Глава 19

Спустя неделю Эдриан окончательно убедился, что зрение к нему вернулось. Если бы он еще сомневался, ему достаточно было взглянуть на светящиеся волосы Лилианы.

Он должен ей признаться. Но как он сумеет объяснить, что ждал до сегодняшнего дня? Лилиана уговорила его пойти к озеру и устроить там пикник. Сидя на плоском камне, Эдриан наблюдал, как она бросает в воду палку для собак. Просто чудо, что он увидел змею, которая, приподняв над травой маленькую серебристую головку, ползла к ее ноге.

Эдриан среагировал не думая.

— Лилиана! Не двигайся! — рявкнул он.

Она посмотрела в его сторону, и удивление сменилось растерянностью, когда он бросился к ней, успев в последнюю долю секунды выхватить змею у нее из-под ног. Змея пролетела по воздуху, упала на землю и быстро скользнула в воду. Собаки с диким лаем кинулись в погоню и начали бегать вдоль берега в надежде, что добыча вернется.

Граф опомнился. Лилиана, открыв рот, изумленно смотрела на него. Наконец она обрела дар речи.

— Т-ты в-видишь? — прошептала она.

— Да.

Она бросилась ему на шею.

— О Господи, я так счастлива! Хвала Богу! Это же чудо! Я даже боялась надеяться… О, Эдриан, какое счастье! — Но вдруг Лилиана отпрянула. — Когда? Ты узнал сейчас? Просто открыл глаза, и оно вернулось?

— Не совсем, — смутился он. — Вообще-то… несколько дней назад.

Она снова открыла рот и медленно опустила руки.

— Несколько дней?

Эдриан кивнул. Она продолжала смотреть на него, еще не вполне осознав, что он больше не слепой, потом отошла от него на шаг. Значит, осознала.

— Я могу объяснить. — Его охватило отчаяние.

— Ты мне лгал!

Поморщившись, Эдриан посмотрел в сторону озера, где бегали собаки.

— Я тебе не лгал. Я просто не был уверен.

— Не был уверен? — с сомнением повторила Лилиана.

— Я… я… не был уверен, что это правда. Зрение возвращалось постепенно, и я не был уверен. — Он замолчал, понимая, насколько смехотворно звучат его объяснения.

— Но ты видел? Я имею в виду, ты мог все различать? — с явным смущением уточнила она.

— Да, мог.

— И зрение вернулось полностью? У тебя больше нет сомнений?

— Никаких.

— И ты видел уже несколько дней? — Голос ее упал до шепота.

— Да.

В ее глазах полыхнула ярость, и, развернувшись, она направилась к скатерти, где стояла корзинка с припасами. Эдриан бросился за ней.

— Значит, не был уверен? — Она ухватила край скатерти и дернула. Сыр, хлеб, два хрустальных бокала и бутылка с вином полетели на траву. — А что тебя смущало, Эдриан? Что трава недостаточно зеленая, а небо голубое? Ты видел окружающий мир и сомневался? Не могу поверить, что ты скрыл это от меня!

— Не можешь поверить? — возмутился он. — Знаешь ли ты, что такое потерять зрение, Лилиана? Можешь ли себе представить, что такое оказаться в полной темноте и быть вынужденным снова учиться жить? Зрение возвращалось постепенно, маленькими дозами, и я решил, что это жестокая шутка моего разума. У меня не было уверенности.

— Я могу понять твое потрясение. Но я не понимаю, как ты мог скрывать это от меня. Несколько дней, Эдриан. Прости, у меня такое ощущение, что это ты жестоко подшутил надо мной.

— Нет, Лилиана, — спокойно возразил он, протягивая к ней руку.

Она резко отшатнулась.

— Сколько дней ты наблюдал за мной, притворяясь слепым и зная, что я отдала бы тебе свои глаза, если б могла? Сколько дней? — истерично выкрикнула она.

— Дня четыре. Может, пять.

— Целых пять дней? О нет… ты не сказал мне, что видишь… той ночью, когда я мылась… — Зеленые глаза расширились от ужаса. Эдриан ни разу в жизни не презирал себя так, как в эту минуту. Он не смел ответить. Да ответа и не требовалось. — В оранжерее, полагаю, тоже. Получил удовольствие?

— Господи, ну позволь мне объяснить! — простонал он.

— Ты уже объяснил. — Лилиана подняла корзинку и бросила на него уничтожающий взгляд. — Ты не настолько доверяешь мне, чтобы рассказывать. И ты шпионил за мной, Эдриан! Как ты мог? Как ты посмел?

— Успокойся, принцесса.

— Не смей меня успокаивать!

Подобрав юбки и не обращая внимания на собак, которые, расшалившись, хватали ее за оборки, Лилиана побежала к дому.

Как он мог утаить это от нее? После всего, что они вместе пережили за два последних месяца, как он мог бессовестно шпионить за ней? Именно в те моменты, когда она думала, что свободна… он следил!

Лилиана бежала всю дорогу и остановилась только в саду, чтобы перевести дух.

— Лилиана? Все в порядке?

О Боже, только не сейчас, не сегодня! Она неохотно повернулась:

— Здравствуйте, Бенедикт. Мы вас не ждали. Он взял ее руку, заглянул ей в лицо:

— Вы бежите с озера? Что произошло? То ли участие в его голосе, то ли необходимость выговориться заставили ее сказать правду.

— Эдриан… он снова видит, — произнесла она, прижав руку к груди, чтобы успокоить бешеный стук сердца. — Он видит каждую деталь! Все, что вокруг нас!

Бенедикт ответил не сразу. Он попытался ее обнять, но она воспротивилась.

— Прекрасная новость, Лили, — тихо сказал он. — Думаю, вы очень рады за него.

— Я рада! Просто счастлива! Господь свидетель, как я молилась о таком чуде!

— Тогда что вас расстроило?

— Он не сказал мне! Знал уже несколько дней и не сказал мне!

— Вы имеете в виду… — Бенедикт замолчал. — О Боже, не сказал вам? А я уж подумал… Не важно. Главное, что к нему вернулось зрение.

Подняв голову, Лилиана увидела, что он смотрит на ее губы.

— О чем вы подумали?

— Конечно, это прекрасная новость. — Он пожал плечами и слегка улыбнулся.

— О чем вы подумали?

— Я подумал, что ему следовало прежде всего сказать вам.

Невероятно! Он рассказал Бенедикту? Он доверял брату, а не своей жене?

— Хотите сказать, что вы знали? — Голос у нее прерывался от ярости.

— Ах, Лили, мне больно видеть, как вы огорчаетесь.

— Так вы знали?

— Я же его брат. — Он беспомощно пожал плечами. Значит, Бенедикт оправдывал ложь Эдриана? Потому что он его брат? Господи, а она кто? Провинциальная дурочка, которой посчастливилось жить в Лонгбридже? Какой же она была идиоткой! Все те ночи она лежала в его объятиях, убеждая себя, что он любит ее так же сильно, как и она его!

Разъяренная, Лилиана повернулась и зашагала к дому.

— Погодите! Клянусь, я пытался вам сказать!

— Что вы пытались мне сказать? Что муж видел меня, когда я считала себя защищенной от посторонних глаз?

— Я пытался вам сказать, что он не заслуживает доверия.

Не желая слушать его намеки, она пошла дальше.

— Лилиана, я знал его всю жизнь. Эдриан думает только о себе, ему нельзя доверять, он заставил отвернуться от него всех, кто его любил, он будет лгать вам без размышлений и без всякого повода.

— Зачем вы это делаете? Почему все время стараетесь оклеветать его?

— Оклеветать его? Неужели вы и правда так наивны? Я пытаюсь оградить вас от беды. Мое единственное желание — заставить вас наконец понять его и не позволить ему причинять вам боль. Лилиана, подумайте об этом. Он никогда не был честным. Знаете, почему он на вас женился? Из мести. Нанес удар мне, потому что отец лишил его наследства. О, я уверен, он сказал вам, что отец властный, подозрительный и бог весть какой еще. Но поверьте, Арчи воспитал его как собственного сына, дал ему все шансы стать наследником, а Эдриан ими не воспользовался. Это он виноват в разрыве между ними, а не отец! Это он затеял ссору с Ротембоу. Он сам причина своих бед, включая слепоту. Почему, вы думаете, он вам не сказал?

— Я… я не знаю, — смущенно ответила Лилиана. Бенедикт схватил ее за плечи и встряхнул:

— Ради Бога, откройте глаза! Да потому, чтобы вы остались с ним, разве вы этого не понимаете? Он в вас нуждается. Если вы уедете, шансы отца в суде повысятся. Зачем бы жене оставлять своего мужа?

Это неслыханно и доказывает, что он не может обеспечить ее как положено.

Нет! Он несет что-то несусветное. Лилиана покачала головой, но Бенедикт упрямо сжимал ей плечо.

— Соблюдение приличий слишком важно для знати, Лилиана. Только ради этого вы ему и нужны.

Похоже, все сошли с ума… Тут нет никакого смысла.

— Если вы так за меня беспокоитесь, то почему не сказали мне раньше?

— Потому что разговор был строго конфиденциальным, — быстро произнес он. — А я человек слова. Кстати, вы его жена, а не моя. И меня это не касается.

Что-то в его тоне заставило Лилиану усомниться.

— Прошу меня извинить.

Обойдя его, она направилась к дому. Она сыта по горло и семейством Спенс, и их тайнами.

Но их тайны продолжали занимать ее весь остаток дня. Она дважды отсылала Эдриана, слишком расстроенная и обиженная, чтобы с ним разговаривать. Она пыталась найти приемлемое оправдание его поступку, стараясь не думать о том, какие еще секреты он мог утаить от нее. Да к тому же Бенедикт… его отвратительные слова… говорил ли он правду? Мой отец воспитал его как собственного сына. Мог ли Эдриан так легко солгать? Эдриан не заслуживает доверия. А его печальный рассказ о матери и Филиппе Ротембоу? Была ли там хоть крупица правды?

Один из братьев Спенс ей лгал.

И разумеется, это Эдриан, что доказывает его так называемая слепота. Нет, это она была слепа, если ничего вокруг себя не видела. Именно она, мечтавшая выйти замуж, чтобы обрести свободу и жить так, как ей хотелось. Но в браке главное не свобода, а честность, преданность и обязательства — понятия, о которых она раньше не думала. Теперь они в отместку нанесли ей удар, потому что она променяла их на удовольствия.

Ладно, удовольствий ей хватает. Каждый, кто парит над облаками, должен когда-нибудь приземлиться. Вот и она упала на землю, как птенец, выпавший из родного гнезда. Эдриан лгал ей, добиваясь ее сочувствия, и продолжал околдовывать, пока она всем сердцем не полюбила его.

К тому же есть еще и Бенедикт, всегда очаровательный, всегда «присутствующий», не делающий ничего такого, что вызвало бы сомнения в его правдивости. Но была в нем какая-то фальшь. Не ради ли собственной мести он пытался отравить ее чувства к Эдриану?

Нет ясности и с рождением мужа. Оно стало поводом для разлада между братьями и причиной женитьбы Эдриана на ней, когда отец лишил его наследства. И еще. Предположение, что Эдриан незаконнорожденный, видимо, не совсем верно. Это всего лишь ее интуиция, но…

Полли! Ну конечно! Эдриан рассказывал, что его мать была единственным ребенком, а Полли говорила о девочках. Лилиана вскочила и бросилась на поиски горничной. Та шила у себя в комнате, положив больную ногу на скамеечку.

— Добрый день, миледи. По-моему, еще рано? Обычно я прихожу к вам в пять, — сказала она, посмотрев на часы.

— Вы помните картину в галерее, о которой я вам говорила?

— Леди Эвелин и леди Элисон? Хорошая картина. Лилиана принесла другую скамейку и уселась рядом.

— Кто такие Эвелин и Элисон?

— Девочки лорда Олбрайта, конечно. Очень милые.

— Они кузины?

— Они были родными сестрами, леди Олбрайт! — фыркнула горничная и покачала головой, удивляясь столь нелепому вопросу.

— Лорд Олбрайт считает, что его мать была единственным ребенком.

Брови у Полли взлетели почти до линии волос.

— Простите, миледи, это глупость! У леди Килинг была сестра!

— А что с ними случилось?

— То, что обычно случается с молодыми девушками. Леди Эвелин вышла замуж за лорда Килинга, леди Элисон уехала в Лондон. Больше я ничего не знаю. Девочки никогда не возвращались в Лонгбридж, ну а лорд Олбрайт был не слишком-то разговорчив. Одно время я переписывалась с леди Килинг, но она редко упоминала о сестре, особенно после… — Горничная вдруг замолчала. — Леди Элисон много говорила о жизни в Италии. Возможно, она там.

— Но вы не знаете где?

— Нет, миледи. Прошло больше тридцати лет. Они были самыми красивыми девушками в приходе. Леди Эвелин была младшей, но тем не менее первой вышла замуж. Леди Элисон уехала примерно в то же время.

— Почему Эдриан не знал свою тетю?

— Спросите у него, миледи.

Лилиана медленно шла по коридору, пытаясь сложить в уме части головоломки: портрет девушек в Лонгбридже, портрет мужчины в галерее Килинг-Парка, который был так похож на Эдриана. Она была уверена, что между двумя портретами есть какая-то связь, только не могла понять какая.

День оказался для Эдриана невыносимым. Сначала, вернувшись домой, он увидел своих слуг и принял их восторженные поздравления. Он казался себе злодеем, обманувшим их доверие. Многие смотрели на него с подозрением, да и кто мог бы их в этом винить? Человек отправился на пикник слепым, а вернулся зрячим! Другие восхваляли Господа за его благодеяние.

Потом он увидел Бенедикта, явившегося, по своему обыкновению, незваным и важно расхаживающего по дому, как будто он был здесь хозяином. Естественно, брат выразил свою несказанную радость по поводу его выздоровления, объявил о прекращении смехотворного иска Арчи, доложил о своих попытках успокоить Лилиану, потом, игнорируя слуг, в деталях описал ее прелестные глаза, наполненные слезами, и, разумеется, уверил, что сделал для нее все возможное. Теперь Эдриан не верил брату ни на грош и не испытывал перед ним вины.

К концу дня его недоверие и подозрительность усилились. Особенно когда Лилиана заперла свою дверь, отказавшись с ним разговаривать. В чем он провинился перед ней? Неужели она не понимает, как может напугать слепого возврат зрения? Могла хотя бы попытаться его понять.

Или была другая причина для ее ярости?

Лилиана спустилась к ужину в темно-синем бархатном платье, соблазнительно облегающем фигуру, прошла мимо него, едва удостоив взглядом, и села напротив Бенедикта. Тот немедленно занял ее пустой болтовней. Эдриан не знал, как ему удалось высидеть и не взорваться. Он не мог отвести глаз от жены. Господи, почему он раньше не замечал ее природного изящества, фарфоровой кожи, нежного румянца? Волосы у нее отросли до плеч, и она зачесала их назад, скромно, но очень элегантно. Его принцесса просто великолепна, отметил потрясенный Эдриан.

Это увидел и Бенедикт.

Когда они перешли в Зеленую гостиную, он, можно сказать, занялся любовью с его женой прямо у него на глазах. Нежно говорил ей что-то, касался ее руки, плеча, колена, смеялся, что бы она ни сказала, ловил каждое ее слово. Лилиана отвечала вежливо, но Эдриан не заметил в ней никакой застенчивости. Сдерживалась? А что происходило, когда он был слеп?

Эдриан с трудом дождался конца вечера и отправился в свой кабинет, чувствуя, как внутри у него растет безрассудная ярость. Возможно, он неверно судил о жене, возможно, она более легкомысленна, чем он думал раньше. Возможно, причина ее гнева в том, что они больше не могут продолжать свой роман у него под носом? Он ни в чем не уверен. Кроме собственной ярости.

Влетев в комнату, Эдриан швырнул на пол сюртук, вслед за ним туда же отправился шейный платок и жилет. Все это он проделывал на ходу. Помоги ей Бог, если она снова заперлась! Но дверь под его натиском распахнулась, ударившись о стену.

Лилиана вздрогнула, рука, в которой она держала щетку для волос, замерла.

— Ты меня напугал!

Он вошел, даже не пытаясь сдерживать гнев. Да он и не хотел его сдерживать! Два месяца он был слепым, теперь обрел зрение, и он тут не гость!

— Ты клялась меня защищать, — процедил он сквозь зубы.

Глаза у нее расширились от изумления, потом она угрожающе нахмурилась:

— Клялась защищать? Тебя?

— Никогда больше не запирай дверь. Это мой дом, а ты моя жена. Я буду входить сюда когда захочу.

Лилиана медленно встала, пальцы, держащие щетку, так напряглись, что он увидел побелевшие костяшки.

— Опись твоего имущества давно составлена. Что-нибудь еще?

— О да, мадам. Твоя прежняя клятва не согласуется с твоим сегодняшним поведением. Она даже задохнулась.

— Простите, милорд?

— Ты меня слышала. Забавно, не так ли, но я думал, что моя жена обрадуется, узнав о моем выздоровлении. И меня удивляет, почему этот факт привел ее в такую ярость.

— Ты сошел с ума! — Она швырнула щетку на туалетный столик. — Конечно, я обрадовалась, а ты забыл об одной маленькой детали, Эдриан. Ты мне лгал! Ты не сказал мне, что зрение вернулось, а в ярость меня привело то, что ты шпионил за мной и за всеми остальными в этом доме.

— Я ходил по дому, не видя ничего, и даже не поверил себе, когда начал видеть. Ты ведь не знаешь, сколько раз я представлял себе это мысленно, когда был слеп. Образы казались столь реальными, что я уже думал, не сошел ли я с ума. А когда зрение стало возвращаться, я не был уверен, что вижу это на самом деле.

— Согласна, ты испугался. Но факт остается фактом: ты мне не доверяешь. Ничего не изменилось, Эдриан, и вряд ли изменится! — закричала она. — Речь не о твоем зрении, а о нас. О тебе и обо мне, о твоей способности доверять мне, быть со мной честным! Ты шпионил за мной! — Лилиана вытерла слезы.

— Я не шпионил, черт побери! — рявкнул Эдриан. — Я пытался объяснить, почему не сказал тебе, но мое объяснение тебе не нравится, и, видимо, на то есть причина. Может, именно ты что-то скрываешь!

— Я?! — В глазах у нее появилась растерянность. Или вина? — Что я могу скрывать?

— О, я не знаю. Возможно, это знает Бенедикт. Она замахнулась, но он успел перехватить ее руку.

— Как ты смеешь такое предполагать? Ты просто одержим! Все возвращается к Бенедикту, да? Ладно, Эдриан. Тогда самое время признаться, что я нахожу его намного более приятным, чем ты! — истерично выкрикнула Лилиана.

В голове у него помутилось, он схватил ее за Руки и рванул к себе. Тысячи резкостей, тысячи угроз проносились в его мозгу, но когда он заглянул ей в глаза, то увидел в них отражение собственного гнева и страха. Мысль, что он мог поддаться такой безумной ревности, вызвала у Эдриана возмущение и моментально напомнила об отвратительных сценах с Арчи. Как будто он держал в объятиях его. Однако это был не Арчи. Это была Лилиана, которая отвергла его. Лилиана, которая его презирала. Лилиана, которая любила Бенедикта.

Он ненавидел ее.

Ненавидел за то, что она восстала против него, когда он открыл ей свою душу. Каким же надо быть идиотом, жалким, восторженным идиотом, чтобы довериться деревенской простушке и рассказать ей все о себе! И он пытался убедить себя, что любит эту кретинку? Ужаснувшись, Эдриан оттолкнул ее. Лилиана ударилась о туалетный столик, а он с ленивой улыбкой пожал плечами.

— Мадам, вы можете думать все, что вам угодно, — равнодушно сказал граф и как ни в чем не бывало покинул ее комнату.