Глава 35
В голове Пруденс были сплошные пузырьки от шампанского. И руки решили действовать сами по себе. Она наблюдала как будто со стороны, как ее рука — белая в темноте — тянется к бугру на его ширинке и сжимает его пальцами.
Это уж слишком!
Или нет? Разве он не трогал ее?
— Так-то по-честному будет, — прошептала она сама себе. Она услышала, как Колин охнул, но ей было все равно, это касалось только ее руки и его… возбужденного достоинства.
А достоинство его было твердым и горячим даже сквозь брючную ткань. Пруденс слегка наклонила голову и смотрела, как ее рука хозяйничает на его ширинке. А ширинка выпирала все больше, по мере того как ее пальцы ласкали его. Его стон, казалось, пробудил ее вторую руку к действию. Что это? Ах да, это пуговицы. За двумя рядами пуговиц ждал взаперти его зверь.
«А что, если…»
С пуговицами не возникло никаких проблем. Как не возникло и проблем с прорезью в его нательном белье. И как награда победителю на волю — и прямо ей в руки вырвался из заточения его зверь.
Петушок! Шанталь называла его так. Член. Такой большой и сильный, словно маленькая часть его самого.
Ее пальчики обхватили его, она взялась за него обеими руками, и все равно место еще осталось. Он был такой чувствительный, несмотря на свою твердость и упругую силу, словно меч, обернутый шелком. Боже, что он может сделать этим грозным оружием с ее?.. Шанталь называла это… К дьяволу Шанталь!
От возбуждения Пруденс задрожала всем телом, но подалась вперед, приоткрыв рот. Когда ее губы коснулись его оголенной плоти, он вздрогнул, но не отстранился, а, напротив, подался вперед.
Она поцеловала снова, на этот раз, обхватив край члена губами. Пруденс приоткрыла рот и облизнула губы. При этом она задела языком его плоть, и он застонал. Колин пустил руку на ее макушку, словно призывая продолжить, Пруденс послушалась его.
Она почувствовала солоноватый привкус во рту, и от этого ей стало немного не по себе, но она не собиралась бросать начатое. Она посасывала, двигая головой взад-вперед, периодически проводя языком по шелковистой плоти.
— О небеса… — беспомощно простонал Колин.
Она была просто восхитительна. Еще ни с кем он не испытывал таких ощущений.
Пруденс овладела страсть к экспериментам. Она обхватила руками основание его члена, и он уперся ей в горло, но все же немало еще оставалось снаружи. Она чуть подалась назад, двигая теперь рукой взад-вперед.
Колин застонал от наслаждения. Должно быть, ему и правда хорошо.
Пруденс продолжала свои действия.
Он снова застонал. Да так громко, словно ему было все равно, что их могут услышать. Она посмотрела на него и увидела, что он откинул голову назад. Одну руку он по-прежнему держал на ее макушке, а второй уперся в бок.
Она хотела, чтобы он снова застонал, а потому проделала предыдущую процедуру несколько раз подряд, усиленно работая руками и языком. Неожиданно он застонал особенно громко:
— О да! Пруденс, да!
Его рука на ее макушке сжалась, а член вдруг набух еще больше и излился прямо ей в рот. Она почувствовала, как его семя течет по ее языку, и инстинктивно сглотнула, отчего Колин снова охнул. Он задрожал всем телом, продолжая изливаться, и она сглотнула еще раз. Наконец он погладил ее по щеке и отстранился.
Пруденс немного растерялась, но поняла, что все кончилось.
Черт побери! Но ведь она-то все еще сгорает от страсти и желания.
Колин отступил на шаг и застегнул ширинку, пряча подальше тайные мысли. Как же ему было хорошо, как чертовски хорошо! Ее волшебный язычок и бархатный ротик подарили ему незабываемое наслаждение.
Но все это неправильно. Он должен был остановить ее. Он не должен был допустить этого.
Когда он снова собрался с мыслями, то посмотрел на нее. Пруденс сидела на скамейке, обняв себя руками и глядя на него огромными испуганными глазами.
Она облизнула губы.
Его братец снова уперся в ширинку, будто она позвала его по имени. О Господи! Она подарила ему такое наслаждение, а он даже ни разу ее не поцеловал.
Колин опустился на колени, и через мгновение его губы слились с ее губами. Всего лишь поцелуй благодарности, мягкий и сладкий.
Пока она не застонала.
О нет! Только не это! Абсолютно исключено.
«Ода!»
Он обхватил ее голову ладонями и страстно впился губами в ее рот.
Он почувствовал, как она схватила его за жилетку и притянула ближе к себе. Все еще борясь за здравый смысл, Колин неимоверным усилием воли оторвался от жарких губ Пруденс и уткнулся ей в шею. «О, слава тебе, Боже!» Пруденс… я не могу.
Она тяжело дышала, каждый вдох был наполнен вожделением.
Но мне… мне это так необходимо…
Боже, какая же она сладкая! Такая страстная, такая настойчивая и в то же время такая невинная. Она даже не в состоянии подобрать слов, чтобы выразить свое желание.
Но он-то знал. Он прекрасно знал, чего требует от нее тело. И знал, как спасти ее от этого.
Честь не позволяла ему идти дальше. А совесть твердила, что он не может оставить ее так.
Впрочем… выход, возможно, есть.
Он уложил ее на скамейку, а сам пристроился рядом. Пруденс полностью доверяла ему, и потому, когда пальцы проникли в ее святая святых, она лишь распахнула бедра навстречу ему.
Колин продолжал страстно целовать ее, а его пальцы нашли чувствительный бугорок и принялись ласкать его круговыми движениями, все убыстряя темп.
Пруденс застонала в изнеможении, она вся растворилась в ощущениях, она таяла в его объятиях, сгорая от возбуждения.
Пруденс почувствовала, что близок сладостный миг чего-то нового и невероятного. Колин прижал ее свободной рукой к себе, продолжая наращивать темп, и Пруденс захлестнула жаркая волна ярких ощущений. Все вспыхнуло перед глазами, она поплыла по волнам наслаждения. Кажется, она кричала, схватив его за ткань одежды, но ей было все равно.
Когда ее сердце замедлило свой бешеный ритм, а легкие перестали болеть от избытка кислорода, Пруденс поняла, что Колин оправил юбки ее платья и крепко держит в своих объятиях.
«Кажется, я только что совершила скандальный поступок в саду леди Беверли!»
Пруденс уткнулась лицом в грудь Колину и принялась всхлипывать.
Он обнял ее за плечи:
— Ну-ну, будет тебе, Пруденс.
И тут она засмеялась, не в силах что-либо поделать с собой. Она еще сильнее прижалась лицом к его груди. Ей было стыдно от содеянного, но она не могла остановить нервный смех.
— Ты никогда не делаешь то, чего от тебя ждут, верно? — произнес Колин довольно сухо. — Я даже не знаю, стоит ли мне чувствовать себя польщенным или оскорбленным.
— Польщенным, пожалуй… — смогла выдавить она. — Даже очень польщенным, хотя сравнивать мне не с кем.
— И опять ты за свое, Пруденс, — вздохнул он. — Да уж, ты умеешь держать мужчину в тонусе.
И тут они услышали приближающиеся голоса. Мужской и женский. Они быстро привели себя в порядок и сели на скамейку на приличном расстоянии друг от друга, как ни в чем не бывало. Из-за угла вышла парочка. Женщина была элегантна, черноволоса и очень хороша собой.
Колин вскочил на ноги:
— Шанталь!
Шанталь испуганно вздрогнула и попятилась. Затем она подобрала юбки, развернулась и припустила по дорожке. Ее спутник удивленно воскликнул и побежал следом. Колин бросился вдогонку, оставив онемевшую от изумления Пруденс на скамейке.
— Ох уж эта Шанталь, будь она неладна!
Пруденс вздохнула, поднялась, принудив свои ноги, ставшие ватными, слушаться — что было очень непросто, учитывая обстоятельства, — и медленно побрела следом за беглецами по направлению к особняку.
