Глава 12

Кристиан шагнул вперед, при этом из-под мышки у него выпал альбом. Разрозненные листки рассыпались по полу, но он не заметил этого, полностью поглощенный Дженни.

– Я не хотел тебя пугать, – ласково сказал он и нерешительно двинулся к ней. Дженни остановила его движением руки. – Э… прости меня, пожалуйста. Мне не следовало входить. Теперь я это понял. Но на мой стук никто не открыл, и я стал беспокоиться. Портье дал мне ключ, и я открыл дверь… Дженни, что с тобой? О Господи, Дженни, только не падай в обморок! Только не падай…

Кристиан бросился вперед и едва успел подхватить Дженни у самого пола. Он даже не пытался отнести ее в спальню. Несколько минут он просто держал ее в кольце своих рук и вдыхал аромат ее волос.

– Прости меня, Дженни, – прошептал он, слегка покачивая ее. Мягкие пряди ее волос щекотали ему губы. – Очнись же скорее, черт возьми, и пошли меня куда подальше – я разрешаю!

– Молчи, – сказала она и не сумела сдержать улыбки, когда Кристиан в ответ обнял ее крепче. Она обвила рукой его шею и уткнулась лицом в плечо. – Неужели ты в самом деле здесь? И это не сон?

– Да, я в самом деле здесь. – Он медленно поднялся на ноги, поднимая ее вместе с собой. Его руки поддерживали ее под спину, потом постепенно сместились на бедра. – А я тебе снился? – спросил он, с усилием выговаривая слова.

В его голосе звучали нотки благоговейного трепета, простительного для зеленого юнца. Но Кристиан перестал быть зеленым юнцом с двенадцати лет, когда Мэри Макклод пригласила его в кладовку. С Дженни же он чувствовал себя одиннадцатилетним. Его аквамариновые глаза, ласкавшие ее лицо, наконец остановились на розовом изгибе ее губ.

– Снился? – спросил он опять.

– Снился ночью и грезился днем, – сказала она, – это было как наваждение.

Ее откровенность помутила его разум. Откровенность и кончик ее языка, который показался изо рта и медленно смочил верхнюю губу. Тихо застонав, Кристиан опустил голову и впился в ее губы жадным поцелуем. Он так изголодался, что не мог начинать легко. Ему еле удалось сдержаться, чтобы не проглотить ее всю целиком.

Дженни потеряла способность ясно соображать. Присутствие Кристиана никогда не способствовало четкости мысли, а тут еще его поцелуи, которые переворачивали все у нее внутри. Его губы трогали утолки ее глаз, она чувствовала их на висках, на подбородке, на шее. Его язык, пробив себе путь в ее рот, скользнул по ребристому краю зубов и начал глубоко толкаться в сокровенном ритме. Дженни крепче прижалась к Кристиану. Последний хрупкий бастион здравого смысла рухнул.

У нее были к нему вопросы. Что он здесь делает? Как он ее нашел? Вот только сейчас ей совершенно не нужны были ответы.

Дженни была так же нетерпелива, как и Кристиан. Ее руки скользнули ему под пальто, которое он расстегнул, но не снял. Она нащупала запонки на его рубашке и сорвала их: ей хотелось чувствовать его теплую кожу под своими ладонями. Закинув голову, она приложилась губами к его твердо очерченному подбородку, затем принялась покусывать мочку его уха. Из горла Кристиана вырвался хриплый стон, и у Дженни по спине пробежала волна жара. Да так и было: он ласкал, она отвечала, потом дающий и принимающий менялись местами, и они просто упивались взаимным желанием.

Кристиан на мгновение отпустил Дженни – чтобы только скинуть пальто. Вскоре он опять обнял ее и подхватил на руки. Несмотря на всю свою женственность, она прильнула к нему как доверчивый ребенок, и Кристиан понял, что не сможет ее обмануть. Она имеет право знать, чего он от нее хочет.

Он не понес ее в спальню. Вместо этого он прошел по гостиной туда, где упал его альбом. Усадив Дженни на диван, он быстро, горячо поцеловал ее, а потом отцепил ее пальцы от своей рубашки. Глядя в удивленные темные глаза Дженни, Кристиан чуть было не передумал. Он так мучительно ее хотел!

– Я хочу, чтобы ты посмотрела это, – сказал он, подняв альбом и протянув его Дженни. Говорить мешал стоявший в горле ком. Он собрал с пола рассыпанные листки и положил их сверху. – И это тоже. Ты должна решить, хватит ли этого для начала.

У Дженни дрожали руки. Она знала, что держит в своих руках.

– Это не лучшая моя работа, – продолжил Кристиан извиняющимся тоном, когда Дженни принялась не спеша просматривать рисунки, – моя модель… она меня бросила и… и мне пришлось полагаться на память. Я думал, что знаю каждую линию и каждый изгиб ее лица, но бывали моменты…

Дженни подняла глаза и, встретившись с тревожным взглядом Кристиана, перебила его:

– Твоя память тебя подвела – ты сделал эту женщину красивой.

– Она и есть красавица.

Он смотрел на Дженни, а не на рисунки в ее руке.

– Я не красива.

– Не всегда, но обычно… красива. – В его глазах, всегда таких холодно-бесстрастных, сейчас стояли слезы. – Дженни, ты видела мои военные зарисовки… Каким-то образом ты почувствовала, что они для меня значат. Я думал, что уже никогда не смогу нарисовать ничего красивого, и ты это поняла.

Щеки ее запылали, и она спрятала глаза. Продолжая перебирать рисунки, Дженни старалась не думать о себе как о модели. Это было трудно. Ей льстило то, как Кристиан ее увидел, и она ничего не могла с собой поделать.

Работа Кристиана поражала своей чистотой. Каждая линия была безупречна, каждый штрих – точен. Глаз одним непрерывным движением следовал за контуром лица Дженни от лба до царственно поднятого подбородка. Чуть заметная ямочка в уголке ее губ предполагала лукавый ум.

Дженни была запечатлена на страницах альбома в самых разных позах. Кристиан изобразил ее веселой, удивленной, растерянной. Он с изумительным совершенством передал всю гамму чувств, которые испытывала Дженни, – неуверенность, счастье, смущение, тщеславие, гнев, страх, страсть, радость. Иногда ее глаза, смотревшие с этюда, искрились смехом. В других набросках Кристиан припомнил более серьезные моменты, когда взгляд Дженни выражал задумчивость и непроницаемость.

На некоторых рисунках присутствовали бледные мазки краски. Румянец на щеках Дженни был розовым, губы – на тон темнее. Богатая фактура ее волос передавалась цветовой гаммой от какао до ореха. Кожа на лице была прозрачной и светилась.

Дженни, закусив губу, разглядывала рисунки Кристиана и с волнением убеждалась, как удивительно полно раскрывают они ее сущность. Это было неожиданно. Она и понятия не имела о том, как пристально он за ней наблюдал. Возможно, он знал ее характер лучше ее самой, думала она смущенно.

Дженни аккуратно собрала все листки в стопку и убрала в альбом. Отложив альбом в сторону, она взглянула на Кристиана. Теперь его волнение было не так заметно. Он решил встретить ее недовольство во всеоружии. Взгляд его сделался неприступно-холодным, а лицо застыло в суровой неподвижности. Медные пряди волос блестели в свете газовых ламп. Губы мрачно сомкнулись, утратив недавнюю чувственность.

– Тебе не понравилось, – заявил он с укором.

– Понравилось мне или нет, не имеет значения, – сказала она, – такого условия я не ставила. Но коли на то пошло, скажу: мне понравилось, и очень. Твой талант набирает силу.

Кристиан немного расслабился:

– Это не такой портрет, какой ты хотела.

– Да, не такой. Но эти рисунки – гораздо большее. Меня не интересует традиционный портрет и никогда не интересовал. Просто я хотела, чтобы ты опять воспользовался своим даром.

– Но портрет я все-таки напишу. Я хочу это сделать.

– Хорошо.

– Ты будешь мне позировать?

– Да

– Это будет обнаженная натура.

Веселая искорка, на мгновение вспыхнувшая в глазах Кристиана, выдала его с головой.

– Врешь! – усмехнулась Дженни. – Но я в любом случае стала бы тебе позировать.

– Да?

– Хмм.

Дженни соскользнула с дивана и села перед Кристианом на колени. Сомкнув руки на его шее, она нежно нагнула его голову. Раскрыв губы, она ласкала его губы своим дыханием.

– Тебе не придется жалеть, взяв меня в любовницы, – прошептала она.

Кристиан жалел, что не успел все сказать. Ему уже не нужна была любовница. Он хотел просить ее руки. Но как только мягкие губы Дженни жадно прижались к его губам, Кристиан уже больше ни о чем не мог думать. Он сделает ей предложение, но потом, когда она будет лежать, прижавшись к нему своим влажным, дышащим мускусом телом. Какое это имеет сейчас значение? Он хотел только одного – любить ее.

– Можно, я отнесу тебя в кровать? – спросил он.

Слова Кристиана прерывались поцелуями, которыми продолжала дразнить его Дженни. Его ладони скользили по ее спине, иногда заходя вперед, чтобы пройтись большими пальцами по нижней части ее чувствительных грудей. Какое-то время атласный халатик холодил ему руки, но теперь он чувствовал жаркое тело Дженни. Ее желание возбуждало его.

– В кровать, – повторил он сипло

Дженни покачала головой:

– Прямо здесь.

Она нетерпеливо оттолкнула ногой низкий столик и легла на ковер, вцепившись в плечи Кристиана и увлекая его за собой. Он накрыл ее своим телом.

– Прямо здесь, – повторил он, сдаваясь. Кровать показалась вдруг такой далекой и совершенно ненужной. Кристиан запустил пальцы в густые волосы Дженни, обхватив ладонями ее затылок, и запечатлел на ее губах неистово-страстный поцелуй. Он слишком долго воздерживался, чтобы быть сейчас нежным.

Дженни чувствовала то же самое. Неловкими от нетерпения пальцами она помогла Кристиану избавиться от одежды и смущенно засмеялась, увидев, как заметно его желание.

– Мне приятно, – тихо сказал Кристиан, поймав Дженни за руки. Только он отпустил, ее пальцы тут же двинулись ниже и сомкнулись вокруг твердого символа его возбуждения. – Очень приятно.

Она улыбнулась. Ее глаза были темными от желания, кожа пылала. Он потянул за пояс ее халатика, и травянисто-зеленый атлас с шелестом заскользил вниз. Он поцеловал ее в обнажившееся плечо, лаская кончиками пальцев ее груди.

Сняв с себя оставшуюся одежду, Кристиан лег на бок и притянул Дженни ближе. Их ноги переплелись. Он упирался твердым ей в живот, охватывая ладонями ее ягодицы, а она извивалась, обнимая его за спину. Кристиан чувствовал на своей груди вздувшиеся бугорки ее сосков.

Дженни перекатилась на спину и сама раскрылась навстречу Кристиану. Именно она побудила его к действию, но, несмотря на свою готовность, все же охнула, когда он с силой в нее вошел.

Кристиан застыл в ней и сжал зубы:

– Я сделал тебе больно.

В его тоне слышался упрек, но упрек себе самому, а не Дженни.

– Нет… нет, все в порядке.

Ее глаза молили, но в его взгляде уже появилась отрешенность. Она почувствовала, что он выходит из нее, и обхватила его ногами, упрямо удерживая в себе.

– Только посмей уйти, Кристиан Маршалл! Я хочу этого. Я хочу тебя.

Он утонул в теплых волнах ее сиплого голоса.

– Покажи мне, – сказал он и, просунув руки ей под плечи, перекатился на спину.

Ноги ее раскрутились, она оказалась на нем верхом и медленно села. Руки Кристиана переместились ей под груди. Ее смущенно-испуганный взгляд распалил его желание. Он и забыл, как она невинна!

– Покажи мне, Дженни.

Она чувствовала его руки на своих бедрах. Он давил, слегка приподнимая Дженни, заставляя ее двигаться самой.

– О!

– О! – повторил он, отзываясь.

– Но…

Кристиана не интересовали ее возражения, тем более что плотный теплый кулачок ее тела уже крепко сжимался вокруг его твердой плоти.

– Давай же, Дженни! Возьми меня!

Дженни двигалась наугад, медленно приподнимаясь и опускаясь, прислушиваясь к своим ощущениям и вымеряя глубину каждого толчка. Она нагнулась вперед. Ее волосы темным веером рассыпались по плечам, а груди качнулись навстречу жадным рукам Кристиана. Он провел костяшками пальцев по ее соскам. В ответ Дженни вздрогнула, как будто ее стегнули огненным кнутом, и тихо застонала.

– Вот так, – выдавил Кристиан, поощряя Дженни, когда она стала толкаться глубже, – хорошо.

Она склонилась над ним, и он горячо поцеловал ее. Его руки массировали ей спину, ласкали груди, обдавая кожу влажным жаром. Она продолжала двигаться, найдя такой ритм, который доставлял ей удовольствие. Пальцы Кристиана скользнули ей между ног и начали сокровенные ласки. Кристиан чувствовал, как растет ее возбуждение, и сам все больше приходил в неистовство, слушая ее тихие вскрики.

Дженни приподнялась и взглянула вниз – туда, где ее поглаживала рука Кристиана. От увиденного у нее перехватило дыхание. Она выгнула спину, и взгляд Кристиана привлекли изящная линия ее шеи и упругие пышные формы грудей. Дженни отдалась во власть его прикосновениям, приковав к себе все внимание Кристиана.

Кристиан с удовольствием услышал, как на пике наслаждения Дженни произнесла его имя. Она выговорила его, делая короткие передышки между слогами.

– О Дженни, – сказал он, – иди сюда!

Крепко держа ее за талию, он перевернулся и сильно задвигался в ней, лаская до тех пор, пока она не закричала снова. На этот раз они разделили наслаждение, пережив взаимный взрыв чувств.

Дыхание Дженни было прерывистым и почти таким же тяжелым, как у Кристиана. Она лежала, положив руку ему на грудь и чувствуя, как колотится его сердце под ее ладонью.

– Я бы так и лежала не двигаясь, – сказала она после долгого молчания. Дженни хотелось прижаться к его сильному телу и растаять в его объятиях. И Кристиан, казалось, никогда не выпустит ее из своих объятий. – Никогда-никогда.

– Это было бы неудобно, – сказал он, перебирая пальцами ее мягкие, шелковистые локоны. Когда она повернула голову, уютно устроившись у него на плече, Кристиан поцеловал ее в губы. Это был долгий, очень долгий поцелуй. – Но с другой стороны…

Дженни засмеялась и провела губами по его щеке.

– Вообще-то я должна была на тебя сердиться, – сказала она, потянувшись за халатиком.

Она хотела сесть, чтобы одеться, но Кристиан ее остановил.

– Не трудись, я все равно опять тебя раздену, – предупредил он, не сводя с нее глаз, – пойдем в кровать.

Дженни выпустила халатик из рук.

– Пойдем.

Как только они устроились под одеялом, грея друг друга ступнями и ладонями, Кристиан спросил Дженни, почему она должна была на него сердиться.

– А ты не догадываешься? – спросила она, притихнув в его объятиях.

– Да нет, почему же, догадываюсь. Но не скажу тебе о чем. А вдруг я не прав и ты имела в виду совсем другое?

– Ну ладно, – сухо бросила она, соглашаясь с его доводами, – мне следовало разозлиться на тебя за то, что ты пришел сюда без приглашения. Ты напугал меня.

– Я уже извинился за это. Я знал, что ты здесь, но ты не открывала, и я подумал, что-то случилось. Тогда я вошел и обнаружил, что ты просто в ванной. Я слышал, как ты плескалась. Ожидание было пыткой. Я думал о тебе, представлял, как ты…

– Хорошо, – перебила она Кристиана, пока он не унесся по волнам своего воображения, – тебе было полезно немного помучиться.

– Верно, но, когда ты упала в обморок, это было уж слишком. Я так перепугался!

– Даже и не знаю, с чего это я вдруг. Так глупо!

– Ты сильно похудела. Ветерок дунет – и улетишь. Ты вообще-то ешь что-нибудь?

– Конечно, ем… когда вспоминаю о еде.

– Я так и думал. Ну ничего, миссис Брендивайн тебя откормит.

– Миссис Брендивайн?

– Да, – отозвался Кристиан, – когда ты вместе со мной вернешься домой. Она уже ходит, правда, с палочкой. Ей трудно подниматься по лестнице, поэтому мы устроили ей спальню в желтой гостиной на первом этаже. Она все такая же хлопотливая мама-курица. Опекает меня и мечтает опекать тебя. Она знает, что сегодня вечером я должен с тобой встретиться, и знает зачем.

Дженни округлила глаза:

– Ты сказал миссис Брендивайн, что идешь сюда, чтобы… чтобы…

Кристиан приложил палец к губам Дженни, заставив ее замолчать.

– Чтобы просить тебя стать моей женой.

– Твоей женой? – Дженни отпрянула. Она села на постели, прижав к груди простыню. – О чем ты говоришь? Ты что, имел в виду именно это, когда говорил, что я вернусь домой вместе с тобой и что миссис Брендивайн меня откормит? Ты хочешь, чтобы я жила с тобой?

Кристиан тоже сел, прислонившись к спинке кровати. Игра света и тени придавала еще больше угловатости его лицу.

– Господи! У тебя такой тон, как будто речь идет о какой-то страшной болезни. Я говорю о свадьбе, Дженни, а не о бубонной чуме. Конечно, я хочу, чтобы моя жена жила со мной.

– Значит, ты думаешь, что я буду твоей женой, – сказала она, прищелкнув пальцами, – вот как!

– Может, я чего-то не понимаю? – Кристиан резко выпрямился и взглянул на Дженни.

– Очевидно.

– Тогда объясни.

– Ты забыл? Мы договаривались, что я буду твоей любовницей, а не женой.

– Да мне плевать, черт возьми, о чем мы договаривались! – Он с трудом удерживался от желания схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. – Все, что между нами было, не имело никакого отношения к этому договору, и ты это знаешь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Какие могут быть возражения?

Почувствовав, что скоро сорвется на крик, Дженни понизила голос:

– Да нет, ничего, если не считать того факта, что я просто не хочу выходить замуж.

Кристиан тоже сбавил тон:

– Значит, ты возражаешь не против меня, а против замужества вообще?

– Замужество – это хорошо, – сказала Дженни, – но только не для меня. А что касается всего остального, как ты мог подумать, что я возражаю против тебя? Это же бессмысленно, Кристиан! Тогда что же было между нами в соседней комнате?

Он впился в нее ледяными глазами.

– Животное спаривание?

Дженни отвела взгляд, задетая его грубостью.

– Лучше уходи, – тихо сказала она, – я больше не хочу тебя видеть.

– Проклятие, Дженни, ты же знаешь, что я не хотел тебя обидеть!

– Разве?

Нагнувшись к ней, Кристиан откинул назад тяжелую прядь волос, упавшую на плечо Дженни, и обнял ее за шею. Он почувствовал, как она слегка вздрогнула, но не убрал руки. Коснувшись большим пальцем ее подбородка, он заставил Дженни поднять голову и посмотреть ему в лицо.

– Ты знаешь меня как никто другой, Дженни. Ты знаешь, когда мне больно, когда мне страшно. Даже когда я злюсь, ты знаешь о других чувствах, которые прячутся на самом дне моей души. И разве удивительно, что я так старался держать тебя на расстоянии? Ты меня чертовски пугаешь.

Его палец продолжал поглаживать ее подбородок. Она подалась к нему, неосознанно прося не прекращать эту ласку.

– Ты появилась неожиданно, я не был к этому готов. Я чуть ли не с самого начала почувствовал в тебе опасность. Но я тебя недооценивал. Ты не шла напролом, не била в лоб, но я всегда знал, что ты где-то рядом. Ты воздействовала на меня так ласково, Дженни. Ласково и непрестанно – как весенний дождь. Я не мог тебя остановить. Да и не знал, хочу ли этого. Ты заполнила собой мою спальню, – продолжал Кристиан, – а потом и весь дом. Когда я спрашивал, кто поставил в моем кабинете свежие цветы, мне отвечали – Дженни. Кто рассмешил старую миссис Моррисей? Дженни. Откуда взялись новые шторы? А это Дженни их нашла, говорил кто-то. Как сюда попал этот номер «Геральд»? Дженни его купила. А кто будет ухаживать за больной миссис Брендивайн? Дженни, отвечали мне. Ты была ответом на все вопросы. Я никогда раньше не встречал таких людей: при всей своей ненавязчивости ты обладала огромной силой, которой никак нельзя было пренебречь. Я велел тебе держаться от меня подальше, а потом злился, когда ты это делала. Я проклинал тебя за то, что ты была в моей постели, а потом не мог тебя отпустить. Признайся, Дженни: неужели ты в самом деле не догадывалась о том, что происходит?

– Я догадывалась, – ответила она, придвигаясь к нему ближе, – но одно дело – догадываться, другое дело – знать. И я до сих пор не знаю, Кристиан. Но я не стану сама говорить эти слова, чтобы тебе осталось только подтвердить их. Нет – я хочу услышать их от тебя.

– Но я уже просил тебя выйти за меня замуж, – возразил Кристиан.

Дженни пропустила это мимо ушей.

– Скажи их, – повторила она.

– Черт возьми, Дженни! – тихо прорычал он, чувствуя, что его приперли к стенке. От волос ее шел сладкий аромат. – Я…

– Да?

– Я люблю тебя.

Она бросилась в объятия Кристиана, покрывая его лицо поцелуями. Ее губы касались уголков его глаз и губ. Смеясь, она целовала его в шею, в подбородок, в лоб, скользила губами по его щеке и вискам, прижималась улыбающимся ртом к мягким густым волосам.

Кристиан почувствовал влагу на своих щеках. Нежно взяв ее за плечи, он отвел ее назад, вглядываясь в лицо. Она даже не пыталась скрыть слезы, которые тихо катились из ее карих глаз. Странно было видеть их вместе с нежной, невинной улыбкой.

– О Господи, Дженни Холланд, я люблю тебя!

Прижав ее к себе, он вытер слезы своими поцелуями. Дженни затихла в его объятиях. Она сидела, положив голову ему на плечо, и Кристиан тихо ее покачивал. Слезы высохли, но улыбка осталась. Она закрыла глаза, и он поцеловал ее слипшиеся ресницы.

– Дженни?

– Ммм?

– Ты все еще не хочешь выйти за меня замуж?

– Нет. Но это не значит, что я тебя не люблю. Люблю, и ты это знаешь. Думаю, это случилось на Рождество. Помнишь? Пришли Тернеры, и ты возился на полу с Эми и с этим котенком, которого ты ей купил.

– Я пытался доказать тебе, что у меня вовсе нет ненависти к детям и кошкам, как я наговорил тебе раньше… среди прочих гадостей.

– Я это поняла не сразу. Сначала я думала, что ты поступаешь так мне назло, но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что ты, наверное, не знаешь, как по-другому загладить свою вину. Мне хотелось верить, что ты так пытаешься передо мной извиниться. Тогда у меня впервые появилось подозрение, что я люблю тебя.

Дженни положила руку на грудь Кристиана – туда, где тяжело билось его сердце.

– Я узнала это наверняка в ту ночь, когда без приглашения зашла в твою студию. Я смотрела на твои картины, на твои проекты и чувствовала что-то к твоим работам. Но когда я увидела твои военные зарисовки, то почувствовала что-то к самому художнику. Это была не жалость, Кристиан. Что бы ты ни думал тогда, но это была не жалость. То, что я испытывала, было скорее похоже на печаль, боль в душе, которую, как я думала, ты должен был разделять. Вот когда я поняла, что люблю тебя. Я не была бы так глубоко тронута, если бы не любила.

– Но ты ушла от меня.

Дженни кивнула, защекотав его руку концами своих волос.

– Пришло время, – просто сказала она, – но ты все равно меня нашел.

– Это было нелегко.

– Ты вообще не должен был меня найти, – серьезно заявила она, – мы не дети, и я вовсе не думала играть с тобой в прятки. Откуда ты узнал, что я здесь?

– Из «Геральд». Я читал колонки частных объявлений.

– Понятно, – сказала Дженни, нахмурившись. Она села ровнее, открыла глаза и вытерла их уголком простыни. – Кто еще знает?

– Сьюзен и Скотт, потому что они помогали мне расшифровывать загадочные послания Принцессы Батлеру, и Джо Минз, потому что он подвез меня сюда в карете, когда я впервые пытался взглянуть на этого человека.

– Ты видел его? – спросила Дженни с сомнением. – Ты видел мистера… – она запнулась, сообразив, что чуть не выдала настоящее имя дворецкого, – мистера Батлера?

– Бесполезно скрывать, Дженни. Я знаю, кто он такой. Его зовут Уилтон Рейли, он старший лакей в доме Беннингтонов. Мне также известно, кто ты такая, и я полагаю, что именно этим объясняется твое нежелание выйти за меня замуж.

Дженни с трудом подавила в себе желание вырваться из его объятий. Хотя он наверняка почувствовал, как она напряглась.

– Что ты имеешь в виду?

– Неужели ты думаешь, меня остановит то, что ты простая служанка? – спросил Кристиан. – Не понимаю, почему ты с самого начала не сказала мне, что работала у Беннингтонов. Это же их ты боялась, правда? Вот почему ты наплела мне басню о том, что работала горничной у старой Элис Вандерстелл. Ты боялась, что кто-то пойдет к Беннингтонам и расскажет им, где ты.

Дженни высвободилась из объятий Кристиана. Она не могла разговаривать с ним на таком близком расстоянии. Точнее, она не могла лгать ему на таком близком расстоянии. Взяв с постели мятую простыню, она обмоталась ею и закрепила уголок на груди.

– И как же ты пришел к этой мысли? – спросила она, обходя правду стороной.

Кристиан приподнялся на постели. Он выражал своим видом больше облегчения, чем испытывал на самом деле. Глядя на Дженни, трудно было представить, что она все еще лжет ему. Беда была в том, что правды он не знал. За последние два месяца они со Скоттом и Сьюзен проверили несколько версий и нашли в каждой из них какой-то изъян. То, что он сказал Дженни, было просто догадкой, которую они единодушно признали наименее спорной.

– Я следил за мистером Рейли, когда он вышел от тебя. Он…

– Но он был здесь только один раз… восемь недель назад. Ты хочешь сказать, что все это время знал, что я здесь?

– Да, знал. Как я сказал, найти тебя было нелегко. Но все же возможно, – Кристиан хитро прищурился, – а я был настроен решительно.

– Но почему же ты…

Он догадался, о чем она хочет спросить.

– Я не приходил к тебе, потому что не был готов. Не забывай, что вопрос упирался в твой портрет. Ты сама поставила такое условие. Убедившись, что с тобой все в порядке, я стал думать, как можно тебя вернуть. Я начал рисовать из упрямства, стремясь тебе что-то доказать. В конце же я делал эти наброски из любви и доказывал что-то себе самому.

Дженни заморгала, гоня подступавшие слезы, но они предательски текли по щекам. Дженни проговорила, пытаясь улыбнуться:

– Счастливые слезы!

Взяв с кровати подушку, она прижала ее к себе и вытерла свои мокрые щеки о белую батистовую наволочку.

– Расскажи мне про мистера Рейли, – попросила она, наконец справившись с волнением. – Ты начал говорить, что следил за ним отсюда.

Кристиан кивнул. Взгляд его медленно скользил по бледному, заплаканному лицу Дженни. Он поверил ей, когда она сказала, что это счастливые слезы, но его не покидало ощущение, что она что-то утаивает. Под глазами у нее пролегли бледно-фиолетовые круги, лицо осунулось. Он уже отметил ее худобу, а теперь видел, как невероятно тонки ее руки, сжимавшие подушку. В сравнении с Джейн Дэу из процедурного кабинета Дженни была вполне здорова. Но, вспоминая, как она выглядела в последнюю их встречу, Кристиан понимал, что сейчас она больна.

– Кристиан?

– Что? О… прости, я задумался. – Он собрался с мыслями. – Мы с Джо следили за Рейли до дома Беннингтонов. Твой приятель три раза менял экипажи.

– Он подозревал, что за ним следят.

– Да, но подозревал не меня, а О'Шиа.

– Ты знаешь про Лайама? – удивилась Дженни.

– До того, как я встретил О'Шиа у дома Беннингтонов, – заговорил Кристиан язвительно, – я знал про него лишь одно: то, что тебе нравится ежедневно прогуливаться в его компании.

– Кристиан! Ты ревновал меня!

– И чему ты так радуешься?

Кристиан сделал вид, что не заметил ребячливого хихиканья Дженни, но ему был приятно, что он смог ее развеселить, даже если она смеялась над ним.

– Во всяком случае, я выяснил, что О'Шиа получил задание от Вильяма Беннингтона следить за Рейли, – заявил он.

– Кто тебе сказал?

– О'Шиа. Но он не знал, чего добивается Беннингтон. Он думал, что Рейли подозревается в воровстве.

– В воровстве? – Неужели отчим хватился тех вещей, которые дворецкий украл ради нее? – Ты хочешь сказать, что мистер Беннингтон уличил Рейли в кражах?

– Нет, – ответил Кристиан, – я только хотел сказать, что, по мнению О'Шиа, это послужило причиной установки наблюдения. Вильям ему ничего не объяснил, только велел следить за дворецким всякий раз, когда тот будет выходить из дома. – Кристиан рассеянно массировал поверх одеяла свою ногу. – Я не поверил в версию О'Шиа. Мне показалось, что Беннингтон хотел с помощью Рейли найти тебя.

У Дженни так пересохло во рту, что она не могла глотнуть.

– Почему ты так решил? – выдавила она.

– По нескольким причинам, – небрежно ответил Кристиан. – Есть множество событий, которые, если рассматривать их по отдельности, не имеют к тебе никакого отношения. Но мы со Скоттом в конце концов поняли, что это все равно что не видеть за деревьями леса.

Дженни закусила губу:

– Лучше бы ты не впутывал в это дело доктора Тернера.

– Странное пожелание, особенно если учесть, что он был впутан с самого начала. Если бы не он… – Кристиан предоставил Дженни самой додумать эту фразу, – и еще Сьюзен. Она-то как раз и показала нам лес.

Дженни вздохнула.

– Может, ты все же объяснишь, что это еще за лес? Я ничего не понимаю.

Кристиан был уверен в обратном. Он видел, как лихорадочно соображает Дженни, стараясь вспомнить события, связывающие ее с Беннингтонами.

– Думаю, ты не забыла новогодний вечер, – сказал он, приподняв одну бровь, – нет? Так оно и есть. И ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду не то, что случилось в спальне у Мэгги. Я говорю о том, что произошло после, в коридоре. Скажи мне, когда ты побежала прятаться на балкон? Когда услышала Стивена или когда появился его отец?

Она пожала плечами, отказываясь отвечать, и крепче прижала к груди подушку.

– Это не важно, – сказал Кристиан, – я спросил из чистого любопытства. Тогда я не придал этому значения. Мне и в голову не приходило, что ты можешь знать кого-то из Беннингтонов. Я решил, что ты спряталась от Амалии. Теперь-то я понимаю, что ты испугалась не только ее намерений. – Кристиан просунул подушку между поясницей и спинкой кровати. Скрестив на груди руки, он задумчиво уставился на Дженни. – На следующий день после того, как ты от меня ушла, я отправился за помощью к Сьюзен, а доктор Морган в это время вызвал Скотта к себе в кабинет.

Дженни замерла, как загнанный в угол зверек. Кристиан хотел дотронуться до нее, но боялся, что она убежит. Он продолжал говорить, загибая пальцы по одному:

– Когда он вошел, Вильям и Стивен как раз выходили из кабинета. От секретаря Моргана Скотт узнал, что они вкладывают большие деньги в благотворительный фонд больницы и делают это с октября. Когда Морган наконец принял Скотта, он сообщил ему, что больная Джейн Дэу, возможно, еще жива.

Дженни не мигая смотрела на Кристиана. Желудок ее сводило от страха.

– Странно, не правда ли? – спросил Кристиан. – Опять Беннингтоны! Причем они являются благотворителями клиники Дженнингсов с октября. Вот и Скотт, поразмыслив как следует, нашел все это очень странным. Джейн Дэу появилась в клинике Дженнингсов всего через несколько недель после того, как Беннингтоны стали вдруг филантропами. А надо сказать, до этого Беннингтоны не страдали от избытка любви к ближним.

– Я это слышала, – сказала Дженни, только чтобы не молчать.

– И наконец, мистер Рейли, который опять-таки привел нас к Беннингтонам. Эти события – деревья. Как сказала Сьюзен, Беннингтоны – вот название леса. Ты согласна?

Дженни быстро отвела глаза:

– Наверное.

– А что ты скажешь, к примеру, на это? Мне известно, что ты устроила здесь некое подобие фотостудии. Полагаю, она во второй спальне.

– Полагаешь? – раздраженно спросила Дженни. – Разве ты не обследовал ее, пока я была в ванной?

Кристиан спокойно продолжал, как будто не слышал этих слов:

– Еще мне известно, что прямо через дорогу от тебя находится первый сберегательный банк «Траст Хэнкока», а Вильям Беннингтон – президент этого банка. Любопытно, не так ли? – Она окатила его гневным взглядом, и Кристиан вздохнул. – Дженни, ты можешь наконец мне довериться? Скажи, пожалуйста, что ты затеяла?

Она упрямо поджала губы.

– Ясно, – разочарованно протянул Кристиан, – вот уж не думал, что ты такая эгоистка.

Дженни так огорошило это заявление, что сначала она даже не нашлась что ответить. Наконец она спросила:

– Ты о чем?

Кристиан беспечно пожал плечами, притворяясь равнодушным.

– Всего только, о том, что из тебя плохой даритель – ты ничего не берешь.взамен.

– Когда оказываешь услуги, не стоит ожидать вознаграждения, – произнесла Дженни с оттенком торжественности, как будто читала катехизис, – это нехорошо.

– Я говорю не о таких пустяках, как оказание услуг, – раздраженно сказал он. – То, что ты сделала для меня, неизмеримо больше чем просто услуга. И я говорю не об ожиданиях. Одно дело – ничего не ожидать взамен, но совсем другое – отвергать предложенное. Вот почему я назвал тебя эгоисткой. Ты получаешь удовольствие, отдавая, но отказываешь мне в таком же удовольствии.

– Все, что я делала, я делала из любви к тебе.

– Черт возьми, Дженни, а я, думаешь, почему это делаю? – Он потер виски, сокрушенно покачивая головой. – Господи, послушай же меня наконец! Как ты не можешь понять…

Кристиан не договорил. Дженни опять бросилась в его объятия, смеясь, рыдая, целуя его, как в тот раз, когда он впервые сказал ей о своей любви. Кристиан не понял, чем вызван сталь бурный порыв, но с готовностью заключил ее в кольцо своих рук.

– Дженни… Дженни… Позволь мне тебе помочь! Я хочу помочь. Не отвергай меня!

– Просто обнимай меня, – сказала она, прильнув к нему всем телом и затихнув в его объятиях. Ее пальцы теребили простыню на груди. – Обнимай меня! Сейчас мне поможет это.

И Кристиан обнимал. Он гладил ее спину, нежно прочесывал пальцами волосы. Он ждал, пока Дженни ему доверится. Время от времени он опускал голову и смотрел, не заснула ли она. Он поцеловал ее в лоб и увидел, как ресницы ее затрепетали, а на губах заиграла улыбка. Слава Богу, ему удалось прервать ее невеселые мысли!

– Я по-прежнему не хочу выходить замуж, – сказала она.

– Ладно.

«Пока пусть будет ладно», – добавил он мысленно.

– Я должна остаться здесь. Мне надо быть рядом с банком.

– Ты скажешь мне почему?

– Вильям Беннингтон и сын расхищают банковские вклады.

– Ты уверена?

– Да.

В голосе Дженни слышалась такая убежденность, что Кристиан сразу ей поверил. Задумчиво кивнув, он сказал:

– Не так давно про этот банк ходили нехорошие слухи. Правда, насчет хищения я ничего не слышал. Просто поговаривали, что «Траст» не так надежен, как кажется.

– Это не просто слухи, это правда. Но хищения – лишь малая часть всех бед. В конце войны мистер Беннингтон сделал множество неудачных вложений.

– Откуда ты это знаешь?

– А откуда слуги узнают все новости? – беспечно спросила Дженни, в душе содрогаясь оттого, что продолжала ему лгать. – Мы подслушиваем у дверей.

– Как я понимаю, тебя на этом поймали?

– Да.

– И напоили наркотиками?

– Наверное. Я не знаю, что со мной делали, знаю только, что делали это постоянно. Понимаешь, я не подозревала о том, что меня уличили. Когда я спохватилась, было уже слишком поздно. Мне говорили, что я схожу с ума, и бывали дни, когда я в это верила.

– А остальные слуги ни о чем не подозревали? Мистер Рейли?

– Я была на самом деле… хм… отделена от остальных. Мистер Беннингтон представил дело так, как будто он печется о благе своей прислуги. Он нанял мне личного санитара, несколько раз приходил доктор Морган. В конце концов меня выставили из дома. Слугам сказали, что я в городской больнице. На самом деле меня поместили в подвальную комнату где-то в квартале Файв-Пойнтс. Я почти ничего об этом не помню… Может, я пробыла там несколько часов, а может, несколько дней. К тому времени я уже плохо соображала.

Дженни крепче прижалась к Кристиану. Ей так нужно было сейчас его тепло и понимание!

– Какие-то люди привели меня в клинику Дженнингсов.

– «Мертвые кролики».

– Да, так мне сказали. Но узнать их я не смогла бы.

– Вот и хорошо. Они убили бы тебя, если бы думали, что ты сможешь их узнать. – Дженни задрожала, и Кристиан накрыл ее обнаженное плечо своей рукой. – Прости. Мне не надо было этого говорить.

– Да нет, почему же. Нет таких ужасов, о которых я бы не передумала. Я до сих пор не понимаю, почему мистер Беннингтон не распорядился убить меня тогда.

На самом деле она все понимала. Дженни отлично знала, почему ее не убили за подслушивание, но об этом в числе прочего не хотела говорить Кристиану.

– Да, это был бы самый удобный выход из положения, – Кристиан задумался. – А может, он рассчитывал, что ты умрешь в клинике?

– Наверное.

Дженни знала, что это не так. Если бы жестокие процедуры действительно ее убили, это был бы всего лишь несчастный случай – результат чрезмерного рвения доктора Гленна и неумелости санитаров. В то время Вильям не желал ее смерти, но сейчас вполне возможно, что он изменил бы свои намерения.

– Но вы с доктором Тернером видели, что этого не случилось. – Дженни провела ладонью по руке Кристиана и сплела его пальцы со своими. – Не знаю, как уж доктор Тернер догадался, что я здорова, – Дженни пожала плечами. – Он видел меня совсем недолго, и в тот момент я не помнила даже собственного имени. После того как доктор Гленн начал меня лечить, я поняла, что очень скоро стану такой же, как и остальные пациенты отделения.

Наверное, она права, подумал Кристиан, вспомнив, какой он увидел Дженни в клинике. Девушка была на грани безумия. Он сжал ее пальцы в своих.

– Почему ты не пошла в полицию и все им не рассказала?

Дженни на мгновение подняла голову и взглянула на Кристиана с веселым удивлением:

– И ты еще спрашиваешь? Это Нью-Йорк, Кристиан! Мистер Беннингтон не подкупает копов, он владеет их начальниками. Пойти в полицию было бы все равно что собственноручно подписать бумаги на мое лечение в клинике Дженнингсов. Да лучше было повеситься!

Кристиан оставил без ответа последние слова Дженни, но знал, что не забудет их.

– Значит, полиция отпадает. Что же тогда остается?

– Догадайся! Теперь все дело в тебе.

С минуту поразмыслив, Кристиан подскочил в постели:

– Ты имеешь в виду газету, да? Так вот где ты хочешь обо всем рассказать.

Дженни кивнула:

– Я не знаю, как по-другому заставить людей прислушаться. Насколько мне известно, городские газеты пока еще независимы. Это единственное место, где мистер Беннингтон не имеет влияния.

– Ладно, – сказал Кристиан, – я согласен. Мы напишем об этом в «Кроникл».

– Я знала, что тебя будет нелегко уговорить, – сказала она со вздохом.

Кристиан хмуро сдвинул брови.

– Нелегко уговорить? Я думал, ты хочешь именно этого. «Кроникл» опубликует эту статью. На первой полосе. В отличие от Беннингтона газета – единственное место, где я имею какое-то влияние.

– И у тебя нет никаких карманных комиссаров, – поддразнила Дженни, – никаких карманных политиков?

Кристиан опустил глаза и оглядел себя.

– У меня и карманов-то нет.

Засмеявшись, Дженни поднесла его руку к губам и поцеловала в костяшки пальцев.

– Понимаю, ты хочешь помочь, Кристиан, но пока у меня нет доказательств, а значит, нет и материала для статьи. Если ты напечатаешь то, что я тебе говорю, без доказательств, суд позаботится о том, чтобы мистер Беннингтон прибрал к рукам твою газету.

– Может быть, – согласился он, – но может быть, и нет. Намеки способны сильно повредить Беннингтону. В этом смысле «Геральд» обладает большой властью. Можно так написать статью, что Беннингтон не сможет подать в суд за клевету.

– Нет, – твердо заявила Дженни, – мне нужно совсем не это. К тому же «Кроникл» не имеет права публиковать непроверенные материалы. Нет его и у «Таймс». Даже «Геральд» не возьмет такую статью. Если бы мистер Беннингтон совершил какой-нибудь мелкий общественный проступок, тогда было бы другое дело. Но здесь речь идет не о том, как его поймали со спущенными штанами в «салоне» Амалии Чазэм. Здесь затронута репутация «Траста» как финансового института и безопасность денег тысяч вкладчиков. Мне нужны улики, Кристиан. Я хочу, чтобы из газет его дело попало в суд. И мне нужны такие улики, чтобы мой… чтобы мистер Беннингтон уже не смог откупиться.

– И как, по-твоему, мы их добудем?

– Мы? Значит, ты действительно хочешь мне помочь?

Кристиан вздохнул:

– Конечно, хочу.

– Даже после того, что услышал?

– Особенно после того, что услышал.

Дженни отпустила его руку и поползла к краю кровати, не выпуская из рук простыню. Спустив ноги на пол, она поманила Кристиана пальцем.

– Куда мы идем? – спросил он, заматывая вокруг пояса одеяло. – И прилично ли я одет?

Она засмеялась:

– Вполне прилично. Идем! Я хочу показать тебе мою фотолабораторию.

В гостиной Дженни замешкалась ровно настолько, чтобы скинуть с себя простыню и надеть свой атласный халатик. Кристиан остался в одеяле.

Дженни открыла дверь в свободную спальню, и он тихо присвистнул.

– Ну и ну! – протянул он восхищенно.

Пока Дженни зажигала лампу, Кристиан, прислонившись к косяку двери, осматривал комнату. В углу слева от него стояла тренога высотой около пяти футов. У окна была установлена другая, с уже укрепленным на ней фотоаппаратом в латунном корпусе. На полу перед треногой лежало черное одеяло, которым накрывается фотограф, делая снимок. Ночной столик слева от кровати был заставлен бутылочками с химикатами, тут же Кристиан увидел пару стеклянных воронок и негодную линзу. Был и еще один фотоаппарат – модель с двойным увеличением. Фокусный диапазон этой камеры расширялся за счет длинных, конической формы кожаных мехов.

Эта спальня служила Дженни фотостудией и одновременно темной комнатой. Кристиан поразился еще больше, увидев, где она проявляла свои фотографии. У стены, провиснув, стоял снятый с кровати матрас, накрытый бледно-желтым покрывалом. Теперь кроватная рама поддерживала некое сооружение, напоминавшее старую армейскую палатку или скорее две старые армейские палатки, сшитые вместе.

Кристиан оттолкнулся от двери и направился прямо к кровати. Приподняв полог, он заглянул внутрь, затем махнул Дженни рукой, чтобы она поднесла лампу поближе. Он взял у нее лампу, перешагнул через кроватную раму и очутился в темной комнате.

Стол был приставлен к спинке кровати. На нем лежали подносы для ванночек с химическими растворами. Параллельно столу, но в нескольких футах над ним висело желтое стекло. Кристиан показал на него пальцем.

– Этим стеклом ты фильтруешь свет во время работы? – спросил он.

– Да. Я ставлю на него неяркую лампу и не волнуюсь, что мои снимки засветятся. Мне вполне хватает света, чтобы смотреть, и при этом фотографии не портятся.

Кристиан кивнул. В его фотолаборатории было нечто подобное.

– Когда ты начала увлекаться фотографией? – спросил он, присаживаясь на корточки перед столом.

Он увидел стопку обработанной альбумином бумаги, ящичек с линзами и шляпную коробку, в которой лежали уже проявленные фотографии. Кристиан взял коробку.

– Можно?

– Конечно, но тебе будет лучше видно, если мы пройдем в гостиную. Там больше света.

Кристиан согласился. Дженни села с ногами в большое мягкое кресло, а Кристиан устроился на полу, привалившись к креслу спиной. Он склонил голову над фотографиями, и Дженни принялась щекотать ногтями его склоненную шею.

– Скажи мне, почему ты так хорошо разбираешься в фотографии? – повторил Кристиан.

А Дженни уже надеялась, что он забыл о своем вопросе и опасность миновала.

– Я читала кое-какую литературу, – сказала она, не солгав.

– Да? Что же?

– Например, «Серебряный луч солнца». Это техническое руководство.

– Я с ним знаком, – он раскладывал снимки стопками, сортируя их по степени четкости, – что еще?

– «Ле Монитю де ля фотографи». «Тидшрифт зур фотографи».

Названия обоих журналов Дженни произнесла с небрежной легкостью.

– Но это периодические издания, Дженни.

– И что же?

– Что? А то, что это иностранные периодические издания. Первый журнал французский, а второй, если не ошибаюсь, датский. Ты читаешь на этих двух языках?

Дженни разозлилась на самое себя. Она потеряла бдительность! Он расспрашивал ее с такой небрежностью, как будто просто болтал, не придавая значения своим словам, вот она и попалась на удочку. Казалось, его внимание было сосредоточено не на ней, а на снимках, которые он разглядывал.

– Вообще-то я не сама их читала, – выкрутилась она, – кухарка мистера Беннингтона – француженка, а горничная – датчанка. Удивительно, как много людей увлекаются в наше время фотографией!

В ответ на это Кристиан пробормотал что-то уклончивое. Ему было очень интересно послушать о кухарке и горничной, которые могли себе позволить выписывать иностранные издания, в то время как в Нью-Йорке полно журналов на английском языке. Спросив об этом, Кристиан припер бы Дженни к стенке, но он не стал этого делать.

– Собранное тобой оборудование стоит недешево, – сказал он, – где ты взяла деньги?

Ну нет, на этот раз он ее не поймает!

– Думаю, ответ тебе уже известен. Ты же читал колонки частных объявлений.

– «Карауль Руби К. Стерлинг»?

– Да.

– Значит, Рейли действительно ворует у Беннингтона.

– Он берет только те вещи, которых не хватятся. Я в этом уверена. Я не стала бы просить мистера Рейли подвергать себя опасности из-за моей прихоти.

Кристиан закончил сортировать снимки. Отставив в сторону шляпную коробку, он взял первую стопку фотографий и выровнял ее.

– Кем тебе доводится Рейли? – спросил он.

– Он мой друг.

– И все?

Дженни дернула Кристиана за волосы. Вопрос Кристиана показался ей настолько невероятным, что она не могла скрыть в голосе удивления.

– Неужели ты думаешь, что между нами может быть что-то еще?

– Это приходило мне в голову. Когда он здесь был, я стоял совсем рядом – за углом в коридоре. Ты сказала ему, что у него еще неплохая фигура. Он дал тебе деньги. Ты сказала – цитирую – «Вы можете располагать всем, что я имею».

– О Боже, Кристиан! Я даже не помню этого разговора, а ты повторяешь его слово в слово! Видимо, он тебя взволновал.

– Взволновал? – Он положил на пол фотографии и взял другую стопку. – Это слишком мягко сказано. Я уже подумывал об убийстве.

– Ты хотел убить меня?

Он покачал головой:

– Для этого я слишком сильно тебя хотел. Нет, я собирался убить его.

Нагнувшись, Дженни поцеловала Кристиана в макушку.

– Мистер Рейли – мой друг. Причем замечательный. Он единственный человек из моего прошлого, которому я решила довериться, и, насколько мне известно, не ошиблась. Он не выдал моей тайны. Теперь мы сообщаемся почтой, правда, нечасто. Я все еще боюсь, что Лайам может найти меня через мистера Рейли.

– По поводу О'Шиа можешь не волноваться. Он занят другой работой.

– Откуда ты знаешь?

– Я его нанял.

– Ты? И что же ты ему поручил?

– Следить за тем, чтобы Вильям Беннингтон никогда тебя не нашел. – Обернувшись, Кристиан одарил Дженни по-мальчишески озорной улыбкой. – Услуги Лайама О'Шиа стоили недешево, но, поскольку он единственный коп у меня на содержании, мне по карману обеспечить его преданность.