Глава 12
— Черт возьми, значит, Филлида договорилась встретиться с тобой здесь?
Когда Анджело сообщил, что Филлида потащила Эйнсли на бал к Роулиндсону, ярость, вспыхнувшая в Кэмероне, могла бы сжечь дом. Роулиндсон, тоже коллекционер эротики, был настоящим извращенцем. Он получал удовольствие, собирая в своем доме людей самой скандальной репутации, смешивая их с проститутками как женского, так и мужского пола. Сам же он стоял в стороне, наблюдая за происходящим.
Главное слово здесь — «наблюдение», Роулиндсон живет тем, чтобы следить за действом, особенно интересным, когда в нем участвуют три человека или больше. А еще ему нравится фотографировать. Это его хобби, он обладает огромной коллекцией фотографий, которую всегда предлагал показать Кэмерону.
Узнав, что Филлида осмелилась привезти сюда Эйнсли, Кэмерон почувствовал приступ тошноты. Она сделала это, чтобы отомстить ему, — не за то, что он разорвал их отношения, а за то, что в истории с письмами встал на сторону Эйнсли.
Если Роулиндсон дотронется до Эйнсли или, что более вероятно, позволит другим дотронуться до нее, пока сам будет это фотографировать, он убьет его. Он может убить Роулиндсона за одни только мысли об этом.
Эйнсли, совершенно очаровательная в этом растрепанном парике и маске, с изумлением подняла на него глаза. Похоже, пока никто не дотрагивался до нее. Она отлично замаскировалась в своем костюме, но эти серые глаза Кэмерон узнал бы повсюду.
Он потащил ее за собой вниз по лестнице, провел по коридору и затащил в крохотную комнатку, к счастью, пустую. Кэмерон закрыл дверь и запер ее.
— Что ты делаешь? — пробормотала Эйнсли. — Я должна встретиться с Филлидой в оранжерее.
— Господи, Эйнсли, какого черта ты встречаешься с ней здесь? — сердито спросил Кэмерон, не спуская с нее сурового взгляда. В бильярдной в Килморгане он смотрел на нее с такой страстью, а сейчас его глаза горели гневным огнем — никакой чувственности.
— Я не знала, что этот бал-маскарад будет таким. Я даже не знала, что люди занимаются такими вещами.
— Занимаются. Маскарады Роулиндсона тем и знамениты.
— В моем обществе о них ничего не известно. Я удивилась, почему Филлида назначила мне встречу здесь, но подумала, что она беспокоится — вдруг я не заплачу ей, если она не сама назначит место передачи денег. Эта женщина — коварная змея.
— Поэтому ты немедленно возвращаешься домой.
— Нет, пока не получу эти письма. И потом, это не мой дом. Он твой. У меня нет дома.
Последние слова прозвучали очень жалобно, Эйнсли не хотела этого и попыталась замаскировать нотки печали в своем голосе.
Она отвернулась от Кэмерона, широкие юбки, всколыхнувшись, едва не накрыли изящный маленький столик, на котором стояли золоченые часы. У Роулиндсона имелись и изящные вещицы, и хороший вкус, что никак не сочеталось с его развлечениями.
Эйнсли и двух шагов сделать не успела, как Кэмерон заключил ее в объятия. Сегодня ему не мешал никакой турнюр, сквозь юбки и его килт она чувствовала тепло его тела.
— Я всегда рад видеть тебя в своем доме, Эйнсли.
Эйнсли таяла в его объятиях. Но она не сможет встретиться с Филлидой и забрать письма, если превратится в пудинг, растекшийся по полу.
— У меня есть дом в Беркшире, — Кэмерон отодвинул прядь парика и поцеловал Эйнсли в шею, — где весной я тренирую лошадей. Мне хочется показать тебе его.
— Звучит заманчиво.
— Грязно и холодно. Равнина. Полно овец.
— Спасибо. Мне уже хватило овец сегодня вечером.
— Что?
— Ничего, не обращай внимания. Я уверена, твоим лошадям там нравится.
— Нравится.
Кэмерон, негодник, продолжал целовать ее шею, соблазняя согласиться на его предложение. Эйнсли повернулась, немного оттеснив Кэмерона своим кринолином.
— Я бы с удовольствием посмотрела этот дом.
Эйнсли представления не имела, когда у нее появится такой шанс, но ей очень хотелось бы узнать все стороны жизни Кэмерона. Изабелла говорила ей, что зиму он проводит на континенте — Париж, Рим, Монако, а потом, когда самый холодный отрезок зимы заканчивается, присоединяется к своим берейторам в Беркшире. В Беркшире Кэмерон все свое время, когда не спит, проводит с лошадями, готовя их для старта в сезон скачек в Ньюмаркете.
Эйнсли это казалось прекрасным: определенный режим дня, им самим установленный, жизнь со смыслом. Тогда почему, когда всякий раз она поднимает на него взгляд, в его глазах она видит желание и… пустоту одиночества?
Кэмерон с потемневшими от страсти глазами обхватил руками ее лицо и прошептал:
— Я хочу тебя. Черт возьми, Эйнсли, я так тебя хочу.
— По правде говоря, я тоже тебя хочу.
В его глазах горело отчаяние, и в Эйнсли вспыхнуло желание. Но стрелки крошечных часов на столике неумолимо приближались к назначенному часу.
— Времени нет, — прошептала Эйнсли. «А будет ли оно когда-нибудь», — промелькнула у нее мысль.
Кэмерон сел на один из крошечных стульев и посадил Эйнсли к себе на колени. Ему мешал ее бестолковый парик, он сдвинул его в сторону и поцеловал Эйнсли.
Его губы обладали необыкновенным вкусом. Эйнсли с готовностью выгнулась ему навстречу, она сгорала от такого же пылкого желания, что и он. Вырез платья оказался необыкновенно низким, и Кэмерон гладил пышную грудь, выступавшую из корсета.
Ему хотелось освободить ее от одежды, коснуться губами ее груди, попробовать их на вкус. Сейчас он понял, что хотел этого больше шести лет, и не только потому, что она не уступила ему той ночью, которая случилась очень давно. Он просто хочет ее, Эйнсли, прекрасную смелую женщину.
До окончания вечера он расстегнет этот чертов маскарадный костюм и, наконец, узнает, какая она на вкус. Кэмерон переместил руку к ее бедру, обнаружив там подушку, которую Эйнсли использовала, чтобы пышнее взбить юбку.
— Я хочу это убрать.
— Мне это принесет огромное облегчение, — целуя его, согласилась Эйнсли.
— Я хочу снять все. Хочу, чтобы ты обнажилась для меня, Эйнсли.
— И я хочу посмотреть, что ты носишь под килтом, — слабо улыбнулась она и качнула бедрами, почувствовав его напряженную плоть.
— Маленький дьявол.
— Да, я не невинная дебютантка. Я много слышала о Маккензи и их килтах.
— Мне нравится, что ты вовсе не невинная дебютантка, — снова поцеловал ее Кэмерон. — Я намерен соблазнить тебя.
— О Боже! — Эйнсли улыбнулась и постучала кулачком в его грудь. — Нет, злой развратник, ты не должен этого делать.
— Чертовка. — Кэмерон прикусил ее губы. «Мужчина может в тебя влюбиться», — промелькнуло в голове.
Эту беспокойную мысль нарушил бой маленьких золотых часов рядом с ними. Кэмерону хотелось забросить их куда-нибудь подальше.
— Я должна идти, — с погасшей улыбкой попыталась встать Эйнсли.
Кэмерон встал сам и усадил ее на стул.
— Ты останешься в этой комнате. Я сам обменяю деньги на письма.
— Не глупи, — вскочила Эйнсли. — Это должна сделать я. Филлида дала совершенно четкие инструкции. «Только вы, миссис Дуглас, а не лорд Кэмерон», — сказала она.
— Я заберу эти чертовы письма, — снова усадил ее на стул Кэмерон, — все до последнего листка. Ты права, Филлида Чейз — гадюка. Она попытается обмануть тебя. Мне она не доверяет, но знает, что меня ей не обмануть.
Он заметил, как блестят серые глаза Эйнсли, пока она просчитывала возможные риски.
— Нам надо пойти вместе, — наконец сказала она.
— Я не позволю тебе покинуть эту комнату. Только не на этом мерзком суаре Роулиндсона. Он плохой человек, Эйнсли.
— Но то же самое все говорят и о вас, лорд Кэмерон, — улыбнулась Эйнсли, и у Кэмерона забурлила кровь.
— А я и есть плохой человек, очень плохой, но в другом смысле. Я хочу заниматься с тобой любовью до тех пор, пока мы оба не упадем без чувств. А потом хочу начать все сначала.
От его откровенности Эйнсли покраснела, но не задрожала и не почувствовала робости. Робость и страх — это не про нее.
— Я знаю, насчет Филлиды ты прав, но письма… — У нее был несчастный вид. — Ты должен обещать мне, что не станешь их читать, а отдашь мне.
— Меня не интересуют чужие письма, — навис над ней Кэмерон, заглядывая в ложбинку между грудей. — Ты там прячешь деньги?
Эйнсли сунула руку глубоко в корсет и вытащила пачку денег:
— Вот.
— Не ожидал, что они окажутся именно там, — пробормотал Кэмерон, забирая деньги, хранившие тепло ее груди. Он быстро прижался губами к ее губам и выпрямился. — Оставайся здесь. Я вернусь с письмами, и мы поедем домой в моем экипаже.
Эйнсли кивнула.
В этом огромном парике она была такой очаровательной, аппетитной даже. Через маску серые глаза смотрели так страстно. Она выглядит как высококлассная проститутка, отчасти невинная, отчасти обольстительная, словом, женщина, которая пользуется повышенным спросом в борделях для верхушки общества.
Этот тип женщин больше всего любит фотографировать Роулиндсон, когда их лапают один или двое наглых мужчин. Эйнсли сколько угодно может утверждать, что она не так уж невинна, но она и понятия не имеет, что могут затеять Роулиндсон и его друзья.
В Кэмероне проснулся зверь, жестокий и опасный, которого Кэмерон пытался удержать под контролем с помощью алкоголя, женщин и лошадей. Но сегодня этот зверь нашел куда направить свой гнев, и Кэмерон улыбнулся. Он заметил, как смотрел Роулиндсон на Эйнсли, когда она спускалась по лестнице. Кэмерон получит удовольствие, сломав ему шею, и Филлиде, возможно, тоже. Но после того, как вернет эти чертовы письма.
— Подожди. — Эйнсли вскочила со стула, выдернула из кармана Кэмерона носовой платок и начала, едва касаясь, вытирать ему губы. — У тебя помада на лице.
— Я хочу, чтобы она была у меня по всему телу, — страстно улыбнулся Кэмерон.
Эйнсли вспыхнула.
Прекрасная, замечательная Эйнсли.
Кэмерон поцеловал ее, потом взял носовой платок, вытер остатки помады на губах, заставил себя повернуться и выйти из комнаты.
Когда дверь захлопнулась, Эйнсли вздохнула и рухнула на хрупкий стульчик.
Любая другая женщина, видя, что джентльмен, к которому она неравнодушна, идет на встречу с бывшей любовницей, испытала бы тревогу, но Эйнсли ничего, кроме облегчения, не почувствовала. Если кто-то и может убедить Филлиду отдать письма, то это — Кэмерон Маккензи. Он не станет церемониться и получит письма, как бы Филлида ни изворачивалась.
Эйнсли чувствовала жар, охвативший каждый дюйм ее тела. Она была возбуждена, взволнованна и немножко напугана тем, что собиралась сделать.
Еще до того как Кэмерон начал целовать ее в этой маленькой комнатке, Эйнсли решила: перед тем как вернуться в Балморал, она позволит себе провести одну ночь с этим человеком. Одна роскошная ночь в роли любовницы лорда Кэмерона Маккензи, а потом она опять станет скромной Эйнсли Дуглас, послушной сестрой и верной наперсницей королевы.
Теперь она старше, мудрее и гораздо лучше во всем разбирается, чем тогда в школе, рассуждала Эйнсли. Она вступит в любовную связь с широко открытыми глазами, как сказала Филлида. Эйнсли будет осмотрительной, но на одну ночь позволит себе быть счастливой в объятиях Кэмерона и сохранит в сердце память об этом романе на всю оставшуюся жизнь.
Но сначала нужно дождаться возвращения Кэмерона с письмами. Эйнсли покрылась испариной, когда часы едва слышно пробили четверть второго, потом стрелка переместилась на пять минут. В половине второго она перестала ждать и решила узнать, что происходит, но к двери подойти не успела, потому что дверь открылась, и на пороге показался лорд Роулиндсон.
«Он плохой человек, Эйнсли», — со спокойной уверенностью сказал Кэмерон. Но можно ли ему верить, когда об этом говорит такой человек, как Кэмерон, паршивая овца в известной семье Маккензи?
В данный момент лорд Роулиндсон не казался опасным. Он стоял на пороге, держась рукой за ручку двери, и с беспокойством смотрел на Эйнсли.
— Это вы, Жизель? С вами все в порядке?
— Там так много людей. — Эйнсли села на стул и стала обмахиваться рукой. — Я решила, что неплохо бы посидеть в тишине.
— Мне показалось, что я видел, как из этой комнаты вышел лорд Кэмерон.
— Все правильно, это был он, — сказала Эйнсли, глядя ему прямо в глаза. — Он показал мне, где можно спокойно посидеть.
На лице лорда Роулиндсона появилась тревога. Он вошел в комнату и закрыл дверь.
— Жизель, я должен дать вам совет ради вашего же блага. Остерегайтесь Кэмерона Маккензи, Он может быть очаровательным, когда ему это нужно, но ему нельзя доверять. По правде говоря, он упрямый и беспощадный человек. Он использует своих дам до тех пор, пока они не влюбляются в него без памяти. А потом оставляет их. Я бы не хотел, чтобы с вами случилось то же самое.
— Я ценю ваше беспокойство, милорд. — Эйнсли почувствовала легкую дрожь. — Действительно, ценю. Но со мной все будет хорошо. — «А теперь, пожалуйста, уходите», — мысленно добавила она.
— Простите, что надоедаю, — не сдавался Роулиндсон. — Просто я не хочу видеть, как страдает такая молодая женщина. Пожалуйста, останьтесь и развлекайтесь у меня на суаре. Но если вам не нравится толпа, мы можем переместиться в мой личный кабинет. У меня есть друг, настоящий джентльмен, который может к нам присоединиться, если вы того пожелаете. Вы любите фотографировать?
— Мне мало что известно об этом, — с недоумением сказала Эйнсли. — За исключением того, что когда-то очень давно делали мой портрет. — Это было сразу после церемонии бракосочетания, она стояла в наспех сшитом свадебном платье рядом с Джоном Дугласом. Специального пышного наряда на короткую церемонию она не надевала — времени не было.
— Это мое хобби, — сообщил Роулиндсон. — Я вас с удовольствием научу.
— Может быть, в другой раз, — ответила Эйнсли. Она пока не решила, следует ли опасаться Роулиндсона, но то, что он странный, это точно.
— Новым гостям я всегда показываю свои фотографии, мне это доставляет огромную радость. А потом я могу вас сфотографировать.
— Нет-нет, спасибо, милорд. — «Он действительно странный», — снова промелькнуло в голове Эйнсли. — Я прямо сейчас возвращаюсь домой.
— Ну, если так… — выдохнул Роулиндсон. — Мой экипаж — к вашим услугам. Закладывать?
— Нет, не надо, — снова отмахнулась Эйнсли. — Я уже договорилась. Подожду, пока слуга не позовет меня.
Роулиндсон на мгновение задержал на ней свой взгляд.
— Мудрое решение, — кивнул он, к величайшему облегчению Эйнсли. — Но если вам потребуется помощь или мой экипаж, чтобы доставить вас домой, немедленно посылайте за мной. Обещаете?
— О, конечно, милорд. Вы так добры! — «Да иди ты уже, ради Бога!»
— И обратите внимание на мой совет насчет лорда Кэмерона. Не важно, как он будет соблазнять вас.
— Да, милорд, спасибо за предупреждение. — «Но только уже поздно», — добавила про себя Эйнсли.
— Может, мы поговорим с вами позже? — мягко улыбнулся Роулиндсон. — Могу я передать вам записку через миссис Чейз?
— Мне кажется, это не совсем прилично, — строго ответила Эйнсли.
Ее тревога о соблюдении норм приличия, казалось, доставила ему удовольствие.
— Я буду очень осторожен. До свидания, Жизель.
Роулиндсон кивнул ей на прощание, открыл дверь и, наконец, оставил Эйнсли одну.
Эйнсли заставила себя выждать несколько мучительных минут, давая Роулиндсону время спуститься по лестнице, потом выскользнула из неуклюжих маскарадных туфель и в одних чулках тихонько вышла из комнаты.
Филлида, как обычно, опаздывала. Кэмерон ждал ее в тени, и наконец-то в половине первого она, словно мимоходом, вошла в оранжерею. На ней был костюм египетской принцессы, вернее то, как она его представляла: длинное прямое платье, облегавшее каждый изгиб ее тела, глаза подведены черным, руки, шею, лодыжки и уши украшают золотые украшения. На полпути она остановилась, пытаясь отыскать Эйнсли.
— Филлида, — вышел из-за виноградной лозы Кэмерон.
— Черт тебя побери, Кэм, — вспыхнула она, задыхаясь от радости, — тебе что нужно? Я ведь говорила, что буду иметь дело только с миссис Дуглас.
Кэмерон достал из кармана пачку денег, и в ее взгляде промелькнула жадность.
— Полторы тысячи? Как договаривались?
— Как договаривались. Ты отдаешь мне письма и никогда больше не беспокоишь Эйнсли.
— Теперь ты называешь ее по имени? — радостно округлила глаза Филлида. — Как быстро все меняется.
— У тебя с собой эти чертовы письма или нет?
— Забавно. Робкая, как мышь, Эйнсли Дуглас и развратный лорд Кэмерон Маккензи. Как обрадуется свет!
— Еще одно слово о ней, и я тебя задушу.
— Ты всегда был таким горячим. Я когда-нибудь говорила, насколько это возбуждает?
— Письма, Филлида.
Ее взгляд метнулся за спину Кэмерона, и на лице появилось искреннее удовольствие. Кэмерон никогда не видел ее такой.
— Дорогой, подойди, пожалуйста, и защити меня от угроз лорда Кэмерона. Ты же помнишь, я рассказывала тебе о Маккензи.
Кэмерон повернулся и с удивлением увидел высокого молодого черноволосого мужчину, смуглого, с темными глазами — типичный итальянец. Кэмерону он показался смутно знакомым — будто какой-то сценический персонаж.
— Извинитесь перед дамой, — сказал итальянец. У него был почти незаметный акцент и хороший английский. — Я знаю, она была вашей любовницей, но теперь все кончено.
— Согласен, — ответил Кэмерон. — Все кончено. Филлида, черт возьми, кто это?
— Не твое дело, — отрезала она. — Он присутствует здесь, чтобы меня не обманули. — Она повернулась к итальянцу: — Дорогой, ты принес письма?
Кэмерон зажал деньги в кулаке: он отдаст их Филлиде, только когда получит письма. Итальянец полез в карман и вытащил стопку сложенных листков.
— Здесь все письма? Эйнсли говорила, что их шесть, — сурово проговорил Кэмерон.
— Все. — Итальянец держал их на расстоянии вытянутой руки. — Вы можете доверять синьоре, она всегда поступает справедливо.
Филлида? Справедливо? Либо этот человек хороший лгун, либо Филлида успешно ввела его в заблуждение.
Кэмерон протянул руку за письмами, но итальянец прижал их к себе:
— Сначала отдайте ей деньги.
«Вот дьявол».
— Давайте сделаем это одновременно, — предложил Кэмерон.
Мужчина спокойно кивнул и снова протянул письма, а Кэмерон разжал руку с деньгами. Филлида схватила деньги, Кэмерон взял у итальянца письма.
— Спасибо, Кэмерон. — Большой палец Филлиды пробежался по краю банкнот. — Надеюсь, никогда больше тебя не увижу.
— Подожди, — грозно сказал Кэмерон, разворачивая первое письмо. — Ни один из вас не уйдет отсюда, пока я не проверю, что здесь все письма.
— Я говорила тебе…
— Нет, — поднял руку итальянец, — пусть проверит. Предатели всех судят по себе.
Несомненно, этот человек — «слуга искусства», все его речи явно позаимствованы из каких-то пьес или опер. Кэмерон уселся на витую железную скамейку и просмотрел первую страницу.
— Ты же не собираешься читать их все? — с раздражением поинтересовалась Филлида.
Кэмерон не ответил. Он решил прочесть каждое слово в этих письмах, чтобы убедиться, что получил их все, что ни одна страница не припрятана, дабы чуть позже опять шантажировать Эйнсли. Кэм не лгал Эйнсли, когда говорил, что его не интересуют письма, но он никогда не обещал, что не станет читать их. Ему необходимо это сделать, ради ее же блага.
Несомненно, это были любовные письма. Леди адресовала их «Моему горячо любимому Другу», потом шел поток напыщенных прилагательных и цветистых фраз, воспевавших крепкое телосложение этого друга, его отвагу и выносливость. Несмотря на это, Кэмерон видел, что автор великолепно владеет словом и имеет поэтический дар, пусть даже выражается в излишне сентиментальной манере. Первое письмо представляло собой беззаботное, полное новостей послание, сдобренное несколькими цветистыми фразами. В конце стояла подпись: «Всегда любящая вас миссис Браун».
«Миссис Браун». Черт возьми.
Кэмерон развернул второе письмо и обнаружил, что она почти в точности повторяет первое, но в середине письма автор говорит о «докучливых детях» и иных домашних делах. Совершенно очевидно, что речь шла о внутренних проблемах дворца, а докучливые дети — принцы и принцессы этого королевства.
Он, наконец, понял скрытность Эйнсли и ее тайную тревогу. Безымянной подругой, которую она так отчаянно пыталась защитить, была королева Англии.
— Стыдно, правда? — спросила Филлида, когда Кэмерон свернул последнее письмо. — Ей должно быть стыдно за себя.
— Ты сделала копии с этого? — перебил ее Кэмерон. Каким оружием могли бы стать эти письма в ее руках, а она потребовала такую незначительную сумму. Что-то здесь не так.
— Зачем? — пожала плечами Филлида. — Меня не интересуют трогательные фантазии королевы.
— Эти письма могли бы унизить королеву, — Кэмерон встал и сунул письма в карман, — а ты продаешь их мне всего за полторы тысячи гиней?
— С твоей стороны это очень щедро. Думаю, для начала достаточно.
— Для начала чего?
Филлида засмеялась, и Кэмерон впервые, с тех пор как встретил ее, увидел, как из нее ушла жесткость.
— Для расставания с мужем, конечно. — Она взяла итальянца под руку. — Спасибо, Джорджо. Идем?
Джорджо. Теперь Кэмерон узнал его. Это был Джорджо Прарио, тенор, недавно покоривший Лондон. Изабелла устроила суаре, чтобы помочь ему начать карьеру, одно из таких небольших сборищ, которые Изабелла обожает, а Кэмерон бежит от них как от чумы.
Прарио, гордо подняв голову, внимательно посмотрел на Кэмерона своими карими глазами и повел Филлиду к выходу из оранжереи. Она вцепилась в него мертвой хваткой, бедняжка.
Кэмерон смотрел им вслед и видел, как Филлида всем телом льнет к этому высокому мужчине. Филлида Чейз, которая ценила комфорт и свое положение в обществе превыше всего, была готова бросить все, чтобы сбежать с молодым оперным певцом. Мир меняется до неузнаваемости.
И что еще более странно, Кэмерон все больше и больше привязывался к молодой леди в красном, которая с раскрасневшимся лицом, едва дыша, пробралась сквозь листья пальмы, рядом с которой стоял Кэмерон.
— Ты забрал их?
