Томас не представлял, куда пойдет. Когда он шел по дому, мимо экономки, безразличие которой сменилось откровенным подслушиванием, и когда вышел на крыльцо, щурясь на яркое ирландское солнце, у него была только одна мысль: прочь отсюда.
Ему надо уехать. Он не желал видеть свою бабку, не желал видеть нового герцога Уиндема. И не хотел, чтобы Амелия видела его.
Томас вскочил в седло и направил лошадь к Батлерсбриджу, поскольку это было единственное место, которое он знал. Но сворачивать к Кловерхиллу не стал — не готовый увидеться с остальной компанией, которая могла вернуться с минуты на минуту, — а двинулся дальше, пока не увидел трактир. Заведение выглядело достаточно респектабельным, поэтому Томас спешился и вошел внутрь.
Там и нашла его Амелия через пять часов.
— Мы искали вас, — сказала она, стараясь говорить бодро и оживленно.
Томас на секунду закрыл глаза и потер пальцами переносицу, прежде чем ответить:
— Похоже, вы меня нашли.
Она прикусила губу, задержав взгляд на полупустой кружке с элем, стоявшей перед ним.
— Я не пьян, если вас это интересует.
— Я бы не стала винить вас, будь иначе.
— Какая похвальная терпимость. — Томас небрежно откинулся на стуле. — Жаль, что я не женился на вас.
Может, он не был пьян, но явно выпил достаточно, чтобы настроиться на язвительный лад.
Амелия не ответила, что, пожалуй, и к лучшему: Томас был не в настроении выслушивать нотации. Он сказал бы что-нибудь в ответ, а потом презирал бы себя еще больше, чем сейчас.
Признаться, он находил всю ситуацию довольно утомительной.
Конечно, Амелия не заслужила, Чтобы он срывал на ней свое дурное настроение, но, с другой стороны, он сделал все, чтобы избавиться от общества себе подобных. Это она выследила его до трактира.
И тут до него дошло.
— Что вы здесь делаете?
— По-моему, я уже сказала, что искала вас.
Томас огляделся по сторонам. Они находились в пивной, прости Господи, среди мужчин, занятых выпивкой.
— Вы что, пришли сюда без сопровождения?
Она пожала плечами.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь заметил мое отсутствие. Там царит волнение.
— Чествуют нового герцога? — сухо поинтересовался он.
Она склонила голову набок, оценив его сарказм.
— Чествуют его предстоящую свадьбу.
Он вскинул на нее острый взгляд.
— Не со мной, — поспешно сказала Амелия, подняв руку, словно предвосхищая его вопрос.
— Да, — пробормотал он. — Какой же праздник без невесты.
Губы Амелии сжались, выдавая ее нетерпение. Но она сдержала свое раздражение.
— Он женится на Грейс.
— Вот как? — Томас улыбнулся. По-настоящему. — Это хорошо. Это очень хорошо.
— Похоже, они любят друг друга.
Он посмотрел на нее. Она была очень спокойной. Напряжения не было не только в ее голосе, но и в поведении. Ее волосы были убраны в свободный узел, из которого выбилось несколько прядей. Она не улыбалась, но и не хмурилась. Учитывая, сколько всего произошло за этот день, она казалась на удивление безмятежной и даже счастливой.
— Предложение было очень романтичным, — сообщила она.
— Вы присутствовали при этом?
Она усмехнулась.
— Мы все присутствовали.
— Даже моя бабушка?
— О да.
Томас хмыкнул, несмотря на свою решимость оставаться неприступным.
— Жаль, что меня там не было.
— Мне тоже жаль, что вас там не было.
В ее голосе было что-то заставившее его посмотреть на нее. Но он не хотел этого видеть. Он не хотел ее жалости, сочувствия, что ни означало бы это выражение на женском лице: немного материнское, немного печальное, словно ей хотелось решить все его проблемы и развеять его тревоги поцелуем и словами «ну будет, будет».
Неужели человек не вправе предаться собственным несчастьям?
Это не тот опыт, который можно разделить с другими.
«Ах да, я тот, кого раньше знали как герцога Уиндема».
Это будет звучать чертовски забавно на вечерах и балах.
— Мне кажется, мистер Одли испуган, — сказала Амелия.
— И правильно.
Она задумчиво кивнула.
— Наверное, ему нужно многому научиться. Вы всегда казались ужасно занятым, когда бы я ни приезжала в Белгрейв.
Томас сделал глоток эля: не потому что ему хотелось — это была третья кружка, и он склонялся к мысли, что выпил достаточно, — но если она решит, что он собирается напиться до бесчувствия, возможно, она уйдет.
Без нее ему будет легче, здесь и сейчас.
Он мистер Томас Кавендиш, джентльмен из Линкольншира, и в данный момент ему будет легче без нее.
Но Амелия не поняла намека и, казалось, основательно уселась на стуле.
— Уверена, Грейс поможет ему. Она так много знает о Белгрейве.
— Она хорошая женщина.
— Да, конечно. — Она замолчала, рассеянно обводя пальцем царапины на столе, затем подняла глаза. — До этой поездки я почти не знала ее.
Он нашел это утверждение странным.
— Вы знали ее всю жизнь.
— Не очень, — уточнила она. — Она была подругой Элизабет, а не моей.
— Думаю, Грейс не согласилась бы с такой оценкой.
Ее брови снисходительно приподнялись.
— Сразу видно, что у вас нет сестер и братьев.
— И что это должно означать?
— Невозможно одинаково дружить с двумя сестрами. Одна всегда будет более близкой подругой.
— Как, должно быть, сложно, — сухо заметил он, — подружиться с сестрами Уиллоуби.
— В пять раз сложнее, чем с вами.
— Но далеко не так трудно.
Она одарила его прохладным взглядом.
— Не могу не согласиться.
— О. — Томас улыбнулся, но без особого веселья.
Амелия не ответила на его улыбку. По какой-то причине это задело Томаса, и он подался вперед — хотя и понимал, что ведет себя глупо, — уставившись на ее руки.
Она тут же отдернула их.
— Что вы делаете?
— Смотрю, есть ли у вас коготки, — отозвался он с глупой ухмылкой.
Амелия резко встала.
— Вы не похожи на себя.
Он рассмеялся.
— Вы только что заметили?
— Речь не о вашем имени, — парировала она.
— О, тогда, должно быть, о моем обаянии и внешности.
Ее губы сжались.
— Обычно вы не так ироничны.
Боже правый. Чего она ждет от него?
— Умоляю, леди Амелия, помилосердствуйте. Неужели я не имею права хотя бы на несколько часов, чтобы оплакать утрату всего, что было мне дорого.
Амелия, осторожно села. Она явно чувствовала себя неловко.
— Простите меня, — произнесла она с удрученным видом. — Мне следовало проявить больше понимания.
Томас испустил тяжелый вздох и потер ладонью глаза и лоб. Проклятие, как же он устал. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, потратив не меньше часа на борьбу с желанием, которое он испытывал к ней. И после этого она ведет себя подобным образом?
— Не надо извиняться, — устало сказал он. — Вы ни в чем не виноваты передо мной.
Она открыла фату, собираясь что-то сказать, но передумала. Видимо, хотела извиниться за извинение, предположил Томас.
Он сделал еще один глоток.
Но она опять не поняла намека.
— Что вы собираетесь делать?
— Сегодня? — промолвил он, прекрасно понимая, что она имеет в виду не это.
Она одарила его укоризненным взглядом.
— Не знаю, — раздраженно сказал он. — Прошло всего лишь несколько часов.
— Да, но у вас была целая неделя, чтобы подумать об этом. Мне показалось, когда мы плыли сюда, что вы не сомневались в подобном исходе.
— Это не одно и то же.
— Но…
— Ради Бога, Амелия, вы не могли бы оставить меня одного?
Амелия отпрянула, и он тотчас пожалел о своей вспышке. Но недостаточно, чтобы извиниться за нее.
— Хорошо, я ухожу, — произнесла она невыразительным тоном.
Томас не собирался останавливать ее. Разве он не пытался избавиться от нее последние полчаса? Пусть уходит, и он наконец обретет покой. Ему больше не придется прилагать усилия, чтобы не смотреть на ее лицо, и на ее рот, и на крохотное местечко на ее губах, которого она касалась языком, когда нервничала.
Но когда она поднялась на ноги, внутри его что-то восстало. Видимо, то немногое, что составляло ядро его личности и не желало уходить вместе со всем остальным.
Проклятие!
— У вас есть сопровождение? — осведомился он.
— Я не нуждаюсь в этом, — ответила она, явно не впечатленная его тоном.
Томас поднялся, со скрипом отодвинув стул.
— Я провожу вас назад.
— Мне кажется, я сказала…
Он взял ее под руку, чуть более грубо, чем намеревался.
— Вы незамужняя женщина, одна в чужой стране.
Она одарила его недоверчивым взглядом.
— Я приехала на лошади, Томас. Так что я вовсе не разгуливаю по дорогам в одиночестве.
— Я провожу вас, — повторил он.
— Из вежливости?
— Похоже, вежливость — одна из немногих вещей, которые я не могу утратить, — сухо отозвался он. — Иначе я бы с удовольствием предоставил вас самой себе.
На мгновение ему показалось, что она собирается спорить, но ее прирожденный здравый смысл победил.
— Ладно, — сказала она с нетерпеливым вздохом. — Можете проводить меня до поворота, если вам так хочется.
— Это вызов, леди Амелия?
Она устремила на него такой печальный взгляд, что его сердце сжалось.
— С каких пор вы начали называть меня «леди»?
Он помедлил, глядя на нее.
— С тех пор как перестал быть лордом, — ответил он наконец.
Амелия промолчала, но он видел, как ее горло дернулось, пропуская ком. Черт, лучше бы ей не плакать! Он не сможет продолжать в том же духе, если она заплачет.
— Тогда поехали, — сказала она, высвободив свою руку, и быстро зашагала впереди него. Впрочем, он слышал, как у нее перехватило голос, а ее походка, когда она направилась к двери, была не такой, как всегда.
Ее фигура казалась слишком напряженной, движения скованными. В них не было сдержанного изящества, которым он так восхищался. Не считая того, что он не понимал, что восхищается ею. Он даже не подозревал, что изучил ритм ее походки, пока не заметил, что та изменилась.
Чертовски досадно, что теперь, посреди всего этого кошмара, когда ему не хочется ничего, кроме как сидеть и жалеть себя, он вынужден страдать по ней.
— Амелия, — отрывисто произнес он, когда они вышли из трактира. Он не собирался окликать ее. Просто… так получилось.
Амелия остановилась, коснувшись руками своего лица, прежде чем повернуться.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Она не спросила, о чем Он сожалеет, но вопрос повис в воздухе.
— Я был очень груб. Вы не заслужили этого.
Она подняла глаза, встретившись с его взглядом.
— Вы вели себя лучше, чем вели бы большинство мужчин в вашем положении.
Ему удалось изобразить улыбку.
— Если вам случится встретить кого-нибудь еще в подобном положений, будьте добры, дайте ему мои координаты.
С ее губ сорвался невольный смешок.
— Извините, — сказала она.
— О, не стоит извиняться. Если кто и имеет право смеяться, то это вы.
— Нет, — возразила она. — Нет. Я никогда бы…
— Не в том смысле, — перебил ее он, прежде чем она скажет что-нибудь еще, что заставит его чувствовать себя еще большим олухом. — Я хотел сказать, что ваша жизнь тоже перевернута вверх тормашками.
Он помог ей забраться в седло, не позволив своим рукам задержаться у нее на талии и заметить, что от нее пахнет розами.
— Здесь недалеко, — сказала она, когда они тронулись в путь.
Томас кивнул.
— Ах да, конечно. Вы же проезжали мимо Кловерхилла, когда добирались сюда.
Он снова кивнул.
Амелия тоже кивнула, уставившись на лежащую впереди дорогу. Она была неплохой наездницей, отметил Томас. Он не знал, как она держалась в седле в более спокойных обстоятельствах, но сейчас ее поза и осанка были безупречны.
Он подумал, расслабится ли ее спина и опустятся ли плечи, если она повернется к нему. Но она не повернулась. Каждый раз, когда Томас смотрел на нее. Он видел ее профиль. Вскоре они доехали до поворота на Кловерхилл.
— Кажется, вы указали это место? — промолвил он.
— Вы не зайдете? — спросила она не то чтобы робко, но с какой-то трогательной осторожностью.
— Нет.
Она кивнула:
— Понимаю.
Он сомневался, что она понимает, но не видел смысла говорить об этом.
— Вы вообще не вернетесь в Кловерхилл?
Он до сего момента не задумывался об этом. Но, пожалуй, нет, он не желает возвращаться в Англию в этой компании.
— Нет. Я сам доберусь до Белгрейва.
Что будет дальше, Томас не знал. Возможно, он задержится в резиденции на неделю, чтобы ввести Джека в курс дел и собрать свой вещи. Наверняка что-то принадлежит ему лично, а не герцогству. Будет довольно трудно проглотить, что он не владеет даже собственными ботинками.
Почему это показалось ему более гнетущим, чем потеря всего замка, он не знал.
— В таком случае прощайте, — сказала она, улыбнувшись уголком губ. По-своему, это была самая печальная улыбка из всех, какие он видел.
— Прощайте, Амелия.
Она помедлила на мгновение, затем тронула лошадь, собираясь свернуть на подъездную аллею.
— Постойте! — окликнул ее Томас.
Она повернулась, устремив на него взгляд, в котором вспыхнула надежда. Ветер подхватил прядь ее волос, и она нетерпеливо убрала ее, заткнув за ухо.
— Я должен попросить вас об одолжении, — сказал он. Это была правда, хотя она и не объясняла облегчения, которое он почувствовал, когда она повернула свою лошадь к нему.
— Конечно, — кивнула она.
— Мне нужно написать короткое письмо герцогу. — Он прочистил горло. Интересно, сколько пройдет времени, пока это слово будет легко соскальзывать с его языка? — Вы согласны быть моим посланником?
— Да, но я с удовольствием передам любое сообщение. Так что вам не придется беспокоиться… — Она покрутила рукой в воздухе. — Беспокоиться о том, чтобы писать.
— Если вы передадите на словах, они узнают, что вы видели меня.
Ее губы приоткрылись, но она промолчала.
— Вам следует подумать о своей репутации, — тихо сказал он.
Амелия сглотнула, и он догадался, о чем она думает, Раньше они не беспокоились о ее репутации.
— Конечно, — отрывисто отозвалась она.
— Вы не могли бы встретиться со мной на этом месте? — спросил он. — Сразу же после захода солнца?
— Нет.
Он удивленно моргнул.
— Вы можете задержаться, и я не хочу ждать вас на дороге.
— Я не задержусь, — заверил ее Томас.
— Я встречусь с вами возле беседки.
— Там есть беседка?
— Мистер Одли показал ее мне. — Она объяснила ему, как добраться до беседки, добавив: — Это недалеко от дома. Но вас не увидят, если это вас волнует.
Он кивнул:
— Спасибо. Я очень ценю вашу помощь.
Он подождал, пока она не исчезла за поворотом, но и тогда не тронулся с места. И только когда его сердце сказало ему, что она благополучно добралась до дома, он повернул своего коня и ускакал прочь.
Но не раньше.
