Глава 6
Войдя в лавку вместе с Роуэном, Рокхерст не заметил ничего необычного. Все те же тени, пыльные книги и узкие проходы. Да еще ощущение спокойствия. Как всегда, когда входишь в царство Крикса.
Но долго это не продлилось.
– Я не безумна, – донесся голос из глубины лавки. – У меня есть доказательство того, что я видела.
Рокхерст взглянул на Роуэна, после чего всмотрелся в темные глубины владений Крикса. Старый пройдоха принимает гостей?
– Доказательства? Ба!
– Видели бы вы, что случилось с моими лучшими туфельками! Совершенно испорчены, доложу я вам. И все этот мусор в переулке. Мерзкое место. Так отнестись к ни в чем не повинным туфелькам!
С ним женщина?
Рокхерст огляделся, чтобы убедиться, что он действительно находится в лавке Крикса: на секунду ему показалось, будто он по ошибке забрел в лавку модистки.
Испорченные туфельки?
Он уже хотел уйти, когда девушка снова заговорила:
– И этот отвратительный Милафор. Говорите, он не человек?
МИЛАФОР?!
Рокхерст оцепенел. Спину обдало холодом.
– Совершенно верно. Думаю, вы первая, кто видел его… и остался в живых, чтобы рассказать о своих впечатлениях! – объявил Крикс.
– Вряд ли кто-то захотел бы похвастаться подобными впечатлениями! Эти жуткие красные глаза и острые зубы! – Рокхерст почти видел, как ее передернуло. – Как может существовать такая тварь?!
Есть только один человек, выживший после встречи с Милафором, если не считать самого Рокхерста. Его Тень. И вот теперь она пришла в лавку Крикса.
Рокхерст невольно согнул ладонь ковшиком и закрыл глаза, мысленно проводя рукой по изгибам женщины, которую нашел в переулке. Он и без того видел ее внутренним взором, а вот теперь увидит наяву.
Значит, Мэри ошиблась, утверждая, что девушка немедленно уехала из Лондона. Она здесь и бомбардирует Крикса вопросами.
Первым порывом графа было ворваться в заднюю комнату и припереть девчонку к стенке, но опыт и самообладание заставили его отступить. Да, ему необходимо ее поймать. И все же, если он накинется на Тень как безумный, вряд ли это побудит ее быть с ним столь же откровенной, как с Криксом. Пусть себе болтает! Это позволит ему больше выведать о том, как она оказалась в Дайалсе в ту ночь. Кроме того, она сможет выйти только в эту дверь. И наткнется на него!
Рокхерст расставил ноги, загородив проход.
План его, похоже, сработал, и старый торговец, сам того не желая, очень ему помог:
– Как может существовать такая тварь? Да вот существует. Он просто есть, – ответил Крикс с таким видом, словно она оспаривала право солнца вставать и заходить. – Некоторые не могут разглядеть его истинное лицо, но если кому-то это удается, значит, человеку повезло, потому что на свете нет худшего злодея.
Послышался шелест страниц.
– Вот здесь дается описание того, как он убил восемнадцатого Паратуса. Но предупреждаю, мисс, это не для слабонервных.
– О Боже! Я так надеялась, что все это неправда! Однако он хочет убить лорда Рокхерста только потому, что тот и есть Паратус? – Чайная ложечка задребезжала в чашке. – Это так несправедливо!
Крикс угощает ее чаем? Как родственницу, которую не видел много лет? Тот самый Крикс, который пускал в ход трость, чтобы выпроводить из лавки нежеланных посетителей?
Нужно отдать должное девушке. Она умеет стрелять из арбалета и приручать старых ворчунов. Сам он находил подобные качества, несомненно, интригующими.
– Ш-ш, – остерег старик. – Подобные вещи не следует говорить вслух.
– Почему? Видите ли, мне кажется, что, если что-то стрясется с лордом Рок…
– Говорю же, тише! – перебил Крикс.
– Ну в самом деле, почему мне нельзя?.. – недовольно хмыкнула девушка, но, что-то сообразив, осеклась. – Хорошо, если вы настаиваете. Собственно говоря, я собиралась спросить, что случится со всеми нами, если Паратус неожиданно… погибнет? – Последнее слово она выговорила зловещим шепотом.
– Это наверняка будет означать конец всему.
– Правда? – ахнула она. – А я думала… то есть все считали, что лорд Ро… – Последовал приступ кашля, сопровождаемый тяжким вздохом девушки. – Хорошо-хорошо, я постараюсь быть осторожнее. Итак, все знают, что его сиятельство – повеса худшего разбора. Он ужасный развратник – у него десятки любовниц, а все ночи он проводит в разгуле и пьянстве.
«Ничего не скажешь, истинная обожательница», – подумал Рокхерст, покачивая головой.
– Все друзья матушки считают, что, несмотря на богатство, он совершенно неисправим.
Ее матушка?
Рокхерста передернуло, как всегда, при упоминании дам из общества. Интересно, что подумала бы maman о ночных похождениях дочери в Севен-Дайалсе?
– Хорошо, что в обществе придерживаются такого мнения о нем, – никто не подозревает о его истинных занятиях, – заметил Крикс.
– Да… теперь я вижу, как обстоят дела! – охнула девушка, чьи наивные представления о личности лорда Рокхерста рассыпались в прах.
Рокхерст продолжал стоять, несмотря на все возрастающее желание положить конец этой шараде, ибо такое соединение юности и невинности – очень опасная взрывная смесь. Неудивительно, что она привлекла внимание Милафора.
Следующие ее слова только подтвердили его правоту.
– Я всегда считала его чем-то вроде романтической тайны.
Романтической тайны?!
Рокхерст едва не застонал. Спаси его Боже от восторженных дебютанток!
Которые так хорошо стреляют из арбалета.
– Теперь вы знаете правду, – сказал старик.
– Да, и теперь боюсь за него, мистер Крикс.
О нет, нет, нет! Не хватает еще, чтобы какая-то безумная поклонница Байрона ходила за ним по пятам! Особенно такая, которая обладает способностью делаться невидимой!
Послышался звук льющейся воды: очевидно, в глубине лавки разливали чай.
– Да, как и все мы, кто его знает. Знает о нем.
– Неправильно, что он должен в одиночку нести такое бремя, не так ли, мистер Крикс?
В одиночку? Но другого способа просто нет. Он уже открыл рот, чтобы все объяснить, но тут же передумал.
– Так было на протяжении тысячи лет, мисс, – пояснил Крикс.
Было, есть и будет.
– Правда? – не унималась она.
– Да. Все написано здесь, в этой книге. «Легенды о лиге Паратуса».
Рокхерст сжал кулаки. Только не эта злосчастная стряпня идиота Подмора! Образованный антиквар, которого сгубило любопытство: слишком он стремился проникнуть во владения Паратуса! А ведь Крикс еще пять лет назад клялся, что уничтожил все экземпляры книги Подмора!
Как оказалось, все, кроме одного! Ах, этот хитрый старый пройдоха! Еще хуже Мэри, когда речь идет о древних тайнах, куда простому смертному лучше не соваться.
Крикс со свистом выдохнул воздух.
– Вам лучше держаться подальше от его сиятельства мисс. Слишком вы молоды для таких, как Паратус. Кроме того, следует помнить о проклятии.
– Проклятии? – ахнула она. – Хотите сказать, что он тоже проклят?
Можно подумать, для глупой маленькой мисс недостаточно иметь дело с таким, как Паратус!
– Об этом написано в четвертой главе…
Вот теперь он услышал достаточно! Пора положить конец всей этой бессмыслице, прежде чем Крикс окончательно забьет ее птичьи мозги мифами и сказками, которые лучше забыть навсегда.
Он устремился вперед, не разбирая, куда ступает. Неудивительно, что тут же споткнулся о стопку книг. Пыльные фолианты разлетелись по полу, а Роуэн, который до сих пор вел себя пристойно, звонко залаял.
Рокхерст яростно зашипел на собаку:
– Спасибо тебе, ты очень помог. Девушка громко охнула. Скрипнул отодвигаемый стул, и не успел граф сделать шаг, как из темноты вылетел Крикс, размахивая вышеупомянутой тростью.
– Кто смеет врываться в мою лавку? – прохрипел он, но, задохнувшись, схватился за прилавок. – Кто приходит… – Моргая подслеповатыми глазами, он всмотрелся в посетителя. Трость с грохотом свалилась на пол. – Милорд! Что вы… – Он встревоженно оглянулся.
Рокхерст ничего не ответил. Да и зачем? Вскинув темную бровь, он вопросительно уставился на старика. Крикс нервно поежился, но все же выдавил:
– Чем могу помочь, милорд?
– Представьте меня своей гостье.
– Ко-о-ому?
Конечно, Крикс мог считаться большим научным авторитетом в области древности, но вот лгун он был никакой.
– Своей гостье. Леди, которую вы угощали чаем. – Рокхерст кивнул в сторону задней комнаты.
Крикс хрипло рассмеялся:
– Леди, милорд? Я слишком стар для таких…
– Крикс!
– Там никого…
Однако Рокхерсту надоело слушать старого хитреца. Он протиснулся мимо и ворвался в подсобное помещение.
Где никого не оказалось. Стул Крикса стоял под странным углом возле перевернутого табурета. На столе красовались две чашки с блюдцами, заварной чайник и блюдо с печеньем.
Открытая дверь вела в переулок. Все, что осталось от девушки, – тонкий аромат духов.
Ну разумеется, в маленькой лавке Крикса, полной тайн и чудовищ, не может быть только одного выхода!
Рокхерст свистнул Роуэну, и оба выскочили в переулок. Однако и там не оказалось ни души и царила абсолютная тишина. Либо она притаилась где-то, либо очень проворна и успела сбежать.
– Найди ее, – скомандовал он Роуэну, смотревшему на хозяина круглыми немигающими глазами. Но пес не двинулся с места.
– Ничего?
Пес лег и положил голову на лапы. Значит, ничего.
Ничего не поделаешь, придется бежать за ней.
Рокхерст в сопровождении Роуэна промчался по Ньюгейт-стрит. Оказавшись на углу, оба застыли. Перед ними развернулась обычная картина хаоса, царившего на рынках. Горничные и экономки, лакеи и слуги из лондонских домов, богатых и победнее, проталкивались сквозь толпы на тротуарах в поисках лучших товаров. Даже знай Рокхерст, как она выглядит, вряд ли сумел бы увидеть ее. Но как ее искать в такой обстановке? Среди сотен шляпок трудно отличить даму от незамужней девушки.
Он снова взглянул на Роуэна в надежде, что тот что-то почуял. Но Роуэн уже уселся и смотрел на него в ожидании приказа. Волкодавы не слишком хорошо различают запахи.
Рокхерст скрипнул зубами. Ничего не оставалось, кроме как вернуться и допросить Крикса.
Повернувшись, он зашагал обратно.
Стоило переступить порог, как Крикс накинулся на него.
– Вы не поймали ее?! – завопил он, колотя тростью по полу и поднимая клубы пыли. – Она украла мой единственный экземпляр!
Дрожь пробежала по спине графа.
– Экземпляр чего?
Крикс долго шевелил губами, прежде чем ответить:
– Подмора.
Но раскаяние тут же сменилось гневом.
– Эта девица – воровка!
– А вы, сэр, – гнусный лгун. Кто уверял, что вы владели всеми экземплярами книги?
– Так оно и было.
– Но очевидно, вы забыли их уничтожить!
– Пфф! Это был мой экземпляр! Не думал, что когда-то вынесу его из дома.
– Не думал? Кто вам дал право решать?! – взорвался Рокхерст.
Крикс испуганно попятился:
– Милорд, мне очень жаль, она казалась такой милой, хорошенькой девушкой… – Но гнев снова взял верх, Крикс, не выдержав, пробормотал: – Мой единственный экземпляр! Это воровство, доложу я вам. Рокхерст небрежно кивнул в сторону стола:
– Однако она не забыла оставить плату. Старик пересчитал монеты и, очевидно, посчитал, что их недостаточно, потому что сокрушенно покачал головой.
Его слова задели какую-то струнку в душе Рокхерста.
– То есть как это «милая, хорошенькая девушка»?! Крикс пожал плечами и слегка покраснел.
– Ну… видите ли, она показалась мне настоящей леди. Такие нечасто приходят в мою лавку, если не считать вашу кузину. Мисс Кендалл – прекрасная девушка, но эта настоящая красавица.
– Красавица? В каком стиле?
– Я не любитель этих модных особ: слишком бледные, тощие и спесивые. У этой такие чудесные глаза. Даже старик может поддаться очарованию огромных зеленых глаз! Как они сверкали!
Сердце Рокхерста слегка дрогнуло, но он покачал головой. Черт возьми, если не поостеречься, она и ему вскружит голову! Однако тут его вдруг осенило.
– И вы ее видели?
– О чем вы, милорд? – удивился старик, бросив на него косой взгляд. – Видел, конечно.
– Именно видели! Цвет глаз, волос, ее лицо? Крикс величественно выпрямился:
– Я еще не настолько слеп, милорд.
– Нет-нет, вы не поняли! Я встретил даму… прошлой ночью. Но не увидел.
– Не увидел?
– Она оказалась невидимкой.
Последнее слово упало, подобно драгоценному камню, прямо в цепкий ум Крикса.
– Не может этого быть! – прохрипел он.
– Уж поверьте, – настаивал Рокхерст. – А вы сказали, что видели ее.
– Так же ясно, как вижу вас. – Глаза старика хищно загорелись. Подхватив палку, он заковылял по проходу. – Вот это интересно. Говорите, невидимка?
Рокхерст кивнул.
– И совершенно вещественна в дневное время. Хм-м. Такое бывает редко. Крайне редко. – Громко стуча палкой, он подошел к перегруженной полке. – У меня кое-что есть насчет подобных случаев. Она либо унаследовала эту способность, либо зачарована. И поскольку вы пришли сюда, значит, мисс Кендалл нечего сказать по этому поводу. Я не ошибся?
Видно, старик догадался, что он уже успел посоветоваться с Мэри!
– Моя кузина считает, что наша таинственная приятельница нашла кольцо Милтона.
Крикс замер.
– Будем надеяться, что этого не произошло.
– Почему?!
– Если она загадала желание, единственный способ развеять чары – исполнить это желание. – Крикс озабоченно свел мохнатые, похожие на гусеницы брови. – Или…
– Или?
Старик покачал головой:
– Вы должны пообещать, что не сделаете этого.
– Не сделаю чего? Старик тяжело вздохнул.
– Крикс! – повелительно воскликнул Рокхерст, мгновенно превращаясь в Паратуса. – Вы сами знаете, что должны мне помочь.
– Да, конечно, милорд. Я не забыл, кто вы и чем обязан вам. Но она такая милая и хорошенькая! И вряд ли причинит кому-то зло…
– Крикс, если кольцо Милтона у нее, нам всем грозит опасность. Скажите, что я еще должен сделать, чтобы развеять чары?
– Убить ее, – выпалил Крикс. – Вам придется ее убить. Это второй способ положить конец колдовству.
– Гермиона! Гермиона, дорогая! Где ты?
Гермиона села в постели и, съежившись, оглядела смятые простыни. Времени, чтобы спрятать все это, не остается. Она посмотрела сначала на дверь, ведущую в коридор, потом на другую, открывавшуюся в гардеробную, которую они делили с Виолой. Может, лучше сбежать к Виоле? Впрочем, младшая сестра, эта неугомонная плутовка, вполне может выдать ее матери. Однако ее вполне можно подкупить.
Гермиона нехотя выбралась из постели: к двери приближались решительные шаги.
– Гермиона, надеюсь, ты уже готова, потому что мне хотелось прибыть немного…
В комнату ворвалась леди Уолбрук во всем своем великолепии: огромный тюрбан с развевающимися перьями и роскошное платье цвета ярко-красного пиона. Гранд-дама остановилась на пороге, застыла на мгновение, широко улыбаясь… во всяком случае, пока не обозрела открывшуюся перед ней сцену. Ошеломленно открыв рот, она уставилась на дочь с таким видом, словно только сейчас обнаружила ее на месте преступления с лакеем!
Леди Уолбрук, склонная к театральным эффектам, побледнела и схватилась за дверную ручку, чтобы не упасть в обморок.
– Гермиона?! Что все это значит?
Под «этим» она подразумевала книги, как взятые у Мэри, так и ту, которую она стащила… то есть приобрела у мистера Крикса.
– Ты… ты не можешь… объяснить… неужели ты читаешь?!
– Простите, матушка, – поспешила объяснить Гермиона. – Помните, вы сами просили меня вникнуть в сущность характера моего персонажа, и я попросила помощи у мисс Кендалл…
– Этот «синий чулок»! – ахнула леди Уолбрук, раскачиваясь, как тонкий саженец под ураганным ветром. – Я велела спросить у нее. А не тащить сюда всю библиотеку Кендаллов!
– Я только…
– А это?
Мать обвиняющим жестом указала на нос Гермионы. Та схватилась за переносицу.
– Я не смогла разобрать всех слов и решила позаимствовать старые очки Корделии.
Уж лучше бы она сообщила матери, что собирается выйти замуж не за герцога, а за нищего.
– Немедленно сними! – взвилась графиня. Гермиона поспешно спрятала очки под подушку.
– Мама, честное слово, причин расстраиваться нет! Большинство книг на греческом и латыни. По крайней мере мне так кажется. Я думала отослать их к Корделии и попросить перевести…
«Опять ты ляпнула не то, Гермиона…»
– О небо, ну почему мне не довелось иметь обыкновенную дочь! Хотя бы одну! – зарыдала мать, переходя от взрыва ярости к неприкрытой скорби. – Ту, которая таскала бы у меня французские романы и изучала бы единственную книгу: «Дебретт».
– Я всего лишь делала все, как вы велели! – парировала Гермиона. – Вы сами сказали, что нужно вникнуть в суть персонажа, если хочу, чтобы мой Калибан был убедителен. Мисс Кендалл предложила…
– Я хотела, чтобы ты прочитала пьесу. Подумала над стихами мистера Шекспира. А не проводила исследование.
Она вздрогнула, словно одного этого слова было достаточно, чтобы упасть на пол и биться в конвульсиях.
– Я немедленно уберу их, матушка, – заверила Гермиона, спеша к кровати.
Дело в том, что не так давно старшая сестра Корделия объявила, что предпочитает науку замужеству, и уехала в Бат, навсегда похоронив надежды матери на удачный брак дочери. Несчастная леди Уолбрук несколько месяцев была безутешна.
– Ничего подобного, – объявила леди Уолбрук. – Доркас!
На громовой крик прибежала ее преданная горничная Доркас.
– Доркас, возьми эти ужасные фолианты и верни мисс Кендалл! Немедленно!
Доркас со своей обычной терпеливостью поспешила к кровати. Гермионе ничего не осталось делать, как отдать книги, которые она держала в руках.
– Все! – потребовала мать.
Гермиона собрала остальные тома и уже хотела протянуть Доркас, однако заметила сочинение Подмора, лежавшее у ее ног.
Очевидно, она так резко вскочила, что книга незамеченной упала на пол.
Гермиона решила, что будет лучше, если книга останется не замечена матерью.
– Maman, это новое платье? Цвет поразительно вам идет! – объявила она, добавляя последние тома к солидной стопке, которую держала Доркас, и одновременно запихивая ногой под кровать труд Подмора. – Мне всегда казалось, что вы должны почаще носить ярко-красный! – Гермиона ослепительно улыбнулась.
Леди Уолбрук тяжко вздохнула, провожая взглядом Доркас, но тут же просияла при упоминании о платье.
– Да, ты права, дорогая. Только боюсь, злые языки начнут болтать… в моем возрасте… – Она осеклась, словно ожидая, что ее будут разубеждать.
И Гермиона ее не разочаровала:
– Нет, maman! Никогда! Цвет выглядит просто божественно!
Мать приосанилась и разгладила юбку и рукава. Однако хорошее настроение тут же покинуло ее, стоило только снова взглянуть на дочь.
– Господи милостивый, Минни! – взвизгнула она, угрожающе щурясь. – Ты не одета! Через десять минут мы должны ехать на бал к леди Терлоу, а у тебя волосы в полном беспорядке!
Волосы? О, это наименьшая из бед! Не могла же она признаться матери, что минут через двадцать или около того никто не увидит ни ее волос, ни платья.
– Ничего не поделать! Придется вернуть Доркас и позвать судомойку. Ту, которая причесывала тебя, когда Доркас болела в прошлом месяце. Может, вместе они…
Ничто не могло остановить графиню, преисполненную решимости удачно выдать замуж дочь. Все же нужно каким-то образом разрушить ее планы.
– Матушка, но вы из-за меня опоздаете!
– И все равно, ты должна ехать, Минни, – упорствовала мать. – Я слышала от леди Беллинг, которая, в свою очередь, слышала от леди Доуст, которая сегодня днем видела Рокхерста у Гантера. Можешь ты представить нечто более респектабельное? Ну если уж это не означает, что он ищет жену, значит…
Или невидимую дебютантку…
– …я отдам все свои деньги на благотворительность! – заключила графиня. – Итак, о чем я?
Гермиона, привыкшая направлять мысли матери в нужное русло, машинально ответила «лорд Рокхерст» и тут же поморщилась.
Мать мгновенно встрепенулась.
– Да-да! Именно Рокхерст! Сегодня он будет на балу у Терлоу!
– О, матушка, неужели вы в это верите? – Гермиона покачала головой.
В самом деле! Чтобы лорд Рокхерст посетил столь скучное собрание? Немыслимо! Невообразимо!
– Он будет там, – настаивала мать. – Леди Доуст так и сказала.
Это вполне объясняло решительный настрой матери. Иного выхода нет. Придется сыграть лучшую в жизни роль и дать блестящее представление.
Пропади пропадом этот Калибан! Гермиона собирается отдать должное «Ромео и Джульетте».
– О, дорогая матушка! – едва слышно пробормотала она, пошатнувшись. Протянула руку матери, прежде чем бессильно свалиться на кровать. – Моя голова! О, моя голова! – застонала она.
– Минни! – вскрикнула мать, подбегая к ней. – Что случилось?
– Моя голова… Боже, все кружится! – Она страдальчески захлопала ресницами. – Боюсь, я слишком долго читала! Виски просто разрывает боль! Мне не стоило пытаться переводить с греческого! – Гермионе даже удалось выдавить пару слезинок. – Матушка, я, должно быть, ужасно вас расстроила!
Пусть леди Уолбрук была женщиной властной и устрашающей, но безмерно любила своих детей, и те прекрасно это знали.
– Ничего, Минни ничего, – заверила она, гладя руку дочери, прежде чем откинуть волосы с ее лба. – У меня было столько надежд на сегодняшний вечер! Леди Беллинг еще сказала леди Доуст, что леди Ратледж твердо решила сделать все, чтобы лорд Рокхерст сделал предложение этой отвратительной мисс Берк.
– Мисс Берк?! – выпалила Гермиона, забывая о том, что находится на смертном одре.
– Именно, – встрепенулась леди Уолбрук при первых признаках жизни. – Подумай о том, как бы обставить ее, дорогая! Соберись и постарайся превозмочь эту ужасную мигрень. Вспомни о своем новом платье.
Гермиона скорчилась. У нее действительно было платье. Цвета очень светлых ноготков, отделанное зеленым. Совершенно поразительный эффект. Сшитое специально для того, чтобы наверняка привлечь внимание…
Ни один человек его не заметит. Будь все проклято. Это желание губит ей жизнь!
– Минни, дорогая, храбрая моя девочка, – уговаривала мать. – Постарайся подняться. Ради меня!
О Господи, какой кошмар! Гермиона едва не умерла от стыда, глядя в полные ожидания глаза матери. Она знала, как сильно жаждет графиня выгодного брака хотя бы для одного из своих детей, а теперь эти надежды тяжким грузом легли на хрупкие плечи Гермионы.
Отныне на брак нет почти никаких шансов.
Тяжело опираясь на мать, Гермиона сделала все возможное, чтобы приподняться, но, снедаемая угрызениями совести, со стоном рухнула на постель.
– Ничего не поделаешь! – изрекла мать. – Лучше оставайся дома, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню.
– К завтрашнему дню? – пролепетала Гермиона.
– Господи, ты действительно нездорова! Забыла, что мы должны ехать на прием в саду к леди Беллинг! Подумать только, что творится в этом сезоне! Одни приемы в саду и венецианские завтраки! Разве никто не знает, как неприятно вставать с постели до двух часов дня?
Гермиона вздохнула. Эти приемы она по крайней мере могла посещать!
– Ладно, дорогая, постарайся выспаться, чтобы быть в хорошей форме к завтрашним увеселениям.
Мать поцеловала ее в лоб. Никогда еще чувство вины не терзало Гермиону с такой силой! Она ничуть не переживала, сочиняя очередную историю для своего скуповатого братца Себастьяна, когда требовалось выманить деньги на платье или шляпку, но очень не любила обманывать матушку.
Леди Уолбрук улыбнулась и махнула ей рукой с порога. С четверть часа Гермиона лежала спокойно, прислушиваясь к знакомым домашним звукам: голосу матери, просившей Доркас принести ей плащ, упрекавшей Гриффина за промедление и наконец желавшей Виоле доброй ночи.
Когда входная дверь захлопнулась в четвертый раз – мать, как правило, не однажды возвращалась, дабы убедиться, что взяла все необходимое, – Гермиона облегченно вздохнула, поднялась и скользнула к окну. Однако взглянула не на удалявшийся экипаж, в котором сидели мать и брат, а на залитый алым светом горизонт. Солнце садилось. А вместе с его постепенным уходом таяла Гермиона. И так быстро, что, повернувшись к зеркалу, она не увидела своего отражения. Свершилось! Она снова невидимка! Да к тому же всеми брошена!
Гермиона с завистью посмотрела на экипаж, прежде чем он свернул за угол. Бал у Терлоу. Там будет столько народу, а теперь королевой бала станет Лавиния Берк! Ну конечно!
Гермиона в отчаянии заломила руки, не смея даже заглянуть в гардеробную, где висело новое бальное платье. То, которое наверняка должно было привлечь внимание графа! Подумать только, она целых две недели упорно искала ленты для отделки, не пропуская ни одного магазина. Сколько раз она представляла себя в этом платье! Вот она стоит в дверях бального зала, и все головы поворачиваются при виде сказочного видения в платье цвета очень бледных ноготков…
А теперь все будут любоваться Лавинией Берк и выбранным ею прелестным туалетом: родители не жалели никаких расходов на наряды дочери.
Гермиона плюхнулась обратно на постель и нахмурилась. Причина досады не только в мисс Берк. Но и в ком-то еще.
В графе Рокхерсте.
Гермиона повернулась на живот и закрыла голову подушкой. Черт бы побрал этого человека! И нет ни малейшего утешения в том, что она с самого начала была права насчет графа: он действительно истерзанная душа. И это казалось бы ужасно романтичным и привлекательным, если б он не был склонен убивать любую тень, забредшую в его королевство.
По крайней мере именно в этом, по мнению мистера Подмора, заключались обязанности Паратуса.
И все же… все же… он спас ее.
И тут она уже не впервые задалась вопросом: как ему удалось затащить ее в экипаж? Нес всю дорогу? На руках? Прижав к груди, так что их губы почти сливались в поцелуе?
Гермиона раздраженно отбросила подушку. Ну почему она упускает лучшие моменты своей жизни? Но почему он не убил ее?!
Гермиона села. Может, и в его сердце нашлось нежное местечко, еще не успевшее зачерстветь? Значит, и для графа Рокхерста существует надежда?
Впрочем, не ей в этом разбираться. Только не ей!
Она поднялась и подошла к окну, наблюдая, как катятся по мостовой экипажи, унося жаждущих развлечений членов общества.
В самом деле, какой смысл оставаться невидимкой, и даже не можешь воспользоваться этим преимуществом?
Гермиона прикусила губу и попыталась припомнить, что говорила Томасин. Ах да, мечтала, что, если станет невидимкой, попытается насолить Лавинии Берк, да так, чтобы та надолго запомнила!
Гермиона хихикнула. Томасин непременно сдержала бы слово!
Где-то внутри загорелся крохотный лукавый огонек. Почему бы не исполнить желание подруги?
Она вполне может пойти на бал! И если кто-то нечаянно наступит на подол Лавинии… что же, это сочтут ужасной неприятностью, о которой все только и будут говорить наутро.
Гермиона вскочила и метнулась к шкафу, откуда извлекла старый плащ. Обернулась и оглядела комнату. Где, черт побери, ее туфли?
Она встала на четвереньки и нырнула под кровать. Сначала отыскала Подмора и бросила наверх. Том с мягким стуком приземлился на покрывале, и Гермиона зачарованно уставилась на кожаный переплет.
«Легенды о лиге Паратуса».
Что, если Подмор прав и в лиге состоят несколько человек? Старый ученый и автор книги предполагал, что в Англии живут четверо, а может, и пятеро Паратусов.
Гермиона вздрогнула. Пятеро таких, как граф Рокхерст?
Для нее и одного вполне достаточно, особенно если припомнить мускулистое тело графа в луче света, падавшего из окна заведения Кэппона. Его манера двигаться и орудовать мечом, размахивать им в ровном привычном ритме, словно рукоять изготавливалась специально для его руки, и только для нее одной.
И все же при его очевидном умении владеть оружием при тех силах, которые граф получил в наследство, Гермиона не могла не видеть, насколько он уязвим.
Судя по утверждению Подмора, «он так же смертен, как любой из нас».
Почему же он не сдается и продолжает битву? И неужели никогда не чувствует себя одиноким? Возможно, нет, учитывая его репутацию повесы.
Но что, если, как считает мистер Крикс, то просто майка, чтобы сплетники не узнали о его истинном призвании?
В таком случае он действительно очень одинок. Бедный Рокхерст!
Гермиона прижала пальцы к вискам, думая о стороне жизни графа, которая до сих пор оставалась для нее скрытой. Значит, он не проводил ночи, обольщая и соблазняя хорошеньких светских дам и лондонских куртизанок.
Боже, он настолько одинок, что даже может обрадоваться…
К ее полному потрясению, дверь распахнулась, и Гермиона едва не выскочила из собственной кожи не столько из-за неожиданного вторжения, сколько из-за направления, которое приняли ее абсолютно скандальные мысли.
– Вот и вы! – воскликнула Куинс, врываясь в комнату, и, словно придя к себе домой, бросила перчатки на бюро и огляделась.
– Жива и здорова. И это уже неплохо.
– Миссис Куинс! – ахнула Гермиона. – Что вы делаете… то есть как вы вошли?
– Ваш дорогой брат впустил меня, перед тем как уехать, – пояснила она, сбрасывая ротонду снимая шляпу. Как ни странно, она даже не спросила позволения, прежде чем положить все это на ближайший стул.
– И никаких «миссис», дорогая. Я решила составить вам компанию сегодня вечером.
Гермиона покачала годовой:
– Очень мило с вашей стороны. Но у меня свои планы. Снова пошарив под кроватью, она выудила туфли.
– Вы собрались уйти? – встревоженно спросила Куинс.
– В общем, да, – призналась Гермиона. Собственно говоря, какое дело Куинс до ее жизни?
Она принялась обуваться.
– Видите ли, – пролепетала Куинс, – мы почти не познакомились, тем более что вы так внезапно ушли… Очевидно, ей очень хотелось узнать, что было дальше, но Гермиона вовсе не собиралась ей исповедоваться. Впрочем, ничего страшного, если она скажет леди, куда хочет отправиться.
– Я иду на Гросвенор-сквер, на бал к леди Терлоу.
– На бал? – удивленно повторила Куинс, разглядывая облачение Гермионы. Та вспомнила, что все еще одета в помятое дневное платье.
– Хорошо, что никто меня не увидит. Вряд ли имеет смысл наряжаться в вечерний туалет. А если я его испорчу?!
Тонкие брови Куинс взлетели еще выше.
– Только почему вы обязательно должны его испортить? – осведомилась она с интонациями леди Уолбрук, встретившей Гриффина после ночных похождений.
Гермиона прикусила губу. Черт возьми! Пора бы научиться держать язык за зубами!
– Вовсе не обязательно. Но видите ли, очень трудно находиться среди людей, когда тебя не видят. Не хотелось бы, чтобы кто-то наступил на шлейф.
Куинс упрямо поджала губы с видом матроны, не знающей, что делать со своевольной дочерью.
Господи, она еще хуже матушки!
Гермиона продолжала одеваться, стараясь игнорировать Куинс.
– Вам лучше остаться дома, – посоветовала та. – я умею играть в карты. Может, партию в казино?
– Я отдала все оставшиеся деньги мистеру Криксу, так что мне нечего ставить.
– О, это не важно. Совершенно не обязательно играть на деньги, у меня тоже нет ни… – Куинс внезапно осеклась и почти простонала: – Кому вы отдали деньги?
– Мистеру Криксу, – повторила Гермиона, искавшая взглядом ротонду.
Ее слова были встречены ледяным молчанием. Подняв глаза, Гермиона заметила, что Куинс неподвижным взглядом уставилась на кровать, где лежал том сочинений Подмора. Медленно подняв руку, она показала на него с таким видом, словно перед ней возникла ядовитая змея:
– Вы купили ЭТО?
– Да, – пожала плечами Гермиона, убирая книгу в верхний ящик туалетного столика.
– И вы ее читали?!
– Не до конца, – призналась Гермиона. Господи, только не очередная нотация о неприличии чтения для молодых девиц.
– И все же уходите из дома?
– Разумеется.
Гермиона увидела ротонду, высовывавшуюся из-под плаща, схватила ее и накинула на плечи.
– Вы читали эту книгу и все же хотите выйти из дома?
– Я же сказала, что не дочитала до конца, – напомнила Гермиона.
– Значит, вы не поняли, какая опасность исходит от…
– Паратуса? – докончила Гермиона. Куинс зажмурилась и вздрогнула: – Да.
– Он не тронет меня. Я смертна. – Она была не слишком уверена, что может сказать то же самое об этой Куинс, но матушка всегда говорила, что невежливо допытываться о происхождении собеседника. По крайней мере спрашивать прямо в лицо. – Он не причинит мне зла.
– На вашем месте я не говорила бы так определенно, – фыркнула Куинс.
– Но это не важно. Я не собираюсь и близко подходить к этому человеку.
– Значит, с вашим увлечением покончено? – с надеждой спросила Куинс.
– Да, – кивнула Гермиона, стараясь говорить как можно убедительнее. Впрочем, кого она так старается убедить? Себя или леди?
Кольцо дрогнуло, словно зная правду и не желая позволить ей забыть…
Игнорируя назойливый кусочек металла, Гермиона пожала руку Куинс.
– Я иду на бал. Это всего лишь несколько кварталов. Поверьте, я вовсе не желаю привлечь внимание графа. Просто нужно кое-что уладить. Да и что может случиться, если никто, кроме вас, меня не видит?
