Глава 7
Гермионе удалось сохранить самообладание и уверенность в своем плане: она легко проскользнула в дом леди и лорда Терлоу и без малейших затруднений поднялась в бальный зал.
Спрятавшись в нише, она наблюдала за происходящим с интересом, которого не испытывала с самого первого сезона. Как забавно следить за всеми незамеченной. И никто не упрекнет тебя в том, что ты слишком пристально уставилась на гостей.
Она заметила проходившего мимо лорда Хастингса, который, вероятно, искал ее. Последнее время он стал весьма настойчив, но Гермиона не могла заставить себя принять его предложение. Пока не могла.
В противоположном углу стояли Индия и Томасин, сплетничая и обмахиваясь веерами.
Гермиона невольно позавидовала подругам: Томасин всегда знала все и про всех, а любовь Индии к моде уступала только увлечению Гермионы. Эти качества и делал и всех троих закадычными подругами. Они часто развлекались, обсуждая остальных гостей.
А вот и ее враг, мисс Лавиния Берк. Богатая наследница, как обычно, правила бал в центре зала, окруженная поклонниками, старавшимися привлечь ее внимание. Тут же толпились и девицы, стремившиеся погреться в лучах ее славы.
Значит, главное – проскользнуть поближе к Лавинии…
Неожиданно по залу пронесся взволнованный шепоток, возвещавший, по опыту Гермионы, о прибытии персоны, имевшей настолько скандальную репутацию, что ее появление обсуждалось еще много дней после бала.
Она поднялась на мысочки и вытянула шею, чтобы увидеть нового гостя. Ее примеру последовали все собравшиеся.
И тут она узрела его. Лорда Рокхерста!
– Черт возьми! – охнула Гермиона. Она не поверила сплетне леди Доуст о том, что Рокхерст собирается приехать на бал. Но он здесь! Что ему надо?
Сердце Гермионы сжалось. Неужели мать права, и он кого-то ищет?
Только не невесту. А женщину, которая вчера не дала себя убить.
Ее.
Гермиона зябко передернула плечами. Мысли, одолевавшие ее весь день, вернулись, однако ненадолго. Потому что их вытеснили предостережения Куинс, которые теперь не казались настолько абсурдными, как час назад, в тиши спальни.
Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и прижала ладонь к взбунтовавшемуся желудку. Что же, по крайней мере граф ее не видит и понятия не имеет, кто она такая. Так что у него почти нет шансов ее отыскать.
Правда, она не совсем понимала, какой нашел ее прошлой ночью, после того как она лишилась чувств. Как определил то место, где она упала, и понял, что она еще здесь?
Ответ она получила немедленно, когда, к ее полному потрясению и ужасу, толпа расступилась, чтобы дать дорогу гостю, которого Рокхерст привел с собой, Роуэну.
Волкодав на балу? Неудивительно, что появление Рокхерста произвело такой фурор!
Гермиона едва не лишилась чувств во второй раз, когда Роуэн повернул свою большую лохматую голову и уставился на нее.
– Рокхерст! Что ты тут делаешь? – осведомилась леди Ратледж, поднимая лорнет и переводя взгляд с племянника на гигантскую собаку, сидевшую рядом с ним. – Это бал, а не охота.
Граф приложил ладонь к губам, нагнулся и прошептал тетке:
– Бьюсь об заклад, Роуэн не знает разницы. Тетка громко застонала:
– Рокхерст, не обижайся, честно говоря, я вне себя от радости, потому что ты наконец решил жениться, но этот… этот…
– Пес, – услужливо подсказал граф.
– Зверь, – поправила тетка. – Ему здесь не место. Никто не приводит на бал собак.
– Зато я привожу, – отрезал граф тоном, не допускавшим возражений.
И этого было бы достаточно для любого. Кроме тетушки Ратледж.
– Немедленно выведи его, – приказала она, показывая на дверь.
– А вот леди Терлоу, похоже, не возражает, – стоял на своем граф. Конечно, его тетка – самая надоедливая во всем Лондоне, упрямая, как мул, особа, но он питал к ней самые нежные чувства. И поэтому обожал поддразнивать.
– Еще бы! – фыркнула леди Ратледж, энергично обмахиваясь веером. – Леди Терлоу так взвинчена известием о твоем появлении, что, возможно, даже не заметила этого чудовища. В отличие от других. Вряд ли ты найдешь достойную невесту, если будешь таскать за собой это… существо.
Граф, ухмыльнувшись, чмокнул ее в щеку.
– А кто сказал, что я ищу достойную невесту?
– Рокхерст! – вскинулась тетка, но его уже не было рядом. Толпа по-прежнему расступалась перед ним и Роуэном. – Ты еще пожалеешь о том дне, когда…
Однако он уже не слушал, тем более что вовсе не собирался брать в жены какую-то глупенькую мисс, как считала тетка.
Он пришел найти ЕЕ.
Ибо, если Крикс и Мэри правы и эта девчонка нашла кольцо Милтона и если хотя бы на секунду окажется, что чертов миф – чистая правда и кольцо может исполнить одно желание того, кто его носит…
Желание разорвать договор, связывавший много поколений его семьи с давно умершей королевой. И тогда он освободится и сможет вести ту жизнь, о которой мечтает.
И может даже… нет, питать такие надежды глупо и опасно.
Однако с самой встречи с мисс Уилмонт он не переставал гадать, каково это любить женщину и не бояться за ее безопасность каждую секунду своего существования.
Только ради этого он найдет девушку и сделает все, чтобы заполучить кольцо.
Граф оглядел многолюдный зал, гадая, здесь ли она. Став невидимкой, она не побоялась приехать в «Олмак».
Его пальцы в тысячный раз согнулись, словно пробегая по изгибу ее щеки, гладя ямочку между ключицами, лаская грудь… эта грудь не давала ему покоя ни днем, ни ночью, хотя настоящий джентльмен не должен думать об этой части тела.
Он с новым интересом оглядел зал. Его воображение разыгралось не на шутку, а ведь на деле он всего лишь ощутил мягкость ее кожи и форму груди.
В этот момент Роуэн подтолкнул носом его руку. Граф рассеянно почесал шелковистые уши пса.
– Поэтому я и привел тебя, – объяснил он своему постоянному спутнику.
Если глаза подвели его, Роуэн без труда найдет девчонку.
– Ну, мальчик, – продолжал граф, ероша жесткую шерсть, – ты ведь отыщешь ее, верно?
И он не убьет ее, ибо, как напомнил Криксу, по договору не имеет права причинять зло смертным. Если она смертна.
Нет, есть другие способы покорить женщину. Например, обольщение.
– А, Рокхерст, это вы? Я так и думал! – окликнул знакомый голос.
Баттерсби.
Граф мысленно выругался. От этого не избавишься.
– Так и думал, что это вы, – повторил барон, хлопая по плечу графа, словно лучшего друга. У него даже хватило наглости неуклюже потрепать Роуэна по голове. – Рад вас видеть, Рокхерст. Боялся, что сегодня мне придется одному рассекать волны этого моря. – Он раскачивался на каблуках, заложив большие пальцы за борта жилета: шокирующего сочетания горохового цвета с сиреневой отделкой. – Познакомьтесь с моим добрым приятелем, лордом Хастингсом, – продолжал он, кивнув на стоявшего рядом бледного мужчину.
Рокхерст слегка наклонил голову.
– Хастингс увлекся леди Гермионой Марлоу.
– В самом деле? – вырвалось у Рокхерста. Хастингс немного покраснел.
– Знаю-знаю. Одна из этих Марлоу, – уточнил он, покачивая головой, словно соболезновал самому себе.
– Он полон решимости получить ее, – добавил Баттерсби. – Несмотря на возражения матери.
Кое в чем Рокхерст был вполне согласен с леди Хастингс. Ему самому, например, вовсе не улыбалось иметь такую тещу, как леди Уолбрук, и такого шурина, как Гриффин Марлоу. А вот сама девица…
Он попытался припомнить ее, но, как ни старался, не смог.
– Неплохая из нас компания, – продолжал трещать Баттерсби. – Слышал, вы тоже подумываете о женитьбе, а, Рокхерст? Ловушка священника вот-вот захлопнется? Пожизненное заключение. Цепь с ядром на ногу. Хастингс женится на леди Гермионе, я – на своем ангелочке, а вы… так кого вы намереваетесь сделать своей графиней?
Вслед за вопросом последовал очередной хлопок по спине.
– Никого, – коротко бросил граф. Баттерсби ткнул его локтем в ребра:
– Скрытничаете? Что же, понимаю. Держите свои планы при себе. – Едва переведя дух, он снова разразился речью: – Все мы, щеголи и фаты, вышли из употребления. Выставлены на брачный рынок. И когда пойдем к алтарю, все лондонские мамаши наденут траур. – Снова покачавшись на каблуках, он кивнул в сторону девичьей стайки: – Подумываю вот об этой. Из нее выйдет достойная баронесса.
Рокхерст сам не знал, хочет ли увидеть несчастную девицу, которая привлекла внимание Баттерсби. Впрочем, одной дебютанткой, к которым толкает его тетка, станет меньше, а это тоже неплохо.
– Одна из сестер Дьюмон? – лениво спросил он.
– Господи, нет! – с ужасом воскликнул Баттерсби. – Представляете, что это такое, когда не в состоянии отличить свою жену от свояченицы! Сколько путаницы и недоразумений!
Рокхерст хмыкнул. Сам он никогда об этом не думал, да и неприлично думать на подобные темы.
Хастингс продолжал недоуменно оглядывать комнату.
– После того как Трент ушел с поля, – заговорщически шепнул Баттерсби, – думаю попытать счастья с мисс Берк.
– Мисс кто-о-о-о?! – поперхнулся Рокхерст. Баттерсби гордо выпятил грудь, если только столь тощий тип способен проделать такую штуку.
– Да, вы верно расслышали. Мисс Берк. Конечно, у меня нет графского титула, как у Трента, зато денег хоть отбавляй.
Трудно сказать, что ужаснее: если Баттерсби, безудержно хваставшийся предполагаемым браком с королевой нынешнего сезона, потерпит сокрушительное поражение или все же сумеет завоевать мисс Берк и тогда ему до конца жизни придется терпеть это злобное существо.
– Взгляните на нее: настоящий ангел! – разливался Баттерсби. – Но мне придется подойти и сделать все, чтобы оттеснить этого наглого щенка Хериота. Настоящий гриб, не находите? И кажется, собирается пригласить ее на танец! Ну, это мы еще посмотрим! Я не я, если это у него получится.
Граф что-то пробормотал в ответ, но смотрел не на мисс Берк, а на пустое пространство между ней и ее матерью.
На какой-то странный, совершенно нереальный миг он отчетливо разглядел силуэт молодой женщины. Но видение тут же пропало.
Впрочем, приглядываться не было времени, потому что в этот момент мисс Лавиния Берк попыталась шагнуть навстречу протянутой руке Хериота, но вместо того чтобы с привычной грацией положить ладонь на его рукав, эта во всех отношениях идеальная мисс как-то странно споткнулась и, словно пьяная, повалилась в объятия молодого человека.
И в довершение скандала послышался громкий треск, и огромный клок, вырванный из юбки, порхнул на пол. Наверное, все бы обошлось и привлекло внимание лишь тех, кто оказался рядом в этот момент, если б Лавиния громко и некрасиво не взвизгнула. Естественно, что на следующий день леди Ратледж, приехав к приятельнице, во всеуслышание заявила, что «девчонка еще раз доказала, что Берки не так далеко, как они считают, ушли от своих предков, а именно: рыбной торговки и владельца лавки».
– Боже! – пискнул Баттерсби. – Как такое могло случиться! Мой бедный дорогой ангел!
Он немедленно бросился спасать свою Лавинию, которой никак не удавалось выпутаться из объятий Хериота и принять более пристойную позу, и поэтому не услышал веселой реплики Рокхерста:
– Как тебе не стыдно, Тень?!
Пока остальные гости спешили своими глазами увидеть предмет завтрашних сплетен, Рокхерст повернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь, ведущая в сад, открылась и закрылась сама по себе.
Очевидно, его маленькая Тень задумала выскользнуть из садовой калитки на улицу.
– Теперь я тебя поймал, – прошептал он, протискиваясь сквозь толпу.
Однако на его пути встала матрона в ярко-красном платье.
– Лорд Рокхерст! – широко и кокетливо улыбнулась она, цепляясь за его локоть. – Или следует сказать, мой новый Просперо?
Гермиона буквально вылетела в сад, прежде чем согнуться от хохота. О, какая чудесная картина! Мисс Лавиния Берк сброшена со своего пьедестала в присутствии едва ли не всего общества! Совсем как мечтала Томасин!
Нужно признать, что при виде такого унижения Гермиона больше не злилась на Лавинию за все гадости, которые она наговорила о Шарлотте и Себастьяне за последние несколько недель.
Кроме того, Гермионе удалось удрать от графа. А Куинс еще говорила, что она накличет беду на свою голову! Беду?! Ну уж нет!
Она весело провальсировала по дорожке, ведущей к садовой калитке, но в какой-то момент юбка зацепилась за разросшийся розовый куст. Гермиона потянула и дергала. И тут предательский скрип стеклянных дверей заставил ее вскинуть голову.
– Дьявол! – выругалась она себе под нос, лихорадочно пытаясь освободиться. Слишком хорошо ей был знаком мужской силуэт, возникший в дверном проеме.
Рокхерст.
Все довольство собой мигом растаяло перед лицом надвигавшегося несчастья. Нужно бежать. Немедленно!
Но это не представлялось возможным: уж очень крепкие шипы оказались у роз. Поэтому Гермиона замерла в надежде, что он не поймет, где она находится.
Может, он просто вышел подышать свежим воздухом? Или потихоньку улизнул с бала?
– Я знаю, что ты здесь, – окликнул он, становясь перед калиткой и складывая руки на широкой груди.
Гермиона закусила губу, боясь дышать. Он знает?! Но тут граф посторонился, и Роуэн уселся рядом.
– Найди ее, парень, – приказал граф. – Найди нашего друга.
Мерзкое животное потрусило по тропинке с такой готовностью, словно на шее у Гермионы висел бифштекс, и весело виляя хвостом, уселся перед ней.
– Ну вот, совсем нетрудно, верно? – усмехнулся Рокхерст, шагая по усыпанной гравием дорожке. На лице его играла широкая улыбка.
Господи Боже, не намеревается же он убить ее? Но в таком случае что собирается делать?
О, почему же она не осталась дома? Сидела бы в своей комнате, играла бы с Куинс в карты… и все было бы тихо, мирно, безопасно… и очень скучно.
Она осмелилась сделать крошечный вдох, только когда граф остановился возле Роуэна. Глядя в его проницательные синие глаза, она заметила в них дьявольский блеск, пославший озноб по ее спине.
Несчастье все-таки грянуло. Куинс оказалась права.
Гермиона медленно потянулась к подолу платья и попыталась отцепить его от шипов.
И это стало ее первой ошибкой.
Потому что стебли роз громко зашуршали, и граф улыбнулся еще шире.
Гермиона закрыла глаза. Господи, он действительно вшил ее убить! Но вместо этого она ощутила его жаркое дыхание.
– Попалась?
Гермиона чуть приподняла ресницы и поняла, что он совсем близко. Граф снова заговорил, и каждое слово будто обволакивало ее. Гермиона затрепетала, отчего стебли роз снова шуршали.
– Почему я постоянно должен спасать тебя?
Словно в доказательство своего утверждения он нашел ее плечо и нежно провел пальцами по руке.
Гермиона снова глотнула воздуха. Ни один мужчина еще не касался ее подобным образом.
Его пальцы вцепились в край выреза, снова погладили плечо, скользнули по прикрытой шелком груди, отчего Гермиона превратилась в сплошной комок нервов.
Либо колени сейчас подогнутся и она рухнет прямо в куст, либо ее, как всегда, вырвет. Она надеялась только, что за последнее он ее простит.
– Почему вы не… – сдавленно прошептала она.
– Значит, ты умеешь говорить? – откликнулся Рокхерст, наконец отцепив ее платье. Но ее руки не выпустил.
– Конечно, умею. Я не…
Но его палец лениво пополз по ее руке, посылая по пути стрелы пробуждающегося желания. Он погладил ее ладонь, игриво подергал за каждый пальчик, словно пересчитывая их.
– Почему я не… что? – спросил он.
– П-прошу прощения? – ошеломленно пролепетала она.
– Вы спросили, почему я не сделал чего-то. Или я не понял?
Именно в этот момент его ладонь прошлась по ее бедру и слегка сжала ягодицы.
Гермиону затрясло. В полном смысле этого слова.
– Почему вы не убили меня? – выдохнула она, потому что его прикосновение стало чем-то вроде новой пытки.
– А кто сказал, что я этого не сделаю? – поддразнил он, притягивая ее к себе.
– Пожалуйста…
– Что? Ублажить тебя? – Он еще крепче прижал ее к себе.
– О нет, – пробормотала Гермиона, пытаясь вырваться, но он без особых усилий удержал ее. – Пожалуйста, отпустите меня.
– А зачем мне это? Вдруг я не смогу снова найти тебя!
Он пришел, чтобы найти ее.
«А что сделала ты? Пришла сюда, чтобы позволить ему отыскать себя», – назойливо проскрипел внутренний голос.
– Вовсе нет! – фыркнула она.
– Простите?
– Ничего, – отрезала Гермиона. – Прошу, отпустите меня!
– О, вот уж ни за что, – объявил граф, словно имел полное право обнимать любую женщину и… и творить хаос с ее чувствами! Со всеми чувствами! Потому что, когда он держал ее так крепко, она могла ощущать его. Его мускулистое тело, тело настоящего мужчины. А его руки… словно исследовали ее, гладили, ласкали, пробуждали в ней желания, о существовании которых она до сих пор не подозревала.
В местах, которые раньше вовсе не считала чувствительными.
Теперь она прекрасно понимала, почему большинство светских мамаш старались держать дочерей подальше от графа.
– Кто ты? – тихо спросил он, обдавая ее ухо своим дыханием.
На кратчайшее мгновение Гермиона ощутила мягкость его губ и снова вздрогнула.
– С таким же успехом я могу спросить вас, милорд, кто вы.
– А, дочь барристера?
– О нет, – скучающе бросила Гермиона. – Просто ваши чары на меня не действуют.
– В самом деле?
Его губы снова нашли и чуть прихватили мочку ее уха. Гермиона стиснула губы, чтобы заглушить совершенно неприличный стон, так и рвавшийся с ее губ. Черт, черт, черт!
Этот человек не только защитник Лондона, но и записной обольститель, не способный остановиться, даже если женщина станет невидимой!
– У вас несправедливое преимущество, – пролепетала Гермиона.
– То же самое можно сказать и о тебе. Вряд ли твоя маленькая проделка с мисс Берк может считаться честной.
Гермиона усмехнулась и покачала головой:
– Я думала только о ее характере.
– О ее характере?
– Да. Давно пора ее проучить и указать на некоторые не совсем… порядочные стороны ее характера.
И тут граф удивил Гермиону, весело рассмеявшись.
– Теперь я знаю, кто ты.
– Знаете?
– Да. Неисправимая плутовка. Плутовка?
– Ну, вряд ли меня можно…
– Именно плутовка.
Теплые пальцы сжали ее подбородок.
– Итак, кто ты, плутовка?
– Не называйте меня так!
Она безуспешно попыталась вывернуться из его объятий.
– Я никто.
– Сомневаюсь, чтобы мисс Берк пробудила столько ненависти, будь ты никем. Итак, назови свое имя, иначе мне снова придется гадать.
Пфф! Пусть гадает хоть всю ночь! У него все равно ничего не выйдет! Да, их знакомили сто раз, и все равно оказывалось, что он ее не помнит!
– Значит, решила молчать, плутовка. Или, еще лучше. Тень? – упрекнул он. – Может, ты решила сделаться невидимой из-за докучливых прыщей?
– Нет у меня прыщей! – возмутилась она.
– Предпоследняя невидимка была буквально усыпана прыщами!
– А что, были и другие? – растерялась Гермиона.
– Ну-у… – многозначительно протянул он.
– О, вы просто издеваетесь! Я по глазам вижу. – Жаль, что я не вижу твоих, – прошептал Рокхерст в ответ, гладя ее по щеке. – Нет. У тебя нет ни единого недостатка. И, судя по всему, у тебя кожа нежнее розовых лепестков. – Он немного помолчал. Большой палец вел чувственную дорожку вокруг ее губ. – И думаю, на вкус твои губы окажутся точно такими.
Прежде чем Гермиона, завороженная его прикосновением, успела подумать о том, что он собирается делать сейчас, он сотворил немыслимое. Наклонил голову и завладел ее губами.
Даже изумленного мяуканья не вырвалось у нее.
Впервые в жизни Гермиону целовал мужчина, и она именно так представляла этот поцелуй. Она в саду, наедине с настоящим поклонником.
Но все это были лишь невинные мечты, не подготовившие ее к действительности. Оказалось, она не представляла, каково это: оказаться в его объятиях, отвечать на ласку властных, требовательных губ… да… требующих полного подчинения ЕГО воле.
Теперь неясно, то ли злиться, то ли наслаждаться поцелуем, вознесшим ее на седьмое небо.
И хотя первые бурные моменты его штурма застали ее врасплох, она почти немедленно почувствовала перемены в его тактике. Вместо того чтобы настаивать на капитуляции, он провел языком по ее губам, безмолвно прося, чтобы она приоткрыла их, обольщая обещанием невиданных страстей. Страстей, которые пробуждали его руки, бесстыдно шарившие по ее телу.
Очевидно, он не знал, что такое скромность, потому что ласкал ее бедра, живот, сжимал грудь.
Гермиона тихо охнула, потому что ее тело медленно наливалась наслаждением. Она чувствовала себя распутной и безрассудной. Ее репутация, несомненно, погибла! Хорошо, что он не видит, как краска ползет от пальцев ног до самого кончика носа.
Он компрометирует ее прямо здесь, в саду Терлоу. Что, если кто-то выйдет, увидит их… и она… Она… она…
И ничего! Ее все равно не увидят!
Следовательно, никто не проведет завтрашний день в рассказах о том, как Гермиону Марлоу погубил не кто иной, как сам лорд Рокхерст!
Ноги Гермионы подкосились, но, к счастью, граф снова прижал ее к себе.
Она невидимка. И может совершенно свободно… делать все, что пожелает. Потому что это блаженство… эта страсть принадлежат ей. Никогда больше она не испытает подобной свободы!
Поэтому, когда поцелуй стал еще крепче, Гермиона нерешительно приоткрыла губы, позволила его языку играть со своим и застенчиво попробовала ласкать его в ответ. Как ни неопытны были эти ласки, все же, очевидно, подействовали на Рокхерста, потому что он застонал и сильнее стиснул руки.
В этот момент Гермиона словно ожила. Потеряла часть своей невинности. Забыла все предостережения, которые матери вбивают в дочерей с той минуты, как они произносят свои первые слова.
Когда он поднял голову, она могла только жадно хватать губами воздух. Но граф снова принялся терзать ее, целуя шею, ямочку между ключицами и грудь сквозь ткань платья.
– Соблазнительница, – хрипло прошептал он, – кто ты?
– Не знаю, – ответила она вполне честно. Потому что потеряла разум и память.
Он снова завладел ее губами. На этот раз поцелуй длился еще дольше и был таким же властным, как в первый раз.
Тогда Гермиона не противилась, потому что была бессильна против него, но на этот раз ее рука легла на лацкан фрака. Другая робко погладила чуть шершавую щеку. Еще секунда – и пальцы запутались в его рыжеватой гриве.
Граф снова застонал. Нет, зарычал, как неприрученный хищник, и у Гермионы перехватило дыхание. Однако тут граф снова отстранился.
Гермиона пошатнулась, с удивлением обнаружив, что почти повисла на нем.
– Теперь мы увидим, кто ты такая, – объявил он. Кровь бурлила в жилах Гермионы, тело содрогалось от страсти, голова кружилась. Она чувствовала себя слишком храброй, слишком уверенной в себе. И только поэтому не побоялась дерзко спросить:
– И как вы предлагаете это сделать?
– Вот так, – прошептал он, подхватывая ее и взваливая себе на плечо, как мешок картошки.
– Немедленно отпустите! – запротестовала она, колотя по его спине кулаками. – Если воображаете, будто понесете меня в таком виде через весь бальный зал, а я не стану сопротивляться, значит, вы просто спятили.
– О нет, моя маленькая Тень, – рассмеялся он. – Я предусмотрителен.
С этими словами он устремился в глубину сада, пинком распахнул калитку и потащил брыкающуюся Гермиону по переулку.
