и как просто получить удовольствие безо всяких осложнений.

Но уже на полпути к «Бархатной перчатке», где наверняка тосковали о нем, у Тома пропадало всякое желание. Вместо этого, потягивая виски и думая о планах на будущее, он проводил очередной вечер в своем кабинете. Том много размышлял, не без удивления и горечи, о тех людях, которые, как он подозревал, стали ему дороже всего на свете. О карлике-хореографе и стареющей диве, о маленьком мальчике с деревянной лошадкой по имени Чертовка и о красивой, эмоциональной, до боли нежной балерине, умеющей заниматься любовью так, словно она танцует и сражается за жизнь.

Конечно, он знал, где комната Сильвии. Конечно, он мог смирить свою гордость и пойти к ней.

Но все, что ни делается, к лучшему. Она уедет, и жизнь – Том знал это – будет и без нее иметь продолжение.

Постаревший Огастус Бидл выглядел не слишком хорошо, но Генерал, к своему удивлению, не испытал от этого особого удовлетворения. Волосы старика, некогда напоминавшие львиную гриву, основательно поредели, а на лбу появились большие залысины. Пять – как подсчитал Генерал – на одинаковом расстоянии друг от друга морщин на лбу напоминали нотный стан, ожидающий, когда на нем появятся ноты музыкальной композиции. Известный своей поджаростью, Бидл превратился в человека с брюшком и, очевидно, по утрам с трудом застегивал свой жилет.

Оценив не совсем респектабельную внешность давнего знакомого, Генерал предположил, что женитьба на темпераментной балерине, казалось, связана с большими проблемами, нежели Огастус мог ожидать.

Странно, но при этой мысли Генерал все-таки испытал определенное удовлетворение.

Они вежливо раскланялись, не упустив момент, чтобы окинуть друг друга оценивающим взглядом. Генерал заметил, что Бидл, взглянув на его костюм, по всей видимости, прикинул стоимость оного. Во взгляде старика промелькнуло одобрение.

То, что Генерал всегда проигрывал Бидлу ростом, он компенсировал озарениями. В этом, во всяком случае, Бидл никогда не мог с ним соперничать.

– По тебе тосковали, – сказал наконец Бидл. – Твои идеи постановок остались непревзойденными, и твое чутье к хореографии…

– Это было давно, Бидл, – сухо ответил Генерал, давая понять, что весьма сомневается в искренности сказанного.

Бидл криво улыбнулся, признавая, что Генералу удалось его задеть.

– У тебя – исключительный талант, и я с удовольствием с тобой работал. Если у тебя когда-нибудь возникнет необходимость…

– Я счастлив там, где я сейчас. – Генерал на секунду подумал о Дейзи – теплой, округлой, честной, доброй и гордой Дейзи. – Очень счастлив.

– Я хотел бы сказать, что благодарен случаю иметь возможность извиниться за недопонимание.

– Мария была не «недопониманием», Бидл.

Генерал давно простил Билла. Тем более что не их давняя дружба именно Билла сделала виновником того, что Мария полюбила не низкорослого Генерала, решившего утопить свое разбитое сердце в алкоголе. Но сейчас Генералу было необходимо, чтобы этот человек действительно чувствовал себя виновным – не в своей тарелке.

Иначе говоря, нужно было, чтобы Бидл был готов оказать ему услугу. Сегодня это единственная задача. К счастью, Том Шонесси не был посвящен в планы Генерала.

Хотя миссия, которую добровольно возложил на себя Генерал, была всецело в интересах Тома.

Генерал спросил, придав голосу твердость и несколько дерзко:

– С Марией все в порядке? Бидл устало улыбнулся:

– Да.

Генерал выдержал паузу ровно настолько, чтобы Бидл почувствовал неловкость.

– Тебе известно что-то о «Белой лилии», Огастус? Легкая, благодарная улыбка.

– Да. Театр Тома Шонесси. Красивые девушки.

– Думаю, тебе интересно узнать, Огастус, что я создал собственный кордебалет из очень талантливых танцовщиц. И они все наняты «Белой лилией».

Глаза Огастуса Билла широко распахнулись.

– Где я могу их увидеть?

– В том-то и все дело, Огастус. Они появятся только на сцене нового грандиозного развлекательного центра под названием «Семейный эмпориум».

– Это идея Шонесси?

– Да.

– В таком случае не приходится сомневаться, что эти представления будут иметь бешеный успех.

– Без сомнения, – согласился Генерал. – И я хотел бы попросить тебя об одной услуге, Огастус.

– Все, что угодно, – поспешил ответить Бидл.

– Мы хотели бы получить благословение знаменитых личностей. Точнее, хорошо известного знатока балета.

На мгновение Бидл задумался и довольно улыбнулся:

– Это, мой друг, будет не так уж сложно.

В тихой, залитой солнечным светом комнате Сильвия вместе с Жозефиной занималась починкой костюмов. Из за стенки доносились размеренный стук молотков и едва слышные голоса рабочих, незлобно переругивающихся между собой. Покой в комнате нарушила экономка:

– Леди, внизу виконт Грэнтем и леди Грэнтем.

Сильвия вскочила так резко, что крыло феи, на котором она зашивала прореху, свалилось на пол, словно подбитая бабочка.

– Они ищут девушку по имени Сильвия Ламо… или что-то в этом роде. Какая-то странная фамилия. Они предполагают, что она может находиться в «Белой лилии». – Миссис Пул весело засмеялась, сочтя это полным абсурдом. – Мистер Шонесси послал меня найти вас. Я могу сказать виконту и леди Грэнтем, что таких здесь нет?

– Я… – Сильвии не хватило воздуха, чтобы что-то сказать. Она некоторое время молча взирала на экономку, потом в растерянности повернулась и уставилась на Жозефину.

Словно очнувшись, Сильвия нервно пригладила руками волосы, поправила платье и, так и не произнеся ни слова, выбежала из комнаты.

У прохода возле сцены рядом с незнакомой парой – судя по словам экономки, супружеской четой – стоял Том Шонесси. Очень высокий, белокурый, импозантный мужчина был похож на Тома тем, что его привлекательность тоже можно было назвать опасной. Должно быть, это был виконт Грэнтем.

Том был спокоен и, казалось, задумчив. Заметив Сильвию, он, по своему обыкновению, не улыбнулся, а просто стал внимательно наблюдать за ней. Сильвия чувствовала на себе его взгляд, который словно физически притягивал ее к себе.

Внимание Сильвии было приковано к невысокой женщине.

Замедлив шаг, Сильвия остановилась в нескольких футах от нее, скрестив перед собой руки.

«Она симпатичная. Она не похожа на меня. Боже милостивый, она похожа на маму. Только взгляни на ее красивое платье. Она – член моей семьи. Моя семья. Моя сестра».

Эти мысли теснились в голове Сильвии, и от волнения она не могла говорить. Не отрывая глаз, Сильвия смотрела на Сюзанну Уайтлоу, урожденную Холт. Леди Грэнтем. Она приложила ладонь к губам, и слезы подступили к ее глазам.

К счастью, Сюзанна, похоже, испытывала те же самые эмоции, так что не стоило опасаться, что кто-то сочтет ее невежей.

Сильвия первая смогла сделать книксен. Ее сестра, Сюзанна, леди Грэнтем, нервно улыбнулась и тоже сделала книксен.

Они приближались друг к другу медленно, с осторожностью, словно обе боялись, что кто-то из них исчезнет или испарится. Сестры протянули друг другу руки, их пальцы соприкоснулись… «Моя плоть и кровь», – с удивлением подумала Сильвия, сжимая прохладные ладони сестры.

– Ты очень похожа на нее, – словно выдохнула Сильвия.

– А ты нет. – Сюзанна была взволнована не меньше Сильвии и, может быть, поэтому несколько нервно рассмеялась.

– Говорят, что я похожа на него. – Сильвия была растеряна и тоже, как могло показаться, легкомысленно рассмеялась. Хотя ничего смешного в происходящем не было и не могло быть. Они просто были рады увидеть друг друга, но им было трудно поверить в то, что это правда.

Воцарилось молчание – то ли от неловкости, то ли от благоговения.

Его нарушил Том:

– Почему бы вам, мисс Ламорье, не пригласить вашу сестру к себе?

Сильвия вздрогнула, услышав, как Том произнес ее настоящую фамилию.

– Спасибо. – Сильвия взглянула на него, словно пытаясь до конца оценить значение сказанных им слов. На момент она встретилась с его глазами.

Она взяла под руку Сюзанну и повела ее к лестнице, ведущей наверх.

Сюзанна и Сильвия много лет берегли миниатюрные портреты матери. Сейчас они стали для них символом семейного воссоединения. Молодые женщины наконец узнали, что не были чужими друг для друга.

– Твоя горничная… – начала было Сюзанна.

– Мадам Габон?

– Да. Она сказала, что ты балерина, Сильвия. Еще она рассказывала, как ты знаменита.

– Я балерина, – подтвердила Сильвия. – И я действительно знаменита, – добавила она без ложной скромности. – По крайней мере в Париже. Меня знают и в других странах.

– О Боже! – воскликнула сестра. – Кажется, в нашей семье все умеют танцевать. Кроме меня. Если не говорить о вальсе.

– О вальсе стоит помнить всегда, – хмуро отозвалась Сильвия.

Сюзанна засмеялась, и это очень понравилось Сильвии. Похоже, Сюзанна любит смеяться.

– Сабрина тоже наша сестра?

– Да. Мы и ее должны найти.

– Интересно, она тоже танцовщица?

– Мисс Дейзи Джоунз рассказывала: возможно, Сабрину воспитал кюре.

– Мисс Дейзи Джоунз? – Сильвия с недоумением посмотрела на сестру. – Откуда мисс Джоунз может что-то знать о Сабрине?

– Дейзи знала нашу мать! Разве тебе это неизвестно? – удивилась Сюзанна.

Это была ошеломляющая новость.

– Мисс Джоунз не общается с другими девушками здесь, в «Белой лилии».

Сильвия поняла, пусть не до конца, то, что вряд ли могла понять Сюзанна: почему Дейзи соблюдает дистанцию между собой и другими танцовщицами. Прожив долгую и сложную жизнь, Дейзи хотела навсегда забыть свое прошлое и все потрясения, связанные с ним.

– Я поговорю с Дейзи. – Это все, чем Сильвия ответила на неожиданную новость.

Сестры сидели молча, наслаждаясь тем, что наконец-то обрели друг друга. Это была убаюкивающая тишина.

– Твоя экономка говорила, что ты очень красива, когда танцуешь, – тихо сказала Сюзанна.

– Да, красива. – Сильвия не боялась показаться нескромной.

Сюзанна счастливо рассмеялась.

– Да, я уверена, что мы родственницы.

Они смотрели друг на друга, вероятно, впервые осознавая родственную солидарность.

Сильвия сжала руку сестры. Сюзанна ответила. Это так чудесно – ощутить тепло, исходящее от родного человека.

Сильвию мучил один вопрос, и она решилась его задать:

– А ты… очень вспыльчивая?

– Однажды, разозлившись, я влепила мужчине пощечину, – сконфуженно призналась Сюзанна. – Я пригрозила, что запущу в него вазой, когда он попытался снять с меня платье.

Сильвия с облегчением вздохнула.

– Значит, не одна я такая. Это меня так мучает.

– Дейзи говорит, что мама… была… с характером.

Когда Сюзанна споткнулась, не зная, в каком времени лучше говорить о матери, Они обе на минуту затихли.

– Ты думаешь, она жива? – наконец решилась спросить Сюзанна.

– Думаю… я почему-то не поверила, когда Клод сообщила мне об этом. Мистер Бейл говорил, что… был суд? – осмелилась спросить Сильвия.

И тогда Сюзанна рассказала Сильвии невероятную историю отношений их матери и отца. Об Анне Холт, которую обвинили в убийстве их отца, и поэтому она была вынуждена бежать, оставив дочерей. О Ричарде Локвуде, их красивом (ну конечно же!) и горячо любимом отце, который занимался политикой. О Тадиусе Морли, еще одном политике, который сейчас томится в Тауэре, ожидая, повесят ли его за преступление – убийство Ричарда Локвуда. Сильвия жадно слушала все, что рассказывала сестра.

– Ты думаешь, мы найдем ее? – отважилась она спросить.

– Мы постараемся, – твердо заверила ее Сюзанна, и Сильвия кивнула, давая понять, что поддерживает ее решимость.

– А кто твой муж, Сюзанна?

Очаровательный легкий румянец окрасил щеки Сюзанны, и она смущенно замолчала. Сильвия засмеялась.

– Ага, стало быть, ты влюблена в своего мужа!

– Он… – Сюзанна покачала головой, видимо, будучи не в состоянии продолжить.

– А у тебя… у тебя есть лю… любовник… – Сюзанна запнулась на этом слове, изо всех сил пытаясь выглядеть бесстрастной, что позабавило Сильвию. – Этьен. Это имя назвала твоя экономка.

– Мадам Габон рассказала тебе об Этьене? – Сильвии придется серьезно поговорить с этой болтливой женщиной. – Она слишком разговорчива.

– Мадам Габон сказала, что он разыскивал тебя, и ей пришлось сказать ему, что ты уехала в Англию. Он очень занервничал, узнав, что тебя нет в Париже. – После короткой паузы Сюзанна робко спросила: – Ты влюблена в него?

Сильвия засмеялась. Ей совсем не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Он очень красив.

Сюзанна отнюдь не была глупа. Она с любопытством смотрела на сестру, чем немало ее смутила. Сильвия вдруг начала осознавать, что сестры могут быть близки, даже если их характеры не совсем схожи. Это так славно, когда о тебе беспокоятся и внимательно смотрят на тебя. И ничего, что от этого становится немного неловко.

– Как ты узнала, что влюблена в Кита? – Сильвия отважилась задать вопрос, который никогда раньше ни одной женщине не задавала.

Задумавшись, Сюзанна немного откинула голову.

– Я не знаю, когда я это поняла. Да это и не важно. Мне кажется, что я всегда так чувствовала. Поначалу он не казался мне таким, каким я хотела бы видеть своего мужчину. Но, – она смущенно засмеялась, – он был тем, в чем я всегда нуждалась. Он был как… воздух. – Сюзанна снова покраснела. – Извини, я не могу этого объяснить.

Сильвия молча любовалась своей сестрой. Сюзанна оказалась очень симпатичной и, по всей видимости, очень умной. Сильвия была безмерно счастлива, что у нее именно такая сестра.

– Ты так считаешь? – Сильвия отвернулась, в задумчивости вычерчивая пальцем фигурки на покрывале.

– О да. Помню, как я встретила его. У меня перехватило дыхание. Он стоял рядом со мной…

Сильвия взглянула на сестру и быстро отвела глаза.

– Мистер Шонесси выглядит иначе. Хотя… – Она сделала паузу. – Что-то в нем напоминает мне Кита.

По тому, что Сюзанна промолчала в ответ, Сильвия поняла – сестра пытается угадать, что она имеет в виду. Сильвия была одновременно и рада, и раздражена и подумала, что так, вероятно, и должно быть.

– Ты поедешь к нам или хочешь остаться здесь, в «Белой лилии»? – немного застенчиво спросила Сюзанна.

Сильвия наконец перестала терзать покрывало и подняла глаза на Сюзанну.

Как соблазнительно было остаться, когда знаешь, что совсем близко есть маленькая комнатка и в ней – мужчина. Но при одной мысли о том, что эта комната однажды ночью оказалась пуста, у Сильвии защемило сердце. Она поняла, что оставаться здесь – опасный соблазн.

«Почти каждую ночь».

Нет! Оставаться под этой крышей и дальше – просто нелепо. Бессмысленно, опасно, глупо.

– Я могу погостить у вас? – Сильвия смутилась, задавая этот вопрос. Но ей хотелось снова увидеть дворецкого – мистера Бейла. Возможность показать ему в спину язык очень воодушевляла Сильвию.

– О да, пожалуйста!

Они бросились друг другу навстречу и, как маленькие девочки, стали радостно душить друг друга в объятиях.

Сюзанна весело помчалась вниз по лестнице сообщить мужу новость об их долгожданной гостье.

Решение было принято, и Сильвии осталось собрать вещи.

Открыв саквояж, она увидела свое траурное платье. Сильвия вспомнила, как Том Шонесси сразу определил, что этот наряд – всего лишь маскировка. Ну да, как выяснилось, он – большой знаток женских нарядов.

Сильвия сняла с крючка на стене плащ. В задумчивости подержав его в руках, она отчетливо вспомнила, как ночью пробиралась по темным коридорам «Белой лилии» в комнату Тома.

Сильвия знала, что никогда не забудет блеск его глаз, едва она сбросила с себя плащ. Он смотрел на нее тогда, как на драгоценный подарок, который он не надеялся получить.

– Почему вы мне сразу не сказали, что вы – Сильвия Ламорье? Или вы – Сильвия Холт?

Сильвия вздрогнула от неожиданности. Оглянувшись на голос, она увидела Тома. Его внушительная фигура почти полностью загораживала собой вход в маленькую комнату. Сердце слегка, но ощутимо подпрыгнуло, словно плоский камешек, брошенный чьей-то ловкой рукой над водной гладью.

Было странно видеть Тома Шонесси здесь, в этой комнатушке, похожей на монашескую келью. Привлекательность и импозантность этого мужчины вызывали ассоциации исключительно с чувственными наслаждениями в шикарных апартаментах.

Вряд ли то, что сказал сейчас Том, можно считать обвинением. Скорее, его слова были лишь поводом для начала разговора. При том, что он смотрел на Сильвию немного застенчиво, а на его лице блуждала растерянная улыбка.

– Я хотела рассказать тебе… – Сильвия запнулась, – я приходила к… – Нет, она не расскажет Тому, что приходила ночью к нему в комнату и не застала его. Каково ей было представить, что в ту ночь он предпочел ее объятиям ласки другой женщины! Сильвия дерзко взглянула на Тома: – Ты относился бы ко мне иначе?

– Только потому, что ты – Сильвия Ламорье, знаменитая балерина, а твой ближайший родственник – виконт Грэнтем, весьма известная личность в Лондоне? – Том не скрывал иронии.

– Мне было страшно, что ты примешь меня за самозванку, называющую себя сестрой леди Грэнтем. Я очень не хотела, чтобы ты так думал.

– И за обещанную награду сдал тебя в руки полиции, – сухо продолжил Том.

Сильвия покраснела.

– Ты не годишься в самозванки, Сильвия. Мне и в голову не пришло бы подумать о тебе нечто подобное. Глядя в твои глаза, легко сказать, кто ты есть на самом деле. – Том говорил спокойно и уверенно.

Слова Тома и удивили, и опечалили Сильвию. Она в смятении отвела взгляд и принялась складывать плащ – лишь бы чем-то занять руки.

– Твоя сестра счастлива, что ты решила погостить у нее. Сильвия почувствовала, как ее щекам сделалось тепло.

– Я так рада, что у меня есть сестра.

Том зачарованно смотрел на Сильвию. Так, словно вместе с ней не мог насытиться радостью.

– И я рад.

Продолжая складывать нехитрые вещи в саквояж, Сильвия старалась не задумываться, отчего Том с такой готовностью разделяет ее радость.

– Ты от него пряталась в почтовой карете?

Этот неожиданный вопрос несколько удивил Сильвию.

– От Этьена?

– Да. – Том загадочно улыбался.

Этот мужчина снова застал ее врасплох и вынудил сказать больше, чем Сильвия хотела бы, – назвать имя любовника. Том был прав: вероятно, она никудышная самозванка.

– Да, я… я не имела права причинять ему боль. И мне не хотелось, чтобы он отговаривал меня от поездки в Англию. Вот почему я скрыла, что уезжаю.

Сильвия понимала, что в таком объяснении – только часть правды. Она до сих пор не могла понять, в чем же состоит истина. Постичь ее только умом, вероятно, невозможно. Скорее всего Сильвия сама старательно отгоняла любые догадки. Потому что боялась.

– А-а…

Выражение лица Тома стало непроницаемым, и он отвернулся. Однако в этой комнате было не слишком много интересных предметов, чтобы можно было зацепиться за них взглядом. Тому вновь пришлось наблюдать за Сильвией, делая вид, что он всего лишь вежливо поддерживает разговор.

– И ты вернешься к нему? После… того как погостишь у сестры?

– Да. – «Если он возьмет меня».

Сильвии хотелось думать, что сейчас она сказала истинную правду. Том, казалось, равнодушно кивнул, как бы принимая ее ответ к сведению, и взглянул на часы. Том Шонесси и сейчас не изменил себе – он оставался прежде всего деловым человеком.

– Сегодня представление. Я пришел узнать: ты сейчас уезжаешь или до конца недели согласишься остаться в «Белой лилии»?

Такой поворот в разговоре Сильвию обрадовал.

– До конца недели я буду феей, пираткой или девицей. Для тебя.

Он не отозвался на шутку.

– Именно такой я тебя и представляю.

Вздрогнув от неожиданности, Сильвия нашла в себе силы беззаботно рассмеяться.

Том еще больше удивил ее, когда, протянув руку, дотронулся пальцем до ее подбородка.

Сильвия непроизвольно закрыла глаза, как бы позволяя коже в последний раз вспомнить и ощутить прикосновения этого мужчины.

– До свидания. Желаю тебе всего самого наилучшего, Сильвия Ламорье.

Том повернулся и вышел из комнаты.