Глава 10

Джеффри никак не мог объехать слишком широкую перегруженную телегу, медленно тащившуюся впереди. Он тихо выругался. Второй раз за этот день. Потому что второй раз за короткое время его приглашали в дом Хиббертов. И снова за ним прибыл этот огромный детина, их лакей. Оба раза приглашение звучало, как приказ короля, адресованный своему вассалу, или странствующему рыцарю, на которого возлагались последние надежды.

Он не сомневался, что вызов был связан с чем-то серьезным и не мог служить дружественным приглашением скоротать вместе вечерок.

В последние несколько недель его не оставляли предчувствия неминуемой катастрофы. Все началось с того дня, когда Каролина объявила ему о своем намерении сколотить состояние.

Он всячески старался отвлечь ее мысли от собственной персоны и не попадаться ей на глаза, осторожно высовывая из-за дверей голову, как какая-нибудь черепаха, боясь, как бы она его не заметила. Он направлял к ней всех достойных молодых джентльменов Англии, каких только знал. Тех, кто помоложе, он заставлял с ней танцевать, а тех, кто постарше, – вести с Каролиной беседы. Он даже убедил Дерборо присылать ей ежедневно маленькие букетики цветов.

Ничто не помогало.

Так прошла неделя, после чего Каролина вдруг перестала появляться в свете.

Он мог бы радоваться. Эксперименты с поцелуями она прекратила. Не возобновила она и своих визитов к Луизе. Он взял с бывшей содержанки слово, что та немедленно пошлет за ним, если Каролина вдруг у нее появится. Он даже заплатил предприимчивой танцовщице деньги, в которых сам всегда испытывал нужду, дабы наверняка заручиться ее лояльностью.

Но и это не принесло никаких результатов.

Джеффри с уверенностью знал одно – Каролина упорно двигалась навстречу неминуемому краху, и ничто не могло ее спасти.

Но теперь, похоже, период ожидания закончился. Получив вежливую записку от ее тетушки с просьбой немедленно явиться в дом Хиббертов, Джеффри понял, что гром грянул. Он до сих пор сжимал смятый листок в кулаке. Снова выругавшись, он свернул в переулок, надеясь обогнать дурацкую телегу, не дававшую ему проехать.

Выехав из клуба сразу, как только получил записку, граф потратил на дорогу к дому Хиббертов двадцать пять минут. Это был неплохой результат для расстояния, которое ему пришлось преодолеть, если учесть все трудности, встречающиеся на его пути. Тем не менее миссис Хибберт, встретившая его в холле, выглядела недовольной и, когда он отдал шляпу и перчатки ее скрюченному артритом дворецкому, не преминула его упрекнуть:

– Давно пора, лорд Тэллис. Пока вас не было, я сделала все от меня зависящее, но, поверьте, любому терпению есть предел. Так вот, свой я полностью исчерпала и больше не в состоянии это выносить.

Она кипела от возмущения. Такой возбужденной Джеффри ее никогда еще не видел. Он ни на шутку встревожился, хотя старался держаться непринужденно, когда склонился над ее рукой.

– Я приехал, как только смог. Как можно...

Но тетушка не дала ему закончить фразу, перебив нетерпеливым жестом, прежде чем он успел отпустить ее пальцы.

– Я попыталась выпроводить его, но он отказался, – прошипела она, указывая на лестницу. – Томсону всегда удавалось избавиться от него, когда он приходил не вовремя, но на этот раз он просто не желает уходить, и все тут. Говорит, что должен сначала во что бы то ни стало просмотреть какие-то ее документы.

– О ком речь?

– Слава Богу, Альберт вернулся, – вдруг затараторила миссис Хибберт, пропустив мимо ушей вопрос графа. – Они теперь наверху, обсуждают его последние опыты.

Джеффри помрачнел и от дурных предчувствий заскрежетал зубами.

– Кто наверху и где Каролина?

– Как кто? Мистер Лутс, конечно. Более грубого и беспардонного мужлана я еще не встречала.

Джеффри не составило особого труда припомнить названного господина. Ведь именно его поверг он наземь одним ударом, когда некоторое время назад тот бесстыдно приставал к Каролине в саду.

– А где Каролина? И что он сделал?

Но миссис Хибберт его не слушала. Прохаживаясь по холлу и не стесняясь присутствия Томсона, она запальчиво продолжала свою обличительную речь:

– Я целиком и полностью возлагаю вину за случившееся на вас! Если бы вы были хоть чуточку внимательнее, то ничего подобного не произошло бы. – Она сделала выразительную паузу, чтобы смерить Джеффри негодующим взглядом. – Подумать только – брак! Я не представляю, как этому воспрепятствовать. Он говорит, что другого выхода нет. Я послала также за Гарри, но, Джеффри, я не «в состоянии уразуметь, что здесь творится!

На лице ее читалась растерянность. Ее причитания и жестикуляция становились с каждой минутой все экспансивнее. Ее взволнованный вид напугал Джеффри и заставил сделать то, что в другом случае он никогда бы себе не позволил. Схватив миссис Хибберт за плечи, он встряхнул ее. Не слишком сильно, но ощутимо, чтобы она пришла в себя и перестала нести бессвязную чушь.

– Где Каролина? Он что, обидел ее?

Миссис Хибберт, захлопав ресницами, остановила на Джеффри пристальный взгляд, потом кивнула, словно увидела в его глазах нечто такое, что послужило ей успокоением. Когда она снова заговорила, ее речь стала более вразумительной.

– Каролина на своем любимом дереве. Я не знаю, что там у них стряслось. Мне известно только, что мистер Росс сидит в библиотеке и нервно заламывает руки и что за всем этим стоит этот мерзкий мистер Лутс.

Джеффри бросил взгляд в сторону лестницы, раздумывая, куда двинуться в первую очередь. Как ни велико было его желание услышать правду от пресловутого Лутса, побуждение найти Каролину оказалось сильнее.

– На каком она дереве?

– В саду.

Джеффри устремился к двери, но миссис Хибберт поймала его за руку.

– Вы хотите, чтобы я задержала мистера Лутса? Он покачал головой:

– Я могу и сам его потом найти. Но пожалуйста, не спускайте глаз с мистера Росса.

Уинифред хотела что-то сказать, но он уже открывал дверь, ведущую в сад. Садом называлась небольшая полоска травы шириной в два шага с высаженными на ней цветами. Но главной его достопримечательностью был ввинченный в небо огромный вяз в великолепном убранстве осенних листьев. Вдоль ствола свисала крепкая веревочная лестница, терявшаяся в густой кроне.

Джеффри, не колеблясь, направился к дереву и, задрав голову, всмотрелся в плотное сплетение ветвей. Но ничего не увидел, кроме буйной палитры осенних красок и какой-то темной платформы.

– Каролина?

– Я здесь, – раздался приглушенный голос.

– Это Джеффри.

– Я знаю.

– Я бы хотел поговорить с тобой, если ты не возражаешь. Он замолчал в ожидании ответа. С каждой секундой, по мере того как пауза затягивалась, его волнение усиливалось. Наконец она отозвалась.

– Я буду рада побеседовать с тобой, – донесся до него вежливый ответ.

Джеффри вздохнул.

– Каролина, не будешь ли ты любезна спуститься вниз? А то я боюсь свернуть себе шею.

Снова последовало долгое молчание.

– Мне не хочется. Но ты можешь ко мне присоединиться. Здесь очень красиво. И спокойно.

Обдумав эти аргументы, Джеффри понял, что альтернативы нет. Вернее, одна все же была – он мог уйти. Но это в его намерения не входило. Он должен был сначала увидеть Каролину и убедиться, что она в добром здравии. Конечно, он мог бы остаться под деревом и дождаться, когда она спустится вниз. Но, зная Каролину, он понимал, что можно проторчать в саду до конца недели.

Таким образом, его выбор был предопределен.

Вздохнув, он сбросил сюртук. Затем Джеффри Ратберн, граф Тэллис, светский щеголь, зрелый человек, полез на огромное и довольно грязное дерево. Нимало не заботясь о своих дорогих ботфортах, он, правда, очень старался не запачкать темно-желтые панталоны. Еще одна дыра – и их можно будет смело выкинуть.

Наличие лестницы значительно облегчало подъем, но ему не хотелось думать, как она умудрялась справляться с подобной задачей в платье. Протиснувшись в небольшую прорезь в платформе, он быстро огляделся. И первое, что он увидел, – обширный участок кремовой кожи, просвечивавший сквозь дыру в когда-то белом платье Каролины. Открывшееся зрелище его смутило и в то же время доставило истинное удовольствие. У неб были удивительно стройные лодыжки и безукоризненной формы икры, не говоря уже о пленительной красоте молочно-белых бедер. Он не мог оторвать от нее взгляд.

Боже, как удивительно красива была эта женщина! Во время первой встречи она показалась ему худощавой, но это впечатление оказалось ошибочным. Она была гармонично сложена, с тончайшей талией, казавшейся еще тоньше по сравнению с высокой полной грудью. Подобное тело с ярко выраженными формами в положенных местах не оставляло равнодушным ни одного мужчину, хотя в этом сезоне такие формы были не в моде. Джеффри грезил о ее теле с первого дня их знакомства.

Стараясь не думать на эту тему, он ступил на толстые доски платформы и, разогнувшись, тут же стукнулся головой о ветку.

– О! Прошу, присаживайся! – воскликнула Каролина. – Тетя Уин построила это для меня, когда я была еще ребенком. Она не знала, что я буду залезать сюда, даже когда вырасту.

– Она явно не учла твой характер, – пробурчал Джеффри, прижавшись спиной к стволу. Он отдышался и, оглядевшись, залюбовался солнечным лучом, пробивавшимся сквозь красочный калейдоскоп осенней листвы. Каролина в своем платье была похожа на дриаду или фею осени. Эта белая кожа, золотые волосы и лицо...

Но подобные романтические мысли тотчас улетучились, как только взгляд Джеффри упал на грязные разводы на ее щеке, свидетельствовавшие о том, что она плакала.

– Каролина? – Хм?

– С тобой все в порядке?

– Здесь красиво, правда? В ясные дни я часто удираю сюда, когда тетя Уин не видит. А в Хедли у меня на дереве есть очаровательный домик.

Джеффри кивнул. Ему не хотелось прерывать плавного течения ее речи. Слушая, он молча наблюдал за ней. В его представлении Каролина была сгустком энергии и интеллекта, пребывавшим в вечном движении и поиске. В ее мозгу постоянно роились неординарные мысли, толкавшие ее на фантастические поступки и создававшие ей дополнительные трудности. Теперь она впервые предстала перед ним в состоянии относительного покоя. Она даже не шевелилась, если не считать легкого колыхания грудной клетки при каждом вдохе. Взгляд ее широко распахнутых глаз был рассеян, но не потому, что ее одолевали тягостные мысли, скорее наоборот. Умиротворенная и отрешенная от житейских тревог, она наслаждалась красотой окружавших ее листьев, солнца и голубого неба.

Никогда не видел Джеффри более красивой и неотразимой девушки. Никогда не хотелось ему так страстно обладать ею. Чтобы не поддаться искушению привлечь ее к себе, нужно было переключить внимание на что-то другое, и граф попытался вовлечь ее в разговор.

– Что случилось, Каролина? – спросил он тихо, наполнив звуком своего голоса лиственную беседку.

Каролина промолчала, давая понять, что не желает обсуждать свои проблемы. Но Джеффри проявил настойчивость.

– Все же ты должна рассказать мне. Твоя тетушка во всем винит меня.

Каролина заерзала и посмотрела на пего.

– Она всерьез так не считает.

– Отчего же? – возразил Джеффри; – Она уже говорила мне об этом. Она сказала, что если бы я был более внимательным, то этого не произошло бы. Как видишь, я должен понять, в чем дело, если хочу защититься от нападок, – добавил он насмешливо, пытаясь вызвать у нее ответную улыбку. – По правде говоря, я боюсь за свою жизнь.

Каролина затрясла головой. В глазах ее блеснули слезы.

– Она ошибается. Это я во всем виновата. Я все испортила, все погубила, и никто не остановил меня.

Она выглядела такой несчастной с мокрыми от слез ресницами, что Джеффри не устоял и привлек ее к себе, горя желанием ощутить тепло ее тела, хотя в тесном сплетении ветвей сделать это было весьма затруднительно. Но слишком велика была его потребность к ней прикоснуться. Каролина, похоже, испытывала то же самое.

Джеффри для устойчивости уперся ногами в платформу и подтянул Каролину к себе. Она доверчиво прижалась к нему, и от этого безыскусного жеста у него в жилах кровь забурлила. В следующее мгновение она уже стояла между его расставленных ног, и ее голова покоилась на его груди. Джеффри ожидал, что она разрыдается. Все известные ему женщины выбирали для слез самые неподходящие моменты. Как это ни странно, но сейчас слезы не пугали графа. Напротив, он готов был ее утешить и сыграть роль человека, которому бедняжка могла излить свои печали.

– Джеффри?

Он зарылся лицом в ее волосы, ощущая кожей их прохладный мягкий шелк, и с наслаждением вдохнул сладкий лавандовый аромат.

– Все хорошо, Каролина. Можешь поплакать. Я не против.

При этих словах она вдруг подняла к нему лицо, и в ее широко открытых глазах промелькнуло удивление.

– Поплакать? Я собиралась у тебя спросить, не хочешь ли ты купить фабрику? Или, может, ты знаешь кого-то, кто хотел бы?

Джеффри, нахмурив брови, всмотрелся в ее лицо.

– Что?

– У меня есть фабрика. Ты не знаешь кого-нибудь, кто хотел бы ее купить?

– Конечно, – сдержанно произнес он, подивившись силе внезапно охватившего его гнева. – Дерборо еще вчера обмолвился, что испытывает острую нужду в новой фабрике. Этаком идеальном дополнении к модно повязанному галстуку.

Каролина от изумления вытаращила глаза, но тут же опустила их, уставившись на свои ладони, прижатые к его груди.

– Ты сердишься?

– Каролина, что ты опять натворила?

Она промолчала и только плотнее прильнула к нему. Он наслаждался этой упоительной пыткой, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить невольный стон. Каролина посмотрела вниз и, заметив его сапоги, отступила в сторону.

– Я, похоже, испортила твои ботфорты.

Она ловко сменила тему разговора, но Джеффри решил на этот раз ей не перечить. Он наклонился и приподнял ногу, чтобы рассмотреть нанесенный ущерб.

– Какая жалость!

– Почему ты их не снял? Он усмехнулся:

– Боялся, что матушка будет против. Или твоя тетка. А также слуги и соседи, живущие с вами по соседству. Граф должен соответствовать определенным стандартам, каких бы жертв ему это ни стоило. – Джеффри произнес эту тираду нарочито надменным тоном. И его уловка сработала. Он почувствовал, как она затряслась от сдавленного смеха.

– Вот почему я люблю тебя, Джеффри. Ты умеешь меня развеселить.

Он улыбнулся и не устоял от соблазна поцеловать ее в макушку. Теперь она больше не выглядела удрученной и, похоже, могла взглянуть своей проблеме в лицо.

– Так что стряслось, Каролина?

– Я купила ткацкую фабрику.

– Я это уже понял, – осторожно проговорил он.

– Я взяла кредит. Огромный кредит под залог Вудли-Мэнор.

От осенившей его догадки у Джеффри кровь застыла в жилах. Неужели она потеряла свой дом? Так быстро? Не может быть!

– Расскажи мне все по порядку. Она судорожно вздохнула.

– На эти деньги я купила фабрику и много станков. Много замечательных машин, с помощью которых рабочие могли бы производить ткань в четыре раза быстрее, чем раньше.

– О Боже, – простонал Джеффри, уже осознавший весь драматизм сложившейся ситуации.

– Но луддиты их сломали. Все, до последней машины. Мистер Росс сказал, что они боялись потерять работу, когда безработных и так пруд пруди...

– Они испугались?

– Да.

Джеффри не верил собственным ушам. Как могла она проявить такую беспечность! Правда, он не подумал, что речь шла о Каролине. А Каролина была способна на все. Для нее полумер не существовало. Она не знала, что такое осторожность или здравый смысл.

– Сколько ты потеряла? – спросил Джеффри. Но он узнал ответ еще до того, как услышал его. Ее тело напряглось, как тетива лука. Ужас выдал ее прежде, чем она успела ответить.

– Джеффри, они даже не попытались испытать их в работе! А теперь настало время рассчитываться по долговым распискам, да плюс еще разные хозяйственные платежи. – Она смотрела на него снизу вверх, и в пятнах света, пробивавшегося сквозь листву, на лице ее читалась глубокая обида и растерянность. – Они не дали мне ни единого шанса!

– Господи Боже мой, Каролина, – только и смог выговорить граф, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. – Еще и трех недель не прошло. Даже ты не смогла бы уничтожить все свое состояние за столь короткое время.

– Я не все потеряла, – сказала она, и осторожная улыбка, заигравшая на ее губах, подлила масла в огонь, потихоньку разгоравшийся в его крови. – Мои другие инвестиции непременно принесут прибыль. Только мистер Росс говорит, что ожидать поступлений в скором будущем не стоит.

Джеффри перевел дух и мысленно вознес хвалу Господу. Каролина пока не стала полным банкротом.

– Во что еще ты вложила деньги?

– Не беспокойся. Это вполне надежные проекты. По спине Джеффри снова поползли мурашки.

– И все-таки, Каролина, я хочу знать.

Она ослепительно улыбнулась, хотя улыбка показалась Джеффри фальшивой.

– Все они носят научный характер. Ты же знаешь, я покровительствую наукам.

– Знаю, – согласился граф сухо. В его душе стремительно нарастала тревога. – Во что еще ты вложила деньги? – повторил он настойчиво.

– Будучи сама ученым, я считаю, что в состоянии определить правильность своих инвестиций. Да будет вашему сиятельству известно, что я способна оценить достоинства проекта уже тогда, когда другие этого еще не видят.

Джеффри от страха похолодел.

– Каролина!

– Они могут кому-то показаться странными...

– Каролина!

– В подводный корабль.

Джеффри сначала потрясенно охнул, потом изрек известную истину:

– Корабли, насколько мне известно, должны держаться на поверхности воды.

Она сердито насупила брови.

– Но это совершенно новый тип кораблей!

– Недостатка в затонувших судах никогда не было.

Она замерла, но через секунду гордо вскинула подбородок, и ее волосы задели его шею. Но на подобную мелочь она не обратила внимания.

– Я вижу, это направление научного прогресса тебя не волнует! – возмутилась она.

Джеффри от досады скрипнул зубами.

– Во что еще ты вложила деньги? – сдерживая раздражение, спросил он.

Каролина медлила с ответом и только нервно покусывала губу.

– В Леонардо да Винчи, – наконец промямлила она. Джеффри недоуменно моргнул, решив, что ослышался.

– Каролина, так ведь он вот уж много лет как умер.

– Мне это известно! – выпалила она. – Но он оставил после себя кое-какие рисунки, чертежи... – Голос ее прервался.

Джеффри зажмурил глаза, не уверенный, что хочет услышать продолжение.

– Ну, и что же это?

– Летательный аппарат.

На этот раз самообладание изменило графу, и он громко застонал. Каролина, как ребенок, просаживала деньги на игрушки, захватившие ее воображение. Оставалось только удивляться, как это она и ее отец до сих пор не разорились.

Джеффри растерянно потер висок, внезапно ощутив приступ пульсирующей боли.

– Что-нибудь еще? – обреченно спросил он. Каролина пожала плечами, вызвав в нем яростный всплеск эмоций, только усугубивший его взвинченное состояние.

– Все остальное – это бессрочные контракты с разными учеными. Я обеспечиваю их фондами, а они... – Она сделала паузу и облизнула рот. Став влажными, ее полные губы полыхали в розовом свете рубиновым огнем. – Они обещали делиться со мной прибылью, полученной от внедрения их изобретений.

– Боже мой! – взвился от негодования граф. Невозможно было представить себе что-нибудь более соблазнительное и привлекательное для проходимцев и шарлатанов всех рангов и мастей, чем подобный договор. Но он заставил себя сохранять хладнокровие. Каролина неплохо разбиралась в людях, во всяком случае, он очень на это надеялся. В конце концов, может, ей повезло? Может статься, эти ученые действительно разрабатывали какие-то стоящие научные открытия. – 'И над чем же работают эти уважаемые господа?

– Они проводят опыты с лягушками и другими мертвыми животными.

Джеффри едва не расхохотался. Чтобы сдержать смех, он стиснул зубы. Желание разразиться гомерическим хохотом было непреодолимым, но он не мог позволить себе эту вольность. И дело было не в том, что он боялся оскорбить Каролину. Его страшило другое: поддавшись однажды этому желанию, он будет не в состоянии противостоять ему в будущем. И мать упрячет его в лечебницу, откуда он не выберется до конца своих дней.

– Джеффри? – позвала Каролина. – С тобой все в порядке? Ты стал красный, как рак.

– В самом деле? – спросил он, справившись со смехом. – Вероятно, мне как раз электрического шока и не хватает.

Каролина бросила на него хмурый взгляд. На ее лице появилось странное выражение озабоченности и обиды.

– Наука – это будущее человечества, Джеффри. Электричество – это важное открытие с безграничными возможностями!

– Расскажи об этом лягушкам, над которыми ты издеваешься.

– Джеффри, это несправедливо! – Каролина откинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза, потому что их тела все еще тесно соприкасались. – Ведь опыты проводятся над мертвыми лягушками! Ты не представляешь, как трудно достать здесь, в Лондоне, необходимые виды мертвых животных. Порой приходится доставлять их из Хедли.

– Даже не сомневаюсь. – Джеффри вздохнул. Все это было бы смешно, если бы положение Каролины и ее отца не было настолько плачевным. – Скажи, этот твой мистер Росс, это он давал тебе советы по поводу инвестиций?

– О нет! – возразила она. – В большинстве случаев он всеми силами отговаривал меня от этих вложений.

Что ж, это облегчало судьбу молодого человека. Хвала ему и честь!

– Тогда понятно, почему он такой дерганый. Каролина снова прикусила губу и отвела взгляд.

– Обычно он гораздо спокойнее. Только в последнее время почему-то нервничает. Наверное, ему неловко оттого, что он рассказал мистеру Лутсу о моих делах.

– Что?! – Сообщение Каролины ошеломило графа. Он едва не свалился вместе с ней с дерева. Господи, судя по поступкам, мальчишка просто желторотый птенец. У него мозгов что у малого дитяти. Допустить такую ошибку... Джеффри вздохнул. Похоже на то, что один слепец доверился другому. Неудивительно, что Каролина натворила столько глупостей. Ведь рядом с ней не было никого, кто мог бы дать ей дельный совет, помочь разобраться, направить на верный путь. Бедная девочка с безумной отвагой ринулась очертя голову в авантюру, из которой нет выхода...

Джеффри даже боялся думать, что может произойти с ней в ближайшем будущем.

– И что же мистер Росс тебе предлагает? Каролина вздохнула. Лицо ее было печальным.

– Он говорит, что я должна выйти замуж. Если мой муж продаст недвижимость, составляющую мое приданое, то мы сможем погасить все долги и сохранить за собой право выкупа заложенного имущества. И оттянуть таким образом время. С этой целью и пришел сюда мистер Лутс.

Пожар, пылавший в груди Джеффри, вдруг превратился в холодное пепелище.

– Ты собираешься выйти замуж за Лутса? – прозвучал тихий вопрос. – Чтобы получить право распоряжаться приданым?

Это предположение возмутило Каролину, и она резко оттолкнула графа. Он больно ударился головой о ствол дерева и порвал галстук, зацепившись за сухой сучок.

– Какой ты олух! Конечно, нет! Как у тебя повернулся язык сказать такое! Я выйду... – Она вдруг спохватилась и, глотнув, продолжила более спокойным тоном: – Я хотела поговорить с Гарри. Продажа моего приданого погасит только часть долга. Но у его семьи достаточно средств, чтобы покрыть все остальные долги. В таком случае папа сохранит за собой Вудли-Мэнор. А отсутствия нескольких акров земли и части поголовья овец он даже не заметит. – Голос Каролины дрогнул, хотя взгляд остался твердым.

– Наверное, кое-что ты все же можешь спасти, – произнес Джеффри.

Каролина, покачав головой, повернулась к нему. В ее глазах было столько любви и надежды, что Джеффри подумал, что не забудет это выражение до конца своих дней.

– Если только ты что-нибудь не придумаешь. Может, ты знаешь кого-нибудь, кто захотел бы на мне жениться?

Он закрыл глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не произнести слова, которые повторял себе последние три недели. Все это время, пока они не виделись, он безумно тосковал по Каролине. Никогда прежде не испытывал он ни такого томления, ни такой страсти. Она снилась ему ночью, он мечтал о ней днем. Ему до боли в сердце хотелось к ней прикоснуться, ощутить тепло ее тела. Но быть с ней рядом – это значило потерять здравый смысл. Он никогда не знал, чего от нее ожидать, не мог предугадать, какой она будет, что выкинет в следующую минуту, но она заставляла его смеяться, чего не случалось с ним уже много лет. Она помогла ему понять, что жизнь прекрасна, и помогла забыть о бремени и условностях высшего света.

Он очень хотел на ней жениться. Хотел провести всю оставшуюся жизнь, ломая голову над загадкой ее непредсказуемого ума.

Но он не мог себе этого позволить.

Он должен был думать о своей семье, о своей чести. От него зависят его сестра и мать. Он не мог, не смел строить свое счастье за их счет. Возможно, раньше у них могло бы что-то получиться. Он даже обсуждал этот вопрос со своим адвокатом. Но теперь, когда Каролина наделала столько долгов, их брак означал бы крах не только для его семьи, но и для нее тоже. Пойти на это он не мог.

– Каро... – начал Джеффри.

– Не важно, – раздался еле слышный шепот. – Я понимаю. К тому же, – нарочито весело защебетала она, – я уже давно скучаю по Хедли. А теперь я туда вернусь и навсегда останусь в этой глуши.

Она старалась держаться мужественно, но бившая ее дрожь выдавала ее с головой. Он видел, как страшила ее подобная перспектива. Она любила Лондон, любила свободу, которую давал многолюдный город. Здесь она могла незаметно наносить визиты женщинам с сомнительной репутацией, целовать мужчин в саду и вытворять другие возмутительные вещи, ради которых и родилась на свет. Но игра закончилась, и, оставшись без денег, она уже не может больше потворствовать своим капризам. Как и Джеффри, ей приходилось думать не только о себе, но и о счастье своих близких. Их брак мог бы обернуться для их семей катастрофой.

Джеффри закрыл глаза и привлек ее к себе, вновь окунув лицо в шелковую копну ее волос. И сразу его захлестнул аромат лаванды. Не в силах больше сдерживать себя, он приподнял ее подбородок и поцеловал со всей страстью, на какую был способен. Снедаемая огнем полыхавшего в ней пожара, она ответила на его ласку с не меньшим энтузиазмом, противопоставив его голоду собственную жажду.

– Джеффри... – Его имя прозвучало то ли как удивление, то ли как мольба. Но в вырвавшемся из ее горла звуке не было ни отвращения, ни страха. Его сердце отозвалось на ее призыв глухими, мощными ударами. Теперь он снова мог ее целовать, ласкать, любить.

Она любила его. Джеффри в этом больше не сомневался. Ее любовь не была детской фантазией, порожденной похотью, которая остывает в разлуке или, того хуже, легко и быстро находит замену и утешение. Каролина была зрелой женщиной, которая предлагала ему себя открыто, без страха, без оглядки.

Когда вся значимость этого открытия дошла до его сознания, Джеффри ощутил благоговейный трепет. Она любила его. И за это он ее боготворил.

Он покрывал поцелуями ее красивую шею и осыпал нежными ласками роскошную грудь. Он зарылся лицом в благоуханное тело, а она дрожала и билась в сладострастном экстазе. И после того, как он наконец испил всю сладость ее плоти, она распахнулась ему навстречу, еле слышно прошептав его имя.

Джеффри жаждал обладать ею. Приподняв ее юбки, он гладил ее длинные ноги, сгорая от непреодолимого желания утонуть в ее теплой глубине. Он почувствовал на себе ее руку и по немой мольбе догадался, что она хочет того же. Но на этот раз все будет по-другому. Он не станет искать плотского удовлетворения. Раз Каролина никогда не будет ему принадлежать, он не позволит себе обращаться с ней подобным образом.

Закрыв ей рот поцелуем, он уложил ее на платформу и раздвинул ее ноги. И снова он почувствовал на себе ее руку и едва не поддался искушению уступить неутолимой жажде и ее настойчивости, но сумел вовремя себя сдержать. Джеффри решил удовлетворить ее страсть другим способом.

Он погрузил пальцы в дрожавшее от вожделения лоно, и Каролина закричала, но его поцелуй заглушил ее крик. Он ласкал ее самозабвенно, ловя ртом громкие стоны.

Испустив последний радостный вопль, она замерла. Пережитые ею минуты блаженства послужили для Джеффри высшей наградой. Зачарованный чудным зрелищем, он едва не разрыдался, нежно сжимая ее в своих объятиях.

Вскоре дыхание ее успокоилось, пылающие щеки побледнели, а опухшие от поцелуев губы восстановили естественный цвет. Она обняла его и поцеловала, вложив в поцелуй всю свою безмерную любовь.

– Джеффри, – прошептала она.

– Ш-ш, – прозвучало в ответ. Он покрывал поцелуями ее волосы, лоб, глаза, нос, губы.

– А ты?..

– Я удовлетворен, – солгал он. Без нее ему никогда не испытать ни счастья, ни удовлетворения. И все же он ничего не мог изменить. Если он пойдет на поводу у своей страсти, то завтра они оба станут нищими. Но хуже было другое...

– В долговой тюрьме мужчин и женщин держат порознь, – пробормотал он, оторвавшись от сладкого рта. – Даже там мы не сможем быть вместе.

Каролина кивнула, и он ощутил соленый вкус ее слез. Она не хуже его понимала, что было поставлено на карту.

– Тогда хотя бы скажи, что ты меня любишь, – попросила она. – Только один раз. Клянусь, я никогда больше не попрошу тебя об этом.

Но он не ответил. Не мог. Он просто смотрел на нее, стараясь навсегда запечатлеть в памяти дорогие черты, начиная от мечтательных голубых глаз и кончая совершенным изгибом алых губ. Но она не позволила ему отделаться молчанием.

– Джеффри? – повторила Каролина свой вопрос. – Ты меня любишь?

Он стиснул зубы, зная ответ и ненавидя его. Да, он любит ее. Он полюбил ее в тот момент, когда она протиснулась в окно музыкальной комнаты, продемонстрировав ему свой прелестный зад. Он любил ее эксперименты с поцелуями и ее стремление приносить ему радость. Он любил в ней все, включая глупую привычку скрываться на деревьях.

Но Джеффри не мог признаться в этом Каролине. Он уговаривал себя, что она еще сможет найти свое счастье с Гарри. И только по этой причине он должен был нанести ей жестокий удар, разрушить ее хрупкую любовь, не оставив ей даже надежды. Он должен был сделать это. Это был единственный достойный выход из их безвыходного положения.

Честь, которую он ценил выше всего на свете, подсказала ему ответ. И он солгал:

– Прости, Каролина. Я не люблю тебя. И никогда не полюблю.