Глава 19
В небе сверкали звезды, и над землей висела огромная желтая луна, освещавшая тропинку, по которой Брэм спускался в бухту. Добравшись до галечного берега, он осмотрелся. Сюзанны на берегу не было.
Может быть, ей не удалось ускользнуть из дома? А может, она передумала встречаться с ним? Хотя возможно, что она вообще не собиралась с ним встречаться — просто захотела подшутить.
Тихий всплеск привлек его внимание.
— Сюда, — послышался ее голос.
— Где ты, Сюзанна?
— Я здесь, в воде.
— В воде?.. — Его глаза начали привыкать к темноте, и теперь он заметил очаровательную русалку, погруженную по шею в море. — Сюзанна, что на вас надето?
— Присоединяйтесь ко мне, если хотите узнать.
Никогда еще Брэм не сбрасывал одежду так быстро.
Он разделся донага, хотя в Спиндл-Коув сейчас было довольно прохладно. Но не совершать же обратную прогулку в замок в мокрой одежде…
— Проклятие, вода такая холодная… — пробормотал Брэм.
— На самом деле не слишком. Привыкнете.
Брэм бросился в море, зная, что лучше сразу же окунуться целиком, чем погружаться постепенно, продлевая тем самым пытку холодной водой. Добравшись до Сюзанны — в этом месте вода была ему по пояс, — он коснулся ее плеча и проворчал:
— Ох, опять этот ужасный купальный костюм.
Она рассмеялась хриплым возбуждающим смехом. И он, не удержавшись, привлек ее к себе и крепко обнял.
— Брэм, что вы делаете? — спросила она.
— Обнимаю тебя. Здесь очень холодно.
— Вы… — Она понизила голос до шепота. — Вы голый?..
— Прости, свой купальный костюм я забыл. — Он рассмеялся. — Но ты ведь уже видела все, что могла увидеть. И здесь никого нет, кроме нас двоих.
— Точно.
— Тогда почему же мы шепчемся?
— Не знаю! — сказала она громко, с раздражением.
— Мы могли бы согреть друг друга. Не хочешь?
Она оттолкнула его.
— Не шути, пожалуйста. Мы здесь по делу.
— Поверь мне, я знаю, что я здесь по делу. И это дело — ты.
— Нет, мы здесь из-за твоего колена.
— Моего колена?..
— Да. Я знаю, что оно причиняет тебе боль. И если ты будешь в течение следующих нескольких недель заниматься тем, чем собираешься, то необходимо заботиться о нем должным образом. Особенно потому, что в дальнейшем ты намерен вернуться на должность командующего… Знаешь, я хочу сделать тебя настолько сильным и стойким, насколько это возможно.
— Я и так сильный. — Его гордость была задета. — И ты должна знать, насколько я стойкий.
Пренебрежительно фыркнув, Сюзанна отплыла от него и подплыла к соседнему валуну, с которого что-то взяла. Судя по грохоту, это была какая-то цепь. Когда она вернулась, Брэм увидел блеск металла в лунном свете.
— Что это? — спросил он, нахмурившись. — Что-то вроде орудий средневековых пыток?
— Именно.
— О Боже! Я пошутил! Но ты — нет, не так ли?
— Нет. Я взяла их из коллекции отца. Это кандалы на лодыжку и ядро к нему. Оно чертовски тяжелое. Вот!
Сюзанна бросила ядро ему в руки.
— Ты права, оно чертовски тяжелое.
Она сняла большой ключ со шнурка на шее и сунула его в отверстие в железной манжете. Ее две половинки тотчас открылись, как раковины моллюска.
— Это надо надеть вокруг твоей лодыжки и застегнуть, понятно? Стой на здоровой ноге, подними больную, а я надену манжету.
— Подожди хотя бы минутку. Я хочу убедиться, что все правильно понял. Я ведь в холодном океане, голый…
— Я не просила тебя раздеваться.
— И теперь ты хочешь надеть на меня кандалы?
— Только в буквальном смысле.
— И этот твой буквальный смысл очень беспокоит меня. Быть «буквально» скованным кандалами — это уже плохо. И откуда мне знать, что ты после этого не бросишь меня здесь мерзнуть всю ночь?
Она сняла шнурок с шеи и передала ему.
— Вот. Пусть ключ будет у тебя. Так лучше?
— На самом деле — нет. Я все еще не понимаю, какова твоя цель.
— Скоро все поймешь. Подними ногу.
Брэм повиновался. Но как же он докатился до этого?! Ведь он выполнял ее странные приказы добровольно! А она даже не была обнаженной.
— Но ты никогда никому не расскажешь об этом, — сказал он. — Я серьезно, Сюзанна. Я буду отрицать все это даже на смертном одре. Иначе с моей репутацией будет покончено навсегда.
— С твоей репутацией? Ты думаешь, я захочу об этом кому-нибудь рассказать? — Она надела манжету вокруг его ноги. — Теперь медленно опусти ногу и брось ядро в воду.
Он опять сделал так, как ему было приказано. И ядро опустилось на галечное дно, утаскивая за собой ногу.
— Ну вот… Теперь у тебя есть противодействие.
— Вот уж не знал, что мне нужно еще дополнительное противодействие. Я думал, что мне хватает твоего.
— Физическое противодействие. — Она отступила на несколько шагов. — А сейчас медленно иди ко мне.
Брэм сделал шаг вперед, ступая на здоровую ногу. Когда же попытался сделать шаг больной ногой, то почувствовал, что ядро и кандалы тащатся позади него. Идти было тяжело и трудно, но благодаря воде все-таки возможно.
— Очень хорошо, — сказала Сюзанна, отступая еще на шаг. — Продолжай идти. Убедись, что ты поднимаешь ногу, а не подтаскиваешь ее. Иди… Как будто ты маршируешь.
Брэм сделал еще несколько шагов, потом спросил:
— Но зачем я это делаю?
Он догнал ее около валуна, но она бросилась в сторону и отплыла от него.
— Теперь иди вон в том направлении, — приказала Сюзанна. — Иди же! А я все тебе объясню.
Он сделал еще один шаг.
— Объясни!
— Все очень просто, Брэм. Ты большой и сильный мужчина.
— Я очень рад, что ты это заметила.
— Вообще-то я имела в виду, что ты очень тяжелый. И ты должен нагружать ногу, чтобы восстановить ее прочность. После того как твоя рана зажила, не было смысла оставаться прикованным к постели. А сейчас, когда ты ходишь, бегаешь или маршируешь, ты добавляешь всю массу своего тела к каждому шагу, что приводит к слишком большому напряжению мышц. Но здесь, в море, вода уменьшает давление на твое колено, а кандалы дают тебе необходимую нагрузку.
Он почти добрался до нее, но она опять отплыла, и за свои старания Брэм получил только брызги в лицо.
— Если ты будешь делать это регулярно, — продолжала Сюзанна, — то сможешь восстановить свои силы, не нанося большого вреда колену.
Он вынужден был признать, что подобная теория имеет некоторый смысл.
— Кто научил тебя всему этому?
— Никто. Два года назад у нас была девушка, которая поправлялась здесь после падения с лошади. Она сломала ногу и даже спустя несколько месяцев после этого с трудом ковыляла. Ее домашний врач сказал, что она останется инвалидом. Бедняжка была безутешна, ей было всего шестнадцать. Она решила, что никогда не выйдет в свет и что у нее не будет семьи. Но, к счастью, отец решил отправить ее сюда.
— Лечиться?
Брэм сделал выпад в ее направлении, и на сей раз Сюзанне с трудом удалось ускользнуть от него.
— Сомневаюсь, что у него была хоть какая-то надежда на лечение. Он, вероятно, надеялся, что она приспособится к жизни старой девы-инвалида. Но морские купания ей чрезвычайно помогли. Мы с ней делали упражнения по нескольку раз в неделю, и когда она уезжала домой в конце лета, то шла уже без чьей-либо помощи. Она даже могла танцевать. Месяц назад я получила от нее письмо. Она сообщила, что помолвлена и что ее жених — наследник барона, очень красивый, между прочим.
— Сюзанна, а как насчет тебя?
— В каком смысле?
— Почему ты не вышла замуж?
— Ну… это очень просто. Каждое утро я просыпалась, проживала еще один день и возвращалась в постель ночью, не задумываясь о возможности брачных обетов. А спустя несколько лет я вообще перестала принимать их в расчет.
— Но ты же не хочешь сказать, что никто не делал тебе предложения руки и сердца?
Она долго молчала. Наконец ответила:
— У меня никогда не было причин вступать в брак. Ведь я единственный ребенок у отца, и в конечном счете все его состояние и Саммерфилд перейдут ко мне. Хотя я надеюсь, что это случится очень не скоро.
— Но разве ты не хочешь иметь мужа и детей? Или ты для этого слишком современная?
На этот раз она молчала еще дольше. Потом вдруг приказала:
— Повернись! Дойди до того валуна, затем обратно до этого места, и так два раза.
Но он не двинулся с места. Скрестив руки на груди, проворчал:
— Ну, уж нет. Со мной такой трюк не пройдет.
— Какой трюк?
— Ты должна ответить на мой вопрос, ясно?
— Не понимаю, о чем ты…
Она попыталась сделать вид, что ей скучно.
Но его не так-то легко было одурачить.
— Нет, понимаешь. Между прочим, ты очень похожа на меня. Словно мы с тобой два экземпляра какой-то редкой экзотической породы. Только я — мужская особь, а ты — женская. Такая умница, как ты, должна знать, что это означает.
— О, просвети.
— Это означает, что мы должны спариваться. Потому что мы несем ответственность перед природой.
Смеясь, она подняла тучу брызг. И закричала:
— Ну-ка, марш к валуну и назад!
— Ладно, хорошо. Я дойду вон до того валуна и вернусь обратно менее чем за минуту. Но ты должна все это время оставаться на одном месте. И я приду к тебе, чтобы получить награду за свои страдания.
— О, правда? И какой же должна быть награда?
— Поцелуй.
— Нет, не годится.
— Перестань, Сюзанна. Ты вовлекала меня в эти глупые игры и заставила кружить по гальке. Я заслужил награду!
Она с улыбкой покачала головой:
— После того вечера я знаю, что с тобой не может быть «всего лишь поцелуй». Мы здесь для того, чтобы лечить твое колено, понятно?
— Я с места не сдвинусь, пока ты не пообещаешь мне поцелуй.
Она опять помолчала.
— Что ж, хорошо. Поцелуй так поцелуй. Но ты не будешь целовать меня. Это я поцелую тебя. Согласен?
Брэм энергично закивал:
— Да-да, конечно.
И, возбужденный, сделал так, как обещал — преодолел расстояние до самого далекого валуна, а затем вернулся.
— А теперь, — он привлек к себе Сюзанну, — поцелуй меня.
В этот момент луна вновь появилась из-за облака, осветив ее, такую красивую, серебристым светом. Хотя, возможно, это была русалка.
Когда же она взяла его лицо в ладони, Брэм машинально облизал губы, готовясь к поцелую. А она вдруг поцеловала его… прямо в лоб. И, отстраняясь, прошептала:
— Ну вот…
Брэм уставился на нее, нервно сглотнув. Он не знал, ругаться, смеяться или плакать. Этот поцелуй был совсем не тем, чего жаждало его тело. Но его душа хотела именно такого поцелуя, хотя Брэм никогда не попросил бы ничего подобного. И сейчас он наслаждался теплом, наполнившим его сердце.
А Сюзанна, все еще держа его лицо в ладонях, тихо сказала:
— Я знаю, что тебе нужно, Брэм.
«Боже, кажется, она права!» — воскликнул он мысленно. Да, возможно, он просто не знал, что ему нужно.
Не проронив ни слова, Брэм ускользнул от нее, быстро преодолел расстояние до валуна и обратно и, приблизившись к Сюзанне, задыхаясь от желания и тоски, прохрипел:
— Еще…
На этот раз она взяла Брэма за руку и провела его пальцами по своей щеке. А потом вдруг уткнулась в его ладонь и поцеловала ее.
И тотчас же по всему его телу прокатилась волна блаженства, устремившаяся прямо в сердце. Проклятие! Всего лишь поцелуй в ладонь — а он почувствовал его повсюду. У него даже подкосились колени. Ему захотелось упасть к ее ногам, положить голову ей на колени и оставаться так очень долго. Хотелось сказать: «Я твой раб, Сюзанна».
Он отдернул руку, чтобы избавиться от этих ощущений и мыслей. Но, не выдержав, снова к ней потянулся.
— О, Сюзанна…
Быстрая, как рыба, она уплыла прочь.
— Если хочешь еще, ты должен больше работать.
Он уступил и в очередной раз пошел к валуну, но теперь гораздо медленнее — требовалось время, чтобы успокоиться. Сюзанна ни в коем случае не должна была узнать, что этими двумя поцелуями она потрясла его до глубины души.
На обратном пути к ней Брэм попытался отмахнуться от своих ощущений и взять ситуацию под контроль. «Я солдат! — сказал он себе. — Да, солдат, а не проситель!»
Когда же он приблизился к Сюзанне, произошла неприятность — цепь зацепилась за валун, и он, подвернув лодыжку, непроизвольно вскрикнул от боли.
Она бросилась к нему.
— С тобой все в порядке? Тебе не больно?
— Все хорошо, — солгал Брэм. — Я в полном порядке.
— Что ж, с тебя достаточно на сегодня.
Сюзанна сняла ключ с его шеи и исчезла под водой. Спустя какое-то время ей удалось освободить его лодыжку.
— Давай снова, — сказал Брэм, как только она появилась. — Я могу сделать больше. Я ведь даже не устал.
— Терпение. — Она смахнула капельки воды со своего лица. — Ты замечательно восстанавливаешься и станешь еще сильнее. Но нужно признать, что твоя нога уже никогда не станет такой, как прежде.
— Нет, она будет такой, как прежде. Должна стать. Я могу согласиться только на полное выздоровление.
— Почему?
— Потому что я всегда должен быть впереди. Ведь я командующий.
Сюзанна подавилась смехом.
— Брэм, чтобы командовать, тебе не нужно находиться впереди. Поверь, в одном только пальце твоей ноги больше силы, чем у большинства мужчин во всем теле.
Всем своим видом Брэм попытался изобразить скромность, но, очевидно, у него это не очень-то получилось, и Сюзанна продолжала:
— Да-да, я серьезно. Ты не замечал, что многие люди хотят тебе понравиться и угодить? Взять хотя бы Руфуса и Финна. Ты знаешь их недостаточно хорошо, чтобы заметить это, но я-то их знаю. И я вижу, что мальчики готовы целовать землю, по который ты хромаешь.
— Этим мальчикам просто нужен мужчина, который присматривал бы за ними, тот, с чьим мнением они бы считались.
— Да, верно. И они выбрали тебя.
Сюзанна обвила руками его шею.
Вокруг них была прохладная вода, но там, где встретились их тела, вода стала теплой. И Брэму казалось, что каждая клеточка его тела жаждала того, что было у них под ивой.
— Но если я такой замечательный командир, — начал он, — то почему же я не могу заставить тебя подчиниться мне?
— Потому что ты этого не хочешь. Я нравлюсь тебе именно такой, какая я есть.
Сюзанна улыбнулась, абсолютно уверенная в том, что она права.
Но она ошибалась. Такая она ему не просто нравилась. Вероятно, именно такую женщину он мог бы полюбить.
Проклятие! Неужели любовь? В этой области у Брэма было маловато опыта. Сама мысль о ней казалась опасной. Он относился к любви так же, как к опасным взрывчатым веществам. Решив, что подумает об этом позже, он заявил:
— Я собираюсь жениться на тебе, Сюзанна.
— О, Брэм…
Ее лицо исказилось тревогой.
— Нет-нет, не делай такое лицо. Каждый раз, когда я предлагаю тебе выйти за меня, на твоем лице появляется такое выражение… Это бьет по самолюбию мужчины.
— Я могу сделать другое, гораздо более приятное лицо, но только в том случае, если ты решишь здесь остаться — не просто женишься на мне до того, как уедешь и продолжишь жить своей жизнью. — Она посмотрела в сторону открытого моря. — Не так-то просто жить там, где другие отдыхают. Ты заводишь множество друзей, но эта дружба очень быстро заканчивается. Леди остаются здесь на месяц или два, а затем возвращаются домой. Как раз в то самое время, когда я сближаюсь с людьми, они уезжают. Конечно, можно стерпеть, когда ты лишаешься дружбы. Можно даже в случае тайного романа — но в случае брака… Нет-нет, Брэм.
— Но я же не могу предложить тебе поехать со мной. Возможно, твоя жизнь здесь очень похожа на походную, но разница заключается в том, что во время похода люди не уезжают, а умирают.
Его собственная мать была одной из умерших. И конечно, он не мог подвергнуть Сюзанну такой опасности.
— Но, Брэм, возможно, мы с тобой могли бы по-настоящему сблизиться. И ты мог бы пообещать мне не уезжать, а я тебе — не умирать. Чем не положительные перемены для нас обоих?
Он вздохнул.
— Я лишь могу пообещать тебе вернуться спустя время.
— С войны?! Брэм, никто не может дать такого обещания. И вот что мне хочется понять… Скажи, почему возвращение должности командующего так важно для тебя? Это что, для подтверждения того, что ты сможешь?
— Да, отчасти. Но главное не в этом. Видишь ли, просто у меня больше ничего нет. Я пехотный офицер, Сюзанна. Я хотел этого с детства. Хотел так сильно, что покинул Кембридж в тот же месяц, когда мне исполнился двадцать один год. Тогда я наконец-то смог получить доступ к небольшому наследству, которое дедушка мне оставил, и я использовал его, чтобы купить свой первый патент на офицерский чин. Мой отец устроил скандал, но я знаю: в глубине души он был рад, что я сделал это самостоятельно. И я никогда не пользовался его влиянием, собственными силами продвигаясь вверх по служебной лестнице, и отец мной гордился. Когда же до меня дошла весть о его смерти…
Он со вздохом умолк.
Она под водой нашла его руку.
— Я очень сожалею, Брэм. Не могу даже представить, как тяжело тебе было.
Она не могла представить, а он не знал, как объяснить. Брэм подумал о последнем письме отца, которое получил по обычной почте спустя несколько недель после того, как экспресс-почтой ему сообщили о смерти генерал-майора. В письме не было ничего примечательного, но Брэм никогда не забудет последние фразы письма. «Не чувствуй себя обязанным сразу же отвечать мне, — писал его отец. — Я знаю, что в последнее время тебе пришлось написать слишком много писем».
Отец, очевидно, узнал о Бадахосе, где союзные войска взяли гарнизон ценой таких многочисленных потерь, что сам Веллингтон зарыдал после этого побоища. И поэтому отец знал, что Брэм писал письма, в которых выражал соболезнование родственникам павших. Он написал десятки писем и писал их до тех пор, пока руку не свело от судороги.
Но отец не говорил пустых слов утешения и не пытался найти смысл бессмысленной смерти — просто дал сыну понять, что все понимает.
— Потерю отца было трудно пережить, — сказал он наконец. — Чертовски трудно. Но утешала мысль, что я сам буду гордо нести фамильное знамя. — Брэм тяжко вздохнул. — А через несколько месяцев я был ранен. Не повезло, видно, не заслужил я славную и благородную смерть на поле боя. А теперь я просто хромой солдат без перспектив получения должности командующего.
— О, Брэм…
Сюзанна провела ладонью по его лицу, утирая со щек соленую воду.
— А сэр Льюис — мой последний шанс, — продолжал он. — Я писал многим генералам с просьбой дать мне рекомендацию. Но никто мне не ответил. Никто не хочет меня такого.
— Неправда, Брэм. Я хочу тебя.
От этих слов у него сжалось сердце. Он крепко прижал к себе Сюзанну, словно эта крошечная бухта была безграничным океаном, а она — его спасательным кругом.
— Я хочу тебя, — повторила она. И поцеловала его в подбородок. — Хочу такого, какой ты есть. Прямо здесь, прямо сейчас.
